Текст книги "Вечером осени"
Автор книги: Артём Шелудков
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Стою на плацу перед парящей ртами коробкой своего взвода. Зубов – в первом ряду – подмигивает.
– …Защищать! Свободу! Независимость! И конституционный! Строй!..
– Молодец, – офицер машет рукой, трёт замёрзший нос. – Пиздуй в строй.
В курилке впервые за неделю. Пацаны жадно тянут никотин. И я тяну.
– Уф! – выдыхает Зубов. – Аж подшотало.
– Ага, – соглашаюсь.
– Ты слышал? У Табаки дом сгорел.
Смотрю на товарища.
– Теперь отпустят?
– Не. – Зубов запускает бычок в урну. – Даже увал не светит. Никто ж не умер.
– Кончай соски сосать! – орёт сержант. – Становись!
Я втыкаюсь на своё место в коробке.
Шагаем.
Вспоминается первый поцелуй с тобой. Запах твоих духов…
Последняя ночь в учебной роте. Я и Табаки – уборщики.
Поправляем полотенца на дужках шконок (два пальца), переворачиваем кружки на прикроватных тумбочках, в выдвижных ящиках раскладываем мыльно-рыльные по порядку, расставляем ровно тапочки.
– Мои там тоже пододвинь давай, – говорит Мротов. Лежит, накрывшись до самой шеи, гыгыкает. – Ну, пододвинь, я ноги неделю не мыл, хы-ы!..
– Рот свой закрой, – говорю, не отводя взгляда.
Мротов от удовольствия дрыгает ногами.
– Вдарить мне хочешь? – спрашивает. – Ну, вдарь!
Подхожу.
– Вдарь! – говорит он, но вот заткнулся: я оказываюсь в изголовье кровати.
Поправив полотенце на дужке, замахиваюсь и врезаю ладонью по его виску.
Лицо Мротова не меняется: туповатая улыбка, горящие глаза.
Врезаю ещё раз, плюю и уже собираюсь идти спать, как натыкаюсь на ошарашенный взгляд Табаки. Конопатый вперёд меня скачет в наш кубарь, на ходу громко шепча каждому: «Димон Мротова отпиздил! Димон Мротова…»
Ништяки, принесённые солдатами из увала в честь дня присяги, отжимают шакалы. Всё же мы шкерим то немногое, что влезает во внутренние карманы бушлатов и не имеет острых углов. На завтраке вынимаем, угощаем друг друга.
В роте, собрав вещи, стоим, ждём распределения.
– …Мартышкин! Медведев! Зайцев! – орёт старшина. – Крышов! Крашув! Красин! Краскин! Табаков! Во взвод обеспечения! Два шага вперёд, шаго-ом марш!
Табаки, грустно улыбнувшись мне и Зубову, выходит из строя.
К названым подходит офицер, приказывает сомкнуться и ведёт ко выходу.
– …Мамедов! Мухаметов! Галиев! Хачатрян! Горгодзе! Аллахвердиев! Автомобильная рота!
– Мазутом умажутся, дык незаметно будет, – говорит Зубов, волком следя за Мамедовым – амбалом-борцом. С ним он вчера поцапался в столовке: не пустил без очереди.
– …Воропаев! Глотко! Чащухин! Полещук! Курочкин! Зубов! Мостовая рота!
Моя фамилия не звучит. Смотрю на товарища. Тот, вздохнув и хлопнув меня по плечу, выходит вперёд.
– Остальные! – говорит нам старшина. – Путевая рота!
Итого из тех, с кем был знаком, в одну роту попадают: Я, близнецы Трифоновы, даун Мротов, гопник Орлов и тувинец Буян. Об остальных десяти будущих сослуживцах мне только предстоит узнать.
Совсем не товарищи и безликие незнакомцы. Нонеймы, как назвал бы их мой друг Сашка. Эх, Серик, Зубов, да хотя бы Табаки… Сука-судьба всегда разлучает с теми, кто становится хоть чуточку ближе сердцу.
– Да вы бэки, мля! – орёт сержант, фотографируя. – Отрыжки, мля, оморфы, полупокеры, лани ебаные!..
– Товарищ сержант, – доносится из строя робкий голос. – Можно обратиться?..
– Можно за хуй подержаться! – отвечает сержант.
– Разрешите?..
– Разрешаю! На, мля, держись!
Строй содрогается, сдерживая смех.
– Разрешите в туалет…
– Да мне похую! Поссы в карман товарищу!
– Товарищ сержант…
– А-а, дак ты посрать захотел? Мротов! Ладони подставь! А ты, чмо, снимай штаны! Снимай, сука, я сказал!.. Смехуёчки отставить! Ещё кто-нибудь хочет?! Не слышу, мля!
– Никак нет!!!..
Сержант первого отделения второго взвода, наглумившись, командует разойтись.
До вечерухи остаётся ещё полчаса. Нас рассаживают на ЦП – каждый на своём табурете, – включают телевизор.
В США выбирали Трампа.
– Да ну на! – выкрикивает гопник Орлов. – Да я этого пендоса вертел, нах!
Перед отбоем командир нашего отделения – сержант Сулмамедов – собирает нас и сообщает:
– В нашем отделении завелась крыса.
Все настораживаются, а сержант продолжает:
– Кто-то распускает слух, что в роте сержанты собирают с солдат деньги. В курсе?
Переглядываемся. Кто же мог так всучить?
– Точно никто ничего не знает?
Все отрицают.
– А с крысами что делают, в курсе? В сушилку их и пиздят.
– Так им и надо! – поддерживает Орлов.
– А теперь к сути, – говорит сержант Сулмамедов. – Скиньтесь все по-братски пять соток – домой на дорогу, а?..
Наряд. Стою на тумбе, дневальный первой смены. Дежурный по роте сержант Сулмамедов спит. Два товарища по наряду: Орлов и Мротов, отправились по его поручению в санчасть забирать каличей.
Мимо проходит лейтенант – отдаю честь. Проходит командир роты – отдаю честь. Проходит капитан – отдаю честь.
Дверь роты: железная, обитая паркетными досками, начинает с лязгом трястись.
– Дежурный по роте на выход! – ору я. – Дежурный по роте на выход!
Но сержант Сулмамедов спит, и товарищи по наряду не вернулись.
А доски на двери уже начинают вылетать.
Соскакиваю с тумбы и дергаю задвижку. Дверь распахивается – выпученная харя майора.
– Товарищ майор! – ору. – Подразделение находится в учебных классах! Происшествий нет! Рядовой…
– Почему тумба пустая, солдат?! – спрашивает майор. – Где дневальный первой смены?!
– Я…
Харя майора выпучивается сильнее.
– Где дневальные?!
– Убыли в санчасть для…
– Где дежурный?!!
Язык не поворачивается ответить правду.
– Я здесь, товарищ майор… – говорит сержант Сулмамедов, подбегая и смаргивая кошмар.
– Где шапка, сержант?! – спрашивает майор и тут же передумывает – за его спиной в двери появляются Орлов, Мротов и трое каличей.
– Товарищ майор! – орёт Орлов, взметнув руку к голове.
– Отставить! – выплёвывает майор. – В одну шеренгу становись! Из карманов всё – на пол!
Орлов выкладывает военный билет, «тапок» и сенсорный самсунг.
Мротов выкладывает военный билет и «тапок».
Я выкладываю военный билет. Моя кнопочная Nokia остаётся в кармане.
Майор поднимает мобилы Орлова и Мротова, берёт в свою лапу и с размаху швыряет о гранит малого прохода.
– Почему телефоны находятся у личного состава?! – словами харкает в лицо сержанту майор и начинает прощупывать наши карманы. Меня он лишь хлопает по плечам. Может, забивает, а может, жалеет.
– Зуб на зуб не попадает! – говорит Зубов.
Встречаемся на полигоне, роты вместе расчищают снег и стаскивают на расчищенное шпалы.
– Станови-и-ись, второй взвод! – орёт сержант. – Инструмент – в палатку! Возвращаемся в роту!
Смотрю на Зубова. Тот с завистью глядит на меня и машет лопатой. Сержант его взвода ещё час назад ушёл в чепарь и пропал.
Сидим в кубаре, пришиваем именные бирки к форме.
– Ножниц-то нет, мля, – говорит Орлов. – Эй, Буян! Дай заточку!
Тувинец, лыбясь, тянется и вынимает из подошвы заострённую ручку от ложки.
Хотя бы раз в неделю я дозваниваюсь до тебя. Рассказываю, как мне тут, слушаю твои новости, вспоминаю, мечтаю…
– А давай сделаем ребёночка? – спрашиваешь ты и смеёшься.
– Давай, – отвечаю я, – Мальчика или девочку?
– Девочку.
– Как назовём?
– Не зна-а-аю…
– Ксюша?
– Нет…
– Анжела?
– Нет!
– Мила?
– Может быть…
– Всё, запомнил. Как только вернусь – сразу сделаем.
– Дима!
– Тридцать шесть и шесть! – говорит сержант и передаёт градусник мне. Я встряхиваю и зажимаю под мышкой.
– Палец! – говорит сержант, сфотографировав. Протягиваю и получил грамм виферона, мажу в ноздрях, затем отдаю градусник.
– Хм, – Сержант хмурится. – Тридцать семь! Сходи помой подмышки и вновь смерим. Шагом марш!
Впервые за службу попадаю в кАличку – не прохожу вечернюю термометрию. Лежу в палате с болью в заднице от укола антибиотика, пытаюсь уснуть.
– Эх, Паха, – слышу шёпот с соседней койки.
– Чего, – отвечают шёпоту.
– Знаешь, восьмой месяц торчим в части. А у меня жена дома, сын маленький.
Паха молчит.
– Как-то ездил я в Москву, – продолжает шёпот, – поработать вахтой. И такую тёлку встретил… Только пальцем по ней проводил – текла. Ну, думал, к чёрту жену, спиногрыза к чёрту. Вернулся домой, развестись и вещи забрать.
Паха молчит.
– Развод не дали. Но вещи швырнули в ебало.
Тишина.
– Стою я в дверях с сумкой на плече, держусь за ручку и смотрю: старые в комнате сидят, жена стоит, пелёнку обоссанную держит, мелкий ползает…
– И? – спрашивает Паха наутро.
Шёпот, принадлежащий сухому узбеку, сразу понимает и отвечает:
– Остался я, хуль.
– Живее, солдаты-ы! – орёт комбат. – Скорх-о новх-ый год, а вы всё сиськх-и мнёте!
– Сам бы помял, – тихо говорит Зубов, разбивая лопатой лёд на дороге. – Посмотрел бы я на него.
– Почти всё, – говорю, пытаясь подбодрить. – Оглянись: вон, сколько сделали.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
