Текст книги "Тучи на рассвете (роман, повести)"
Автор книги: Аркадий Сахнин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 41 страниц)
Сон Чер знал, что вечером в хижине Пек Уна должен решиться вопрос о предстоящем взрыве моста. Но как он ни старался пораньше уйти с пристани, это ему не удалось. Правда, рабочий день кончился, но паром еще не загружали. Значит, надо ждать.
Сон Чер сидит на рельсе и ждет, когда же наконец начнется погрузка. Подходит Сукитоси.
– У тебя опять наступят легкие дни, – говорит он, обращаясь к сцепщику.
– Что ты, Сукитоси, ведь шесть составов стоят наготове!
– И будут стоять, а мы повезем срочный груз через день или два. В общем, как только подойдет. Приказано задержать для него паром, лишь бы не задерживать этот груз.
– Значит, я могу идти домой! – обрадовался Сон Чер. – Спасибо тебе, Сукитоси, а то я сидел бы и ждал.
Сукитоси улыбается. Он всегда рад оказать услугу сцепщику.
Дружба между ними завязалась давно. Перед тем как причалить, младший паромщик Сукитоси запускает моторчик и помогает правильно поставить паром на место. Он уже девять лет ходит из порта Симоносеки в Корею и девять лет знает Сон Чера.
Каждый раз, когда поезд подают на паром, они идут вместе вдоль вагонов и смотрят, хорошо ли они сцеплены и как заклинены колеса, чтобы в море, если будет шторм, вагоны не могли тронуться с места.
Сукитоси, как и положено японцу, идет впереди, а Сон Чер сзади. Они разговаривают о поезде и о пароме.
И вот однажды Сукитоси неожиданно сказал:
– Наверно, у тебя родился сын.
Сон Чер засмеялся. Откуда Сукитоси мог узнать, что у него родился сын?
– Ты сегодня веселый. А какая еще может быть радость у рабочего?
Это был первый разговор не про вагоны и не про паром. А в следующий приезд, когда все дела были закончены, Сукитоси подошел к Сон Черу.
– Вот я привез твоему сыну. – И он вынул из кармана маленькую деревянную хурму. – Этой игрушкой забавлялись по очереди все пятеро моих детей, а она видишь еще какая хорошая.
Сон Чер хотел что-то сказать, но совсем растерялся от неожиданности, а Сукитоси поглаживал усы, прикрывая рукой улыбку.
Сон Чер растрогался. Но когда наконец подобрал хорошие слова, чтобы поблагодарить Сукитоси, дали сигнал, и японец заторопился к своему моторчику на пароме.
В тот раз Сон Чер долго провожал взглядом паром, и ему хотелось помахать, но он побоялся. Зато к следующему приходу парома принес на пристань такую красивую корзиночку из бамбука, усыпанную мелким золотистым песком, какую могла сделать только жена Сон Чера и каких не найти во всей Японии.
– Это для твоей младшей дочери, – сказал он.
Сукитоси молча смотрит на подарок. Сон Чер вспоминает, что и он не мог найти слов, когда получил подарок, и улыбается. Так они стояли, глядя друг на друга, и улыбались – старый паромщик Сукитоси и сцепщик Сон Чер, – пока не показался начальник парома.
Сукитоси накрыл корзиночку платком и стал спускаться с пристани.
И все же настоящая дружба между ними началась не тогда, а позже. Однажды, закончив дела, они разговаривали о чем-то и не заметили, как подошел начальник парома.
Он отозвал Сукитоси в сторону.
– Ты поезд принял? – спросил он паромщика.
– Принял, Суми-сан, – кланяясь, ответил тот.
– Тогда о чем же ты разговариваешь с корейцем? Или у тебя нет национальной гордости?
Сукитоси как-то странно, нерешительно попятился, не глядя на Сон Чера, который все понял и поспешно удалился.
Идя домой, Сон Чер думал, что так ведь и должно быть и ничего особенного не произошло, но на душе у него было тяжело. Ложась спать, думал о Сукитоси.
Он ждал приезда паромщика и не знал, как они теперь встретятся. И Сукитоси приехал. Он направился на пристань, а Сон Чер шел навстречу принимать состав и думал, как же ему разговаривать с японцем.
– Аллёнхасимника, Сон Чер!
Сон Чер остановился. Нет, он не ослышался, Сукитоси так и сказал, медленно и неуверенно. Но это оттого, что ему трудно было произнести длинное корейское слово. Какое же доброе и смелое сердце у этого седого японского рабочего, если он не побоялся приветствовать его по-корейски!
– Конничива! – улыбаясь, отвечал Сон Чер. – Конничива, дорогой Сукитоси!
И в первый раз Сон Чер подумал, что не такой уж неприятный язык у японцев и не так плохо звучат у них эти слова – «добрый день». Сон Черу казалось, что с каждым приездом Сукитоси их дружба крепнет.
Сон Чер не мог объяснить, почему он так думает. Может быть, потому, что Сукитоси старается незаметно подтянуть сцепку там, где недосмотрел Сон Чер, или сделать за него какую-нибудь другую работу?
Как и полагается, Сукитоси всегда шел впереди, а Сон Чер сзади, и оба осматривали поезд и обменивались короткими деловыми фразами. И среди этих коротких фраз Сон Чер однажды услышал:
– Послезавтра у тебя будет мало работы, паром не придет!
– Этого не может быть! – возразил Сон Чер. – Посмотри, сколько составов ждут парома.
– Не придет, – повторил Сукитоси. – Двадцать четыре часа будем бастовать. Мы не в состоянии платить новый военный налог.
И действительно, через день впервые паром не пришел по расписанию. Не пришел он и на следующий день, и еще три дня его не было.
А потом Сукитоси приехал и рассказал, что забастовку продлили еще на два дня, но все равно ничего не добились, и многие рабочие не понимают, почему ее прекратили. Он тоже думает, что лучше бы бастовать.
После того дня Сукитоси часто рассказывал, как трудятся и живут японские рабочие. Сон Черу казалось, что он уже знает всех начальников Сукитоси, и его товарищей, и надсмотрщиков, и все, что у них там на островах делается. А главное – он узнал, как Сукитоси ненавидит своих хозяев, как сочувствует корейцам.
Сон Чер даже подумал, что Сукитоси, наверно, коммунист, но спросить об этом не решался.
Сон Чер посылал приветы Саюко-сан – жене Сукитоси, которую он никогда не видел и, наверное, не увидит, и старшему сыну, которого скоро заберут в армию, и маленькой Мицико.
Сукитоси тоже знал всех домочадцев Сон Чера, хотя и он никого из них не видел, и каждый раз привозил для детей сцепщика то горсть каштанов, то хурму, то грушу.
Жена Сон Чера всегда старалась отблагодарить Сукитоси. Вот и сегодня она прислала для его Мицико новую корзиночку, еще лучше прежней, украшенную мельчайшими ракушками и золотым песком.
Они не сговаривались, но оба знали: Сон Чер не скажет детям, кто посылает им фрукты, и Сукитоси не скажет Мицико, откуда взялась корзиночка с золотым песком.
Дети могут проболтаться, и тогда Сукитоси не избежать неприятностей.
Они никогда не говорили о политике. Но доверие их друг к другу росло, и беседы становились откровеннее. Сукитоси, не стесняясь, спрашивал о настроениях корейских рабочих, а однажды паромщик сказал:
– Вот если бы мы все действовали сообща, дружно, то давно бы свернули шею чванливым самураям.
И снова они говорили о пароме, о вагонах, и каждый старался сделать другому приятное. И сегодня, как только Сукитоси узнал, что паром будет долго стоять, он разыскал сцепщика и сообщил ему об этом.
«Значит, успею к Пек Уну», – подумал сцепщик и заторопился домой.
– Не забудь поклониться от меня жене, – сказал на прощание японец, вспомнив о корзиночке из золотого песка.
Отойдя от пристани, сцепщик повернул в сторону хижины Пек Уна. Он подоспел почти вовремя. Товарищи решили, что он уже не придет, и только что начали совещание.
Пан Чак доложил о своем плане взрыва моста, и все вызвались помочь ему.
Только старый учитель молчал и был чем-то недоволен. Наконец он сказал:
– Я думаю, не надо взрывать мост на Чорендо.
Эти слова всех удивили.
– Почему же? – вырвалось у То Пена.
– Ведь это единственная переправа с острова в город! – воскликнул Пан Чак. – Ее надо взорвать!
И каждый подумал, что учитель не прав. Но он всех выслушал и спокойно возразил:
– Не надо, Пан Чак, горячиться. И нельзя одному безоговорочно решать важный вопрос. Давайте сообща во всем разберемся. Это верно, что мост связывает десятки заводов острова Чорендо с городом. Это верно, что вы сможете его взорвать, хотя и с большим риском. Но сырье на заводы Чорендо и готовую продукцию оттуда почти целиком перевозят по воде. Если мост будет взорван, мелкие и срочные грузы пойдут в город на катерах и паромах. А через несколько дней мост восстановят – и всё!
Пан Чак и другие товарищи внимательно слушали Ким Хва Си. А учитель продолжал:
– Но зато на ноги будет поставлена вся полиция. Начнутся аресты, и дальше работать станет гораздо труднее. Так можно рисковать только ради большой цели.
Теперь все посмотрели на Пан Чака. И хоть взрыв моста был его идеей и он свыкся с ней, он понял, что должен отказаться от нее.
– Ким Хва Си остался моим учителем, – медленно произнес Пан Чак. – Он прав.
И тут заговорил Сон Чер:
– Шесть составов ждут паромной переправы, но их не отправляют. Паром задержали, и буксирные катера наготове, говорят, дня два простоят, пока не прибудет какой-то очень срочный груз…
– О, я знаю, что это за груз! – перебил его Ли Шин. – На первый запасной путь поставили девять вагонов алюминия и еще семь вагонов магнезита. И по линии дан приказ пропускать без очереди на правах курьерского поезда какие-то двенадцать вагонов из Хоангхэдо. Военный комендант приказал нам, как только они прибудут, прицепить их к вагонам на первом запасном и сформировать поезд. Он пригрозил, что тот, кто задержит этот поезд хоть на минуту, будет расстрелян. И паровоз уже стоит под парами.
Неожиданно всегда спокойный Ким Хва Си воскликнул:
– Вот этот поезд надо задержать! Из Хоангхэдо идет обычно стратегическое сырье, которого в Японии нет, а без этого сырья не может работать ни один военный завод. И если так обставлена отправка поезда, значит, дело у них плохо.
Было ясно, что вагоны со срочным грузом надо задержать. Никто не сомневался, что паром ждет именно этот состав, но вот как задержать его, никто не знал.
Пан Чак почувствовал, что люди надеются на него. Ведь сам он рассказывал им, как партизаны пускали под откос эшелоны, взрывали мосты. Никто здесь в этом деле опыта не имеет. Значит, решающее слово принадлежит ему.
Там, у партизан, все было легче. Поезда шли с большой скоростью и на дальние расстояния. Всегда можно было выбрать удобное место для взрыва. А здесь от станции до паромной пристани – рукой подать, и весь путь чуть ли не по городу проходит, на виду у всех.
Разошлись поздно, решив, что каждый подумает о новом плане.
Пек Ун уже крепко спал, когда Пан Чак вернулся домой. Он вошел тихо и, не раздеваясь, лег на циновку.
Теперь ему не заснуть. Да и можно ли заснуть, если он, лучший партизанский минер, не может придумать, как пустить под откос хотя бы один-единственный состав?
Он лежал на спине с открытыми глазами, положив руки под голову, и думал. Он вспоминал все крушения поездов, организованные партизанами, все взрывы, которые подготовлял сам, но в создавшихся условиях все прежние способы не подходили.
В хижине царила тишина, и с моря не доносилось ни одного звука, потому что оно было спокойно, как озеро в ясный летний вечер. И только часы на стене мерно отстукивали секунды: «тик-так, тик-так, тик-так…»
Пан Чак подумал о мине замедленного действия с часовым механизмом. Но эта мысль не обрадовала его. Мину-то он без труда соорудит, да только куда ее ставить? Куда взрывчатку класть? Ведь состав так усиленно охраняется!
Пан Чак лежал и думал. Тишина окружала его со всех сторон, и он злился на себя, что ничего не может придумать, и злился на эти часы, которые так назойливо тикают. Он лежал и, вместо того чтобы сосредоточить свои мысли на большом деле, в такт часам считал: «Раз – два, раз – два, раз – два…»
И вдруг он привстал на циновке. Паром! Как можно было не подумать об этом?!
Он бесшумно отодвинул дверь и выскользнул наружу. Нагнувшись, чтобы не задеть веревки, на которых сушилась рыба, обойдя большие камни, выступавшие из земли вблизи хижины, вышел на дорогу. Ночь была темная, но он шел так быстро, как только мог, обходя улицы, где рисковал наткнуться на патруль.
Он не останавливался и не замедлял хода, пока не достиг скалистого берега невдалеке от паромной пристани. Здесь он перевел дух.
Пан Чак стал всматриваться в темноту, глядя вдоль берега, и вскоре различил силуэт парома. И как только Пан Чак убедился, что не ошибается, он разделся, спрятал в камнях одежду, тихо вошел в воду и поплыл под водой по направлению к парому.
Он плыл, медленно выпуская воздух, а когда дышать стало нечем, перевернулся на спину и, как в детстве, играя в прятки, высунул на поверхность только нос и рот и глубоко вдохнул. Потом, уйдя под воду, снова поплыл.
Так он добрался до парома, но не со стороны берега, а со стороны открытого моря. Он три раза нырял под паром, ощупывая дно, пока не нашел то, что искал. В дне парома оказалось несколько люков, а сбоку тянулась какая-то труба. Здесь нетрудно будет заложить тол.
Взрывчатку и часовой механизм придется укрепить проволокой и один конец ее прикрутить к трубе, а второй выпустить из воды к борту, чтобы замотать там за какой-нибудь крюк.
Со всеми необходимыми предосторожностями Пан Чак поплыл назад.
Одевшись, направился не домой, а к Сон Черу. Здесь никто не удивился позднему посетителю, потому что сцепщика, как и других железнодорожников, часто вызывали на работу глубокой ночью.
Они уселись на кухне, и Пан Чак подробно изложил свой план. Он был возбужден и время от времени хватал Сон Чера за руку и так сжимал ее, что сцепщик едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Волнение Пан Чака передалось ему.
– Понимаешь, – говорил Пан Чак, – часовой механизм вместе с толовой шашкой и капсюлем мы покроем резиновым чехлом, а остальной тол просто закрепим под люками, потому что воды он не боится. Я все сделаю сам, тебе придется только намотать на какой-нибудь крюк проволоку, которую я подам из воды.
– Это ты хорошо придумал, – согласился Сон Чер, – вот только не знаю, как с проволокой…
– Нет-нет! – перебил его Пан Чак. – Это тоже нетрудно. Конец проволоки будет у самого борта, на него никто и внимания не обратит. А часовой завод я рассчитаю так, чтобы взрыв произошел как раз на середине пути.
– На середине нельзя, – возразил Сон Чер. – Это будет возле острова Цусима, там быстро окажут помощь. Если можно рассчитать, то пусть взрыв произойдет километрах в пяти-десяти от Пусана.
– Ас какой скоростью идет паром?
– От нас до Японии двести двадцать километров. Идет паром семь часов. Значит, можно считать тридцать километров в час.
– Очень хорошо. Я заведу механизм на два часа. Значит, через шестьдесят километров произойдет взрыв. Я не пожалею тола. Дыра получится большая, и паром затонет.
– А как же люди? – с тревогой спросил Сон Чер.
– Ведь рядом будет буксирный пароход, – успокоил его Пан Чак. – Взрыв только пробьет дыру в пароме. Тонуть он будет медленно.
Пан Чак ушел перед рассветом. Возвращаться домой было поздно, и он отправился прямо на мельницу.
– Машину будем ремонтировать! – хлопнул он по плечу сторожа.
– Сури много пьешь, – проворчал старик, глядя на веселого шофера.
Эти слова насторожили Пан Чака. Значит, заметно, что он возбужден. Надо взять себя в руки.
В сарай, где находилась машина, он вошел спокойно, поднял капот, снял с мотора несколько деталей и разложил их на фанере, валявшейся на полу. Только после этого занялся подготовкой к взрыву. Когда пришел Ри, Пан Чак посвятил его в свой план и послал к часовому мастеру, подробно объяснив, что надо достать.
Не успел уйти Ри, как явился хозяин. Пан Чак рассказал ему, как поломалась важная деталь, и даже показал какая, но тут же успокоил, пообещав все исправить к обеду без всяких затрат. И, не дожидаясь ухода хозяина, взял кусок толстой стальной проволоки и начал выпиливать ударник для капсюля.
Как и предполагал Пан Чак, хозяин ушел, чтобы не мешать работе.
Ри достал часовой механизм и другие детали, требовавшиеся Пан Чаку, и вместе они долго еще возились у тисков. Когда мина замедленного действия была изготовлена, они уложили ее под сиденье шофера.
Пан Чак поехал за грузом, который требовалось привезти на мельницу, а Ри отправился туда, где была спрятана взрывчатка, чтобы постепенно перетащить ее на новое место.
Никогда еще Пан Чак не гнал машину с такой скоростью. За четыре часа он успел сделать восемь рейсов, на которые при нормальной езде понадобилось бы вдвое больше времени. Хозяин остался им доволен, и, когда стемнело и Пан Чак, сославшись на усталость, ушел, тот даже не упрекнул шофера.
За это время Ри перетащил тол и мину в прибрежные скалы. Потом повидался с помощником диспетчера Ли Шином и вернулся на берег, где снова встретился с Пан Чаком.
Ри сообщил, что вагоны должны скоро прийти, и Ли Шин велел не терять с ним связь.
– Вот и иди на станцию, – сказал Пан Чак. – Я сам здесь справлюсь. Буду ждать тебя вот в этих скалах, – показал он рукой.
Ри ушел, а Пан Чак разделся, обвязался полотенцем, как поясом, закрепив на нем мешочек с толовыми шашками, и нырнул.
Несколько рейсов совершил под водой к парому, пока не перетащил туда весь тол и проволоку.
Сон Чер в это время дежурил у парома, где ему и полагалось находиться в ожидании срочного груза.
В этот день Сукитоси не раз с удивлением поглядывал на товарища. Ему казалось, что со сцепщиком творится что-то странное. Сон Чер, встречаясь с ним взглядом, отводил глаза или растерянно смотрел на него и торопливо отходил в сторону.
– Ты, может быть, болен, Сон Чер? – не выдержал наконец японец. – Или, может быть, ты хочешь мне сообщить что-нибудь?
– Да, да, я немножко болен, – улыбнулся Сон Чер. Улыбка была тоже не такая, как всегда, а какая-то смущенная. – Я только хотел сказать, – продолжал он, и Сукитоси заметил, что Сон Чер избегает взгляда, – я хотел сказать, что опасная у тебя работа. Случись с паромом что-нибудь, куда деваться? – сказал он, заглядывая в глаза паромщику.
– Спастись нетрудно, – медленно ответил Сукитоси. – Но почему ты об этом спрашиваешь?
Сон Чер промолчал. Паромщик покачал головой:
– От меня прятаться не надо, Сон Чер. Если хочешь сказать что-нибудь, говори, ведь я… – И он вдруг умолк, то ли спохватившись, что сболтнул лишнее, то ли не найдя нужного слова. Но эта незаконченная фраза придала сцепщику бодрости.
– Да, видишь ли, – замялся он, – тут, возможно, у борта появится проволочка, так я прикручу ее, чтоб не болталась.
Теперь все стало ясно: на пароме готовится взрыв. Сукитоси задумался и услышал торопливые слова корейца:
– Я знаю, ты здесь хозяин: это японский паром. Но ты мне друг!
«Друг»! Сукитоси словно очнулся от дремоты. Первый раз за девять лет было сказано это слово! Да, он ему друг!
– Хорошо, Сон Чер, я даже сам ее прикручу, можешь доверить это мне. Иди спокойно домой.
– Нет, я еще немного побуду здесь и постерегу, пока ты будешь ее прикручивать.
Сукитоси сразу заметил проволоку. Она высунулась из воды, царапнув борт. На мгновение внизу показалась чья-то голова и сразу же исчезла под водой. Сукитоси наклонился, схватив конец проволоки, и, натянув ее, закрепил за крюк на борту. Потом еще раз взглянул на крюк и бросил на него большой клок грязной пакли.
– Так будет спокойней, – заметил японец и твердым голосом, каким никогда не говорил с Сон Чером, добавил: – Иди! Иди на берег, проверь прибывший состав.
Вскоре поезд со срочным грузом подали на паром. Сукитоси и Сон Чер отправились на осмотр эшелона. Японец, как и положено, шел впереди, а кореец – сзади, и они смотрели, хорошо ли заклинены колеса, чтобы вагоны не двигались, если будет шторм, правильно ли они сцеплены, не оборваны ли пломбы.
Сукитоси тщательно и придирчиво принимал состав, проверял все крепления. Так и должно быть, потому что он, старый и исполнительный рабочий, хорошо понимает, что груз сегодня особенно важный и срочный.
Но вот приемка закончилась, и с буксирных катеров забросили на паром концы, чтобы вытянуть на борт стальные тросы. И в этот момент Сон Чер услышал слова Сукитоси:
– Будь счастлив, друг! Передай привет жене.
Сон Чер хотел ответить, но катер загудел, и Сукитоси поспешил к трапу.
– Пусть будет счастлива и твоя семья! – только и успел сказать сцепщик, покидая паром.
* * *
Вагоны со срочным грузом еще только подходили к станции, когда помощник диспетчера Ли Шин вышел в пассажирский зал третьего класса. Он обменялся взглядом с дожидавшимся его Ри, едва заметно кивнул и вернулся к себе. Ри побежал на берег, где его поджидал Пан Чак.
– Что, уже? – шагнул ему навстречу Пан Чак.
– Да, пора!
Пан Чак достал из-под камней часовой механизм, обернутый в резиновую оболочку, нащупал барашковый винт и дважды повернул его.
– Теперь все, – сказал он, входя в теплую воду. – Через два часа будет взрыв.
И вот все уже позади. Они смотрят на паром, на пыхтящие катера.
– Иди, Ри, иди, дорогой, и я пойду посплю.
Пан Чак шел, то и дело оборачиваясь на сигнальные огни парома, которые быстро удалялись от берега.
Вот первый удар, который он нанес японцам у себя на родине. О взрыве заговорят все. И это – самое важное.
Пан Чак не заметил, как очутился близ хижины Пек Уна.
Светало. На фоне серого неба уже ясно выделялись островки и скалы, торчащие из воды. Море было тихое, где-то неподалеку пыхтел катерок. Домой идти не хотелось. Пан Чак лег на землю и долго смотрел в сторону острова Кочжедо. Потом взглянул на хижину Пек Уна и веревки, на которых сушилась рыба.
Как нехорошо, что он до сих пор так и не повидал мать! Сегодня же надо будет снова к ней поехать.
Вдруг он услышал шум машины. Большой закрытый автомобиль остановился против хижины Пек Уна. Пан Чак замер. Из хижины вышел Пек Ун, за ним показались трое полицейских и еще кто-то в штатском. Полицейские подталкивали старика, а он шел медленно и, казалось, спокойно завязывал ленты на халате.
Вот старика втолкнули в машину, туда же вскочили полицейские и захлопнули дверцу. Человек в штатском огляделся и сел рядом с шофером.
Какое знакомое лицо! Кто же это такой?
Машина рванулась и через несколько секунд скрылась за сопкой.
Пан Чак сполз со скалы, перескочил через овраг, обошел сопку и, сделав большой крюк, выбрался на дорогу, ведущую в город.
Что же произошло? И что за человек сел в машину рядом с шофером? Он знает этого человека, но не может вспомнить, кто это такой.
Пан Чак добрался до хижины Ким Хва Си и остановился, опасаясь переступить порог. На счастье, учитель сам появился в дверях. Пан Чак рассказал ему все, что видел.
– Паром ушел недавно, и взрыва еще не было, – заключил он, – значит, просто выследили хижину старика Пек Уна.
– Тебе придется немедленно уехать! – решительно сказал Ким Хва Си. – На твой след, видимо, напали.
Они вошли в хижину.
– Это тебе на дорогу, – сказал учитель, передавая Пан Чаку тоненькую пачку денег, – иди не задерживаясь. Пробирайся в рыбацких джонках через острова в Мокпхо, а оттуда в Сеул. Разыщешь там на текстильной фабрике Катакура механика Чан Бона. Он свяжет тебя с Ван Гуном.
– Как, Ван Гун в Сеуле? – удивился Пан Чак.
– Да, теперь в Сеуле. Ему, как и тебе, нельзя долго находиться на одном месте, – улыбнулся Ким Хва Си.
Учитель смотрел из окна на удаляющуюся фигуру Пан Чака, пока тот не скрылся за домами. Потом взял стопку тетрадей и, сутулясь, пошел в школу.
