Текст книги "Кокарда (СИ)"

Автор книги: Артём Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ё-маё! – Макс схватился за голову. – И ты всё это время молчал?!

– Откуда он здесь? – с недоумением спросил Дима, аккуратно прикоснувшись к

телу солдата. – Разве не все защитники погибли?

– Не может быть... – прошептал Женя. – Я знаю, кто это...

– Именно, Женя, – кивнул я. – Это последний часовой.

– Я думал это легенда... – потрясенно пробормотал Антон. – Что ты

собираешься с ним делать? Не думаю, что он нам поможет.

Я достал из кармана кокарду и молча показал её ребятам. Те сразу поняли

мой намёк. Никто в тот момент не посмел оспорить её здравый смысл. Он улетучился ровно с того момента, как мы увидели живых немецких мертвецов. Все, затаив дыхание, уставились на меня. Я медлить не стал: сделав глубокий выдох, я медленно подошёл к скелету и аккуратно прицепил кокарду обратно на фуражку. В то же мгновение я в страхе отпрянул назад: глаза скелета передо мной зажглись ярким светом, будто бы лунный свет пробился сквозь ночную темноту. Ребята в страхе ахнули и закрыли лицо руками. Я, не ожидая такого исхода, упал на землю и закрыл лицо рукой. Никто не проронил ни слова: все, не в силах пошевелиться, затаив дыхание, уставились на солдата. Тот, затрещав покрытыми плесенью костями, поднял кисти на уровень глаз и крошечными сними зрачками-бусинками уставился на них.

– И всё же снова проснулись, черти окаянные... – промолвил замогильным голосом солдат, задвигав нижней челюстью. Так он просидел несколько секунд. Затем он медленно поднял голову и уставился на нас. – Кто будете вы, судари? И что вы здесь делаете?

– Мы студенты из Московского государственного университета. Извините, что... – только и успел сказать я, как солдат тут же перебил меня:

– Изъ студентовъ будете? Это хорошо, хорошо. Но что же занесло васъ въ столь гиблое место?

Мы на мгновение задумались.

– Мы приехали на раскопки, – ответил Антон. – Искали здесь исторические

ценности: гильзы, штыки, каски... А тут – немецкие мертвецы восстали... Мертвец сжал кулаки.

– Опять супостаты на спокойную жизнь позарились... Чтобъ вы все, гансы поганые, в аду сгинули, прости господи!

– Они уже Эдика убили, – дрожащим голосом пробормотал Женя. – Мы не знаем, как их остановить.

– Прошу Вас, помогите нам, – взмолился я. – Иначе нам не выжить... Вы знаете, как с ними справиться?

– Только вновь поднявшись в атаку мы сможем остановить врага, – ответил часовой, поднявшись с земли и положив винтовку на плечо. – Какой сейчасъ годъ, молодцы?

– Две тысячи шестнадцатый, – ответил Макс.

– Ну и ну... – замотал головой скелет. – И какой же царь сейчасъ правитъ?

Войну выиграли?

– Эм-м... Да, но... – хотел было сказать я, как вдруг сверху послышались

рявкающие немецкие приказы. Солдат сжал костлявые кулаки и быстро

накинул винтовку на плечо, сказав:

– Ну, братцы, похоже вновь намъ придётся постоять за Отечество! Пора будить

однополчанъ! Айда за мной!

С этими словами забытый солдат, хрустя старыми потрескавшимися костями, медленно направился к выходу из подполья. Всё ещё не в силах осознать происходящее, мы молча последовали за ним. В тот момент я ещё не подозревал, что нам придётся пережить.

***

Когда мы вышли из казематов, ожившие немецкие мертвецы уже почти

окружили небольшой пятачок местности. Солдаты второго Рейха, вновь завидев нас, ускорили шаг и выставили вперед свои карабины. Мы с ужасом узрели, как засверкали заржавевшие штык-ножи. Клубы пара моего учащённого дыхания устремились ввысь, пронзая холодный вечерний небосвод. Ребята разделяли мою реакцию: я чувствовал, как каждый из них тщетно пытается сохранить самообладание и побороть гнетущее чувство животного ужаса, охватившего их души. И лишь последний часовой, обхватив костлявыми чистыми рук обшарпанную "трёхлинейку", уверенно смотрел на приближающегося врага. Невольно спрятавшись за спину солдата, я робко пробормотал:

– Их слишком много... Это конец.

– Нетъ, – уверенно отрезал солдат, выставив вперёд трёхгранный штык. – Это

лишь начало, – в этот момент часовой размахнулся и что есть силы вонзил поржавевший штык в сырой августовский чернозём. В тот момент из его мёртвых уст раздался мощный громогласный голос, эхом прокатившийся по объятой тишиной округе: – Братья мои! Ужъ давно ваши тела сгнили в земле, и святой долгъ вашъ выполненъ. Но вновь кровожадный супостатъ пробудился ото сна и жаждет утопить новый, светлый мир в огне мрака! Защитимъ же Отечество! Именем света Господня, по святому зову Родины и чести офицерской призываю васъ – пробудитесь!

В этот момент я почувствовал, как земля под моими ногами начинает рыхлиться, будто снизу задвигались сотни кротов или землероек. С каждым мгновением движение усиливалось, и мы с ребятами инстинктивно отпрянули назад, не в силах поверить соим глазам.

– Твою дивизию! – воскликнул Дима, кинувшись в сторону от эпицентра

трещащей по швам земли. Я же, наблюдая как прямо рядом с ребятами пробиваются костлявые руки с винтовками Мосина и черепа, обмотанные окровавленными тряпками, сквозь которые проблёскивался тусклый свет ярко-синих зрачков-бусинок, не мог проронить ни слова.

На моих глазах на нашу защиту вставали настоящие герои прошлого, которые пробудились от вечного сна ради того, чтобы спасти нас – будущее поколение – от страшного и кровожадного врага.

– Смотрите! – прервал молчание нашей компании Женя, указав на восставших

немецких солдат. – Они отступают!

– Да! – радостно воскликнул Антон. – Огребли, черти!

Я присмотрелся. В мгновение ока отчаяние сменилось эйфорией восторга: восставшие герои-защитники крепости Осовец, пробудившись после почти столетнего сна, встали цепью перед изуродованными стенами казематов. Мы заметили, как из группы солдат вышел мертвец в полевой офицерской

форме, на погонах шинели которой красовались выцветшие, почти не различимые невооруженным глазом погоны подпоручика.

– Котлинский... – потрясенно пробормотал Антон. – Ничего себе...

– Если бы даже в пьяном угаре сказал – не поверили бы... – прошептал Дима.

Тем временем, командир поправил потрепанную фуражку, выхватил заржавевшую саблю, повернулся к солдатам и громко воскликнул:

– Братцы! Пришла пора нам вновь постоять за Отечество! И пусть земли нашей уж давно нет, и некуда нам возвращаться, подвиг наш не будет забыт вовеки веков! Вперед! За наших потомков! Ура!

В этот момент я услышал, как восторженный, полный отваги возглас десятка доблестных защитников Родины потряс охваченные умиротворенной ночной порой отчужденные окрестности крепости Осовец. Вновь без единой крупицы страха горстка бойцов стремительно ринулась в атаку, как в далёком тысяча девятьсот пятнадцать году. Немецкие цепи дрогнули: восставшие солдаты Второго Рейха начали медленно пятиться назад, всё ещё стараясь удержать стремительную атаку мертвецов, но их попытки развеялись, словно прах Лжедмитрия: как только Котлинский рывком достиг немецкого офицера и что есть силы обрушил удар офицерской сабли на тело врага, цепи немецкой пехоты в панике ринулись наутёк, стремясь как можно скорее скрыться от гнева русского духа.

Мы же, увидев, как преисполненные жаждой мести мертвецы скрываются в густой тьме ночной поры, огласили окрестности радостным криком. Мы обнимались, смеялись, орали, как бешеные. Уставшие, измотанные, и в то же время счастливые, как никогда.

– Жаль, что Эдик не дожил... – внезапно добавил Макс осёкшимся голосом. Мы

все тут же притихли.

– Господа! – раздался позади нас знакомый голос. Мы все тут же обернулись и

увидели подпоручика Котлинского, стоявшего с мертвым телом Эдика на руках. Аккуратно положив мертвое тело на землю и скрестив его руки на жестокой рваной ране от штыка, скелет прискорбно продолжил: – Мы нашли его в поле. Было слишком поздно...

Я присел на корточки и склонился над Эдиком. Слёзы невольно покатились по моим щекам: ещё день назад этот жизнерадостный парень с грандиозными планами поехать на раскопки в Пашендаль шутил про людей, навеки ставших яркими героями мировой истории. А теперь на моих глазах он сам стал частью истории. Нашей истории. Смахнув скупую слезу с чёрных мешков под глазами, я посмотрел на подпоручика. Тот лишь потупил взгляд в землю и медленно пошёл в сторону крепости. Я ничего не сказал ему вслед. Да и нужно ли было? Думаю, нет. В тот момент мы всё поняли.

– Петь, – послышался голос Макса позади. Я медленно обернулся и

подавленным взглядом посмотрел на своего друга. За ним стояли Антон,

Женя и Дима. – Что нам с Эдиком делать? В больницу или сразу в... морг?

– А как мы его домой повезём? – спросил Антон. – Нас же сейчас полиция тут

на целый месяц оставит.

– Значит останемся... – сказал я, посмотрев в сторону казематов. Все мертвецы ложились обратно в землю и пытались зарыть себя толстым слоем чернозёма. Последний часовой ходил вокруг могил и помогал мертвецам, накидывая на их костлявые тела комья взъерошенной земли. Я сказал Диме позвонить в полицию, а ребятам – собрать все вещи с палатками. Наш ждали по– настоящему «весёлые» деньки. Удостоверившись, что ребята заняты делом, я пошёл к часовому. Тот закапывал тело подпоручика, сметая комья земли в могилу прикладом старой винтовки.

– Неужели так каждый год? – спросил я, встав слева от часового. Тот остановился и посмотрел на меня.

– Да, – лаконично ответил мертвец, продолжая закапывать своего командира. – Две тысячи шестнадцатый, говоришь? Ну и дела... Много воды утекло. Но я уверен, что наш подвиг не забыт и что царь-батюшка помнит о нас, как о героях. А ведь меня когда-то Маша ждала дома. Красивая девица. Очень хорошо вязать умела. С деревни к ней все девки прибегали за помощью. Искусница моя! Жаль, что её уж нет в живых. Наверное, за другого вышла.

По моей спине пробежал холод. Я не знал, как сказать ему, что той страны уж давно нет. Что большевики в 1917 году окончательно уничтожили всякие надежды на возрождение монархии, а в 1922-ом даже мысли об этом испарились. Не знал, что он хочет вернуться на Родину, которая уже почти сто лет гниёт на свалке истории. От этих мыслей из моих глаз непроизвольно постились тонкие струйки солёных слёз. Собравшись с духом, я пошёл в сторону лагеря.

– Петь, ты куда? – спросил меня Макс. Я остановился. Повернувшись в сторону

ребят, я сухо ответил:

– Нужно помочь ему. Берите лопаты и помогайте закапывать.

– Но как же Эдик? – с недоумением спросил Дима.

– Я сказал: "помогайте закапывать", – сквозь зубы прорычал я. Никто не

посмел перечить. Ребята нервно закивали головой в знак повиновения и побежали в лагерь за лопатами.

***

Не знаю, сколько часов мы провозились с закапыванием тел. Могу сказать

лишь то, что после того, как мы закопали последнего солдата, руки были просто ватными. Бросив последний ком земли на могилу подпоручика Котлинского, я вытер капли пота со лба и рухнул на землю. Все остальные последовали моему примеру. Лишь Женя остался стоять на ногах, опершись на черенок лопаты. Посмотрев на стоявшего среди могил часового, я еле слышно пробормотал:

– Похоже, мы всех похоронили. Остались только Вы.

– Я не могу обрести покой, отроки, – покачал головой часовой, сняв фуражку с

потрескавшегося черепа. – Ибо снять меня с поста можетъ лишь государь– императоръ. Покуда зло будетъ в этомъ мире, покуда миръ нуждается в защите, я не смогу покинуть свой постъ.

– А что же будет с Вашими однополчанами? – спросил Дима, приподнявшись с холодной предрассветной земли.

– Они наконец-то смогутъ вернуться домой, – с облегчением ответил часовой.

– Но как? – возразил Женя. – Они ведь... мертвецы. Да и Российской Империи

уже...

– Подожди, – спокойно ответил часовой. – Сейчас увидишь.

Мы замолчали и стали ждать. Через несколько мгновений перед нами открылось во истину потрясающее зрелище: на наших глазах из земли стали подниматься полупрозрачные образы солдат русской императорской армии в опоясанных толстыми кожаными ремнями гимнастёрках и чуть мешковатых выцветших шароварах, заправленных в высокие кирзовые сапоги; через левое плечо были перекинуты свёрнутые тёплые шинели; на головах держались фуражки с блестящими кокардами, похожими на ту, что я забрал у часового днём ранее. Казалось, эти забытые герои вот-вот были готовы пройти парадом по улицам Санкт-Петербурга, принимая подарки от жителей и вкушая сладкий плод победы. На их лицах играл румянец радости и счастья. Счастья сладкого неведения. Последним из земли поднялся полупрозрачный силуэт подпоручика Котлинского.

Молодой, статный, подтянутый красавец в офицерской форме мог бы и сейчас составить конкуренцию многим мажорам. Да о чём я говорю – они с ним и рядом не стояли. Медленно подойдя ко мне, подпоручик улыбнулся и сказал:

– Что ж, дружище, пора намъ с тобой прощаться. Путь нашей роте предстоитъ

неблизкий. Но с песней любая дорога в усладу. Верно, ребята?

– Так точно, Ваше благородие! – громогласно ответил полк.

– Вот и славно, – задорно подытожил Котлинский. Посмотрев на нас, он тяжело

вздохнул и сказал: – В следующем году они снова вернуться сюда и вновь попытаются взять оплотъ мира на Земле. Берегите Ваню – онъ единственный, кто можетъ позвать насъ въ случае беды.

– Неужели он никогда не сможет обрести покой? – спросил я, посмотрев на мертвеца в ободранной гимнастёрке, которому вопросы Антона, Димы и Жени, мягко говоря, уже осточертели.

– Нетъ, – прискорбно ответил Котлинский. – Покуда зло живётъ и дышитъ, ему не покинуть свой постъ. Он будетъ стоять десять, сто, тысячу летъ, покуда зло не броситъ попытки захватить эту крепость. Такихъ "крепостей" по всему миру очень много. И везде стоитъ на посту "часовой", чтобы не дать злу проникнуть въ этотъ миръ. И нашъ – одинъ изъ нихъ. А ведётъ насъ всехъ одинъ отважный герой, что поклялся наш мир от лютого врага защищать.

"Кто же он – этот герой? Может спросить о нём, разузнать?" – было подумал я, но тут же решил, что исчерпывающий ответ на этот вопрос я вряд ли получу.

– Не знаю, как отблагодарить Вас, господин подпоручик, – сказал я. – Если б не

Вы, мы бы все погибли.

– Это вы Ваню поблагодарите, – сказал Котлинский. – Это онъ насъ позвалъ. Вы

ужъ позаботьтесь о нёмъ.

– Обязательно, – пообещал я, собравшись к своим товарищам.

– Погоди! – остановил меня голос подпоручика. – Я должен тебе кое-что

передать...

Я тут же замер на месте и с подозрением обернулся. Котлинский полез костлявой ладонью в нагрудный карман, достал оттуда ярко-синий камешек и протянул его мне. Я с подозрением и нескрываемым любопытством начал рассматривать её. Форма этого камешка показалась мне довольно странной: шершавый на ощупь, c небольшими пологими слонами и с острым концом, об который я тут же случайно порезался. Этот камешек скорее напоминал чешуйку, нежели обычный кусок твёрдой породы.

– Столетътомуназадъэтотъотважныйюношаповёлнасвпоследнийбой, – начал рассказ Котлинский. – Когда крепость сотрясалась от взрывов, он вселял в нас надежду и не давал нам пасть духом. Он лечил наши раны в течение всех дней осады, пока волны немецкой своры разбивались о могучие стены. Молодецъ просил не смотреть в его сторону во время врачевания, поэтому мы почти толком ничего о нём и не знали. Молодецъ рассказывалъ, что вина за все войны и ненастья на нашей земле лежитъ на одной злой, кровожадной сущности, что не знаетъ сна и нашъ миръ уже долго терзаетъ. Прошло много летъ и однажды, восстав из могилы и отбив наступление супостатовъ, я нашёл рядом с одним казематомъ этот камешекъ. Юноша такъ и исчезъ в тотъ день. Бесследно. Это всё, что онъ намъ оставилъ. Теперь память о нём останется в твоих руках, отрок.

Я аккуратно положил камешек в карман и ещё раз посмотрел на солдата.

– Ну, не поминай лихом, Петя, – попрощался со мной подпоручик. – Честь имею.

– В добрый путь, господин подпоручик! – ответил я. Офицер кивнул и пошёл во главу колонны. Встав перед первой шеренгой, он лаконично отдал приказ и походным шагом уверенно направился в сторону горизонта. Полк, не мешкая ни секунды, послушно двинулся за командиром, чеканно отбивая марш.

Шеренга за шеренгой бойцы исчезали за холмом, чуть колыша цветущие летние травы. Каждый из них в глубине души надеялся вернуться домой, обнять своих родных: жён, сыновей, дочерей, близких – всех тех, кто был ему дорог; надеялся пройтись по родной земле, родным полям и лугам; надеялся встать на крыльцо родного дома и ощутить запах Родины, которая после стольких лет дождалась возвращения блудных сыновей. Но все мы знали, что эти истерзанные горем и войной души, пережившие столько лишений и невзгод, встретят лишь разочарование: на месте родных деревень будут заросшие холмы, на месте озер и рек – болота, а вместо детей и жён их встретит лишь равнодушный степной ветер, колышущий одинокие колосья широких полей. Так закончилась наша поездка на руины крепости Осовец – разрушенной, запустелой, но не покорённой.

***

Что же произошло дальше, спросите вы? Да ничего интересного,

собственно говоря. Мы вызвали скорую, полицию – всё как полагается. Нас привезли в участок, а потом допрашивали и составляли материалы уголовного дела об убийстве. Я рассказал, что на нас напали какие-то отморозки и

пытались всех перерезать, но каким-то чудом нам удалось от них отбиться. Не рассказывать же про оживших мертвецов, верно? Тогда бы с нами быстро управились: раз, два – и в дурдом. Короче, в конце концов, за недостаточностью доказательств его быстро положили в долгий ящик. Потом нас ждал долгий путь домой – в Москву. Тело Эдика доставили на Родину. Где-то в середине августа состоялись похороны. Естественно, мы ничего не сказали его предкам о том, что произошло на самом деле.

А потом началась нормальная жизнь: закончились каникулы, мы пошли в институт, а там курсовые, семинары, лекции – в общем, думать о том случае как-то особо и не приходилось. Да и не хотелось, наверное. Шутить про Первую Мировую мы после того случая как-то перестали. И вообще довольно тихими стали. Прошло много лет, я уже аспирант, преподаю студентам-первокурсникам историю. И каждый раз, на последней лекции зимнего семестра я рассказываю им эту историю. Кто-то верит, кто-то – нет. Но все без исключения после моего рассказа проникаются исторической наукой и начинают читать первоисточники, мемуары или, на худой конец, учебники.

И я читаю. Потому что знаю, что "забывая прошлое, мы теряем будущее". И только в наших силах сохранить его светлым, чтобы герои ушедших эпох не растворялись в беспощадной целине времени.

Пётр Лебедев, доцент исторического факультета МГУ 12.10.2015 P.S.: камешек я ради интереса отнёс к знакомому на экспертизу. Когда мы получили результаты, то не поверили своим глазам – ему было около шести тысяч семисот лет! Что он забыл на территории Осовца?