Текст книги "Праздник первого снега"

Автор книги: Арсений Снегов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 5

Закрывшись после уроков в редакторской комнатке, Матвей набирал вступительную статью, с которой должен был начинаться первый номер газеты «Большая перемена». После полутора часов мучений на экране монитора возник наконец текст статьи, который Матвей теперь не без удовольствия перечитывал.

«Друг, приколись! Ты держишь в руках первый номер нашей школьной газеты. С этого дня она будет выходить еженедельно, то есть каждую пятницу в ящике возле стола охранника будут лежать свежие номера. А рядом будет другой ящик, с прорезью. В него ты сможешь опустить письмо или записку с вопросом газете. Можно также опускать стихи, рассказы, рисунки и тому подобное. Мы постараемся ответить на все вопросы и будем публиковать работы школьников, но не все, а только лучшие. До новых встреч!

Главный редактор Ермилов Матвей»

В дверь постучали. Матвей поспешил открыть. В комнату стремительно ворвалась Саша Авилкина с листком в руке:

– Вот, принесла статью, как и обещала!

Матвей взял в руки листок, исписанный таким же, как сама Авилкина, мелким и вертлявым почерком. Статья называлась «Всегда ли правы преподы?». И дальше:

«Нам внушали с детства, что взрослые всегда правы. Так ли это? Ведь если человек старше тебя, это не всегда значит, что умнее. Ну, например. Если взрослый говорит, что ты обязательно должен прыгнуть в высоту на один метр, а при этом росту в тебе самом только полтора метра, то этот взрослый какой? Очень, что ли, умный? Не факт. Скорее, наоборот. И еще, есть же всякие жулики там и другие не очень хорошие люди. Это я не учителей имею в виду, а вообще. Их что, тоже надо уважать и слушаться? Поэтому я считаю, что учителей, конечно, надо уважать, но не за их возраст, потому что возраст далеко не каждому на пользу идет, а если у них видны реальные достоинства: ум, справедливость, честность и так далее».

– Ну, как статья? Хорошая? – Авилкина в упор уставилась на Матвея своими маленькими и блестящими, как у мышонка, глазками.

– Прикольная… – осторожно ответил Матвей. – Только, Саня, знаешь что…

– Что? – насторожилась Авилкина.

– Ты вот тут про прыжки в высоту пишешь. Получается, что ты как бы через газету счеты с Антоном сводишь. Видно, влепил он тебе на физре пару, ты обиделась – и такое вот написала…

– Ничего я не свожу ни с кем! – затараторила Авилкина. – Ну, влепил он мне пару, так что? Я же пишу это для примера, понимаешь? Для при-ме-ра!

– Ну хорошо… – Матвей задумчиво шмыгнул носом, почесал в затылке. – Статью твою я в газету возьму. Но сначала покажу ее Егору Андреевичу. Согласна?

– Так покажи, кто спорит? – Авилкина всплеснула тонкими ручками. – Увидишь, Егору статья понравится, потому что он как раз умный. В отличие от некоторых других преподов, которым плевать, здоровая ты или только после гриппа пришла!

«Да, видно, здорово Санька на физрука обиделась! – подумал Матвей. Статья Авилкиной особого восторга у него не вызвала. Но он вспомнил слова Егора Андреевича о том, что в газете должны быть представлены самые разные мнения. – Ладно, покажу Малышеву, а там видно будет!» – решил Матвей.

Авилкина умчалась. И тут же в комнату робко вошел Беспалов Петр из восьмого «А».

– А, Беспалов! Здорово! – Матвей протянул толстяку руку.

– Здрассть… – пробурчал Беспалов. Ладонь у него была мягкой и теплой. – Вот, принес… – Он полез в сумку и, покопавшись в ней, извлек на свет изрядно помятую бумажку.

Оказалось, что Петр принес стихи. Матвей быстро пробежал стихотворение глазами, и оно ему неожиданно понравилось:

 
Осенью вороны молчат, не каркают.
Знаете, отчего?
Они печалятся из-за того,
Что кончилось лето жаркое
И скоро будет зима и стужа
И кто-то из них, может, станет простужен,
Вороны ведь тоже болеют!
Я этих ворон жалею.
Им хлебные корки и сырные крошки
Я положу на скамейку
И послежу, чтоб собаки и кошки
Трогать ворон не смели!
 

Матвею сразу представилось, как на осенней пожухлой траве сидит компания таких вот молчаливых, печальных ворон. Они сидят и смотрят, как Петр Беспалов кладет на скамейку сырные крошки, и думают: «Это он что, для нас?…»

– Отличные стихи, Беспалов! – похвалил Матвей.

– Правда? – улыбнулся тот. – Здорово… Только знаешь что?

– Что?

– Не зови меня Беспаловым! А то мне все время кажется, что это учитель меня к доске вызывает…

– А как же прикажешь тебя звать? – удивился Матвей.

– А вот в классе все зовут меня Безухычем, – сообщил Беспалов. – Потому что я на Пьера Безухова похож, из «Войны и мира». Так однажды Егор Андреич сказал, и меня после этого сначала прозвали Безуховым, а потом уже Безухычем почему-то стали звать…

– Ну, лады! Тогда и я буду звать тебя Безухычем! – улыбнулся Матвей.

Потом Лена Стасова принесла свой рассказ про школьную любовь. Рассказ был длинным и печальным. Там говорилось про одну девочку, которая полюбила одноклассника, а тот оказался очень больным. И в течение всей этой истории было не ясно: выживет тот мальчик или нет? Героиня, которую звали Аня Полонская, всю дорогу плакала, а потом, когда мальчик все-таки умер, тоже попыталась что-то с собой сделать, но врачи ее спасли.

Матвей рассказ взял, но честно предупредил, что его, видимо, придется сократить.

– Нельзя рассказ сокращать! – заявила Лена. – Тогда весь смысл сократится!

– Тогда, может, у тебя есть другой рассказ, покороче?

Лена пообещала принести другой рассказ.

– Там про одну девочку, как она мечтала стать моделью и пошла на курсы, а курсы оказались «липовые», и все ее мечты рухнули… Очень поучительная такая история!

– Ладно, неси про мечтательную девочку! – вздохнул Матвей.

Он начинал понимать, насколько работа главного редактора газеты не сахар…

И вот когда Матвей уже собрался было уходить, пришла Маша Копейко.

– Привет, Ермилов! – сказала она.

– Так здоровались же… – пробурчал Матвей, которому почему-то вдруг стало очень жарко. – Утром еще…

– Правда? – спросила Маша. – Ну и что? Можно ведь и еще раз поздороваться!

– Тогда – привет! – ответил Матвей.

– Как дела с газетой?

– Нормально…

– А я вот тоже принесла кое-что. Не знаю, рассказ не рассказ, да и не статья вроде. Так, мысли разные…

– Давай. Посмотрю прямо сейчас.

– Нет, ты лучше это дома почитай. Хорошо?

– Ну, хорошо…

Из школы они вышли вместе. И как-то так само собой получилось, что Матвей отправился провожать Машу до ее дома.

– А ты, оказывается, совсем не такой, каким кажешься, – сказала вдруг Маша.

– Ну и какой я? – Матвей старался идти помедленней, чтобы дорога заняла побольше времени.

– Ну… Ты со стержнем внутри!

– С каким еще стержнем?

– Как тебе объяснить… Есть люди – как пластилин: из них все время что-то лепят окружающие. А сами они собственной формы не имеют. Они такие… бесформенные.

– А я – не бесформенный? – усмехнулся Матвей.

– Ты – не бесформенный… – ответила Маша с какой-то особой интонацией в голосе.

И эта интонация вызвала в Матвее странное ощущение: как будто он падает куда-то, в какую-то бездну, но не страшную, а теплую и обволакивающую. И он не нашел ничего лучше, как сказать:

– А зато ты – очень красивая!

Маша ничего не ответила, но Матвею показалось, что девушка чуть улыбнулась краешками губ…

Они шли через осенний сквер. Толстые липы, уже потерявшие почти все свои листья, стояли вокруг. Было пасмурно, но совсем не холодно. Ребята присели на скамью. Матвей заметил ворону, сидящую на ветке дерева.

«Очень грустная ворона! – подумал Матвей. – Наверное, она думает о предстоящей зиме!»

– Хочешь, стихи прочту? – спросил Матвей.

– Прочти! – Маша взглянула на него искоса. – А чьи стихи? Твои?

– Нет, к сожалению… Я стихов писать не умею. Это Безухыча. То есть Пети Беспалова. Помнишь, толстенький такой восьмиклассник?

– Ага, помню. Смешной, в очках. И все время смущается.

– Во-во. А стихи такие…

И Матвей прочел Маше наизусть стихотворение – ну то, про ворон.

Некоторое время девушка молчала. А потом произнесла:

– Хорошие стихи.

Матвей сказал:

– Я тоже считаю, что хорошие. Только никак не могу понять – что в них такого? Ну почему они кажутся хорошими? Вроде не очень складные, да и тема – вороны какие-то…

Маша улыбнулась:

– В этих стихах есть любовь…

– Любовь? – с недоумением переспросил Матвей.

– Ну да! Разве ты сам не чувствуешь?

– Любовь к природе, что ли? – Матвей никак не мог взять в толк, о чем говорит девушка.

Маша встала со скамейки:

– Ну, и к природе тоже. Но не только. Вообще любовь. Не знаю, как это тебе объяснить. Ну, пойдем?

Когда они подошли к дому, где жила Маша, девушка сказала:

– Вот в этом доме я живу. Квартира восемьдесят. Если как-нибудь надумаешь, можешь в гости зайти.

«А можно зайти прямо сейчас?» – хотел было спросить Матвей, но подумал, что таким напором может разрушить только-только возникшие между ними дружеские отношения. Или более чем дружеские?

Он сказал с вопросительной интонацией:

– Ну, пока?

– Пока… Спасибо, что проводил. Да, знаешь что? У тебя есть мой телефон?

– Откуда? – удивился Матвей. – Мы же с тобой не общаемся особо… В смысле – раньше не общались…

– Тогда запиши! – Маша продиктовала ему номер.

А потом ушла. Матвей, чуть постояв, тоже отправился домой. Войдя в квартиру, он понял вдруг, что больше не будет бояться смотреть на себя в зеркало. Потому что с этого дня он перестал казаться себе нелепым уродцем… Он был просто нормальным парнем, и при этом – со стальным стержнем внутри.

Глава 6

Матвей уже в третий раз перечитывал тетрадку, которую принесла ему Маша Копейко. Там действительно были не рассказы и не статьи. Скорее, это можно было назвать «мысли вслух».

«Когда я была маленькой, я страстно мечтала о велосипеде. Но родители не спешили мне его дарить: им казалось, что велосипед – это слишком опасно для ребенка. Из-за своей несбыточности моя мечта о велосипеде переросла в манию. Я стала думать, что вот, появись у меня свой велосипед – сияющий, с красивым рулем и никелированными спицами, то счастливей меня на свете человека не будет. Когда мне исполнилось двенадцать, папа подарил-таки мне двухколесный велосипед – именно такой, о каком я мечтала. И два дня я была совершенно счастлива. А потом один мальчик, который мне тогда нравился, увидев меня на новом велосипеде, засмеялся и сказал, что я – ногастая уродина. Больше я на велосипед не села. Так он и стоял в углу, забытый, пока не подрос мой младший брат…

Я думаю, что все люди в душе хотят одного – чтобы их любили. Только некоторые стесняются об этом говорить вслух, потому что боятся, что их засмеют. И бывает, что такие люди от обиды, что их никто не любит, становятся очень злыми и совершают разные ужасные поступки. Но в душе они все равно надеются: а вдруг кто-нибудь их все-таки полюбит? Они обещают в душе, что станут тогда другими. Добрыми и хорошими. Но если все-таки это происходит и находится кто-то, кто полюбит такого ожесточившегося человека, тот может по инерции все равно остаться злым. Потому что быть добрым он уже разучился…»

Перечитав дневники Маши – а было ясно, что это именно дневники, – Матвей задумался. Ему почему-то очень не хотелось, чтобы эти записки, такие откровенные и трогательные, прочел еще кто-нибудь, кроме него. Ему казалось, что тогда Маша станет чуть-чуть принадлежать каждому, кто прочтет эти строчки. А Матвею хотелось, чтобы Маша Копейко принадлежала только ему. Он понял, что раньше был просто влюблен в эту красивую девочку, а вот теперь начинает любить ее по-настоящему. Он снял телефонную трубку и набрал номер.

Маша согласилась с ним, что для школьной газеты ее записки вряд ли подойдут.

– Я понимаю, да… Это не совсем то, что надо, так – мысли, воспоминания… Просто у меня сейчас больше нет ничего готового. Но тебе-то понравилось?

– Очень! – искренне сказал Матвей. – Я и не знал, что ты – такая… – Он запнулся, не в силах найти определение.

– Такая зануда, да? – Было слышно, как Маша засмеялась.

– Никакая не зануда! Как тебе в голову пришло?! – Матвей почти рассердился. – Наоборот, ты очень интересный человек!

– Спасибо! – Теперь Машин голос звучал серьезно. – Я рада, что ты так думаешь. Ну, тогда пока? А то мне еще уроки делать!

– Пока… – Матвей повесил трубку.

Он теперь точно знал, чего хотел: поскорее стать совершеннолетним и жениться на Маше Копейко. И еще ему хотелось разыскать того пацана, что обозвал Машу ногастой уродиной, и дать ему в морду…

На следующий день, прямо во время урока математики, когда Калерия Викторовна принялась рисовать на доске график логарифмической функции, Лешка Савенков тоже подсунул Матвею какую-то тетрадку.

– Это что? – шепотом, чтобы не услышала Калерия Викторовна, спросил Матвей.

– Это для твоей газеты! – также шепотом ответил Лешка.

Матвей удивился: Савенков никогда не блистал литературными талантами. Он открыл тетрадь, прочитал заглавие: «Как я проходил „Черную пятницу“». И дальше: «Сикреты первого этапа…»

– Во-первых, пишется «секреты», а не «сикреты», – прямо в Лешкино ухо прошептал Матвей. – А во-вторых, кому это будет интересно?

– Кому?! – чуть не в полный голос возмутился Лешка. – Ну ты, Ермил, даешь! Да у нас в школе геймеров знаешь сколько? Что же нам теперь, свою отдельную газету издавать?!

– Савенков! – раздался ехидный голос Калерии Викторовны. – Ты хочешь объяснить товарищам по классу, как строится логарифмическая кривая?

– Не хочу, Калерия Викторовна! – испугался Лешка.

– Тогда молчи и слушай! – Калерия Викторовна тряхнула мелко завитыми желтыми кудрями, постучала по доске указкой. – Повторяю: в случае, если аргумент положительный, а основание логарифма нечетное число, кривая поведет себя следующим образом…

– Давай на перемене поговорим, – шепнул приятелю Матвей.

– Давай, – согласился Лешка.

Но на перемене ребятам поговорить не удалось. Как только они вышли в школьный коридор, к Матвею подлетела Саша Авилкина и сообщила:

– Ермилов, тебя Егор просил зайти, срочно!

И Матвей направился в кабинет русского и литературы.

– Привет, Матвей! – Учитель, чуть приподнявшись со стула, протянул ему руку.

– Здрассьте, Егор Андреевич! Вы меня просили зайти?

– Просил, просил… Расскажи-ка мне, как у тебя продвигаются дела с газетой?

– Нормально продвигаются… Обращение я написал. Потом Авилкина статью принесла. Лена Стасова – рассказ. Беспалов стихи принес, очень хорошие, между прочим. Наташка Ермакова афоризмы где-то отыскала про учебу. Только вот юмора не хватает. Очень серьезная получается газета…

– А ты к Мише Фриду подойди, – посоветовал Егор Андреевич. – У него с чувством юмора неплохо дело обстоит.

– Ладно, подойду… – нехотя пообещал Матвей: ему совсем не улыбалось лишний раз общаться с этим высокомерным старшеклассником.

– Ну, вот и договорились. Думаю, для первого выпуска газеты этого материала хватит. А когда все будет готово, я сам посмотрю, что получается.

Фрида Матвей нашел на школьном дворе. Стояла не по-осеннему солнечная погода, и Мишка, сидя на скамеечке, щурился от солнца и смачно потягивал сигаретку.

– А, главный редактор! Здорово! – приветствовал он Матвея. – Ты по мою душу?

– Здорово, Миша! Ты материал когда дашь для газеты?

– Материал? Это запросто! – Миша сильным щелчком отправил сигарету по большой дуге, куда-то по направлению к школьной ограде.

Проследив взглядом траекторию полета окурка, он полез за пазуху. Достав из внутреннего кармана свернутые в трубочку листы, Миша протянул их Матвею.

– Спасибо… – буркнул тот, протягивая руку.

Но Миша не торопился разжимать пальцы.

– И все? Просто «спасибо»? За простое «спасибо» пусть тебе Авилкина пишет! – заявил он. – А я без гонорара не работаю! – Он выдернул листочки из рук Матвея.

– Так… – Матвей поймал себя на желании врезать Фриду по украшенному серьгой уху.

Сдержав первый порыв, Матвей сказал:

– Ты отлично знаешь, что для нашей газеты все пишут бесплатно!

– Но я-то – не все! – усмехнулся Мишка.

– Ну и фиг с тобой! Обойдемся без твоей писанины! – в сердцах произнес Матвей. И уже развернулся, чтобы уйти.

Но тут Фрид сказал:

– Да шучу я, не обижайся! На, возьми…

Матвей мрачно выхватил из рук старшеклассника листки и молча отправился к дверям школы.

А Мишка громко повторил ему вслед:

– Ермилов, да не обижайся ты! На обиженных, между прочим, воду возят!

Матвей хотел было обернуться и сказать Мишке какую-нибудь гадость. Но потом передумал: это выглядело бы как-то совсем уж по-детски.

Глава 7

Выход первого номера «Большой перемены» был встречен школьниками восторженно. И хотя выглядела газета пока не очень солидно – несколько напечатанных на принтере листков были скреплены сбоку при помощи простого степлера, – Матвей был горд: все-таки и он приложил руку к этой затее! Когда на переменах Ермилов шел по школьным коридорам, его взгляд постоянно натыкался на ребят, читающих «Большую перемену».

Кое-где возникало стихийное обсуждение выдержек из газеты. Почти всем девчонкам понравился рассказ Лены Стасовой. Кое-кто из ребят, видимо продвинутые геймеры, чуть ли не с карандашом в руках штудировал пособие по прохождению компьютерной игры. А стишок Безухыча про ворон понравился буквально всем – даже учителям. Но наибольший резонанс вызвала статья Авилкиной «Всегда ли правы преподы?». Все без исключения ребята и девчонки поддержали Сашину мысль о том, что учителя правы не всегда. А значит, и слушаться их необязательно. Зато часть педагогов встретила публикацию с возмущением. Преподавательница математики, например, специально поймала на перемене Матвея, затащила его в свой кабинет и там произнесла целую речь:

– Школа, Ермилов, это знаешь что такое? Это место, где люди получают знания! Зна-ни-я, понимаешь? А не дискуссионный клуб, не парламент и не Гайд-парк! Тут дискуссии неуместны! И если школе так уж нужна своя газета – в чем я совершенно не уверена! – можно обсудить в ней, как, например, повысить успеваемость. Это было бы интересно и вполне актуально! И ты, Ермилов, если у тебя не хватает опыта и ты не знаешь, что можно печатать в школьной газете, а что нельзя, мог бы посоветоваться со старшими! Потому что только человек с жизненным опытом…

– Калерия Викторовна, какие у вас конкретно претензии? – Матвей с трудом сумел вставить этот вопрос в эмоциональную тираду педагога.

– Какие?! – возмущенно переспросила Калерия Викторовна. Она с выражением брезгливости на лице взяла со стола экземпляр «Большой перемены». – Пожалуйста! Ну, во-первых. Вот это, например, что за безобразие? – Она ткнула наманикюренным ногтем в заголовок «Как я проходил „Черную пятницу“».

– Это про компьютерную игру. Советы начинающим геймерам.

– Я эту игру не знаю, но, судя вот по этому, ее вряд ли можно назвать полезной или развивающей… – Тут Калерия Викторовна вслух зачитала отрывок из творения Лешки Савенкова: – «Там, за углом, обычно ходит такой урод с бычьей головой. Его надо „мочить“ из базуки до тех пор, пока он не скопытится. А потом его надо обязательно добить из пистолета в упор. Иначе он может снова ожить, и тогда – мало не покажется…» Ну что, достаточно?

Матвей, не зная, что сказать, шмыгнул носом. А Калерия Викторовна продолжала:

– Школьная газета, по моему твердому убеждению, не должна быть трибуной для пропаганды насилия! Но это еще цветочки. По сравнению, например, с рассказом некоего М. Ф. – Учительница снова взялась за газету.

– Не надо зачитывать! – поспешно попросил Матвей.

Он прекрасно помнил этот рассказ. Из-за него у Матвея был спор с Егором Андреевичем. Рассказ Мишки Фрида показался Матвею совершенно идиотским. Он был написан по мотивам бессмертного творения И. С. Тургенева «Муму» и начинался так: «Герасим сжимал в потной ладони приклад автомата Калашникова. Уже третий час он, сидя за конюшней в засаде, поджидал барыню. Но та все не шла…» Егор Андреевич уверял Матвея, что это неплохая, остроумная миниатюра, притом довольно смешная. И только из уважения к учителю Матвей согласился разместить в «Большой перемене» этот бред.

– Вот видишь! – заметила Калерия Викторовна. – Тебе даже слушать это противно! А как другим – читать?

– Но ведь многим рассказ понравился, – произнес Матвей и сказал сущую правду: к его удивлению, у безумного творчества Мишки Фрида действительно нашлись в школе поклонники…

– Газета не должна идти на поводу у читателей с дурным вкусом! – убежденно заявила Калерия Викторовна. – Наоборот, она должна этот вкус прививать!.. Но самая возмутительная публикация, это, конечно, статья Саши Авилкиной. Вот от кого не ожидала!

– Конечно, статья спорная… – начал было Матвей. – Но…

– Какие тут могут быть «но»? Ермилов, ты ведь неглупый парень…

– Наверное… – пожал плечами Матвей.

– Ну сам подумай! Если в школе воцарится анархия… Если ученики перестанут слушать педагогов… Если каждый будет делать что хочет – к чему призывает Авилкина, – то школу можно смело закрывать! Потому что учиться – трудно, Ермилов! А бездельничать – легко! И никто, кроме нескольких самых добросовестных ребят, не будет добровольно делать то, что делать трудно! Значит, чтобы они не остались неучами, их надо – что? За-став-лять! Ну, скажешь, не права я?

– Наверное, правы… – не смог не признать Матвей. – Но что же вы предлагаете сделать? Написать это… опровержение? Или вообще закрыть газету?

– Понятия не имею! – Калерия Викторовна вздернула вверх острый подбородок. – Я только высказала свое мнение! А что делать – сам решай!