Текст книги "По лезвию ножа иду я в лучший мир (СИ)"

Автор книги: Артем Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Комментарии можно оставить выше в Общем Файле

Петров Артем Дмитриевич

Глава 1

Глава 2

Петров Артем Дмитриевич

По лезвию ножа иду я в лучший мир. Обновления

По лезвию ножа иду я в лучший мир.

Глава 1

В 20 километрах от Перми. 13 ноября. 2008 год. 

Обычно сходки на даче у Жеки мне никогда не нравились. В его халупе холодно даже летом, повсюду грязь, и ее становилось все больше с каждым годом. Лишь cредка кто-то сподобится выкинуть бутылки. Свиньи... у меня в комнате тоже не стерильная лаборатория, но вашу мать...

И все же это в разы лучше, чем быть дома. Тем более, сегодня был не самый плохой вечер. Хоть шампуры новые купили, и даже криворукий Миша пожарил норм такой шашлык, по крайней мере, хорошо пошел под дешевое пиво. Но главное совсем не это.

Было холодно, печка почти не грела, и я с удовольствием   прижималась к теплому боку Вити, почти забыв обо всем плохом. Мы встречались всего пару дней, но уже выглядели как пара. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Все-таки непросто было получить одного из самых привлекательных парней в ПТУ. Пришлось порвать с лучшей подругой, которая никак не хотела понимать русский язык и не собиралась уступать... что ж, пришлось оттаскать ее за волосы. Но я не хотела разбивать ей нос о стену, вышло случайно. Жаль, правда, тогда не оказалось камеры, зрелище было еще то!

Но стоило убрать Алю с пути, появилась эта тварь по имени Вика... не прям красавица, но почему-то половина нашей шараги за ней бегало. Только мой Витя внимания на нее не обращал, а тут она вдруг решила с ним замутить и почти добилась своего!

К счастью, долго это не продлилось. Стоило им поссориться, как вот он здесь... со мной... мой.

И больше никто не нужен. Может, хоть он родителям понравится? А то толстенький Миша и щуплый Жека, к тому же оба полумеры, им не нравились. Да и мне тоже...

Хотя, голос у Жеки ничего, петь умеет. Вот и сейчас перестал играть на гитаре тупую попсу и вернулся к классике:

И две тысячи лет война,

Война без особых причин.

Война – дело молодых.

Лекарство против морщин...

Не то что я была фанаткой Цоя, но было что-то в этой песне...

– Пойду, отвечу, – Витя вдруг зашевелился на диване и освободился из объятий, выкинув меня из приятных грез.

Проклятый телефон!

– Да ладно тебе, а...

– Мать звонит, не хочу сегодня ссориться с ней, отвечу, – его безразличный тон нисколько не пугал, он ведь со всеми так говорил, я точно знаю.

Точно, со всеми. Весь такой тихий и загадочный, сразу производил ошибочное впечатление. Сам ненамного выше меня, но такой широкоплечий и длиннорукий, что поначалу было страшно с ним обниматься. Утонуть в таком увальне – это запросто.

А вот отпускать непросто, даже на пару минут. Надеялась, что никогда не почувствую себя влюбленной уррой, но так уж вышло. Все думаю об этом невозмутимом лице, которому пусть и недостает мужественности, но веет некой силой, и это притягивало. В общем, бесполезно даже кому-то что-то расписывать, все равно никто не поймет.

– Еще будешь? – подсел тут Жека и протягивает свою грязную тарелку с остывшим шашлыком, стоило только Вите выйти наружу с мобильником.

– Отвянь, не хочу, – махнула я рукой и отодвинулась.

Грязь преследовала Жеку везде, это какая-то болезнь, внатуре! Руки, лицо, одежда, везде что-то с ним не в порядке. Даже страшно подумать, что у него во рту. К счастью, говорить он умел, почти не размыкая губ.

– Слух, он ушел, наконец, могу тебе сказать, что не мамка ему звонит, – я едва не уронила почти опустевшую бутылку пива, за которой потянулась.

Жека и Витя дружат давно, до сих пор, правда, непонятно, что их держит вместе. Но все равно я отказывалась верить всей этой чуши. То, что Жека давно на меня слюни пускает, не секрет. А уж как с Витькой все, наконец, начало получаться, так и вовсе ходит мрачный.

– Мне плевать, – но запудрить мозги не вышло, пиво помешало.

Кашляя, я отставила бутылку. Когда мне сообщают что-то подобное, комок в горле такой, что вот-вот начнешь задыхаться.

– Он прав, – тут же возник неповоротливый Миша, куривший где-то на кухне.

– Не кури внутри моего дома! Сколько раз говорил! – пригрозил Жека.

Но наш общий друг не боялся. Никто не станет с ним всерьез связываться. Несмотря на невинное круглое лицо, толстяк выглядел опасным. Да и характер у него еще тот, если довести.

Такая вот компания собралась. Еще четверо свалили час назад, ибо жили слишком далеко. А я хотела уехать с Витей... или даже заночевать с ним в машине, неважно. Я слишком устала ждать и не хотела ничего слушать, особенно от этих двоих.

– Я тебе, как друг говорю, а ты не слушаешь, – вновь возник Жека, подсев поближе. – Ничему ты не учишься, уже перед каким по счету хахалем пытаешься ноги раздвинуть... Ааа!

Оставив ему четыре ярких царапины на лице, я гордо направилась на выход, но тут путь перегородила туша Михи.

– Бешеная сука! – раздалось сзади.

– Тебе тоже надо?!

К черту этих идиотов, тоже мне, "друзья"...

Миша не стал возражать и отошел в сторону.

– Вспомни о нас когда-нибудь, что мы пытались тебе помочь, – но я упрямо шла вперед, потому что слушать истерики Жеки и долгие бесполезные рассуждения Миши – это чересчур на сегодня.

Но стоило выйти на улицу, как ноги едва не подкосились от ярости. Ни удивления, ни испуга. Длинные ногти впились до крови в ладони, а через мгновение едва не вонзились глубоко в лицо этой рыжей твари Вики!

Он использовал меня! А теперь прижимает ее у подкосившейся яблони... нож... нож был на кухне, пусть тупой, но убить смогу. Смогу!.. Но не вышло.

Очнулась я, когда поняла, что стою где-то в лесу в промокших от снега осенних кроссовках. Слезы стекали по лицу вместе с расплывшейся дешевой косметикой.

– Сволочь... ничего... меня... с такими... разговор короткий... – глотая слова, я пыталась успокоиться.

С десяток изощренных планов мести промелькнуло в голове, и на каждый хватило бы решимости. Обещала, что больше не сбегу, как сейчас. Плевать на последствия, на все плевать... что меня здесь держит вообще?!

Не зная, куда идти, я пошла еще глубже в лес. Зачем? Не знаю. Здесь заблудиться нельзя, рано или поздно выйдешь на какую-нибудь дорогу, а там, наверное, к утру удастся добраться до города. О маньяках или зверях даже мысли не возникло...

Но когда стих ветер, и мне вдруг стало не по себе. Кто-то наблюдал за мной. Все обиды сразу забылись, а руки задрожали от неприятного чувства. Прежде чем я успела повернуть обратно, полная Луна скрылась за густыми тучами. Впервые за всю жизнь страх темноты довел до паники...

Пока я, скуля, пыталась достать из тоненького кармана джинсов проклятый телефон и позвать на помощь, что-то черное выпрыгнуло из тени и чуть не откусило мне голову в одно мгновение...

Крик оборвался еще в легких. Боль прошла куда-то мимо, несмотря на то, что огромные клыки прокусили плечо насквозь. Дрожащие пальцы коснулись морды страшного зверя. Желтые горящие глаза, наполненные яростью и голодом, навсегда отпечатались в памяти...

Даже самое тяжелое похмелье не похоже на тот момент, когда я проснулась и снова увидела небо. Лунный свет обжег глаза так, что пришлось уткнуться лицом в снег с тихим воем. Все тело не находило себе места, будто любое бесполезное движение спасет жизнь.

Не в силах справиться с конвульсиями, я с хриплым воплем побежала прочь, пока не врезалась животом в поваленное дерево.

Кажется, в этот момент даже стошнило... но неважно, ведь наступило долгожданное облегчение. Да такое, что я почувствовала себя... заново родившейся. Может, так оно и было.

Пальцы медленно нащупали место укуса сквозь разорванную куртку...Ничего?! Невозможно! Я скинула с себя верхнюю одежду, не чувствуя холода. Все вокруг заляпано засохшей кровью, но никакой раны...

Неужели все приснилось? Тогда откуда кровь? Какая разница, что произошла? Хотя, если это загробный мир, то это самая скучная его версия...

После водоворота мыслей забыв про растерзанную куртку и телефон где-то на снегу, я с пустой головой, будто зомби, побрела куда-то сквозь лес, не думая о том, что чертов неизвестный зверь, которому не захотелось меня доесть, может быть где-то рядом.

Где-то на середине пути меня отпустило, и я упала на колени, в этот раз заревев по-настоящему. Перед взором стояли, не исчезая, эти проклятые желтые глаза. Но обиднее всего было, что он предпочел бросить добычу, а не закончить начатое...

Потом я поняла, как мне хотелось домой. Как бы там не было противно, хотелось домой любой ценой.

Я не помнила, как дошла. Помнила лишь робкий рассвет.  Что продрогла до смерти. Горло саднило так, будто кто-то внутри шуровал колючей проволокой. И каждый чих был болезненным. К счастью, хотя бы ключи из кармана джинсов не выпали, и не пришлось стучать в дверь со сломанным звонком.

Но надежда, что родичи не проснутся, не оправдалась. Мать встретила меня в темном коридоре и даже не включила свет, что-то говорила в своей педагогической манере, пыталась преградить путь. В конце концов, она сдалась и, дав хлесткую пощечину в ответ на молчание, убежала плакать на кухню. Щека противно горела, но впервые за долгие годы мне стало по-настоящему жалко маму... но не так сильно, чтобы пойти ее утешать.

. Хорошо еще, что в темноте прихожей ей на глаза не попались пятна крови на серой толстовке, иначе я так и не смогла бы добраться до спасительной кровати...

Пермь. 12 декабря. 2008 год.

Казалось, что после исчезнут все неприятности, я проснусь в новом мире или в лучшей версии старого. Или не проснусь вовсе, пребывая в сладостном забытье без сновидений.

К несчастью, судьбе, похоже, нравилось пинать мою искалеченную душу. После пробуждения мать и отчим устроили очередную головомойку, подивившись при этом моему полному безразличию. Обычно все заканчивалось громкой перепалкой, от которой устали все соседи по захолустной хрущевке. Но вместо получаса криков рано утром все сошло на "нет" через пару минут. Как же раньше не пришло в голову, что все может быть так просто, если закроешь рот?

Кровь, разумеется, заметили, но вранье, что мы разделывали подстреленного отцов Жеки кролика, прокатило без проблем, особенно с легковерным отчимом. Тем не менее, я решила избавиться от проклятой одежды, чтобы не осталось напоминаний. Да и нечего там вспоминать, наверняка все приснилось. А кровь... не было ее. Просто не было.

За потерянную куртку тоже досталось, но главным наказанием стало воспаление легких. Кашель мучил такой, что, казалось, легкие вот-вот окажутся прямо на больничной койке. Соседи или настырные или храпят всю ночь, а то и вместе.

И все же у меня появилось много времени подумать о разных вещах. Правда, ни к чему жалкие терзания не привели. Не осталось даже сил злиться, а слезы окончательно высохли на третью ночь.

Я поражалась тому, как вся жизнь вдруг потеряла краски, пусть и до этого большую часть времени ничего, кроме раздражения и злости, не было. Теперь и лучшей подруги лишилась, не с кем поделиться тяжестью на душе. Жека и Миха, что заходили пару раз, не годились для столь близких разговоров. А родичи? Это смех, да и только... возможно, брат, когда подрастет, сможет понять хоть что-то. Впрочем, растет он в папашку-пустослова, поэтому стоило оставить глупую надежду.

Однако, заточение в больнице пошло лишь на пользу, удалось хоть отдохнуть ото всех. Правда, под конец уже стало невмоготу. Поэтому, когда я резко и неожиданно выздоровела, то быстро оттуда свинтила, наплевав на профилактику и обследования. Почти три недели в белых палатах кого угодно могут довести до белого каления.

На этом странности и не думали заканчиваться. Все больше привлекал вид сырого мяса, да и в целом аппетит был такой, что сначала радовал мать, боявшуюся, что я стану анарексичкой, но потом превратился в повод для упреков за перевод продуктов.

Настроение стало еще хуже, чем раньше, апатия сменялась взрывами ярости. А по ночам, когда голова полностью очищалась от накопившегося за день мусора, я думала о парнях... о Вите... черт, даже о своих друзьях-придурках. Никогда раньше не было такой тяги... а теперь даже Жека выглядел не столь... отвратительным.

Мне начало казаться, что я стала лучше видеть, хоть и раньше вполне обходилась без очков. Да и другие чувства... но я совсем закрылась в себе, не хотела ничего об этом знать, весь мир давил так, что хотелось раздвинуть стенки хоть чуть-чуть и глотнуть спасительного воздуха....

Последней каплей для родичей стал мой обморок пару дней назад. Срубило прямо за завтраком. Врач со скорой сказал, что мое тело просто горело, но вдруг все прошло. От больницы я наотрез отказалась, и до сегодняшнего дня ни врачи, ни родичи меня не трогали.

Стоило забыть про обморок, как вскоре вдруг поменялось в лучшую сторону. Впервые за долгое время я словно летала. Хотелось бегать, неважно как долго и далеко, главное не останавливаться. Мне всегда ставили не больше тройки по физкультуре, но теперь и наши парни могли посторониться!

Чудесное настроение, разумеется, надо было испортить сегодня вечером. Собрался семейный совет, даже двенадцатилетного братца позвали. Максимка, может, и не дурак, да и, на самом деле, самый искренний и живой из нашей семейки, но не место ему было здесь, ох, не место...

– Оля... – нервно теребя руки, лежавшие на гостином столе, начала мать. – Мы звонили в твоей колледж, когда тебе стало плохо... чтобы сказать о том, что ты не придешь, – тут у меня все оборвалось внутри, – и выяснили, что ты так ни разу там и не появилась с тех пор, как тебя выписали...

– Это неприемлемо, – сухо добавил отчим, заставив забыть на мгновение о надвигающихся проблемах.

Непонятно, что моя достаточно красивая и еще молодая мать нашла в этом хлюпике четырнадцать лет назад. Весь такой нескладный, роста ниже среднего, лысый и в очках.

Таким жить в обнимку с компьютером, а не чужих матерей охаживать. И еще думал, что поучать имеет право!

– Мне... мне нужно было время, чтобы подумать, – я не хотела провоцировать ссору, но и оставлять за ними последнее слово нельзя.

Но даже тактичность, или как ее там, не помогла....

– И как?! Подумала?! – сорвать мать.

– О чем? – с неподдельным интересом спросил Максим, пытаясь сгладить ситуацию.

Теперь я поняла, зачем он был здесь. Родичи хотели смягчить удар для себя и для меня. Что ж... не вышло.

– Обо всем... о том, как все вокруг неправильно.

Любая откровенность с матерью и отчимом бесполезна. Они просто неспособны на спокойный разговор, не видят дальше собственного носа и не хотят считаться с чужим мнением. Максим для них был идеальный ребенок, послушный, делал все, что велели, и не делал того, что строго запрещали. И вырастет безынициативным дебилом, таким же, как Миша.

– Мне бы быть таким же мудрым в твои двадцать, Ольга, – ехидно усмехнулся отчим. – Если все вокруг тебя неправильно, то ты, значит, прекрасно знаешь, как надо, не так ли?

Я ненавидела эту его манеру иронизировать, кормить окружающих противным сарказмом, да и вообще вести себя как самый умный в комнате. То, что он кандидат наук, ничего не значило. Работает преподом по черчению, хотя мог стать архитектором или кем еще, но уже раз пять рассказывал нудную историю про то, как в тяжелые девяностые не вышло у него ничего... чушь собачья, будь он мужчиной, то добился бы. Все его поступки только подтверждали каждую мою мысль с первого дня его знакомства с матерью.

– Не знаю, – огрызнулась я. – Но просто так сидеть и радоваться может только слепой или дурак...

Весь мат при родичах из меня давно выбили, да и не хотелось при братце материться, пусть лучше с улицы хватает, если уже не нахватался.

– Ольга! – мать вскочила со стула, в последнее время она совсем стала нервная, да и отчим под стать, хоть и прячется за маской спокойствия. – Мы каждый день...

Тут уже вскочила я, очередную нотацию "про каждый день, что они жертвуют ради меня".

– Мы каждый день живем как какие-то неполноценные! Посмотрите вокруг! Ремонта не было двадцать лет, вся квартира разваливается, как какой-то бомжатник! Всю жизнь свою: вечером пришли и уткнулись в телек! – мне стоило остановиться, но тут меня прорвало. – Только бабушка с дедушкой действительно понимали, как жить, как стремиться к чему-то! А вы все на своих работах, которые приносят вам гроши! И вы трясетесь за это место всю жизнь и скулите чуть что, если жизнь вас пинает! Не вам! Меня! Учить!

Пальцы сжали деревянный стол так, что тот натужно заскрипел. В глазах на мгновение помутнело, казалось, что вот-вот хлынут слезы. Но их не было. Зато мать отшатнулась и начала креститься.

Максимка же сидел, понурившись, весь дрожа. Он привык к крикам, но обычно старался сбежать в другую комнату. Я уже почти готова была склониться над ним, обнять... прошептать, что все хорошо, и что сожаленю...

И тут отчим влил последнюю каплю. Им стоило оставить меня прямо здесь, в апатии и жалости к себе. Но разве они могли когда-нибудь понять, что стоит остановиться?..

Никогда еще не приходилось видеть, чтобы мягкий и жалкий отчим побагровел и встал так, что стул за ним с грохотом опустился на деревянный обшарпанный пол.

Я приготовилась защищаться, пусть и не чувствовала угрозы от того, кто был ниже меня на пять сантиметров.

– Да как ты... ты не смеешь! – он почти плакал, но так и остался стоять, сжимая и разжимая кулаки. – Я вас нашел, когда вы прибыли в этот город! Одни, почти без денег! Приютил у себя, пока мы не купили эту квартиру, которая тебе столь отвратительна! Я всегда старался относиться к тебе как к дочери, но тебе всегда было мало! – здесь отчим сорвался на визг, и все зачатки жалости как ветром сдуло.

Мать так и стояла у стены, бледная как мел, не в силах вымолвить ни слова. Мне даже стало страшно, как бы у нее с сердцем чего не случилось...

– У тебя было тяжелое детство, я все понимаю! Но, господи, неужели для тебя настоящий отец, которого ты уважаешь, это тот, кто бьет тебя и мать!

Я знала, что он бросил эту фразу наугад. Но впервые за все время так метко в цель...

Руки задрожали, а перед глазами вновь предстал образ желтых звериных глаз. Почему? Не знаю... но как же отчим оказался прав....

– Психолог хренов.... – голос подвел, горло вновь перекрыл противный комок, что аж дыхание сперло.

Я уже почти разрыдалась, готова была упасть перед обоими на колени и попросить прощения. Просто... за все.

– Я... я пойду завтра в колледж, – спрятать слезы за ладонью не вышло.

Максим хотел подойти, но я выставила руку и велела держаться подальше. Мы простояли в молчании секунд десять, а после резкого рывка удалось спрятаться за спасительной дверью своей комнаты.

Стоило рухнуть прямо в одежде на кровать, как за тонкими стенами послышались голоса. Вот теперь начались бурные обсуждения, которые не закончатся еще несколько часов, ведь пока не обмусолят все и вся по двадцать раз, точно не успокоятся.

Максима, похоже, тоже выгнали из гостиной к нам в комнату, но я уже заткнула уши, чтобы не слышать больше родительский треп. Оказалось непросто, я давно не могла спать из-за того, что слышала чуть ли всех соседей рядом.

А тут еще ощущение такое, будто катком раздавили. Никогда еще не было так больно, даже когда подонок Витька меня использовал.

Разобраться в себе оказалось еще сложнее. Но хуже того, что даже не знала как. И никто вокруг не мог помочь. Еще один повод сбежать, сбежать так далеко, как только можно...

Когда братец решился подойти и тронуть за плечо в своей неуверенной манере, я нервно дернулась, почти ударила. Однако, через мгновение, все же удалось расслабиться.

– Чего тебе? – плач удалось изгнать из голоса, хоть слезы и продолжали течь.

– Ты странная.... – наверняка за спиной Максим нервно теребил руки, как обычно.

Кто же из него вырастет с таким родным папашей?.. Неважно. Как человек он точно был бы лучше, чем я.

– Ну, спасибо...

– Нет, я не об этом, серьезно, – он всерьез решил, что я обиделась, где еще найти такую доброту...

– Просто... если тебе так плохо здесь... то почему хотя бы к своей тетке не поедешь?

Проклятье, лучше на улице, чем с ней.

– Потому что я умею только плакать и жаловаться, а сама ничего не делаю... потому что слабая и ничего не могу, – под таким валом критики я решила уничтожить себя полностью, забыв даже про зачатки самолюбия.

– Но ты же можешь все. Ты изменилась... и можешь много. Как супергерой...

– Что ты вообще несешь? – я повернулась к Максиму, совершенно не понимая, о чем он говорит.

– Я же видел...

– Ничего ты не видел! – резко оборвала я и забралась рукой под подушку.

Все эти странные симптомы, все эти "суперсилы", которые выдумал мой впечатлительный братец, все это ложь. Я просто поехала крышей, тот случай в лесу об этом говорит лучше всего.

Мои попытки вести нормальную жизнь провалились, надо было сбежать подальше от людей, например, в лес, ведь порывы не оставляли ни на секунду.

Но к черту. Под подушкой нашлось снотворное, что как-то давно достал Миша через своего кореша из аптеки.

Три таблетки уже не помогали, поэтому в ход пойдут пять. Да, обещала завтра пойти в колледж, но перебьются. Отчим должен мне еще извинение.

– Не будь такой... я же помню тебя другой... ты не такая, как сейчас, – вновь Максим пытался растолкать меня, думая, что детские наивные слова могут хоть что-то изменить...

Снотворное подействовало быстро, и прекрасное забытье вновь избавило от ответственности за собственные поступки и решения

Кровь... вся гостиная превратилась в скотобойню. Мать и отчим превратились в бесформенные мешки плоти, а мои когти разорвали грудную клетку брата так, что любой мясник позавидует. Все умерли. Это был ожидаемый финал.

Я ничего не чувствовала, в конце концов, это всего лишь ужасный кошмар, который забудется сразу поутру.

Мои длинные уши стрельнули в сторону, стоило услышать, как стучат в дверь. А когда ее начали ломать, мощное тело само прыгнуло вперед, с легкостью снеся с ржавых петель балконную дверь.

От прыжка с третьего этажа закружилась голова, но удивляться нет времени. К счастью, скрыться в декабрьской стуже глубокой ночью оказалось просто, людей вокруг в такой поздний час не бывает. Да и выбраться в лесную чащу труда не составило, моя квартира находилась на окраине города. Пожалуй, впервые сон настолько ясный, что улицы и дома на том же месте, где и в реальности, без каких-либо вычурных искажений...

В заснеженном лесу я, наконец, надеялась проснуться. Теплая шкура приятно согревала, защищая от морозного ветра. Так и хотелось лечь на бок и растянуться на мягком хрустящем снегу...

Но пробуждение так и не наступило. Ни через час, ни когда наступил рассвет. Я вновь и вновь зажмуривала и открывала глаза, но каждый раз меня пугал все тот же ледяной лесной натюрморт впереди.

Все сильнее и сильнее тревога пронизывала насквозь по мере того, как наседала суровая реальность, от которой нельзя сбежать. Я убила их всех... по-настоящему...

Вместо истошного крика вырвался жалобный волчий вой, на который никто не ответил. Хриплое дыхание смешивалось с рыданиями, больше похожими на рык раненого зверя.

И это недалеко от правды...

Я превратилась во что-то безобразное. Все тело покрыла коричневая шерсть, под которой перекатывались при каждом движении стальные мускулы. Казалось, лицо скрыла маска, столь популярная на модный теперь Хэллуин, но нет, настоящая волчья морда была со мной единым целым. В пасти скрывались острые клыки, по которым вновь прошелся длинный язык. Кровь... на клыках и когтях все еще осталась кровь.

Вместо неприметной слабой девушки на поляне сидел растерянный и напуганный зверь. Но этот страшный кошмар должен когда-нибудь закончиться. Для него. И для меня.

Просто нужно подождать, и рано или поздно я проснусь... так я себя убеждала, и с тех пор эту решимость ничто не могло поколебать.

Пермь. 13 декабря. 2008 год.

Успокоение пришло неожиданно быстро, как после вожделенного пробуждения от кошмара, пусть и неприятный осадок все еще колол сильное волчье сердце. Жаль, что обманка, но это единственное, что помогло окончательно не поехать.

Если это все сон, то можно лежать и ждать, либо что-то сделать. И, как мне кажется, инстинкты сказали свое слово.

Дичь в окрестностях Перми не водится, но только на первый взгляд дилетанта. А взгляд волчицы даст фору самому матерому охотнику. Белки, ласки, даже пара мышей, что пришлось вырыть из глубоких нор – все пошло на корм.

Неуемная энергия вскружила голову, полеты после каждого высокого прыжка захватывали дух. Настроение, правда, ненадолго подпортил неудачный кульбит прямо в небольшую речку, лед которой оказался слишком тонок.

Холод сковывал мокрую шкуру, со стороны, наверняка, я выглядела не лучше любой дворняги. Но горячая кровь не давала продрогнуть насмерть, и веселье продолжилось.

Кажется, я даже смеялась, с рыком, гортанно, что любой нормальный человек посчитает, в первую очередь, угрозой.

Лишь к ночи я поняла, что надо возвращаться. Но куда? И как? Даже если это сон, вряд ли кто-то из людей примет меня такой. Меня не принимали как Ольгу, с чего станут принимать как волчицу?

Размышления на ветке высокого дерева прервал странный спазм, от которого свело все мышцы. Боль... отголоски той боли, что я испытала под снотворным. Неужели... неужели всегда будет так?

Но, прежде чем я успела хоть что-то осознать, мягкую кожу, уже без шерсти, обжег беспощадный пермский холод....

Руки прошлись по телу... по изменившемуся телу... пытаясь хоть как-то его согреть. Шкура вернулась, стоило только сильнее пожелать и напрячься. После десятка превращений туда-сюда на губах заиграла загадочная улыбка. Что теперь может меня остановить?

Нет, неправильно. Зачем оставаться здесь? Можно посмотреть мир, осуществить любые мечты, ведь все дороги открыты, если есть сила...

Но тут перед глазами вновь встали тела родных, растерзанных моими собственными когтями. Нельзя уйти, не придя на их похороны. Это неправильно.

И вдруг мысль перескочила дальше, в тот злополучный день, когда я сбежала в лес от предательства Вити. Тот зверь... он что-то сделал. Тот укус...

Догадки так и не сложились в единое целое до самого Жекиного дома, когда ночная темень вновь превратилась в союзника. Да, больше пойти было не к кому. Родственники и друзья родителей отпадали сразу. Проболтаются. А вот Жека могила, его можно пытать, не проболтается. К тому же, если он так клеится, то почему бы не подыграть?

Да, было достаточно глупо стучаться голой в балконную дверь. Но я знала, что сейчас, кроме него, никого нет. Отец в командировке, так что Жека пока полноправный хозяин квартиры.

– Твою же... Оля, что ты там делаешь?! – заспанный парень открыл дверь не сразу, пока не убедился, что это не наваждение.

И еще секунд восемь он созерцал голое женское тело, которое я не собиралась даже прикрывать, несмотря на холод без шкуры. Только бы никто не заметил, как немаленький такой зверь запрыгнул на второй этаж...

– Твою же! – даже передразнить получилось с недовольным рычанием. – Открывай давай!

Стоило двери открыться, как я быстро юркнула внутрь. Ох... и тут же захотелось прыгнуть обратно.

Если нос в последние дни просто не выносил выхлопы автомобилей, то самый загаженный завод ничто по сравнению с квартирой Жеки. Мусорное ведро, объедки, какая-то химия, машинное масло, пот двух мужиков, пропитавший все поверхности... якх!

К счастью, мой желудок стал в разы крепче, да и нюх постепенно привыкал.

– Прекрати пялиться... – я не выдержала и зажала нос рукой.

– Слух... я... – Жека старался смотреть на мое лицо изо всех сил. – Я... я принесу тебе хотя бы одеяло, накрыться...

– Только чистое!

– Лады, лады, только из стирки, сухое!

Стирка затасканному одеялу не слишком помогла, но все же я закуталась в него и свалилась на старое скрипучее кресло, пока Жека побежал сделать что-нибудь горячего. Вопросы он не спешил больше задавать, позволив хоть как-то оценить последствия всей затеянной глупости.

Все-таки ошибкой было сюда приходить. Нет, не потому что Жека теперь покрывает преступницу, даже если посадят обоих, не растрогаюсь.

Нет, просто мой взгляд, тем временем, следил за каждым шагом парня. Смешанные чувства вновь завладели телом и разумом. Стыда среди них не было, а отогнать прочь подобное оказалось не так-то просто...

– Есть хочешь?

Только сейчас голод напомнил о себе. Да так, что, честно признаться, была не прочь сожрать Жеку.

– Мясо есть?

– Только в морозилке... – парень закрыл холодильник и виновато развел руками.

– Тащи! Тащи говорю!

Только на третий раз перестал пялиться как остолоп и принес свежий кусок говядины.

– Ты что? У стоматолога была? – подивился он, стоило вцепиться зубами в замороженный кусок.

Вот дурак... нашел чему удивиться.

– Чего не так? – чудесное мясо позволило оторваться лишь на мгновение.

– Тебя хоть сейчас в рекламу зубной пасты...

Я махнула рукой и продолжила тщетные попытки урвать кусок. Зубы не ломались, оставляя вместо этого глубокие следы на мясе. Осталось лишь дождаться, пока еще подтает. Поставленный же рядом кофе не привлек и доли внимания.

– Расскажешь, что случилось? – Жека сиротливо сел чуть поодаль на диван, терпеливо дожидаясь ответа.

Долго пришлось ждать. Пока от куска мяса не осталось даже соков на пальцах, я без зазрения совести его игнорировала. Даже во сне старые привычки не меняются.

– Мои родители и брат мертвы... больше сказать нечего. Мне нужно время, чтобы пересидеть, потом уйду...

– К-куда? Что?! Убиты?! – Жека вскочил, но мой злобный взгляд заставил быстро вернуться назад.

– Я не хочу об этом говорить, – на глаза вновь навернулись слезы, но голос ничуть не дрожал. – Просто не задавай вопросов.

– Что с тобой сделали тогда в лесу?

Жека мастер не выполнять настойчивые просьбы. Но еще он мог сложить в голове вещи, когда даже намека на связь не прослеживалось.

– Я... не знаю...

Все вставало на места. То существо в лесу... похоже, это не сон. Я умерла, а это ад. Самое понятное объяснение. Почему ад должен отличаться от нашего мира, когда наш мир ад и есть?

Только вот других убеждать бесполезно, что здесь, что там.

– Но я его найду... – впервые за долгое время появилась уверенность в себе и своих силах.

Если ничего нельзя исправить, то можно хотя бы выследить проклятую тварь и убить. Хотя бы здесь мои родные будут отомщены...

Но сначала... сначала Витя с его подружкой узнают, как сильно оба ошибались.

Глава 2

Пермь. 15 декабря. 2008 год.

Гостеприимством Жеки я долго не пользовалась, предпочитая бегать по лесам, пробуя новые ощущения и способности. Все, что мне требовалось: еда, убежище – всего хватало с избытком. .