Текст книги "Варщик 4 (СИ)"

Автор книги: Артем Кочеровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7. Побег

Вторичная характеристика алхимия повышена до 19;

Общий объём материи увеличен до – 24,41 относительных единиц.

Получив дополнительную единицу алхимии, материя оживилась. Раз за разом я поднимался и спускался по ступенькам из окаменевших тел.

Окно на поверхность сначала покраснело, приветствуя рассвет, а после сделалось голубым.

Грюм заглянул в колодец, но я почувствовал его заранее. Завалился на дно, закрыл глаза и выпучил к небу окровавленный живот. Сквозь прикрытые щели глаз я видел, как он энергично раскачивается над колодцем. Тот еще садист и ревнивец. Как этот идиот вообще мог приревновать девчонку к священной жертве? Не накажет ли его всемогущий холм, за то, что он истязает его дар?

– Эй, придурок! Проснись! – Грюм постучал браслетом по колодцу. – Ну и кто теперь воняет? Позвать Табию, чтобы она вдохнула твою гниль?

Затекла спина, на плечо взобрался жук. Он скользнул в щель порванного рукава и обслюнявил кожу ядом.

– Просыпайся, падаль!

В нос прилетел камень. Я перекатился на бок и схватился за нос. На руку прыснула светло-красная кровь. Я сунул руку в дырку возле рукава и вырвал жука. Говнюк смотрел на меня окровавленной мордашкой и в бешенстве шевелил лапками.

– Живучий же ты, придурок! Видать, одной породы с этими жуками. Такой же маленький, мерзкий и лезешь, куда не просят. Не просто так тебе ноги оторвали! – Грюм встал над колодцем, и его тень заслонила свет. – Твой дружбан уже со вчерашнего дня лежит в отключке. Кряхтит и стонет, отдавая земле последние силы, а ты всё еще барахтаешься… Появилась тут у меня идея. А не закинуть ли в колодец парочку бревен? Поленья займут дно и не дадут тебе пошевелиться. Отвратная смерь – лежать в одном положении с затекающим телом и медленно сдыхать. Чего молчишь?

– Жду, – ответил я и вытер кровь из-под носа.

– Чего ждешь?

– Когда затвердеет последняя ступенька, чтобы выбраться и оторвать тебе руки.

– Какая ступенька?!

– Во-о-о-он та! – Я провел пальцем по насечкам из погибших жуков и остановился на последней ступеньке. – Кажется, всё!

Злость, ярость и жажда увидеть свет толкали меня наверх, будто скопившиеся газы пробку. Окаменевшие ступеньки выступали из стены не больше, чем на сантиметр. Этого было достаточно. В руках скопились остатки энергии, и они, будто крановые манипуляторы, тащили меня наверх.

Раз! Два! Три! Четыре! Один за одним кольца остаются позади, а дно проваливается подо мной, превращаясь из грязного и вонючего пятачка в далекие воспоминания. На середине пути пальцы правой руки вместо привычной твёрдости панцирей нащупывают податливую чешую. Она мнется и трескается. Осыпается в глаза крошкой, прилипает к потной шее и просачивается под одежду. Я замедляюсь. Двигатель, что тащил меня наверх, глохнет. Сила притяжение хватает за ноги и тянет обратно. Земля хочет обнять меня и прижать изо всех сил. Она породнилась со мной. Она хочет сделать меня частью себя. Поглотить.

Двигатель остановился, но поезд набрал инерцию. Я подлетаю над серединой колодца и свечкой зависаю в воздухе. Царапаю ногтями по шершавой поверхности кольца. Обламываю ногти и, будто наждачкой, сдираю подушечки пальцев. Все это длится не больше неуловимого мига, и этого хватает, чтобы дотянуться до следующей ступеньки.

Последние метры я проношусь, точно пожарный по лестнице. Грюм выставляет ногу и прицеливается, а я использую её, как ещё одну зацепку. Окровавленные руки впиваются в штанину. Они больше не принадлежат мне и не чувствуют боли. Кисти сжимаются сами по себе. Вместе со штаниной Грюма они мнут его голень, вдавливают коленную чашечку, едва ли не отрывают кусок от бедра.

Грюк выстреливает коленом, надеясь меня скинуть. Бесполезно. Меня не скинет даже выстрел из дробовика.

Перекатываюсь на траву и чувствую её теплое прикосновение. Будто материнская рука, она сметает с меня грязь и гладит по голове, плечам, бокам. Грюм придерживает рукой надорванное бедро. Он рычит и замахивается левой ногой.

Ненасытная матушка-земля отпустила меня. Я будто крошечная планета, которую должна была засосать черная дыра. Я вырвался из зоны её притяжения и снова встал на свою орбиту.

Нос вдыхает запах чудесной травы. Руки отталкиваются от земли и подбрасывают меня в воздух. Грюм меняет траекторию удара и целит в голову. Я ловлю его ступню, разворачиваю на сто восемьдесят градусов.

Тело не поспевает за ногой, кость не выдерживает. Я чувствую отчетливый щелчок. Грюм заваливается на бок, раскинув руки. Он орет и обнимает землю, а я ползу по нему, словно один из тех жуков, собираясь попить кровушки.

Со спины раздается топот шагов. Ко мне бежит охранник с копьем в руке. Второй останавливается чуть поодаль. Держит наготове пистолет. Грюм пытается скинуть меня. Разве это возможно? Мои пальцы сжимаются на его теле, будто челюсти питбуля. Убейте меня, но я их не разожму.

Преодолевая линию его коленей, я перетаскиваю себя через заграждение пояса и оказываюсь лицом к лицу. С его морды смылась привычная надменная мина, в глазах поселился страх. Я бью с размахом из-за спины. Свежий утренний воздух омывает кулак. Он коротко свистит, как будто одобряет мои действия. Пункт конечного назначения – переносица. Раздается противный шлепок, голова Грюма отстреливает от кулака, будто бильярдный шар от битка. Затылок ударяется в землю, и голова утопает в почве едва ли не по самые уши. В стороны летят брызги крови, осколки зубов, слюни и сопли.

Скидываю себя на левую сторону и тащу за собой Грюма. Охранник тычем копьем и пронзает начальнику бок. Вырывает копье с досадным криком, но не успевает отвести для следующего замаха. Перехватываю и тяну на себя. Охранник спотыкается и падает на мой локоть. Отбрасываю его копьем и добавляю тупым концом по лицу.

Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до 17;

Общий объём материи увеличен до – 24,54 относительных единиц.

Второй стражник жмет на курок. Рядом со мной дыбится земля. Пули медленно подбираются. Стражник боится зацепить Грюма и пристреливается, будто ощупывает дно неизвестного водоема. Перехватываю копье и швыряю. Нерешительность обходится дорого. Копье пробивает торс, протаскивает стражника по земле и вбивается в ствол. Пистолет отлетает к соседнему дереву. Пуская изо рта кровавые брызги, охранник ощупывает шест копья и смотрит на меня с выпученными глазами.

– Тебе хана, придурок! – Хрипит Грюм.

Подпираю землю руками и присаживаюсь на задницу. День выдался ясным. Солнечные лучи не могут пробиться через грязевой нарост у меня на руках, но находят уязвимое место на лице. Лоб, нос и скулы припекает. Я сижу на поляне окружённый стонами. Глаза режут неестественные красные кляксы на траве и одеждах, но это не может сдержать мою улыбку. Как же хорошо снова почувствовать солнце. Как же хорошо снова вдохнуть свежий лесной воздух. Как же хорошо снова двигаться.

Вспоминаю, что обещал оторвать Грюму руки. Две минуты назад это казалось мне вполне равнозначной платой за мучения. Больше нет. Жизнь в колодце позволила по-другому посмотреть на вещи. Смерть была близка, а оттого жизнь стала слаще. Со временем эйфория пройдет, но сейчас не хотелось портить момент.

– Ворон уже улетел! Кхе-кхе! – Покашлял Грюм и показал пальцем в небо.

Ворон улетел. Черная точка, хлопая крыльями, удалилась в сторону Видовой Заставы. Вот, значит, как они вышли на меня и Башмака.

– Тебе отсюда не свалить, придурок! – Грюм улыбнулся сквозь боль. – Без костылей ты далеко не уползешь, а наши люди будут здесь совсем скоро. В следующий раз мы накроем тебя каменной плитой. И ты сдохнешь не только в сырости, холоде и голоде, но и непроглядной тьме! Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! Придурок!

– Да, завали, ты!

Грюм смотрел на меня и лыбился. Нос разошелся розочкой, верхняя губа разъехалась посредине. Бордовая материя убрала боль и занялась восстановлением. Пройдет несколько минут, и он поднимется на ноги. Я мог дождаться этого и ещё раз выместить на нём злость. Но была ли злость? Нет. Её не осталось. Свежий утренний ветер сдул её, а солнце высушило оставшиеся кляксы.

Больше меня напрягал его смех и пустая болтовня. Я подобрался поближе, завалился на левый локоть и толкнул его в грудь. Грюм перекатился колбаской и расставил руки. Пальцы, точно тормозные крюки, впились в землю. Рвы протянулись до самого колодца и закончились перед ободом первого кольца. Грюм коротко вскрикнул и исчез в темноте.

– Тебе конец, мразь! – Он орал до хрипоты. Из колодца его голос поднимался, будто из громкоговорителя. – Лучше бы ты меня грохнул!

Лучше бы я его и в правду грохнул. Перебирая руками, я пополз ко второму колодцу. Охранник со смятым лицом отполз в сторону. Он посмотрел на меня из-подо лба, а когда понял, что я не собираюсь его добивать, пополз к своему другу, прибитому к дереву.

К ближайшему колодцу я добрался быстро. Заглянул внутрь – пусто. Третий находился чуть дальше, за северной стенкой бункера. Рысью я добрался до заброшенного входа, а оттуда двинул шагом. Резервный запас энергии закончился. Стихли эмоции, снизился адреналин, навалилась усталость. К третьему колодцу я добрался на дрожащий руках. На дне лежал Башмак. Темный сгусток на фоне черного дна. Не шевелился.

– Башмак, ты в порядке?! – голос внутри колодца показался чужим. – Слышишь меня?! Сейчас я тебя вытащу!

На веревке я спустился вниз. Нащупал на шее у механика слабый пульс, а вот дыхание не различил. Если оно и было, то чертовски слабое. Потребовалось около минуты, чтобы привыкнуть к темноте. Жадная земля опять завела свою шарманку. Энергетическое поле принялось высасывать остатки энергии. Время беспощадно уходило, делая нас обоих слабее. В мозгу у меня верталась сложная трехточечная система крепления с большим узлом в районе груди:

– Извиняй, мужик, но наверх поедем без удобств! – послал я свои мысли в задницу.

В десять петель обмотал Башмака за ноги и закрепил узлом. Ухватился за веревку и пополз наверх. Материя больше не сдерживала даже такую никчемную боль, как боль в ладонях. Шершавый канат стягивал кожу, наращивал мозоли.

Плечи заржавели. Мысленно я переставлял руки, точно вращал катамаранными лопастями. На деле – они очень сильно запаздывали. Словно я запустил тяжелое приложение на дохлом компьютере и наблюдал слайд-шоу вместо плавной картинки.

Кромка колодца осталась позади. В глаза ударил солнечный свет, и я с облегчением увидел, что за мной никто не пришел. Тридцать секунд передышки. Легче стало? Ни капли. Ещё тридцать. Понятно. Легче не станет.

Прижимаюсь к земле и спускаю руки в колодец. Ладони сами по себе разжимаются, чувствуя грубую текстуру веревки. Они не хотят этого повторять. Я заставляю.

Тащу Башмака наверх. Его ноги вздымаются к небу. Тело ещё не оторвалось от земли, и тяжесть кажется сносной, а вот дальше… Руки и плечи превратились в железные заготовки. Не столько болят, сколько не слушаются. Я приказываю локтям сгибаться, а кистям – перехватывать веревку. И те, и другие свисают, будто заклинивший замок.

Бросаю Башмака на дно и отползаю от колодца. На одних руках мне его не вытащить. Подползаю к опоре, вокруг которой держится веревка. Упираюсь в верёвку задней стороной шеи. Тащу к краю холма, толкаясь задницей и руками. Двигаюсь медленно, но надежно. Черчу задницей на земле зигзагообразный ров. Руками поддерживаю равновесие, толкаюсь и поправляю веревку.

В ясном небе появляется одинокая туча. Закрывает солнце и погружает холм в прохладную темень. Я смотрю вдаль и вижу, как шевелятся деверья. Мчится подкрепление из деревни. Принимаю его за мираж и волоку себя дальше.

Длинномер работает плохо. По моим подсчетам Башмак давно должен был показаться из колодца. Его всё нет. Подбадриваю себя мыслями о последнем рывке и перекатываюсь через муравейник. Пересохшая почва соскальзывает, и я качусь на ней обратно, будто на санках с горы. Соскакиваю на каменный пласт и кое-как останавливаюсь. Потерял четыре драгоценных метра. Верёвка дрожит под напряжением, а Башмак долбится плечами и головой о стенки колодца.

Выбираю новый маршрут по каменному пласту. Смещаюсь чуть левее и взбираюсь на возвышенность. Из колодца показываются башмаки Башмака. Я ускоряюсь, но веревку клинит. Толкаю спиной. Ни в какую. Был бы механик был в сознании, он мог бы изогнуться телом, чтобы пройти ребристый порог. Пробую рывками. Ещё и ещё…

Туча прошла, но опасное предчувствие никуда не делось. Совсем скоро они появятся здесь. Сотрясающие удары сердца отдаются в грудь. Они создают невидимый фон, похожий на белый шум. Через толчки и писк в перепонках я слышу топот чьих-то ног. Или это очередной мираж?

Толкаюсь по скальной породе. С верхнего слоя срываются камешки и впиваются в ладони. Задница – один сплошной синяк. Теперь я похож на попавшуюся в капкан птицу, которая беспомощно бьется, не желая признать, что порвать силки ей не под силу.

Что-то горячее стекает по шее за шиворот. Веревка протерла между позвонками засечку и впитывает мою кровь. Дергаю телом. Раз, второй, третий! Дело, кажется, пошло. Я наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Но почему не сдвинулся Башмак?

Скольжу взглядом по канату и замечаю, что на перегибе скалы веревка расслоилась. Ниточки с одной стороны порвались и разъехались в разные стороны, закрутившись. Шевелюсь, и от этого канат перетирается ещё быстрее. Он становится длиннее, а обувь Башмака обратно погружается в колодец.

К посторонним звукам и топоту ног прибавляется треск каната. Веревка точит мне шею и гудит, точно до предела натянутая струна. Сползаю на метр по камню и вваливаюсь в крохотную лощинку. Освобождаю руки и цепляюсь за верёвку. Нужно подтянуть её и перехватить перед надорванным местом. Рывок, второй, третий. Башмак выглядывает из колодца, но мне не успеть.

– Пообещай, что поможешь мне?!

Рядом со мной стоит Табиа. Она обошла бункер с другой стороны и подошла со спины. Верёвка удлиняется, шапки разорванной бахромы отдаляются друг от друга, будто пара, которая решила расстаться. Табиа смотрит мне в глаза и протягивает руку:

– Обещай!

Кое-как я освобождаю правую руку и протягиваю окровавленную ладонь:

– Обещаю!

Мы жмем руки. Но это не просто рукопожатие. Я чувствую что-то прохладное. В рукопожатии что-то трескается и подсвечивается фиолетовым. Я отнимаю руку и смотрю на ладонь. Сгусток энергии перетекает в руку. У Табии на руке такой же, и он тоже перемещается в её тело.

Канат рвется, и я падаю навзничь. Из-под ног Табии взрываются песчаные фонтаны, через секунду она стоит у колодца. Лохмотья одежды раскачиваются из стороны в сторону, поочерёдно сгибаются локти, пока на поверхности не показывается Башмак.

Глава 8. Печать

Табиа шла впереди, а мы с Башмаком плелись за ней. Материя механика напоминала выгоревшую спираль лампочки накаливания. Напряжение порвало вольфрамовую нить, оставив в стеклянной оболочке тусклую дугу. С секунды на секунду она должна была окончательно потухнуть, но всё никак не сдавалась. Башмак цеплялся за деревья, заваливался на кустарники, запинался о корни и падал на колени.

– Сайлок, давай перекурим, а?!

– Я бы с радостью…

Моя материя потихоньку отогревалась, но я выжимал из неё примерно столько же, сколько она давала, сохраняя баланс. Баланс измученного инвалида.

По ровной земле, я поспевал, но вот Табиа что-то надумала и ломанулась на пологую горку. Переставляя, одеревенелые руки, я попер за ней. Руки под горку не слушались. Наизнанку выворачивало кисти. В конце концов, я грохнулся на землю, забравшись чуть выше середины. Башмак прошёл чуть дальше, но выбрал не самый простой путь – через камень – и потратил там оставшиеся силы. К пику холма, за которым начиналось поле с высокой травой и разноцветными вкраплениями цветов, мы ползли.

– Сайлок, дружище, давай передохнём, а?!

– И в правду, Табиа, – сказал я, утирая плечом пот со лба. – Нам нужна передышка!

– Когда отец увидит, что ты ранил стражников, он отдаст приказ брать нас живыми или мертвыми, – ответила Табиа, возвышаясь над нами, точно каменный монумент. – Поднимайтесь!

– С нами какая-то баба, или у меня глюки? – Спросил Башмак, лежа на спине с закрытыми глазами.

– Шевелитесь!

– Да, шевелюсь, я шевелюсь! – Буркнул механик. – Ты только бабским голосом со мной не разговаривай, ладно?

Табиа ушла вперед. Исчезла в низине, затем появилась, снова исчезла, а спустя минуту телепортировалась к лесной опушке много левее, чем я ожидал. Рукава куртки, которые я намотал на ладони, растрепались. Левый зацепился за траву, я завалился на бок, обмотал их по новой и опять вскочил.

– В бардачке припрятана бутылка виски, – промямлил ничего не понимающий Башмак. – Пообещай, что напьемся, когда доберемся до нее!

– Идёт!

Пообещать было просто, потому что этой договорённости не суждено было сбыться. Башмак волочил ногами и надеялся увидеть машину, но мы шли в противоположную сторону. Уходили всё дальше и дальше от Видовых Застав, чтобы потом сделать крюк и безопасно их обойти.

Поле с вкраплениями разноцветных цветов казалось бесконечным. Трава хлестала меня по груди и представлялась кукурузным полем, войдя в которое ты становился полностью отрезанным от мира.

Поле закончилось лесной опушкой. В тени друг друга стояли высокие и могущественные дубы, будто стражники перед входом в лесное царство. Табиа ждала нас во втором ряду. Мы добежали с Башмаком почти одновременно и упали у неё ног.

Появилась лишняя секунда, чтобы рассмотреть Башмака. Голова механика походила на старый пень, поросший мхом. Черная борода сливалась с грязной кожей лица. На ушах висела паутина и ветки. Зубы на фоне мрачной картины лица выглядели не менее отвратительно. Слишком белые в приоткрытом рте они походили на личинки, затесавшиеся в разломе коры.

Табия подошла ко мне, схватила за шиворот и затащила глубже в лес:

– Мы должны идти! Поднимайся!

– Ноги отдохнут и пойдём.

– Мой отец достаточно озлоблен, чтобы прикончить не только вас, но и меня! – Табиа прижалась к дереву и всмотрелась в даль. – Я не хочу погибать из-за инвалида, потому что у того, видите ли, не хватает сил, чтобы идти!

– Ты сама себя слышишь?

– Т-с-с!

Табиа прижала палец к губам и долго смотрела вперед. Я надеялся, что она кого-нибудь заметит и разглядит достаточно пристально. Тогда мы с Башмаком хоть немного переведем дух.

Трое суток консервирования в колодце не прошли бесследно. Высосанная почти под ноль материя восстанавливалась медленно. Энергия расходовалась главным образом на поддержание структуры. Потоки носились туда и обратно от одного звена к другому, словно домохозяйка с лейкой, спасающая увядающие цветы.

Вдобавок ко всему прямо в центре материи появилась эта светящаяся хреновина. Фиолетовое ядро поместилось в центре и обросло безымянными связями. Связи были мертвыми. По ним не перемещалась энергия. Хреновина, которую подсадила ко мне Табиа, без спроса заняла центральную часть в моем энергетическом мире и присосалась к основным звеньям, будто осьминог щупальцами. Теперь она пульсировала особенно ярко, хотя, когда я смотрел на неё полчаса назад, казалась меньше и темнее.

– Не расскажешь, что там случилось после рукопожатия?

– Ты получил печать. Она не позволяет…

– Здарова, красотка! – крикнул Башмак.

Его ботинки шелестели травой, ноги заплетались. Наполовину прищуренные глаза, казалось, вот-вот сомкнутся. Покачиваясь из стороны в сторону, Башмак подошёл к Табии. Одной рукой он шлепнул её по заднице, а второй – ухватил за грудь:

– Принеси нам с другом чего-нибудь пожрать и…

Табиа выбросила локоть, и улыбающийся Башмак рухнул на землю. Долго кувыркался в траве, пока не уселся на задницу, уставившись на меня:

– Она настоящая?!

– Двоих я вас не утащу, а этот придурок оклемается ещё не скоро. Оставим его!

Табиа ухватила меня за шиворот и потащила дальше. Я смотрел, как из-под задницы уползает земля. Стало легко и спокойно. Руки больше не болели. Не сбивалось дыхание. Ещё немного, и я бы закрыл глаза, отдавшись в распоряжение сильных девичьих рук. Но мутные глаза Башмака смотрели на меня слишком пристально.

– Стой! – крикнул я.

– Чего?!

– Мы не можем его бросить?!

– Почему?! – Табиа остановилась.

– Ну…

– Всё мы можем! – Табиа вновь сдвинулась с места.

– Он тоже известный человек в Стольном! Он поможет найти твою сестру!

– Не смеши! Он просто водитель. Его внутренняя сила намного слабее твоей, – Табиа притормозила, выбирая новый путь. – Если он хорошенько спрячется, то, может быть, его не найдут.

– Да, погоди ты!

По правую руку мелькнул ствол дерева, и я за него ухватился. Треснул ворот. Табиа прошла несколько шагов, неся в руках кусок одежды.

– Ты обещал мне помочь!

– Да, но…

– Никаких но! Без меня вы оба сдохли бы! Ты пообещал, что поможешь, так что хватить строить из себя неженку! Отцепляйся от ствола, пока я не заставила тебя бежать!

Башмак подгребал сзади и что-то неуверенно бормотал. Кажется, удар поставил на место извилины в его башке. Он по-прежнему шатался и подволакивал ноги, но понял, что Табиа – не галлюцинация. Из распухших черных губ доносились вялые слова о прощении.

– Он мой друг, – сказал я. – Куда я уйду без него?! Никакое обещание не заставит меня бросить человека на верную гибель. Тем более друга! Делай, что хочешь, но я остаюсь с Башмаком.

– Слушай, я не знаю, как тебя зовут, – сказал Башмак, – но извини, если…

– Заткнись! – крикнула Табиа и хитро посмотрела на меня. – Уверен, что никакое обещание не заставит тебя идти?

– Абсолютно!

– Ну сейчас и проверим!

Она сорвалась с места и ушуршала в лес. Дошла до поваленного дерева, перескочила через него и пошла дальше. На несколько секунд её образ спрятался за кустарником, а потом снова показался.

– Ни хрена не понял, – сказал Башмак, сползая по стволу дерева рядом со мной. – Кто она? Как мы здесь оказалась?

– Она помогла нам свалить.

– Вот как? – Башмак посмотрел вслед Табии.

Свой красный шарф она спрятала, как только мы спустились со священного холма. Теперь различить её в лесу было не так-то просто. У Башмака не получилось. Прищурив глаза, он вертел головой совсем не в том направлении, куда уходила Табиа.

– Мы пойдём за ней? – Башмак скривился и положил руку на горло. – У тебя попить нету?

Боясь потерять Табию из вида, я не отрывал от неё взгляда.

– Хотя, откуда у тебя вода, – сам ответил Башмак. – Ща перекурим и дальше пойдём! Ты знаешь, где мы? Нет? Ну ничего. Поднимемся повыше и сориентируемся по бункеру или деревне. Вернемся к тачке, сядем, заблокируем двери и выглушим бутылку вискаря! А дальше посмотрим по настроению. Будет желание заедем в гости к этим ублюдкам и оставим им под воротами сюрприз. В багажнике у меня как раз завалялась прекрасная тротиловая красотка. Что скажешь? Ну а если не хочешь марать руки, то просто свалим. Жаль цветы не достали.

Свежий букет Видовых кулонов лежал у меня в кармане. Меня волновало другое. Внутри происходило что-то странное. Чем дальше отходила Табиа, тем темнее становилась хреновина в моей материи. Вскоре она не только перестала светиться, но и наоборот. Стала идеально черной. Настолько черной, что поглощала весь окружающий свет, вытягивая из материи энергию. Грудь сотрясалась, а силы утекали, будто вода сквозь пальцы.

Табиа остановилась примерно в сотне метров от нас. Развернулась и положила руки на пояс. Она смотрела требовательно и одновременно поучительно. Как смотрит человек, который припадал урок и ждет извинений.

– Ты чего так побледнел? Кого ты там видишь?! – Башмак попробовал проследить за моим взглядом. – Она свалила? Эй, Сайлок, ты чего?!

Табиа сделала шаг назад, затем ещё один. Каждый сантиметр, который нас отделял, добил меня в материю, будто кувалдой по наковальне. Я вытянул руки, чтобы подползти немного вперёд, но прежде Табиа сделала ещё один шаг. Паралич пронзил меня, точно удар молнии. Пульсирующий шар всосал энергию, и я отключился.

… … …

– Печать! – Поучительно крикнула Табиа, появляясь перед моими глазами. – Ты привязан ко мне до тех пор, пока не выполнишь обещание!

Перед глазами всё плыло. Ветви елей колыхались, наползая на стволы, а верхушки шерудили по небу. Истощенная материя начинала всё с начала. Тело била дрожь, будто от длительного голодания. Бросало в жар. Когда я в последний раз ел?

В нос пробрался запах ели и стало чуть легче. Будто якорь, он приковал меня к реальности и помог переварить сказанные Табией слова. Печать, что-то там…

Повернул голову и увидел Башмака. Он сидел под здоровенным острым камнем, покрытым порванным моховым одеялом. Камень отбрасывал острую тень своего носа и походил на голову вынырнувшей из-под земли акулы. Если Башмак на свалит, то здоровенная рыба расплющит его о землю. Башмак не свалил. Он сидел чуть в стороне и ковырялся палкой под ногтями. Голова вжалась в плечи, позвоночник выгнулся дугой. Башмак всё ещё чувствовал вину за распущенные руки и предпочитал смотреть куда угодно, только не на Табию?

– Значит, я у тебя на поводке? – спросил я и сел.

– Можешь считать, что ты тянешься за мной на пуповине! – Табиа заняла излюбленную позу с руками на поясе. – Если отстанешь слишком далеко, то пуповина порвется, и ты – труп!

– Мерзость! – я помотал головой. – Башмак, ты как? Похоже, нам придется бежать за ней весь день и всю ночь!

– Уже пробежали, – как-то обиженно ответил он и разогнул спину, отчего захрустел позвоночник. – В следующий раз брось меня в колодце.

Осмотревшись, я понял, что мы находимся уже не в лесу, а на опушке. Солнце поднялось намного выше. Стволы больше не падали на землю длинными тенями. Темень создавали падающие на землю кроны. Деревья впереди заканчивались, а за ними простреливала синева открытого пространства. Присмотревшись ещё внимательнее, я заметил бетонные пни. Они торчали из земли в паре километров от нас – трубы атомных энергоблоков.