Текст книги "Распутин и евреи.Воспоминания личного секретаря Григория Распутина"

Автор книги: Арон Симанович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Вторичный арест Рубинштейна

Рубинштейн не долго оставался на свободе. Скоро после его освобождения был убит Распутин. Я допустил большую тактическую ошибку, из-за которой опять было возобновлено дело против Рубинштейна. Его арестовали во второй раз. Дело было в следующем.

После смерти Распутина царь был еще милостивее ко мне, так как он предполагал, что я был вполне посвящен в планы Распутина. После погребения Распутина я был вызван к царю, подробно расспросившему меня о надеждах и намерениях умершего. Мне удалось благодаря доверию ко мне царя провести в министры несколько лиц, кандидатуры которых были нами совместно с Распутиным уже намечены.

В последний дореволюционный год все министры назначались и увольнялись исключительно по моим с Распутиным указаниям. При выборе кандидатов мы руководствовались двумя соображениями: насколько предполагаемый министр мог способствовать заключению мира с немцами и помочь нам при проведении еврейского равноправия.

Еще при жизни Распутина я наметил моего юридического советника Добровольского, состоящего в то время обер-прокурором сената, в министры юстиции. Он был плотный, по внешним признакам весьма ограниченный мужчина. Но при его помощи в сенате можно было многое сделать. Он очень любил деньги и за подарки услуживал. Поэтому для меня он был очень ценным. Вообще такими людьми Петербург был переполнен.

Я хотел провести Добровольского в министры юстиции, так как предполагал, что он в благодарность будет исполнять все мои желания. Но он был запутан в какую-то грязную историю и пользовался в высших кругах весьма неважной репутацией. Поэтому проведение его в министры стоило мне большого труда, и это назначение вызвало очень много толков в обществе и в газетах.

Назначение Добровольского состоялось после смерти Распутина, но только потому, что я его предложил царю. Я и понятия не имел, что он принадлежал к кружку старого двора. После я узнал, что он друг дома баронессы Розен. Там он часто встречался с мадам Рубинштейн. Они занимались спиритическими экспериментами. Между мадам Рубинштейн и Добровольским произошла ссора, благодаря которой они сделались большими врагами.

Что он не будет помогать мне при освобождении Рубинштейна из второго ареста, было для меня ясно. К нашему разочарованию, он действовал против нас. Во время своей первой аудиенции он докладывал царю о необходимости вторичного ареста Рубинштейна, так как, по его мнению, на него падают очень сильные подозрения в военном шпионаже. Последствием этого было то, что безвольный царь отменил свое прежнее распоряжение о прекращении дела против Рубинштейна и согласился на его вторичный арест. Таким поступком Добровольского мы были захвачены врасплох и не знали, что делать.

Я отправился к Добровольскому и устроил ему крупную сцену. Я бранил его и объяснил ему, что он очень скоро вылетит из министерства. Я дал полную волю моей злобе и ударял даже кулаками по столу. Однако старая лисица, Добровольский старался инициативу приписать царю и вел себя довольно вызывающе. Но на открытый разрыв с нашей партией, то есть царицей и Вырубовой, у него все-таки не хватало мужества. После разговора с Добровольским я немедленно отправился к царице и рассказал ей все случившееся. Она была в полном отчаянии, хваталась за голову и говорила мне:

– Симанович, что вы наделали…

Назначение одного из сторонников старого двора министром юстиции действительно могло иметь для царицы самые нежелательные последствия. Опять появилась угроза раскрытия операций по переводу царицей денег в Германию. Довольно долго продолжалось, пока царица пришла в себя. Она повторяла несколько раз:

– Вы нас всех погубили, Симанович, всех погубили…

Я упал перед ней на колени и сказал:

– Простите, Ваше Величество, но дело поправимо, нужно прогнать Добровольского.

Царица предложила мне немедленно отправиться к нашему общему доверенному, министру внутренних дел Протопопову, и спросить, что делать. Протопопов также был очень возмущен изменой Добровольского.

Протопопов Александр Дмитриевич

Но его смещению препятствовало то обстоятельство, что царь был в убеждении, что Добровольский намечен в министры Распутиным. Сам же Добровольский великолепно знал, насколько царь считался с указаниями покойного, и поэтому усиливал свою враждебность к нам.

Протопопов вызвал к телефону Добровольского и сильно его упрекал, но ничего не помогало. Добровольский оставался твердым и только старался формально вину свалить на царя. При таких обстоятельствах я решил прибегнуть к моему старому испытанному средству – взятке. Протопопов согласился, и мы решили мой план немедленно привести в исполнение.

На другой день я пошел вместе с мадам Рубинштейн в банк, где она получила сто тысяч рублей. Так как мне было известно, что любимая дочь Добровольского была только что помолвлена, то я взял с собой несколько драгоценностей. Добровольский не устоял против соблазна, получил от нас наличными деньгами сто тысяч рублей и драгоценности для свадебного подарка своей дочери и согласился прекратить судебное преследование против Рубинштейна.

Но он свое обещание не сдержал, и нам разрешили только перевести Рубинштейна из тюрьмы в санаторий, где он, во всяком случае, имел больше удобств. Потом наступила революция. Когда во главе Временного правительства стал Керенский, мадам Рубинштейн при посредстве дружественного к ней адвоката Зарудного добилась освобождения мужа.

План фиктивной революции

С 1916 года Распутин не скрывал, что он противник войны. Он постоянно высказывался за скорейшее заключение мира. Если ему говорили, что царь и слышать об этом не хочет, то он отвечал, что во всем виновата «баба». Она бросила камень в воду, а теперь трудно его найти. Он подразумевал царицу-мать, которая пропагандировала русско-английское сближение. Распутину этот союз казался мало удачным.

Он говорил мне, что существует только одна возможность вызвать мирные переговоры: революция. Только революция могла Россию освободить от обязанности перед своими союзниками. Политическое будущее России Распутину рисовалось в очень мрачных красках.

– Все министры жулики, – любил он говорить, – а дворянство кусается. У царя нет советников и он не видит выхода. Он изворачивается и не решается ни на мир, ни на войну. Может быть, нам удастся найти министров, которые будут за заключение мира и в его необходимости убедят также царя. Мама хочет мира, но все плачет. Ее сестра, Елизавета, увлекается войной, она хотя и немка, но восстанавливает всех против немцев. Она потребовала даже от царя моей высылки и заключения царицы в монастырь. Это она требовала по поручению московского дворянства. Царица прогнала ее, и царь посоветовал ей лучше вернуться в учрежденный ею монастырь. Хорошо, что она не может продолжать свои козни, иначе и я не был бы от нее в безопасности. Но теперь победа на нашей стороне.

Во время посещения Царского Села сестрой царицы Распутин был в сильном беспокойстве. Когда он полностью узнал ее намерения, он сильно взволновался, писал разные записки и клал их под свою подушку. На другой день он тогда казался уверенным в своей победе. В происках великой княгини царь резко отказал, но положение перед тем было столь критическим, что я счел необходимым сжечь некоторые бумаги, которые в случае выступления против Распутина могли бы оказаться опасными.

Касалось это главным образом поступивших к Распутину со всех концов России прошений, количеством превосходящих число прошений, получаемых даже царицей. При просмотре бумаг нам помогал епископ Исидор.

Пришлось установить, что пошатнувшееся доверие народа к царю выявлялось также в сильно уменьшившемся в последние годы перед революцией числе поступавших прошений на имя царя. Царица этим явлением была сильно обеспокоена. Она старалась, насколько это только было возможно, исполнять все поступающие просьбы. Мы старались это обстоятельство использовать для наших целей и советовали многим к нам обращавшимся подавать прошения царице, будучи уверены, что эти прошения будут удовлетворены.

Мирная пропаганда Распутина вызвала недовольство представителей союзников России. Французский посол Палеолог имел даже свидание с Распутиным, но ничего не добился от хитрого мужика. Однажды через одну из поклонниц Распутина к нему обратилась одна английская художница с просьбой разрешить ей писать с него портрет. Он согласился, но работа подвигалась очень медленно.

После истечения около полгода, Распутин выбросил художницу…

– Я знаю, чего ты от меня добиваешься, – сказал он, – но ты меня не перехитришь

Оказалось, что эта художница старалась приблизиться к Распутину по поручению английского посла Бьюкенена, чтобы выследить Распутина. После назначения Протопопова у Распутина появилась надежда на возможность окончания войны.

– Царь теперь имеет верного советника, – выражался он, – может быть, теперь нам удастся остановить бессмысленное кровопролитие.

Он устроил совещание, на котором кроме Протопопова присутствовали начальник петербургского гарнизона Хабалов, начальник политической охраны генерал Глобачев и начальник петербургской крепости генерал Никитин. К изумлению Распутина Протопопов привел с собою также своего сотрудника, генерала Курлова.

Курлов Павел Григорьевич

Распутин открыл совещание и заявил, что царь поручил ему посоветоваться по одному очень важному и строго секретному делу с безусловно верными людьми, и спросил, может ли он быть вполне уверенным в этом относительно всех присутствующих.

– Я вполне доверяю всем присутствующим, – ответил Протопопов

– Но среди нас есть лицо, которому я не доверяю, – ответил Распутин, – если бы я знал, что ты назначишь его своим сотрудником, я не стал бы хлопотать о твоем назначении. Этот человек – Курлов. Я не стану в его присутствии говорить

Курлов встал и удалился. Распутин продолжал:

– Он человек больной и все путает. царь его не любит. Он подозревается в участии при покушении на Столыпина. К остальным генералам я питаю полное доверие. Теперь говори, Александр Димитриевич, что царь тебе приказал.

– Царь поручил мне, – заявил Протопопов, – устроить восстание

– Почему как раз ты хочешь взять на себя это поручение? – спросил Распутин. – Ведь это больше дело генералов? Как ты хочешь это устроить?

– Я поручил вполне верному нам председателю "Союза русского народа" Дубровину доставить с Кавказа людей, на которых мы можем вполне надеяться. Это отчаянные головорезы, но безусловно нам преданные. Они подавят восстание в подходящий момент. Число городовых будет также увеличено на 700 человек, и они будут обучены обращению с пулеметами.

– Ты не говорил генералу Хабалову, что он должен удалить из Петербурга солдат старых призывов и заменить их молодыми?

– В этом нет надобности, – ответил Протопопов

– Это должно быть сделано, – настаивал Распутин и, обращаясь к генералу Хабалову, добавил: – Ты должен стянуть к Петербургу молодых солдат и старых офицеров. Царь должен как можно чаще их навещать и привлечь на свою сторону. Тогда устроим беспорядки. Солдаты нас защитят. После этого царь заключит мир.

– Каким путем ты учинишь беспорядки?

– Я вышлю на улицу моих людей с криками: "Давайте хлеба!" Это вызовет общее выступление, но солдаты без труда разгонят толпу. Мы сможем тогда нашим союзникам сказать: "Мы находимся перед революцией". Но я считаю, что нет необходимости вызывать в Петербург новые военные части. Мы можем вполне положиться на теперешний петербургский гарнизон.

Распутин утверждал, что царь уже получил от Вильгельма мирное предложение и обсуждал его с некоторыми доверенными лицами. Он собирается возобновить прежний торговый договор с Германией и признать самостоятельность Польши. Россия получает часть восточной Галиции, населенной православными русинами.

Прибалтийские губернии должны отойти к Германии, но зато Россия получает свободный проход через Дарданеллы. Но царь заявил, что он не может приступить к заключению мира до тех пор, пока не произойдут беспорядки.

Агент члена Государственной Думы Пуришкевича Лапчинская сумела подслушать и записать этот разговор. План фиктивной революции стал известным в Петербурге. Протопопов приступил к подготовительным работам, но странным образом поручил их Курлову.

Как раз в это время был убит Распутин, и план был оставлен.

Покушения на Распутина

Мне было прекрасно известно, насколько Распутина ненавидели его враги, и об его безопасности я был в постоянном беспокойстве. Для меня было ясно, что неслыханное возвышение этого мужика должно повлечь за собой трагическую развязку. Во время ночных попоек Распутина часто происходили всякие недоразумения и столкновения. Они всегда заканчивались гладко, но только благодаря мною уже заранее предпринятым мерам предосторожности.

Для охраны Распутина была организована специальная служба, подчиненная начальнику петербургского охранного отделения генералу Глобачеву Дом, в котором жил Распутин, постоянно охранялся агентами полиции. При оставлении Распутиным квартиры его всегда сопровождали агенты охраны. О своих наблюдениях они составляли доклады, которые представлялись по начальству. Охрана Распутина была организована по образцу охраны членов царской фамилии.

Для охраны отпускались значительные суммы денег. На охранную службу командировались исключительно опытные и надежные агенты. Я сам также старался Распутина не выпускать из виду. Мы встречались по несколько раз в день. Если он не находился во дворце или у Вырубовой, то я навещал его и по вечерам. Кроме того, мы часто беседовали по телефону. На Распутина постоянно устраивались покушения. Зачинщиком некоторых из них являлся монах Илиодор.

Однажды утром мы провожали Распутина с одной попойки в "Вилле Родэ" домой. На Каменноостровском проспекте были брошены несколько больших поленьев дров перед нашим автомобилем с целью вызвать катастрофу. К счастью, шофер обладал достаточным присутствием духа и свернул машину в сторону. При этом переехали одну крестьянку. Покушавшиеся бежали. Мы позвали находившегося поблизости городового, который нагнал и арестовал одного из покушавшихся крестьян.

Стонавшую крестьянку мы доставили в больницу. Распутин успокаивал ее и дал ей денег. Но ранения ее были незначительны. Арестованный назвал всех своих сообщников. Все они были простыми крестьянами из Царицына, главной цитадели Илиодора. Он их подговорил к покушению, но они не намеревались лишить жизни старца, а лишь подшутить над ним. Распутин отказался от судебного их преследования. Из Петербурга они были высланы на родину.

Второе покушение было произведено на Распутина незадолго перед началом великой войны. Распутин находился тогда в своем родном селе, Покровском. Распутин ежегодно ездил летом на свою родину, и в тот раз его сопровождал журналист Давидсон. Впоследствии я узнал, что этот журналист будто бы знал о предполагавшемся покушении и собирался писать сенсационные статьи об убийстве Распутина.

Спор между Распутиным и Илиодором достиг в то время наивысшего своего напряжения, и Илиодор задумал еще раз принять меры к насильственному устранению своего врага. К поклонницам Илиодора принадлежала Гусева, также знакомая Распутина, крестьянка с провалившимся носом.

Гусева Хиония Кузьминична

Она получила от Илиодора приказание убить Распутина. В село Покровское она явилась еще до приезда туда Распутина, часто посещала дом Распутина и не вызывала ни малейшего подозрения. Однажды Распутин получил из Петербурга телеграмму. Он привык за доставку телеграмм давать чаевые. На этот раз телеграмма была вручена не ему, а одному из членов семьи.

Распутин спросил, не забыли ли дать на чай, и, получив отрицательный ответ, он поспешил за доставившим телеграмму. Гусева его поджидала и подошла к нему со словами: «Григорий Ефимович, подай Бога ради милостыньку».

Распутин начал искать в своем кошельке монету. В этот момент Гусева ударила Распутина в живот спрятанным перед тем под платком ножом. Так как на Распутине была одета лишь рубашка, то нож беспрепятственно вонзился глубоко в тело. Тяжело раненный, с распоротым животом, Распутин побежал к дому. Кишки выступали через рану, и он держал их руками. Гусева бежала за ним, намереваясь ударить его еще раз.

Но Распутин был еще в силах подобрать полено и выбить им у Гусевой нож из рук. Гусеву окружили прибежавшие на крики люди и изрядно избили. Бесспорно, над ней был бы устроен самосуд, но Распутин попросил за нее. Рана оказалась очень опасной. Врачи считали чудом, что он остался живым. Он употреблял какие-то целебные травы и свое исцеление приписывал исключительно им.

В Петербурге многие были того мнения, что если бы Распутин был ко времени объявления войны в Петербурге, то ему удалось бы войну предотвратить. Зная Распутина и обстоятельства, я должен к этому мнению вполне примкнуть. Царь безусловно следовал его советам. Распутин уже в то время был противником всяких войн. Задерживаемый своим ранением в Покровском, он телеграфировал царю, во всяком случае, отказаться от войны.

Но телеграмма не могла оказать на царя такое влияние, как его личное присутствие. Объявление войны привело Распутина в такое волнение, что его рана вновь раскрылась. Он послал царю вторую телеграмму, в которой еще раз умолял царя отказаться от войны, но было уже поздно.

Распутин рассказывал мне, что после сараевского убийства он неоднократно указывал царю, что не стоит начинать войну с Австрией из-за Сербии. По этому поводу он даже поссорился с царем.

– Ты родился несчастным царем, – взволнованный говорил он ему. – Народ еще не забыл ходынскую катастрофу при коронации и гибельную войну с Японией. Мы не можем начинать новую войну. Плати им сколько хочешь. Дай Австрии 400 миллионов, но только не войну. Война всех нас погубит.

Распутин не любил балканские страны. Во время своего посещения в 1913 году Петербурга болгарский царь Фердинанд навестил Распутина. Причиной этому послужил отказ Николая принять Фердинанда. Распутин исхлопотал для него прием у царя.

Но результаты не были удовлетворительны. Распутин рассказывал мне, что Фердинанд поехал домой с красным носом. Фердинанд старался повлиять на Николая II указанием о возможности новой балканской войны.

Распутин был уверен, что не существует военной опасности. "Пока я жив, я не допущу войны", – говорил он.

Заговор против Распутина

Теперь я приступаю к описанию убийства Распутина во всех подробностях. Оно не произошло для меня неожиданно. Меня неоднократно предупреждали, и как раз в дни предшествующие убийству я принял тщательные меры предосторожности. Они, однако, не достигли благодаря несчастным случайностям своей цели. Первые слухи о предполагаемом убийстве были мне доставлены следующим образом.

В то время в Петербурге существовало много клубов, в которых шла карточная игра. Во главе клубов обычно стояли высокопоставленные лица или люди с громкими именами. Они получали большие оклады, но не имели никакого влияния на дела клуба. Я был владельцем такого клуба под названием "Пожарный клуб", находился он в доме графини Игнатьевой на Марсовом Поле.

С пожарным делом клуб ничего общего не имел. Он служил исключительно для карточной игры. Председателем правления состоял городской голова Пскова Томилин. В клубе на хороших условиях служили двое молодых людей. Один назывался Иваном, а другой Алексеем. Фамилии обоих я забыл.

Томилин был избран председателем "Национального клуба", который находился недалеко от моего клуба. Поэтому Томилин должен был нас оставить. Он пригласил с собою также обоих моих служителей. Я этому не противился, так как вследствие их новой службы мне предоставлялась возможность узнавать о происшествиях в новом клубе.

Для меня было весьма ценно быть осведомленным о том, что происходило в других клубах и общественных собраниях, и поэтому я всюду имел своих людей. Это было мне необходимо для успешного ведения дел моих многочисленных клиентов. Один из моих бывших служителей, Иван, явился однажды ко мне с сообщением о состоявшихся в "Национальном клубе" таинственных совещаниях, которые ему казались очень подозрительными.

Подробностей он не мог мне сообщить, так как в той комнате, в которой состоялись совещания, прислуживал не он, а его коллега Алексей. Он только знал определенно, что на этих совещаниях много говорилось о Распутине.

– Слушай, Иван, вот тебе пятьсот рублей, передай их Алексею и попроси его от моего имени выяснить все подробности этих совещаний. Деньгами он может не скупиться. Я вас обоих хорошо вознагражу, если вам удастся выяснить, что подготавливается в клубе. Иван и Алексей великолепно знали, что в таких делах я на награды не скупился.

Через пару дней ко мне явился Алексей и рассказал, что ему удалось разузнать о совещаниях в их клубе. Он передал, что на совещаниях председательствовал известный антисемит, член Думы Пуришкевич, а участвовали великий князь Димитрий Павлович, граф Татищев, молодой князь Феликс Юсупов, бывший министр внутренних дел Хвостов, реакционный член Думы Шульгин и несколько молодых офицеров, фамилии последних Алексей не знал. Но он слышал, что это были великие князья. Все время на совещаниях много говорилось о Распутине. Иногда назывались также имена английского посла Бьюкенена, царя и царицы. Затевалось что-то таинственное и говорилось, что кого-то необходимо выставить.

Общее впечатление было, что против царя и Распутина затевался заговор, головой которого был Пуришкевич.

Пуришкевич Владимир Митрофанович

Сообщение Алексея заставило меня задуматься. В сопровождении его я немедленно отправился к Распутину. Я обещал Алексею еще большее вознаграждение, если ему удастся получить дальнейшие сведения, и поставил ему на вид возможность получить службу во дворце. Этим он был очень обрадован и обещал мне сделать все возможное.

Распутин выслушал сообщения Алексея с большим вниманием и был сильно возмущен заговором. Пуришкевича он всегда считал своим врагом. Но мы были уверены, что при помощи Алексея нам удастся обезвредить затеянный Пуришкевичем план. Алексей ежедневно являлся ко мне и доносил о дальнейших действиях заговорщиков. Он сообщал, что в совещаниях участвовало также много членов Государственной Думы, фамилии которых он не мог установить.

У меня всегда счастливилось с моими сотрудниками. На этот раз особенно ценным для меня помощником оказался Евсей Бухштаб, который работал в одном из моих предприятий. Бухштаб был дружен с одним врачом по венерическим болезням, фамилию которого я не хочу называть. Я только ограничусь указанием, что он имел клинику на Невском проспекте. Пуришкевич в то время лечился сальварсаном.

Немецкий ученый профессор Пауль Эрлих в 1909 – 1910 годах нашел сложное органическое соединение мышьяка с бензоловой группой (арсено-бензол, Сальварсан, препарат "606"), являющееся до настоящего времени самым сильным средством, убивающим многие болезнетворные бактерии. Сальварсан применяется для лечения сифилиса, возвратного тифа, малярии и целого ряда других заболеваний

Я просил Бухштаба расспросить его друга-врача, что затевает Пуришкевич против Распутина. Мы полагали, что благодаря своей болтливости Пуришкевич не утерпит посвятить своего врача в планы заговора. Бухштаб посещал врача ежедневно и обещал ему большое вознаграждение, если ему удастся разузнать планы Пуришкевича. Врач согласился на наше предложение.

Однажды оба пришли ко мне в большом волнении. Они рассказали мне следующее. После произведенного вспрыскивания Сальварсана Пуришкевич прилег. Врач разговаривал с ним и как будто совершенно случайно заговорил о Распутине и высказал мысль, что тот является большим несчастьем для России и что следовало бы его удалить. Пуришкевич ответил, что он может уверить его, что скоро Распутина не станет. Он собирается освободить русский народ от Распутина.

Вся Государственная Дума, включая и председателя Родзянко, с ним согласна. Скоро уже царь не сможет помешать работе Думы, ее распуская. "Вы увидите, – закончил он, – что произойдет в ближайшие три дня".

Я очень благодарил врача за это сообщение и отправился в Царское Село. Там я имел разговор с сестрами Воскобойниковыми, находящимися в очень близких отношениях к царице. По моему мнению, было необходимо посвятить царскую чету в дело о заговоре Пуришкевича, и я просил сестер передать царю, что я считаю весьма полезным вызвать указанного врача в Царское Село и лично его расспросить о заговоре.

Без сомнения, предполагался государственный переворот. Положение очень серьезное. Я посоветовал также допросить обоих служителей клуба, Ивана и Алексея. После этого я направился к Распутину и также рассказал ему все. У него были гости: придворная дама Никитина и Маня Головина. По-видимому, Распутин не хотел выдавать перед ними свое волнение и внешне казался спокойным.

Когда гостьи уехали, я сказал Распутину:

– Дело очень серьезное, и ты не должен терять времени. Поезжай немедленно к царице и расскажи ей, что затевается переворот. Заговорщики хотят убить тебя, а затем очередь будет за царем и царицей. Царь должен от тебя отказаться. Только этой жертвой можно остановить надвигающуюся революцию. Когда тебя не будет, все успокоятся. Ты восстановил против себя дворянство и весь народ. Скажи папе и маме, чтобы они дали тебе один миллион английских фунтов, тогда мы сможем оба оставить Россию и переселиться в Палестину. Там мы сможем жить спокойно. Я также опасаюсь за мою жизнь. Ради тебя я приобрел много врагов. Но я хочу жить.

Не в первый раз я уже ему это говорил. Но я еще никогда не чувствовал опасность столь сильной и близкой. Для меня было ясно, что Распутин не мог дольше оставаться при царском дворе. Мои предупреждения не остались без результатов. Взволнованный Распутин ходил по комнате, потом он потребовал вина, и было видно, что он хочет привести себя с состояние ясновидящего. Принесли вино и Распутин выпил сразу две бутылки мадеры.

– Сказанное тобою еще преждевременно. Я не скажу царю ничего из твоего разговора. Еще рано. Он говорил очень скоро, его глаза блестели

– Дворянство против меня, – вдруг воскликнул он. – Но дворянство не имеет русской крови. Кровь дворянства смешанная. Дворянство хочет меня убить, потому что ему не нравится, что около русского трона стоит русский мужик. Но я им покажу, кто сильнее. Так скоро они меня не забудут. Я уйду только после заключения мира с Вильгельмом. До тех пор от меня не освободятся. Дворянство врет. Оно только ищет, как можно больше выжать из крестьянина. Но я пошлю моих мужиков домой с фронта, дворяне могут кусаться, сколько им угодно.

Наша беседа продолжалась еще долго. Мои старания заставить Распутина отказаться от своей роли при царском дворе остались безрезультатными.