Текст книги "Стратостаты - вперед! (СИ)"

Автор книги: Артем Гуларян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Гуларян Артем Борисович
Стратостаты – вперед!

Артем Гуларян

© 2009

СТРАТОСТАТЫ ВПЕРЕД!

28 апреля 1942 года. Токио.

– Итак, господин генерал-майор, что вы можете сообщить по существу разрабатываемой вами проекта?

Кусаба Суейоши посмотрел на своего непосредственного начальника, командующего 9-й армии генерала Анами, и низко поклонился адмиралу Исуроку Ямамото, шипя сквозь зубы, как подобало воспитанному японцу. Только многолетняя выучка позволяла ему скрывать, какие противоречивые чувства обуревают его. То, что он только что наблюдал, было очередным поражением Армии в политической борьбе с Флотом. Аппелируя к подписанному соглашению, адмирал потребовал раскрыть ему данные по одному из секретнейших армейских проектов, причем наотрез отказался сообщить, каким образом ему вообще стало известно о проекте. И у генерала Аннами не хватило доводов, чтобы отказать ему. Но с другой стороны, Кусаба Суейоши льстило внимание одного из первых лиц империи. Это открывало новые возможности для личного карьерного роста, и перспективы развития для его идеи.

– Ваше Высокопревосходительство! Наша исследовательская лаборатория предлагает в ответ на недавний подлый удар американских самолетов по Токио начать бомбардировку территории Северо-Американских Штатов с использованием наполненных водородом воздушных шаров. При этом мы планируем использовать высотное западное течение, возникающее над Тихим океаном зимой на высоте пяти с половиной миль, или девяти километров в метрической системе. По нашим расчетам, шар, поднявшийся на эту высоту, будет увлечен сильным потоком воздуха и может перелететь Тихий океан, достигнув американского континента примерно через три-четыре дня.

– Три-четыре дня? Невероятная скорость, – проронил Ямамото.

– Воздушный поток имеет огромную скорость, – Суейоши снова поклонился, – Это так называемый западный перенос, Ваше Высокопревосходительство.

– Как я понимаю, вы собираетесь сажать в гондолу летчика?

– Нет, Ваше Высокопревосходительство.

– Как же вы собираетесь производить бомбардировку?

– Бомба отделится от шара автоматически через три-четыре дня.

– То есть, вы планируете посылать шары на волю Сусано? Бог бури непостоянен...

– Мы собираемся запускать их сотнями.

– Но самое большее, чего вы сможете добиться – это вызвать массовые лесные пожары. Но это лучше делать летом. Почему вы не хотите летом запускать свои шары?

– К сожалению, летом западное воздушное течение сменяется восточным. Мы еще не поняли до конца механизм образования этого течения. Оно было открыто нами чисто случайно, когда мы изучали погоду по заданию флота.

– Ну что же, Ваше Превосходительство, – Ямамото "вспомнил" наконец-то о генеральском звании собеседника, и Суейоши в очередной раз поклонился, – когда вы собираетесь начать запуск шаров?

– Дело упирается в чисто технические проблемы, – ответил Суейоши, – нужно добиться, чтобы шар не опускался ниже пяти с половиной миль и не подымался выше семи с четвертью миль. Нужна простая и надежная система управления... Я думаю, что через год...

– Сорок третий год? – адмирал встал, и подошел к окну. Постоял немного, и развернулся на каблуках лицом в комнату, – Это очень поздно, господин генерал-майор! Мне нужно отвлечь американцев... А если запускать шары с борта подводной лодки недалеко от американского континента?

*** 27 сентября 1942 года Тихий океан. 34° северной широты, 140° восточной долготы.

Подлодка И-25 японского императорского флота всплыла в точке на широте Лос-Анжелоса между Гавайями и калифорнийским берегом. Это была не первый такой поход И-25. Сразу же после Пирл-Харбора она нанесла артиллерийский удар по Санта-Барбаре. Теперь у лодки была новая миссия. Кроме наблюдателя на мостик рубки поднялись два офицера в сухопутной форме – капитан Арита Хидзё и унтер-офицер Тейчи Йосимара. Матросы подали на мостик из недр лодки шланг с винкелем и патрубком на конце, а потом, построившись цепочкой стали передавать на мостик прорезиненные оболочки водушных шаров, мешочки с песком и странные устройства, напоминающие по форме цилиндр, вставленный в усеченный конус. В месте соединения на четырех спицах крепился обруч. Унтер-офицер Тейчи Иосимара тут же стал крепить к обручу мешки песком, Арита Хидзё начал заполнять шар газом по патрубку. Матрос-наблюдатель не принимал участия в этой суете. Он напряженно всматривался в бинокль вперед и в стороны, готовый в любой момент поднять тревогу.

Когда шар достиг пяти метров в диаметре, клапан был закрыт, а устройство закреплено на подвеску. Шар, ничем не отличимый от обычного метеозонда, плавно взмыл в воздух. Арита Хидзё уже надувал следующий шар, а Тейчи Иосимара подвязывал мешочки с песком уже к третьей бомбе. Бомбы были небольшие всего в пятьдесят килограммов, но матросы подавали их на мостик вдвоем. Управление было самое примитивное: когда шар снижался ниже девяти километров, по электрическому сигналу высотометра пиропатроны отстреливали два мешка, симметрично расположенных на ободе. Так не терялась балансировка шара.

Всего сотрудниками Кусабы Суейоши было запущено тридцать шаров. За это время подлодку И-25 никто не побеспокоил. Можно было продолжать запускать шары дальше, но их запас определялся габаритами подвесных бомб. Последний шар провожали криками "Банзай" все находящиеся на мостике субмарины и матросы команды, выглядывающие из люка. Арита Хидзё от избытка чувств размахивал над головой дедовской катаной. Проводив шар глазами, японцы чинно спустились внутрь начавшей движение подлодки.

В ту же ночь ближе к американскому берегу две другие подводные лодки – И-9 и И-15 испытывали другое оружие. Их экипажи сгружали на воду бомбардировщики Е-14W1. Через несколько минут они уже покачивались на поплавках. В их боевую нагрузку входили по три бомбы по 50 килограмм каждая. Загудели моторы, и гидросамолеты ушли в сторону берега, чтобы сбросить свой бомбовый груз в штате Аризона.

Адмирал Ямамото хорошо знал английскую пословицу о корзинах и яйцах...

*** 18 июля 1945 года г. Потсдам. Здание советской делегации.

– ...Американцам пришлось срочно создавать так называемый "Западный вал" для защиты своей территории от японских воздушных шаров. После разгрома у Мидуэя японцам ничего другого не оставалось, как прибегнуть к сверхоружию...

– Ви хотите сказать, что японские милитаристы пошли по пути Гитлера? Создание военных монстров в надежде оттянуть конец?

– Можно выразиться и так, товарищ Сталин. Только японские стратосферные зонды – не мертворожденные монстры третьего рейха, а очень эффективное оружие. Только зимой 1942 года над Америкой взорвалось около пятисот шаров. Разрушений и пожаров они вызвали мало, но психологический эффект был огромен: граждане Соединенных Штатов почувствовали себя незащищенными. Правительству Рузвельта срочно пришлось создавать "Западный вал" для перехвата подводных лодок, с которых, как полагали, и запускаются шары-убийцы. Но это предположение не подтвердилось. Американцы потопили около восьми лодок восточнее Гавайев. Но шары летят и летят. Преимущественно, зимой.

– Садитесь, товарищ Ильичев... Товарищ Берия, ви можите что либо добавить по воздушним шарам?

Начальник ГРУ Генерального Штаба Иван Иванович Ильичев с облегчением опустился в свое кресло. Поблескивая пенсне, встал министр государственной безопасности Лаврентий Берия. Достав пару страниц текста, он начал:

– Как нам удалось выяснить, японцы запускают эти шары со своей территории, с острова Хонсю, и они вполне достигают территории Америки, пролетая над Тихим океаном. Японцы открыли мощное воздушное течение над своими островами. Мы предполагаем, что оно опоясывает всю Землю, но возникает только в зимнее время. Этим и объясняется сезонный характер воздушных налетов на Соединенные Штаты.

– А над нашей территорией нет подобного течения?

– Нет, товарищ Сталин...

– Продолжайте, товарищ Берия.

– Японцы, к слову сказать, свои шары постоянно совершенствуют. Наши люди из Америки передают, что первые образцы шаров едва достигали пяти метров в диаметре и несли полезную нагрузку в шестьдесят килограммов. Сейчас, по нашим наблюдениям, шары увеличились до десяти метров в диаметре, и несут полезной нагрузки в 900 килограмм – почти тонна! Они несут бомбы зажигательного типа, фугасы... А с некоторых пор – склянки с возбудителями опасных болезней. Всего за время войны, по расчетам самих американцев, японцы запустили в их сторону девять тысяч воздушных шаров. Нам эту цифру они, конечно, не довели, но... эту цифру мы узнали. Скажу больше, товарищ Сталин, по данным наших людей...наблюдающих за интересующим нас американским проектом, один из этих шаров взорвал линию электропередачи в Хенфорде возле Вашингтона, где находилось промышленное предприятие... очень интересующее наших людей в последнее время.

– Садитесь, товарищ Берия... Товарищ Кузнецов, что ви можите сказать по этому вопросу?

Адмирал флота Николай Герасимович Кузнецов неторопливо поднялся:

– Я пообщался с моряками из американской делегации, товарищ Сталин. Настроение у них упадническое... Они планируют закончить войну с Японией через год, в середине 1946 года. Десант на Японские острова они планируют на конец 1945-го. Она обойдется им в такие же потери, что и вся предыдущая компания. Неудивительно, что вся их делегация обхаживает нас, как разборчивую невесту!

Переждав многочисленные смешки, Кузнецов продолжил:

– Что же сдерживает наступление наших союзников в Тихом океане? Они с трудом проломили японскую оборону на Гуадалканале, чуть было не проиграли бой за Соломоновы острова, а сейчас топчутся на Маршалловых. Я вижу две причины подобного положения. Во-первых, отвлечение значительных сил и средств флота на перехват воздушных шаров. Для отражения налетов японских воздушных шаров американцы отвлекли от участия в действиях против японского военно-морского флота почти все свои эскортные авианосцы. Сейчас у них двадцать три авианосца типа "Комменсмент Бэй", спешно достраиваются еще четыре, и пятьдесят эскортных авианосцев типа "Касабланка", строится еще двадцать. Около двух третей этих кораблей сейчас крейсируют между Гавайями и Калифорнией и сбивают воздушные шары. Во-вторых, американцы не достроили пять авианосцев типа "Эссекс", предпочтя им строительство эскортных авианосцев. Еще пять кораблей этого типа повреждены атаками японских летчиков-смертников и поставлены на ремонт: "Хорнет", "Франклин" "Текондерога" "Лексингтон" и три месяца назад – головной корабль серии, "Эссекс". Японский военно-морской флот наглядно продемонстрировал, что главной ударной силой современного флота являются авианосцы, а не линкоры. Американцам сейчас просто нечем наступать. Скорость операций сильно замедлилась. По нашим источникам, американцы только приступают к разработке планов штурма острова Окинава. А впереди у них еще собственно Японские острова...

– Товарищ Жюков, как ви считаете, должни ми помогать нашим американским союзникам, как это было во время Арденской катастрофы?

– Мы обязаны это сделать, товарищ Сталин! Квантунская армия у нас самих как бельмо в глазу!

– Хорошо сказано, товарищ Жюков. Но новый президент Америки, этот Трумен, мне очень не нравится... Ви что-то хотите сказать, товарищ Громико?

Сидевший рядом с Вячеславом Молотовым молодой дипломат поспешно вскочил:

– Товарищ Сталин! Будучи еще сенатором, господин Трумен в июне 1941 года заявил, цитирую: "Если мы увидим, что побеждает Россия, мы должны помогать Германии. Если мы увидим, что побеждает Германия – мы должны помогать России. И пусть они убивают как можно больше". Конец цитаты.

– Садитесь... Какое удивительное саморазоблачение! Но ми поможем... Ми поможем не господину Трумену, а американскому народу, с которым связаны союзническими отношениями... Ми должни помочь также китайском и корейском коммунистам освободить свои народы от гнета японских милитаристов... Ми должни помочь самому японскому народу, как ми помогли народу германскому освободиться от Гитлера. Товарищ Василевский! Операция наступления в Манчжурии разработана?

– Разработана, товарищ Сталин!

– Хорошо. Она предусматривает освобождение Кореи?

– Да товарищ Сталин! При поддержке партизан Ким Ир Сена...

– Хорошо. А вероятная десантная операция на Японские острова?

– Нет. Так далеко мы не заглядывали...

– Подготовьте в недельный срок. Все свободны, товарищи. Товарищ Берия, а вас я попрошу остаться... Лаврентий, японцы действительно помешали работе "Манхэттенского проекта"?

– Только на два дня, Коба...

– Тогда как обстоят дела у Курчатова?

*** 8-16 августа 1945 года. Окрестности г. Аомори – Нагасаки – Токио.

Первого американца майор Арита Хидзё убил диагональным ударом сверху вниз в основание шеи. Повернулся на пятке и нанес колющий удар назад, за спину на уровне пояса. Раздался вопль. Хидзё повернулся. Американский солдат, подкрадывавшийся к нему по кустам сбоку, орал, держась обеими руками за паховую область. Катана дома Хидзё пошла вертикально сверху вниз с оттягом, и обезглавленное тело мешком повалилось на траву, мгновенно ставшую красной. Фонтанчик крови шипел.

Арита Хидзё вложил меч в ножны, и подобрал чемоданчик, отброшенный перед схваткой в кусты. Он только что убил двух врагов, но бушевавшей в груди холодной ярости этого было мало. Мало! Он должен убивать американцев тысячами, чтобы насытить свою ярость. Тысячами! Проклятые варвары! Гэйджины без чести и совести! Это они уничтожили его родную Окинаву и город Нагасаки новым адским оружием!

*** Месяц назад Хидзё получил предписание от своего непосредственного начальника, генерал-лейтенанта Суейоши съездить в командировку в Нагасаки. После массового налёта американских "сверхкрепостей" на Токио оставаться там было небезопасно. Суейоши добивался перевода его лаборатории в один из непострадавших от бомбардировок городов. Именно там неделю назад Хидзё настигла весть, что Окинавы больше нет, поскольку американский самолет сбросил на остров мощнейшую сверхбомбу. Одновременно пришло сообщение, что русские войска начали наступление в Манчжоу-Го, но Квантунская армия упорной обороной отражает врага.

Майор Хидзё в сверхбомбу не поверил. Нет такого взрывчатого вещества, чтобы одной бомбой можно было стереть с лица земли остров... Сердце отказывалось верить, что нет больше на земле Такэку-сан и маленького Таномо... Но через три дня, когда майор расслаблялся в одном из домов терпимости в пригороде Нагасаки и топил дурные мысли в сакэ, за окнами полыхнуло, мир потерял четкость, и Ариту Хидзё вознесло в воздух вместе с другими посетителями публичного дома, проститутками, крышей и стенами...

Выбравшись на четвереньках из-под завалов, майор посмотрел вверх, на вознесшийся в небо лиловый гриб, и сразу понял: вот так оно было на Окинаве... Его жены и сына больше нет... Следующие два часа он провел среди развалин, разыскивая семейный меч. Мимо него проходили и проползали обожженные, израненные, искалеченные люди. Косясь на них, Хидзё молился Аматэрасу и всем богам, чтобы его жена и сын погибли мгновенною. Найдя меч, он побрел прочь от погибшего города.

В себя он пришел только в Сасебо, на другой стороне залива. Он не помнил, как туда попал. Привезли ли его крестьяне на семпане? Или подобрали на дороге проезжающие пехотинцы, в расположении которых он очнулся? Незнакомый лейтенант молча листал его документы. Потом молча вышел в другую комнату, принес бутылку, разлил сакэ.

– Мне нужно в свою часть, – сказал майор.

– Это будет очень трудно, – покачал головой лейтенант, – Аэродром находился в Нагасаки...

– Мне нужно в столицу, – повторил майор, – Я обязан доложить о произошедшем...

Через час Арита Хидзё летел на маленьком военно-транспортном самолетике в сторону Хиросимы.

*** Токио встретил майора Хидзё военным переворотом против правительства Судзуки, принявшего Потсдамскую декларацию. Группы вооруженных офицеров врывались ночью в штабы и комендатуры и принуждали находившихся там военных присоединиться к выступлению столичного гарнизона против "капитулянтского" правительства и дворцовой знати. Тех, кто отказывался, тут же расстреливали. Но, благодаря частям, лояльным правительству и вмешательству высших офицеров, мятеж удалось подавить.

На следующий день, 15 августа 1945 года Микадо объявил о капитуляции Японии.

Новость майор выслушал по радио, на своем рабочем месте, в лаборатории. Он спокойно принял это сообщение, как и сообщение о самоубийстве генерала Аннами. Подобный выход был не для него. Он понимал, что и так умирает. У него стали выпадать волосы, а на лбу возникли три язвы. Но осталось еще одно дело, которое ему предстояло завершить.

Документы!

Кусаба Суейоши приказал майору подготовить всю документацию лаборатории к уничтожению. Это было неправильно. Арита Хидзё решил передать документы русским. Тем более что 16 августа русский десант высадился на Хоккайдо. Русские – честный враг. Они воевали честно – снаряд против снаряда, штык против штыка. Они не сбрасывали на Японию чудовищных бомб. Да, они разгромили Квантунскую армию сейчас. Но сорок лет назад мы сами разгромили русских... С ними можно иметь дело. В отличие от американцев. Да и не вечно американцы и русские будут союзниками... Тогда русским очень пригодятся разработки японской лаборатории. Правда, русские все коммунисты, и убили своего императора... Однако, одна Аматэрасу ведает, что там у них произошло. Может быть, русский император Никорай изменил Небесному Мандату, и подданным не оставалось ничего другого, как его убить? Ведь и Микадо изменил тысячам погибших за него воинов, приняв капитуляцию! Может ли он дальше считаться сыном Аматерасу?

Решено!

Он умрет. Но перед этим передаст главные разработки лаборатории русским.

Арита Хидзё начал набивать бумаги с чертежами и таблицами в чемоданчик. Среди прочих в чемодан легли чертежи подводной лодки с затапливаемым отсеком для пуска воздушных шаров из-под воды.

*** 29 августа 1949 года, Москва, Кремль.

– ...Таким образом, с сегодняшнего дня у нас есть атомная бомба. Но у нас до сих пор нет средств доставки...

– Садитесь, товарищ Берия... Передайте наши поздравления товарищу Курчатову... Поздравляю вас, товарищи, с успешным испытанием первой советской атомной бомбы! Что же касается средства доставки, то имеет смысл поговорить о нем здесь и сейчас... Товарищ Королев. Ви сможите сделать средство доставки?

– Сможем, товарищ Сталин.

– Сколько времени вам на это потребуется?

– Лет пять-шесть, товарищ Сталин.

– А если все-таки взять за основу немецкую ФАУ-2?

– Я учился у Циолковского и Кондратюка. Мне учиться у Брауна нечему!

Сталин встал из-за стола и стал прохаживаться по ковровой дорожке вдоль стола для совещаний: – Ми переживаем очень сложний момент международной обстановки... После речи Черчилля в Фултоне, после провала совещания министров иностранных дел в Москве, после того, как опустился 'железний занавес', стало ясно, что бившие союзники намерены разорвать с нами всякие отношения. Конечно, ми этому противостоим. Ми объявили 'План Молотова' в ответ на 'План Маршала'. Ми пытаемся воздействовать на ситуацию через французских и итальянских товарищей, входящих в правительства этих стран. Но этого пока недостаточно, чтобы переломить ситуацию. В ноябре в Америке президентские виборы. Сейчас Трумен или Макартур соревнуются друг с другом в антисоветской риторике, и нам трудно оценить, что для нас будет хуже: политический интриган или боевой генерал, привикший махать кулаками... В любом случае, в отношениях с американцами нужно иметь козырь в рукаве. А у нас сейчас в руках только половинка этого козыря! В тоже время среди нас находятся безответственные болтуны, которые демонстрируют с кулаками свой калюжский патриотизм!

– Товарищ Сталин! Вернер Браун – талантливый конструктор. За шесть лет он уйдет вперед, пока мы будем возиться с устаревшей ФАУ-2. Я обещаю разработать советскую межконтинентальную ракету оригинальной конструкции в течение пяти лет.

– Это слишком долго, товарищ Королев.

– Разрешите доложить, товарищ Сталин!

– Говорите, товарищ Кузнецов.

– Комиссия при адмиралтействе год назад завершила разбор технической документации, полученной от японцев. Нас ожидало несколько сюрпризов... Оказалось, например, что японцы запускали свои первые воздушные шары все-таки с борта подводных лодок. И только по мере технического совершенствования аппаратов стали запускать их непосредственно с островов. Наши инженеры и конструкторы даже сомневаются, добились бы японцы достигнутого эффекта от бомбардировок стратосферными зондами, если бы не это обстоятельство... Они стали применять их раньше, чем довели до полного технического совершенства...

– Продолжайте, товарищ Кузнецов. Это становится все более интересным.

– Среди прочих чертежей мы обнаружили проект необычной подводной лодки. Это лодка с затапливаемым отсеком, в котором могут размещаться стратосферные зонды. Таким образом, лодка может запускать их, не всплывая на поверхность. Оставаясь неуязвимой. Мы могли бы использовать такие лодки в качестве средства доставки стратостатов... Тем более, что опыт их запуска наработан нами еще до войны. Но, поскольку стратостат менее совершенен, чем самолет и ракета, доставлять его к месту запуска мы будем в специальном отсеке подводной лодки.

– Сколько потребуется времени, чтобы построить такую лодку?

– Строить не обязательно. Можно модернизировать существующие лодки четырнадцатой серии. Полгода. Максимум десять месяцев.

– Приносите завтра свои чертежи, товарищ Кузнецов. Ми их посмотрим...

*** 1 ноября 1951 года Тихий океан. 38° северной широты, 160° восточной долготы.

– Товарищ командир! Лодка достигла указанного квадрата!

– Стоп машина! Боцман! Погрузиться еще на пятнадцать метров. Экипажу подготовиться к запуску!

– Есть подготовиться к запуску! Экипаж! Подготовка к запуску!

Разговор происходил в толще вод Тихого океана на борту советской стратегической подводной лодки "Ленинградский комсомолец". Аврал под водой – это не то, что аврал на надводном корабле. Никаких свистков и сирен, никакого топота множества ног, и совершенное отсутствие суеты. Просто те, кто входил в состав пусковой команды, прошли к секретному отсеку субмарины. Пять человек, забравшись внутрь, стали расправлять оболочку огромного воздушного шара. Еще двое подтащили к ней два шланга, выведенных прямо из переборки, и закрепили их в специальных патрубках. Потом еще два. Движение всех семи человек были отработанны. Зашипел газ. Матросы стали кантовать оболочку, чтобы газ беспрепятственно проходил внутрь. Слаженность движений выдавали навык большой предварительной тренировки на учениях. Во всяком случае, стоявшая у противоположной стены гондола стратостата им ни сколько не мешала. То, что происходило нечто важное, и значительное, выдавали детали поведения. У одного матроса лихорадочно блестели глаза, у другого шевелились губы, будто он проговаривал что-то про себя. Трое остальных были подчеркнуто сосредоточены. Как и люди у шлангов. Сложенная в несколько слоёв оболочка ожила. Газ подавался в нее под большим давлением, матросам оставалась вовремя расправлять ее по местам сгибов и следить, чтобы оболочка не зацепила гондолу стратостата.

Гондола представляла собой герметичную капсулу, состоящую из шара, стоящего на усеченном конусе. Шар и конус были соединены ажурной конструкцией, напоминающей перевернутую корзину для бумаг. По верхней окружности соединительной секции были подвешены небольшие мешочки с песком. В шаре имелся люк, и три иллюминатора. Усеченный конус имел только технические лючки разного размера по периметру. Один из них был открыт и из него к стене отсека шел кабель. Капсула была обвешана восемью газовыми баллонами, закрепленными симметрично друг другу по диаметру сферы. От баллонов к капсуле шли шланги, прикрепленные патрубками к стальной обшивке. От гондолы к оболочке шел один большой шланг. Просто удивительно, что ни один из матросов ни разу не запнулся о всё это сложное хозяйство. Все-таки их хорошо вымуштровали, или "довели задачу", что на практике одно и тоже.

Перед люком секретного отсека шла церемония прощания. Командир подводной лодки, капитан первого ранга Израиль Ильич Фрисанович по очереди пожал руки двум людям в лётных меховых комбинезонах теплых унтах и летных шлемах.

– Удачи, товарищ Лисицын! Удачи, товарищ Петров! Покажите им там кузькину мать... За всё...

У Лисицына затвердели скулы:

– Мы прорвемся! Не имеем права не прорваться, товарищ капитан первого ранга!

– Ну... Идите, идите, а то простудитесь, – капитан сам улыбнулся немудрящей шутке.

Стратонавты улыбнулись в ответ – Лисицын скупо, Петров широко и открыто, одновременно козырнули ему и протиснулись в отсек. Вслед за ними зашел человек с погонами капитан-лейтенанта, державшийся до этого в стороне от прощающихся. Вся троица по стенке пробралась к гондоле мимо успевшей уже набрать газ и "дышавшей" под руками матросов оболочки. Здесь капитан-лейтенант помог стратонавтам забраться в гондолу по приставной лестнице, повернулся к самому маленькому техническому лючку, открыл его специальным ключом, вставил в открывшийся электроразъём маленький прибор величиной со спичечный коробок, и тщательно поставил лючок на место. Обернулся к морякам:

– Сколько вам еще ребята?

– Сейчас закончим, товарищ капитан-лейтенант!

Капитан-лейтенант кивнул, повернулся ко второму техническому лючку, вынул штекер из разъема, и закрепил кабель в специальном кронштейне на стене. После чего второй лючок был также задраен. Капитан-лейтенант поднял приставную лестницу, и, держа ее между собой и стенкой отсека, "просочился" мимо оболочки так, чтобы её не зацепить. Его движения были точны и отработанны, как и у матросов.

Шагнув через люк, он отставил лесенку в сторону и вытянулся перед командиром подлодки:

– Товарищ капитан первого ранга! Бомба приведена в боевое положение.

– Вольно Григорий Алексеевич! Пойдемте на мостик. Сейчас начнется самое сложное...

Пусковой группе действительно было все сложнее и сложнее справляться с оболочкой и расправлять её. Она занимала уже почти весь объем отсека. Матрос со старшинскими нашивками подошел к коммутатору, снял трубку:

– Командир! Оболочка наполнена на десять процентов!

– Выходите! Задраить люк!

– Есть! Пошли, ребята...

В дверях один из матросов повернулся, и вздохнул:

– И все же жаль, не написали "За Ленинград!"

– Язык придержи, – бросил старшой, берясь за клемарьеры – Видел, так капитан-лейтенант с ней носился, чуть не спал перед люком на коврике... А тут еще ты со своей краской! Загреметь захотел?

Оболочка надувалась еще некоторое время в гордом одиночестве, заполняя углы и обтекая гондолу с двух сторон. Потом зашумели помпы, и отсек стал заполняться водой. Оболочка стала отступать, съеживаться под напором воды, но нагнетаемый газ продолжал делать свое дело. Наконец, воздух из помещения был удален, и помпы остановились. Наступал первый критический момент.

Крыша отсека была выполнена в виде люка из двух створок. Сейчас эти створки стали медленно раздвигаться. Оболочка покачалась в воде, и стала медленно всплывать, распрямляясь...

– Ковальчук! Балласт в кормовые цистерны! Держать!

– Балласт принят!

Кивнувшая было носом лодка медленно выпрямилась. Сейчас она представляла собой со стороны странное зрелище. Водолаз, случись он рядом, оценил всю сюрреалистичность висящей на глубине восьмидесяти пяти метров подводной лодки, из которой вверх на двадцать пять метров поднимается колышущаяся в воде оболочка гигантского воздушного шара. Система была крайне неустойчивой: подводные течения заваливали оболочку то на один бок, то на другой, и вместе с ней заваливалась подводная лодка. Резко усилился дрейф.

Капитан, внимательно наблюдая за гирокомпасами, отдавал короткие приказы боцману и мотористам. Пока ему удавалось компенсировать дрейф. Но возрастала опасность быть запеленгованным кораблями противника. Конечно, ни командование, ни экипаж не обольщали себя надеждой удержать субмарину в расчетной точке. Но и отдаваться "на волю волн" было крайне опасно. Это наглядно показала авария с лодкой "Комсомолец Мордовии". Сейчас действия подводников были отработаны на учениях. Оптимальнее всего было дрейфовать по кругу вокруг расчетной точки. И такое напряженное положение должно было продолжаться более двух часов.

На исходе первого часа подлодку ощутимо потянуло вверх. Надутый на четверть шар придавал ей дополнительную плавучесть. В цистерны была взята дополнительная вода. В течение следующего часа балластную воду принимали пять раз. Наконец, цистерны были заполнены до конца. Надутый до половины шар неудержимо потянул подлодку вверх. Это была вторая критическая точка.

– Продуть цистерны! – последовала команда.

Цистерны начали продуваться, и система субмарина-стратостат устремилась вверх.

– Товарищи! – обратился Фрисанович к стратонавтам – Сейчас отстыкуем вас!

– Поехали! – раздался в репродукторе голос Лисицына.

Гондола была освобождена из захватов, и стратостат рванулся вверх. Но не успел разогнаться, и не ударился о границу двух сред и не порвался, как это случилось с первым из стратостатов, а устремился вверх, но уже в воздухе. Подводная лодка, наоборот, провалилась в глубину. Но, поскольку большая часть забортной воды была уже сброшена из цистерн, это падение продолжалось недолго, сменилась новым подъемом, и, наконец, пришедшая в равновесие лодка застыла в толще воды на глубине пятидесяти метров.

– Полный вперед! – скомандовал Фрисанович. Он бывал в Британии, общался с английскими и американскими моряками и высоко оценивал их боевую выучку. Еле живой вышел на обратном пути из-под "дружественного огня". Ему хотелось убраться из района запуска до подхода американских противолодочных кораблей.

*** Петров переключил наполнение шара на подвесные баллоны и повернулся к Лисицину:

– Стартовали, командир! Теперь пойдем до стратосферы.

– Слишком быстро поднимаемся. Скорость выше расчетной, – буркнул Лисицын, – Прикрой водород!

– Потом зависнем, не поймав течения... Опять же нарваться на американские "Вуду" или "Пантеры" шансов меньше... Может, не перекрывать?

– Не успеем просохнуть, шляпа! А "Пантеры", случись что, нас так и так достанут...

– Типун тебе на язык, командир, – Петров прикрутил вентиль.

Стартовать из-под воды было не таким уж простым делом. Мало того, что оболочка недокачена, она еще мокрая. Вода в складках может превратиться в лед, и тогда оболочка просто не расправится до конца. И на высоте внутреннее давление может ее разорвать. После нескольких экспериментальных полетов с Хоккайдо был выработан оптимальный график подъема, позволяющий и высушить оболочку и докачать её.