Текст книги "«Патриоты»"
Автор книги: Арон Тамаши
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Арон Тамаши
«ПАТРИОТЫ»
1
Комната была кричаще пестрой и забитой до отказа. На стенах портреты исторических деятелей в богатых национальных одеждах. Несколько картин в роскошных рамах изображали деревенские праздники: пышную свадьбу, кавалькаду всадников в парадных костюмах, церемонию по случаю дня святого Димитрия, всенародный сбор винограда. Кое-где висели увядшие, перевитые лентами букеты цветов, преподнесенные поэту за стихи. Повсюду скатерти, кружевные салфеточки, разные искусно вышитые народные поделки.
На небольшой полочке свирель, на которую положен букетик, подобранный в цвет национального флага.
Этнографический музей, да и только.
Однако это была квартира поэта.
Гармонию нарушали только два предмета, так сказать, международного характера: удобное, покойное кожаное кресло, в котором поэт сочинял свои пламенные патриотические стихи, и огромный черный письменный стол, за которым он с всклокоченными волосами доводил их до совершенства.
Был вечер.
В комнате горели все лампы.
В воздухе мешался пряный запах ладана и духов. Искрилась радость большого праздника.
Поэт сидел на просторном диване, который украшали трехцветная бахрома и народные вышивки.
Черноглазая женщина средних лет, однако стройная и проворная, накрывала на стол. Поставила закуски, изысканные напитки.
Это была Вероника, «невеста» поэта.
– Пора бы уже твоему другу прийти, – сказала она.
– Придет, – отозвался поэт немного погодя и потом с подозрением добавил: – А что это ты его так ждешь?
– Уже все готово.
– Признайся, что он тебе нравится.
– Да ведь я с ним не знакома!
– Ах, извини, действительно, – сказал поэт, улыбнувшись. – Ну, значит, понравится.
– Неужели он такой симпатичный?
– Нет, богатый.
– А кто он?
– Владелец магазина «Все для венгров».
Вероника рассмеялась:
– А-а… Теперь понятно!
– Что понятно?
– Почему вы дружите. А то я все удивлялась, как это поэт дружит с торговцем. Теперь понятно: у тебя стихи национальные, а у него – товары.
В дверь постучали.
Вероника поправила прическу и одернула книзу вырез платья.
– Прошу! – сказал поэт.
Вошел мужчина лет сорока пяти, уже начинающий полнеть. С бурной радостью бросился пожимать поэту руку:
– Поздравляю, от всей души поздравляю! Великое дело пройти в Академию в такие годы.
– Благодарю, – поклонился поэт. – Каждая моя строчка написана во славу нации. Однако позволь я познакомлю тебя с моей невестой.
Вероника, плотоядно улыбнувшись, подала руку для поцелуя.
– Я так много о вас слышала, – протянула она.
– Спасибо, очень приятно.
– Говорят, магазин ваш приносит изрядный доход.
– Более или менее, – согласился коммерсант и указал на поэта: – Вот кого нужно благодарить за мои доходы, вашего любезного жениха. Это он, собственно говоря, создал моду на предметы народного обихода своими великолепными стихами.
– Он у вас в доле? – спросила Вероника.
– Дорогая, прошу тебя! – оскорбленно вскричал поэт.
– Ну, он не может на меня пожаловаться, – улыбнулся коммерсант.
Поэт сконфуженно кивнул в сторону стола:
– Прошу садиться! И уж не обессудь, что мы отмечаем это торжество в таком скромном составе.
– В каком же скромном, когда среди нас присутствует столь обворожительная дама.
– Спасибо, – заулыбалась Вероника. – У нас и шампанское есть. Несколько бутылок.
Они сели за стол.
После первого бокала Вероникина ножка придвинулась к колену коммерсанта.
– Простите, это ваша нога?
– Нет, что вы!
Они принялись обсуждать стихи поэта.
– Я плакала, когда читала их, – сказала Вероника.
Коммерсант солидно заметил:
– Несомненно, эти стихи сыграли величайшую роль в пробуждении нашего национального самосознания.
– Ну а в его становлении разве нет? – с важностью добавила Вероника.
Поэт смиренно подпустил в глаза блеску.
– Я всего лишь скромный слуга народа, – сказал он, поднимая бокал. И выпив, тихо заметил: – Однако я считаю, что последний сборник – лучшее из всего написанного мною.
Он встал, принес книжку, но не сел, а начал листать ее. Долго с наслаждением переворачивал страницы, потом решился и растроганным, звучным голосом прочитал название стихотворения:
– «Крестьяне святы».
Вероника поднялась, поцеловала поэта и, ласкаясь, словно кошечка, отобрала у него книжку.
– Потом почитаешь, после шампанского.
– Мы увенчаем себя стихами в завершение вечера, – сказал коммерсант.
Они снова сели и выпили.
– Какая сегодня была чудесная погода! – сообщила Вероника. – Мы с подругой и ее женихом ездили на машине за город. Было так замечательно! Просто чудесно! Кругом лес, а мы мчимся по дороге, между диких скал, чудо!
– Вы любите гулять в лесу? – спросил коммерсант.
Вероника опять коснулась его колена.
– Обожаю! – сказала она. – А у вас есть машина?
– Конечно.
– Закрытая?
– Да, но можно опустить окна.
– Зачем?
– Чтобы было больше воздуха.
– А, воздуха и так будет достаточно, если поехать туда, где мы сегодня были.
Поэт поднял бокал:
– Давайте на «ты», ребятки!
Они выпили до дна.
– Можем завтра же поехать, – сказал коммерсант. – Завтра как раз воскресенье. После обеда и поедем.
Вероника подскочила.
– Вот будет замечательно! – воскликнула она и на радостях достала еще шампанское.
Она не угомонилась, даже когда они выпили.
Поэт почти не разговаривал. Он немного сник после того, как ему не дали прочитать стихотворение, и налег на вино. Через час он был уже основательно пьян, встал, огляделся, словно пытаясь вновь отыскать книгу, и вдруг покачнулся.
– Простите, – пробормотал он и вышел.
Национальный костюм скрылся за дверью.
– Крестьяне святы, – насмешливо сказал коммерсант.
Вероника обмякла на стуле и жалобно протянула:
– Даже не знаю, так чего-то хочется…
– Чего же, дорогая? – спросил коммерсант.
– Догадайтесь.
Они испуганно отпрянули друг от друга, когда открылась дверь.
Поэт чуть было не заметил их.
Стихов, однако, в комнате-музее так до утра и не читали.
2
Назавтра в три часа дня они тронулись в путь на машине, на которой развевался национальный флажок.
За рулем сидел коммерсант, рядом Вероника в розовом дождевике. Поэт скучающе развалился на заднем сиденье, у него был такой унылый вид, словно это вовсе не он пробудил национальное самосознание.
Они выехали из города и весело мчались по извилистым дорогам, под покровом нескончаемого леса.
Вероника то и дело восклицала:
– Ах, как замечательно!
– Какая глушь!
– Просто изумительно!
Коммерсант не переставая улыбался.
– Нравится? – спросил он.
– Очень!
– А что больше?
– Что, чтó больше?
– Я или эти дикие места?
– Ты тоже дикий.
Они петляли меж нависавших над ними скал.
– Стой! – раздался вдруг чей-то окрик.
Посреди дороги возникла фигура с револьвером в руке. Это был рослый, молодой мужчина, кстати, в национальном костюме.
– Грабитель! – побледнел коммерсант и остановил машину.
Мужчина приблизился и направил на них револьвер.
– Деньги! – потребовал он.
Поэт поник головой.
– Он в национальном костюме! – прошептал он потрясенно.
– Выходи и деньги на бочку! – скомандовал грабитель.
Первой выскочила Вероника.
– У меня нет денег, – сказала она.
– У вас я и не взял бы, – отозвался грабитель. – Отойдите в сторонку.
Поэт, сжавшись, вылез из машины.
– У меня нет денег, – сказал он, подняв руки.
– А что есть?
– Только душа.
– К чертям собачьим вашу душу, – выругался грабитель и набросился на коммерсанта.
– Деньги! Живо!
Коммерсант стонал и кряхтел.
– Живо! Не то пристрелю!
Коммерсант, дрожа, вытащил пачку банкнот и отдал.
– Ваше счастье, – сказал грабитель и начал пятиться к лесу, не опуская направленного на них револьвера, улыбнулся Веронике, бросился в чащу и был таков.
– Какой симпатичный, – сказала Вероника.
Поэт и коммерсант не сразу обрели дар речи. Они присели на бампер и, уронив головы на ладони, застыли в скрюченных позах.
– Обокрал, мерзавец!.. – выдохнул наконец коммерсант. – Но я тоже идиот, взять с собой деньги!
Он оглядел свой костюм, заглянул в карманы.
– Конечно, в этом костюме я был в субботу в магазине… Всю месячную выручку прямо в карман и сунул… Обокрали, обокрали!..
Вероника направилась в сторону леса, где исчез грабитель.
– Боже правый! Он же был в национальном костюме! – заговорил наконец поэт.
Коммерсант с укором посмотрел на него:
– А все из-за тебя.
– Почему из-за меня?
– Не ты ли в своих стихах без конца талдычишь, что нужно носить национальный костюм! Народ из-за тебя с ума посходил! Ищи его теперь свищи. Месячную выручку уволок, мерзавец.
– А ты наживаешься на национальных святынях.
– Я не наживаюсь, а зарабатываю честным трудом.
– Ты только денег лишился.
– А ты, черт тебя дери, чего лишился?
– Он душу из меня вынул.
– Скажите, пожалуйста!
Поэт вскочил.
– Душу, понимаешь?! – закричал он вне себя. – Он испоганил все, во что я верил… Я уничтожен… Меня больше нет… Я не смогу теперь написать ни строчки…
– Ты и прежде не мог, – заметил коммерсант.
Поэт с горечью набросился на него:
– Ты неблагодарный!
– Это ты неблагодарный! Я с тобой расплачиваюсь сполна. Свою долю ты всегда имеешь.
– Ты думаешь, я пишу ради этой доли?
– А ради чего же?
– Из внутренней потребности.
– Зачем же тогда деньги берешь?
– Жить-то на что-то надо.
– Вот ты и жил за мой счет.
– А ты за счет моих стихов!
Коммерсант тоже вскочил.
– Все, знать тебя больше не желаю! – в запальчивости воскликнул он, подлетел к машине, выхватил развевавшийся на крыше флажок и швырнул его на землю. – С этим тоже покончено! – отрезал он.
Упавший духом поэт, ссутулившись, пешком отправился домой.
– Негодяй… – прокричал ему вслед коммерсант и не двинулся с места, пока тот не исчез из виду. Тогда он огляделся и вспомнил про Веронику.
«Куда же она подевалась?» – удивился он про себя.
Побродил вокруг, но ее нигде не было.
– Вероника! – крикнул он.
Напрасно. Вероника улетела, словно пчела. Улетела, влекомая медовым ароматом денег.
Было тихо, стояла чудесная погода.
Коммерсант подождал еще минутку, потом подобрал сорванный флажок и воткнул его обратно на крышу.
Сел в машину, мысленно списал все происшедшее по статье «убытки» и плавно тронулся с места.
Вскоре он догнал идущего пешком поэта, притормозил и окликнул его:
– Давай садись.
Поэт послушно сел. Буркнул:
– Спасибо.
– Нам уже поздно начинать все сначала, – дружелюбно сказал коммерсант, и они продолжали свой совместный путь на паях.
