Текст книги "Свадьба"

Автор книги: Арон Кобринский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кобринский А
Свадьба

Александр Кобринский

СВАДЬБА

(рассказ)

– Я здесь от тоски подыхаю.

– Что до тоски, так это точно – шмотки, продукты, мебель, легковая машина – вот и весь круг! – сказал он, сжимая коленями бутылку и ввинчивая штопор.

– Тоска тоской, а скука к нам все равно не прилипнет. Недавно с художниками познакомились – из Москвы приехали. Деньги заколачивают бешенные и тут же их пропивают, – сказала Неля, положив ногу на ногу. Платье и без того короткое, съехало, оголив мощное и упругое бедро. Кивнула на подругу, – она по своей близорукости со всеми была во флирте. Они из-за нее чуть не перегрызли друг друга, – отвернувшись от него, обратилась к ней, – ты знаешь, что мне Игорек сказал? – ты, говорит, можешь приходить, а Лена носа пусть не показывает.

"Две балаболки" – подумал с презрением и осушил рюмку.

Неля хихикнула и продолжала:

– В меня этот Игорек влюблен, да что толку – хоть и душевный, но много старше и к тому же алкоголик.

– Уже поздно, – Лена привстала, – пойду!

– Здесь оставляешь, – удивилась Неля с некоторым притворством.

– Я провожу, – вставил он и добавил, – у меня вольному воля!

Несмотря на отрезвляющий сибирский холод, разобрало вконец, потому что после водки пил крепленное. И все же запомнилось угловое, тускло освещенное крыльцо – Лена протопала по нему лакированными сапожками и, взорвавшись плотоядным смехом, толкнула дверь:

– Счастливого медового месяца! – выпорхнул писклявый голосок из глубины парадного и по ступенькам, слабея от этажа к этажу, застучали пьяные-пьяные каблучки.

– Теперь меня провожай, – сказала Неля – прижалась к нему – потерлась о щеку, – мне ох сколько надо – я жадная! – повела к себе.

Жаркие обьятия и поцелуи, обжигающие до укуса; сосок – величиной с орех таких он не встречал ни у одной женщины – рубец! – пальцы остановились:

– Что это у тебя?

– После!

Усталость отрезвила. Полутьма, ресницы, обоюдное безразличие.

– Была замужем, – слегка повернулась, – красавец мой то за полночь являлся, то утром. И каждый день пьяный. Переживала – не вымолвишь. Исхудала так, что смотреть страшно. Пошла к врачу. Прослушал и говорит: "Хрипы!" Сделали снимок – туберкулез. Операцию перенесла, – она взяла его руку и положила на рубец, – а мой суженый, словно сквозь землю – в больницу ни разу. Выписалась и на развод – с тех пор вашего брата ненавижу, а все равно не могу – повидала столько, что другой бабе на четыре века хватит. Так что, Яшенька, чего душой кривить – я не первая, но и ты не последний. -Доволен? – спросила и, резко придвинувшись, чмокнула, – вот лежишь ты сейчас усталый, думаешь добился, а я осталась голодной! -Ox! – покачала головой и уткнулась в подушку – приподнялась, – встречу ли я такого, чтобы утолил мою жажду, уничтожил мою гордость, оставил меня здесь – на этом диване выжатой и раздавленной, посмотрела на часы, – такого я ни за что из своих рук не выпустила бы. -Пора уходить, Яшенька. Скоро мой сынуля проснется. Он у меня понятливый...

"У нее никакой скованности – такой и должна быть женщина", – подумал он, выходя на улицу, а еще, – "старею", – осадок вполне понятный. Голова болела раскалывалась. Снег под унтами скрипел и казалось, что этот звук разносится по всему городку. Рассвет рисовал контуры дальних сопок, среди которых выделялась Четвертая зона, или Четверка – так жители называли соседний поселок. Иногда оттуда доносилось мощное гудение. "Испытывают" – говорили они, прислушиваясь все беседы и разговоры в этот момент прекращались.

Яша вернулся домой. Из остатков вчерашнего пира приготовил бутерброд, запил холодной водой и пошел на работу. Во время обеденного перерыва заглянул в аптеку, чтобы купить таблетки от головной боли. Увидел Лену. "Жаль, что у вас нет ингалятора, – говорила она продавцу, – у меня так болит горло!" Разговаривая, она подслеповато щурилась. Морщинки сходились к носу, делая его похожим на маленький клюв. Убедившись, что она на него смотрит, но не узнает, направился к выходу. В конце рабочего дня его вызвали к начальнику отдела. "Подшефные задерживают металл – ускорьте отправку".

Веонувшись с работы, наспех убрал, помыл посуду – прилег, тупо уставившись в одну точку. Проснулся задолго до рассвета, вспомнил о командировке и, кинув в портфель все необходимое, отправился на автовокзал. К восьми часам утра автобус подъехал к Кедрогорску. Вырвав у подшефных обещание отгрузить металл, устроился в гостинице и, чтобы убить время, прошелся по городу, заглянул в книжные магазины и, завершив прогулку кинотеатром, вернулся. На соседней койке лежал парень – рыжий, скуластый, усыпанный веснушками в таком количестве, что они в нескольких местах сливались.

– Меня Виктором зовут, – сказал он и, услышав ответное, поднялся – походил по комнате, спросил, – откуда приехал?

– Оленегорск.

– А я ниоткуда. Всю Сибирь объездил. Думал работу найти. Работа есть, а квартира – выкуси!

– Я в общежитии четыре года жил!

– Общежитие! – сказал он пренебрежительно, – такого навалом, а вот квартиру даже под Магаданом два года ждать надо,

– Ну и подождал бы.

– Не могу. У меня жена и двое детей в зоне остались.

– В зоне?

– Ты, друг, не о той зоне подумал, Я о Четверке говорю. Я там десять лет сварщиком проработал. Что хочешь заварю – алюминий, железо, медь – мне одинаково. И зарплату получал, как надо, и квартира трехкомнатная – все оставил: лындаю по свету, а толку-то никакого.

– Чего же ты ищешь? – спросил удивленно.

– Невмоготу стало, – схватил себя за горло, – вот где у меня Четверка стоит! -Приходишь домой – ни телевизор смотреть не хочется, ни жену приласкать и тоска такая, что от самого себя убежал бы, а куда? -Пить? – не помогает и даже хуже становится. Вот и отправился я на разведку, а чем такое хождение закончилось? – спросил так, будто во всех его злоключениях был виноват собеседник, – взял с собой две тысячи, а вернулся – слышу, как мелочь в кармане звякает,

– И снова в зону?!

– А куда же еще? -Я уже и заявление написал и документы приложил. Теперь целый месяц проверять будут. Еще неизвестно, как оно выйдет. А вдруг не примут? – на его лице отразилась полная растерянность, – что мне тогда делать?

– Брось сомневаться, – сказал Яков. -У тебя там семья осталась. И вообще непонятно, что проверять? -Ты там десять лет проработал. Если не примут, подавай в суд.

– Какой суд! – произнес он, горько усмехнувшись. -В Четвертой зоне свои порядки и свой суд. Проработай хоть сто лет, а проверят, как новенького самоуправство полное. Продуктов в магазинах вдоволь и квартирами обеспечивают – чего еще надо?! – замолчал, подошел к своей койке, сел и, упираясь локтями в колени, обхватил голову руками, – вот какие дела, – выдохнул протяжно и лег.

Через несколько минут Яков услышал ровное сопение и включил свет. Проснулся поздно. Койка соседа аккуратно заправлена. Голые стены. Тумбочка. Тишина больничная. Вспомнил вчерашний разговор и улыбнулся – свежему воздуху, приоткрытой форточке, своему настроению – поймал себя на том, что думает о Неле.

Буфет находился внизу. Небольшая очередь.

– Куда переводят? – спросил коренастый милиционер у долговязого.

– Рубль пятьдесят две, – сказала буфетчица, отщелкав счетами,

– В Четвертую зону, – ответил долговязый, получая деньги.

– Там ученые над какими-то лучами работают, – сказал коренастый. – Секрет он хотя и большой, да разве усмотришь – слухи все равно ходят. Говорят, что лучи эти только на мужиков действуют – ту штуку, что торчать должна, на нуль сводят,

– Сплетни! – возразил долговязый. -Ваську Ремизова знаешь? -Того самого, что на улице Энтузиастов жил. Я с ним виделся как-то. Второй год в зоне работает, а ничего... Не жалуется!

Милиционеры, сопровождаемые улыбкой буфетчицы, направились к столикам. Яков спешно позавтракал, заглянул в администраторскую и, расплатившись за жилье, покинул гостиницу. Снабженцы не обманули – более того, металл отправили ночью. Яков отметил командировку и выехал очередным рейсом. "Я должен ее увидеть", – подумал он, подъезжая к Оленегорску и в тот же вечер вышел прогуляться по городку, надеясь на случайную встречу. В каком доме живет Неля он знал, но подъезда не помнил. У соседей расспрашивать не решился. "А вдруг ей это не понравится!" Встреча действительно произошла, но не в этот вечер, а в следующий – суббота: угасающее солнце, наполовину спрятавшееся за сопками, кажется огромным. Тайга, вплотную подступающая к городку, оглашена человеческими голосами. Долгая и суровая зима кончилась – жителей выгоняет на прогулку предчувствие близкой весны. Закат освещает обледенелые верхушки сосен, заводскую трубу, мостовой кран и верхнюю половину городка настолько ярко, что нижняя исчезает и взгляд невольно приковывается к этому зрелищу очищается от повседневной накипи, которая угнетает тем, что превращпает каждый прожитый день в рутину.

– Угадай кто? – обрывая философское размышление, произнес женский голос чьи-то руки прикоснулись к его глазам, стискивая голову,

– Ты?

– Кто, ты?

– Неля?!

– У-гу, – сказала она, принимая руки, – я вчера два раза к тебе приходила, а тебя нет. Снова у какой-нибудь ночевал? – спросила и, не давая ответить, продолжала, – не оправдывайся. Я знаю – врать! – на это вы все мастера великие, а как до любви доходит – такой, чтобы душа и тело, тут у вас гладко не получается, а то и вовсе. -Я всех мужиков, доживших до сорока, стреляла бы. Ладно уж – ты мне позарез нужен. Поехали со мной на свадьбу. Моя подруга замуж выходит – молодого лейтенанта в себя втюрила!

– Лена? – его голос стал отчужденным. Нелина вульгарность выпячивалась резала слух.

– У меня знаешь сколько подруг? Замуж выходит Леля. Кстати, Лена с нами поедет.

– Не понимаю, почему ехать надо – разве не в городке? – спросил он, пытаясь придумать что-нибудь такое, чтобы отказаться от приглашения.

– Свадьба, Яшенька, не здесь, а в Четвертой зоне, – сказала она с некоторым апломбом, – я раньше жила там, да не выдержала – сбежала сюда.

– Почему сбежала? – его голос заинтересованно всплеснулся.

– Потому что бабья природа своего требует, – и тут же добавила, – мужички там только на вид, а так больно уж квелые. -Даже ты, мой Яшечкин – только не зазнавайся! – по сравнению с ними один против троих можешь выстоять.

– Перестань городить, – сказал он и спросил, – Четверка-то город закрытый, как же мы без разрешения?

Неля таинственно улыбнулась и, сунув руку в карман, вытащила три жетона.

– Видишь?! Вот они, пропуска. Леля постаралась – своего лейтенанта уговорила, а он тех, что повыше. Эти кругляшечки я еще вчера на КПП по паспорту получила. Короче, – вскинула руку и посмотрела на часы, – едешь или нет? – Яша молчал: было видно, что он колеблется, – если едешь, я подожду тут – костюм поприличнее и рубашечку. Только белую!

– У меня один костюм и тот на мне, – расстегнул пальто, – в таком примут?

– Даже без него могут, – ответила и, взяв под руку, повела к ближайшему перекрестку, – подожди здесь, я скоро, – направилась к парадному, по которому несколько дней назад стучали пьяные-пьяные каблучки.

Подруги появились вместе: Лена несла гитару, Неля – зачехленный баян. Яша поздоровался – кивнула.

– Разреши, я помогу, – сказал он, обращаясь к Неле, и прикоснулся к чехлу.

– Не надо, – поставила баян на снег и выжидательно посмотрела на приближающийся "Москвич".

Машина проехала мимо. Яков глянул на Лену и ему стало ее жалко. Она высматривала дорогу и, прижимая к себе гитару, ежилась.

– Горло перестало болеть? – спросил он у нее сочувственно.

– Откуда вы знаете, что я болела? – сощурилась.

– А я вас в аптеке видел, когда вы на горло жаловались и просили у продавца ингалятор.

Она сощурилась еще сильнее и, резко вытянув шею, приблизилась. Он отпрянул, потому что при этом ее лицо уродливо исказилось – нижняя челюсть выдвинулась до предела; губа оттопырилась, оголив зубы до самых десен,

– Что ингалятор! – сказала она, вернув своему лицу нормальное выражение, если бы мужскую силу в бутылочках продавали, тогда дело другое. -Побрызгал, открыла рот, показав музыкальными мальчиками, как это делается, – любую ангину как рукой снимет, -Heля, – обратилась к подруге, – почему ты не предупредила меня, что пригласила не Игоря, а Якова? Голоса у них так похожи, что я могла невинного человека обидеть. Сама знаешь, что мне с твоим Игорем здороваться и то противно.

– Потому не предупредила, что мне все равно с кем,– ответила та, просверлив Якова взглядом, – Игорь думает, что я должна ему больше, чем он мне, – и со злостью, – половчее чем он у моих дверей плакались.

– Только Четверку посмотрю, а там с этими "клеопадлами" попрощаюсь так, как они на это напрашиваются. Послать бы их начисто и уйти!" – подумал он и, придав голосу невозмутимость, сказал:

– С Игорем тебе было бы веселее.

– Он женихом моим считается, понимаешь? – наклонилась к чехлу, – я обещала с ним приехать, а он в Москву укатил, – обхватила ремень, – за него сойдешь! произнесла с ехидцей и, выпрямившись, осмотрела его с ног до головы. – Я не думаю, что ты откажешься, если я, как женщина, прошу тебя о таком маленьком одолжении, тем более, что я за это кое-чем уже заплатила.

Легковая машина подъехала вплотную к бордюру...

– Капустикова? – спросил шофер, приоткрыв дверцу.

Неля молча кивнула и, приподняв баян, пошла к машине.

– Впереди садись, – сказала она подруге и, обращаясь к Якову, – а ты со мной!

Машина, миновав две-три улицы, свернула на бетонную трассу. Солнечный диск окончательно спрятался за сопками. Всю дорогу ехали молча. Впереди показалось несколько светящихся точек. Их становилось все больше и больше – самая яркая превратилась в прожектор, установленный над крышей контрольно-пропускного пункта. Машина остановилась. Неля опустила стекло и показала жетон. Часовой заглянул фонариком внутрь машины и, помедлив на лице Якова, махнул в сторону городка. "Ну и фонарик!" – подумал Яков, обратив внимание на форму – она чем-то напоминала дореволюционный парабеллум. Улицы оказались многолюдными. Театр, кафе, ресторан, магазины – внешне все выглядело как в самом обыкновенном городе.

– Приехали, – сказал шофер, затормозив возле небольшого двухэтажного дома.

– И без вас знаем, – откликнулась Неля, – я на этой улице три года мучилась.

Она вышла, ловко вытащила баян и неспешно направилась к подъезду. Новых гостей встретили шумно.

– Девочки, как я вас ждала! – воскликнула невеста. -Садитесь здесь, показала напротив. -Вы знаете, а его друзья, – она наклонилась к жениху и поцеловала его – не приехали. Вот поздравительная, – потянулась к окну и, откинув занавеску, взяла телеграмму – показала Неле, – окружными учениями отписались! – и, снова поцеловав жениха, залилась грудным смехом.

– Слабо целуешь, – крикнул мужчина, стриженный под ежик,

– Горько! – закричали гости.

– Подождите, – сказала невеста, – мамуля, – обратилась она к моложавой женщине, – произнеси тост. Меня и Вову сегодня даже профком поздравлял, но я думаю, что главное слово за тобой осталось.

– Я, доця, говорить не умею.

– А ты попробуй!

– Тост! Говорите! Тост, Степанида Ивановна! Тост! – послышались требовательные голоса.

– Леля у меня единственная дочь, – сказала мама, приподнимая рюмку, пожаловаться я на нее не могу, хотя она и без отца воспитывалась – царство ему небесное! – тяжело вздохнула. -Я жениха знаю – целый год ухаживал за моей девочкой – тихий, скромный: лишнего слова из него не вытянешь – что сказал, то и сделает. -Я в этом убедилась, когда он полгода тому назад мою Лелю...

– Не надо об этом, – оборвала Леля.

– Не надо, Степанида Ивановна, – пробасил жених, обнимая невесту за плечи,

– Нет, надо, Вова, и даже очень! -Ремнем он ее полосонул. Я думаю, что это впрок, что это ей только на пользу. Так что я пью не только за мою дочь, но и за жениха – мужичок он видать крепкий, если она, при своем характере, смолчала. Держи, Вова, вожжи в руках так, как держал! – закончила она свою речь и, пустив слезу, поднесла рюмку к губам,

– Вот это речь! Браво!Ай да Степанида Ивановна! – завопили возбужденные голоса,

Рюмки опустились на стол. Яша выпил вместе с остальными. Мужичок, сидевший рядом, тут же налил ему снова. Неля растянула баян. Лена подхватила гитару и отчаянно ударила по струнам. Грянула песня. Неожиданно в комнату вбежала женщина – лицо с желтоватым оттенком – кухонное:

– Ленька Жиганов со своими дружками пришел. Что делать?– крикнула,..

Песня оборвалась на полуслове. Наступила напряженная тишина,

– Отнеси им пару бутылок, – сказала Степанида Ивановна.

– Я предлагала – Жиганов отказывается – он Лелю на выход требует!

– Кто такой этот Жиганов? – спросил Яков у мужичка.

– Бандит. С ним лучше не того! – ответил тот шепотом.

Яков посмотрел на жениха. Он сидел потупившись и видно было – без малейшей попытки что-либо предпринять. Невеста приподнялась и уголки губ у нее начали вздрагивать.

– Сидите, Леля, – сказал Яша и, резко отодвинув стул, направился к выходу.

– Не надо, – сказала женщина – желтоватый оттенок превратился в серый, эти бандиты на все способны!

"Идиот, – подумал он, – на рожон лезешь, а ради чего?.. Убьют!" – выскочил на лестничную площадку – прислушался – сбежал, прыгая через ступеньки фигуры, маячившие в полутьме, умолкли.

– Кто ты такой? – спросила самая высокая из них, включила фонарик – точно такой же, как у часового на контрольно-пропускном пункте.

– Топайте, ребята, – сказал он, чувствуя, что трусливая тошнота перехватывает дыхание, – здесь не малина, а свадьба!

– Кто ты такой? – повторила высокая фигура более настойчиво и, ощупав фонариком, ослепила,

– Человек, – произнес он, с трудом одолевая предательскую спазму.

– Сейчас посмотрим, – световой луч соскользнул с физиономии на срамную область.

– Жиган, давай я ему сейчас на этом месте дыру вырежу, – сказал самый коренастый – вытащил нож.

Один из них, самый маленький, прислушивался к этому разговору краем уха, то и дело приоткрывая парадную дверь и, высунув голову, посматривал на улицу...

– Шухер!-сказал он неожиданно.

– Что там есть? – спросила высокая фигура – выключила фонарик.

– Менты!!!

Подъезд тут же опустел. Вниз сошел мужчина, стриженный под ежик и, пошарив по стене рукой, включил свет – подошел к Якову и похлопав его по плечу, сказал:

– С тобой можно в разведку идти!

Остальные свидетели стояли на лестничной площадке скучившись – обсуждали случившееся – замолчали – встретили поднимающегося Якова серьезными и уважительными взглядами. Только Неля иронически улыбалась. Когда Яков проходил мимо, она подхватила его под руку и, прильнув к уху, шепнула:

– Они, Яшечка, ошиблись, потому что там у тебя вырезать нечего. А если что и было до этого, то теперь тебе этот аппендикс и вовсе без надобности. Знай, что фонарик у Жигана не электрический, а лучевой. Тот, кому таким фонариком это место посветят, в один момент гнилым становится.

– Для такой, как ты, вот как хватит, – ответил он ей и, прикоснувшись ребром ладони к своему горлу, холодно процедил, – и в таком виде подавишься!

– А ты злой, – сказала она, отпустив Яшину руку – опередив, повернулась, и впечатлительный: такого как ты, Яшечка, и на женитьбу уговорить можно!

Гости успокоились и расселись. Неля растянула меха, Лена поддержала ее прикоснулась к струнам. Гости втянулись в песню, но Яша не подпевал и даже не слушал. "Подлая баба – такую чепуху выдумать, – и тут вспомнил рыжего парня, его слова: "Вот где у меня Четверка стоит!" и двух кедрогорских милиционеров, – а вдруг меня действительно облучили?" Мужичок, сидящий рядом, услужливо наклонил бутылку над его рюмкой – заметил, что вид у соседа невеселый. Яша опьянел, но настроение у него не улучшилось – мысль о лучевом фонарике отрезвляла и приковывала внимание ко всему, что хоть как-то имело к этому отношение. Именно поэтому он заметил, что у присутствующих мужчин вторичные половые признаки отсутствуют – ему показалось, что к их коже никогда не прикасалась бритва. Только у мужичка, который не забывал о его рюмке, пробивалась щетина.

– Вы когда брились? – спросил.

– Вчера, – ответил мужичок смущенно и, проведя ладонью по щеке, добавил, а утром к сопкам ходил смотреть капканы, так и не успел обскубтись.

У входа появилась предупреждавшая о появлении Леньки Жиганова и его компании:

– Леля, к нам Костюшкин пожаловал, – хочет тебя с замужеством поздравить!

Гости с жалобной усмешкой посмотрели на дверь – там показался парень костлявый, широкоплечий; глаза на восковом неподвижном лице светились, создавая впечатление одетой маски – осмотрел гостей и, постукивая костылями, волоча по полу полиомиелитные ноги, направился к невесте. Опираясь подмышками на костыли, сунул жилистую руку в худой кожушок и достал коробочку – открыл и поставил перед Лелей. Гости привстали, чтобы рассмотреть содержимое.

– Платина, – сказал он и все так же постукивая костылями, разве что чуть-чуть побыстрее, направился к выходу.

– Он тоже из жигановских? – спросил Яков у мужичка, сидящего рядом,

– Федька Костюшкин? – усмехнулся, – Федьку вся Четверка знает, потому как форменный дурень, – выразительно постучал себя по голове. -На Лельке помешан, – продолжал он, – любит ее до беспамятства. Работать – не работает, а где деньги берет, фиг его знает. Можа пенсии хватает. Ему эту пенсию за калечество платють. Прошлый год на день рождения подарил зонтик, Вот и сейчас оставил. Раньше Ивановна вертала все эти подарки Федькиной мамаше, а теперь некому померла Костюшкина. В должности была баба – на секретном работала. Кабы не так, то Федьку местные власти в один дых и за зону, да видать боятся.

– Чем же это он их напугать мог? – спросил с некоторой иронией.

– Мать, говорят, ему свою грамоту передала, Он хоть и дурень, а в этом деле кумекает – вот и боятся, чтобы он за зоной лишнего не сболтал.

– Танцевать! – крикнула Неля и провела по клавишам.

Гости последовали за ней. В коридоре не развернуться – вышли на лестничную площадку.

– Приглашают девушки! – пропищала Лена и весело хлестанула по струнам.

– Станцуем?

Яша хотел отказаться, но передумал – светлая улыбка приворожила его таким девушкам не отказывают – закружился: узнал, что ее зовут Витой, что учится она в театральном институте, что на субботу и воскресенье приезжает в зону к родителям.

– А где здесь поблизости такой институт?

– В краевом центре,

– А я и не знал.

– Что вы?! – для всего края артистов гото-вит.

– Вы на режиссерском? – поинтересовался.

– По вокалу...

Поблагодарил партнершу и, глянув на часы, подумал о том, что пора бы и домой возвращаться. Гости разбились на группы. Пристроился к одной из них почувствовал себя чужим и направился в комнату – Неля догнала его:

– И тебе не стыдно? – мужчин там по пальцам пересчитать можно.

– Вот и считай!

– Не позорь – они думают, что ты мой жених! Яша вернулся. Девушки стояли в выжидательных позах: Неля заиграла снова.

– Имей совесть – танцуй! – буркнула она ему в спину.

Пригласил Виту.

– Вы разве не в зоне живете? – спросила.

– В Оленегорске.

– С ней приехали? – кивнула в сторону Нели.

– Пришлось!!!

– Смотрите, – предупредила, – она ревнивая!

– Я вижу, что вы ее знаете.

– Она в одном доме с моими родителями жила, когда здесь работала.

Неля растянула меха и, виртуозно пробежав по клавишам, поставила точку. Яша остался стоять около Виты.

– Вы смотрите на меня так, будто влюблены – разве вы не жених?

– Насчет жениха – это она сама придумала, – сказал Яков. -Я на свадьбу вместо какого-то Игоря приехал. Этот Игорь и есть ее жених, – сделал паузу и добавил, – мифическая личность, в существование которой я не совсем верю.

– В подставные записались, – сказала она с иронией.

– Все из-за вашей Четверки, – наслышался о ней много, вот и разобрало любопытство – увидеть.

– Соло на гитаре! – объявила Неля.

Лена перебрала струны, подтянула басовую и заиграла. Гости, увлеченные ритмом, дружно подхватили песню, но Неля положила руку на струны.

– Мы тут надрываемся, – сказала она, обнимая подругу, – поем, а среди нас таланты есть и притом настоящие. Может споешь? – крикнула, адресуясь к – Вите. Та смутилась и хотела уйти, но гости удержали ее и начали уговаривать. -Народ требует! – произнесла Неля с каверзным ударением.

Вита повела плечами – гости замолчали – запела:

Совью я зеленый венок

На свою буйную головушку.

Опущу я зеленый венок

По Волге по реченьке

На родимую сторонушку

Ко родителю, ко матушке.

Отчуждение от действительности было недолгим. Песня отзвучала и Неля, с затаенной ненавистью посмотрев на певицу, объявила фокстрот. Перед тем как играть, подозвала к себе одну из женщин и что-то шепнула. Та возмущенно кивнула и, когда Яша пригласил Виту на танец, заговорщицки подмигнула Неле. Выждав, направилась к танцующей паре и назойливо захлопала в ладоши.

– Я отбираю вас, – сказала она, изобразив подобие улыбки и, схватив Яшу за рукав, потащила, – нас много, а вы с одной танцуете, – мускулистая и поджарая, она напоминала ему скаковую лошадь. -Не надо с ней танцевать, – шепнула навязчивая партнерша, – ее в позапрошлом году Жиган изнасиловал и всю компанию свою к этому делу приклеил. Яков брезгливо оттолкнул сплетницу.-У вас такие же блядовитые глаза, как и у нее,– прошипела она и, подбежав к Вите, крикнула, с Жиганом что ли не натанцевалась – проститутка!

– Что я вам сделала?! – обращаясь как бы ко всем, сказала Вита и, закрыв лицо руками, убежала в комнату.

Гости засуетились: женская половина, выпятив фальшивое сочувствие, удалилась, чтобы успокоить оскорбленную, а меньшая, мужская – осталась. Яша окончательно почувствовал себя гадко...

– Иди, я сейчас приду, – сказала Неля, придерживая баян за ремни и передавая Лене. – Мне с этим негодяем поговорить надо, – оставив подругу, направилась к Якову. -Ты обещал на мне жениться? – спросила, прижимая к стене. -Ты обещал на мне жениться? – повторила, повысив голос настолько, чтобы этот вопрос слышали все те, кто остался на лестничной площадке.

– Такого я еще никому не говорил, – сказал Яша, одолевая желание ударить по физиономии.

– Подлец! – сказала она и, резко повернувшись, подчеркнуто изображая обманутую невинность, пошла на зов Степаниды Ивановны.

– И вы тоже заходите, – сказала хозяйка, обращаясь к остальным.

– Эх ты – такую бабу и за нос водишь! – сказал мужичок и, махнув пятерней, исчез за дверью: остальные последовали за ним.

Яков остался один. "Уйти, – подумал он, – так меня через КПП не пропустят, – облокотился на перила, – забрать жетон, а дальше?.. Будет попутная – хорошо, а пешком – нет, пешком в такую холодину не дотянешь. Жениться обещал... До чего же она сволочная!" Внизу хлопнула дверь. "Опять Жиган?" – насторожился перегнувшись через перила, посмотрел вниз... Медленно переставляя костыли и тяжело на них опираясь, по лестнице поднимался Федька Костюшкин. Не доходя до площадки, остановился и, не обращая внимания на Якова, будто того и не существовало, уставился на дверь и прислушался к голосам.

– Почему не заходишь? – спросил Яков, с любопытством рассматривая остроугольный профиль.

Федька нехотя повернулся.

– А ты?

– Меня там за дурачка принимают, – сказал и осекся.

– Все?

– Одна.

– Меня все, – сказал он с грустной определенностью и, стукнув ладонью по костылю, горестно добавил, – а жениться все равно надо. Так моя мамаша мне перед смертью наказывала. Да и обещал я. Теперь одна надежда – на Витку. Она, говорят, порченая – такую у меня никто не отнимет!