Текст книги "Благородная девушка"
Автор книги: Аркадий Аверченко
Жанр:
Юмористическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Аркадий Аверченко
Благородная девушка
Самым серьезным человеком в свете я считаю своего друга Степана Фолиантова.
Даже в имени его и фамилии – есть что-то солидное, несокрушимое…
Поэтому я имел полное право окаменеть от изумления, когда одним весенним вечером он, как экваториальная буря, ворвался ко мне и сообщил, изнемогая на каждом слоге:
– Ну, конец, брат! Поздравь меня – я влюблен.
Если бы дьякон соборной церкви остриг волосы, вымазал лицо жженой пробкой и, надев красный фрак, выступил в кафе-концерте на эстраде в качестве негра, исполняющего кика-пу, – это было бы более подходящее, чем то, что сообщил мне Фолиантов.
– С ума ты сошел? – недоверчиво ахнул я.
– Ну, конечно! Я об этом же и говорю. Ах, какая женщина! Понимаешь: ручки, ножки и губки такие маленькие, что… что…
– Что их совсем не видно? – подсказал я.
– А?.. Ну, это ты уж хватил. Нет, их видно, но они просто крохотные. А глаза, наоборот, такие огромные, что…
– Что занимают территорию всего лица?!
– А? Ну, ты скажешь тоже. Просто огромные глаза. И красивые до безобразия!.. Носик…
– Выпей вина и расскажи лучше о характере.
– Характер? Ангельский. Бескорыстие? Дьявольское! Достаточно сказать, что, когда мы бываем в кафе, – она всегда платит свою треть. Идем в театры – она за билеты платит треть. Садимся на извозчика…
– Почему же такая странная дробь – треть?
– А брат же с нами всегда.
– Чей?
– Странный вопрос: ее! Он ко мне очень привязался… Светлая личность! Бываем втроем. Ой, опоздал! Уж ждут.
И умчался этот странный Фолиантов – так же бурно, как и появился.
* * *
На другой день появился расстроенный.
– Выгнала.
– Вот тебе раз. За что?
– Я сдуру предложил денег. У них ведь не густо. И брат кричал тоже. Обиделся. Вот тебе и Константинополь! А говорят – город продажных женщин и торгующих женщинами мужчин.
Он вынул портрет прехорошенькой девушки и принялся жадно целовать его.
– Дай и я поцелую, – попросил я, – глубоко растроганный.
– На. Ты ее тоже полюбишь, когда узнаешь.
Мы долго по очереди целовали портрет и потом сидели, глядя друг на друга со слезами на глазах…
– Ты, наверное, грубо предложил ей деньги, – укоризненно сказал я. Вот она тебя и выгнала. А ты сделай как-нибудь деликатнее…
– Ну? Как же?
– Выдай ей вексель на круглую сумму и объясни, что все мы, мол, под Богом ходим, что мало ли что может случиться и что, если ты умрешь, для тебя будет невыносимой мысль, что любимый человек бедствует. Сколько ты ей, дурья голова, предложил?
– 500 лир.
– Ну, вот и напиши на эту сумму. Да вложи в коробку с шоколадом. Все-таки вексель в шоколаде – это не грубые материальные деньги в кулаке.
– А если совсем выгонит?
– В Константинополе-то? Не выгонит.
Умчался Фолиантов.
* * *
Примчался Фолиантов:
– Что было! Слезы, истерика. «Так ты, говорит, думаешь, что я тебя из-за денег люблю?! Уходи!» Два часа на коленках стоял. Сказал, что, если не возьмет, – пойду и утоплюсь в Босфоре. Она страшно испугалась, заплакала еще раз и взяла. Просила только брату не говорить.
– Вот видишь, как все хорошо.
Через два дня случилось происшествие, которое потрясло не только Фолиантова, но и меня.
– Понимаешь, – рассказывал он. – Все началось из-за того, что в театре она на кого-то посмотрела, а я приревновал… Вернулись к ней домой, я наговорил ей разных слов и, в конце концов, сказал, что она меня совершенно не любит. Она заплакала, потом спросила: «Значит, выходит, если я тебя не люблю, то встречаюсь с тобой только из-за материальных интересов?! Так смотри же!» Вскочила, вынула из шкатулки мой злополучный вексель, нарвала на клочки и бросила к моим ногам.
Я ахнул:
– Вот это женщина! Прямо-таки Настасья Филипповна из ж ты думаешь теперь делать?
– Написал уже другой. Так или иначе – всучу ей.
– Вот тебе и Константинополь… – покачал я головой. – Встречусь с ней – в ножки поклонюсь.
Мы оба сияли, как солнце. Два солнца в одной комнате – это была редкая астрономическая комбинация.
* * *
– Помирились! – радостно крикнул мне с извозчика Фолиантов. Уговорил принять новый. Ну, характер же! Порох.
На Пере, когда один человек едет на извозчике, а другой плетется по мостовой, – трудно разговаривать. Потому я не добился подробностей.
На другой день произошли новые события.
– Это огонь, а не женщина, – кричал мне с порога Фолиантов. – Теперь уже не я ее, а она меня приревновала!..
– Ну, и…
– И порвала в клочья второй вексель!
– Третий дай! – кричал я в экстазе.
* * *
С тех пор события приняли более или менее ритмичный характер…
При малейшем поводе эта странная бескорыстная девушка выхватывала из шкатулки пошлейший документ моего друга и тут же в бешенстве ревности или незаслуженной обиды – разрывала его в мелкие клочья.
Друг прибегал ко мне, мы оба долго сидели, растроганные, а потом, как два упорных осла, решали, что это девушке не поможет: она все равно получит новый вексель…
Я помню точно: эта борьба великодуший случалась ровно шесть раз. Шесть векселей было подписано, шесть было выхвачено из шкатулки, шесть, в безумном порыве, было разорвано на глазах друга, шесть раз мы, растроганные, тихо плакали на груди друг у друга…
* * *
А сегодня мой друг Фолиантов явился таким расстроенным, каким я его никогда не видел.
– Шестой изорвала? – догадался я.
Он сидел молча, яростно покусывая головку трости.
– Что ж ты молчишь?.. Как поживает наш цветочек, наше ясное солнышко?..
– Чтоб оно лопнуло, это твое солнышко! – заревел мой друг, стуча тростью по дивану, как по злейшему врагу. – Если бы эту кобылу повесили я с удовольствием дал бы намыленную веревку!..
– Послушай, Фолиантов… Есть такие границы, которые…
– Нет! Нет никаких границ – понимаешь ты это?! За что я теперь должен платить три тысячи лир или садиться в тюрьму?! А?
– Опомнись, какие три тысячи?!
– Да по векселям, которые я, по твоему же совету, на коленках преподносил этой жадной константинопольской собаке!
– Постой, постой… Об остальном я пока не спрашиваю… Но у нее же был только один твой вексель?..
– Черта с два! Все шесть – целехоньки.
– Да ведь она же их рвала?
– Поддельные рвала! Этот ее альфонс и подделывал под мой почерк.
– Светлая личность?! Ее брат?!
– Брат?! Такой же он ей брат, как ты мне падчерица! Полетел я к ней объясняться, а он выходит и говорит: «Если вы не оставите в покое мою жену и не прекратите преследовать ее своей любовью – я заявлю в английскую полицию!» – «А мои векселя?!» – «Это ваши отношения – меня они не касаются. Если вы ей дали шесть векселей за проданную вам каустическую соду или подошвенную кожу – кому какое до этого дело? Ведь подпись на векселях ваша?» А?! как тебе это понравится? каустическая сода!!! подошвенная кожа?!!
– Признаться, – примирительно сказал я, – во всей этой истории я не узнавал до сих пор Константинополя, и это меня втайне немного тревожило. Теперь я снова узнаю его неизменяемое вечное лицо, и это меня успокаивает.
– То есть?!
– Раз девушка оказалась не девушкой, брат не братом, порванные векселя – не порванными и любовь – не любовью, а подошвенным товаром все в полном порядке… Приветствую тебя, старый изможденный развратный мошенник – Константинополь!
– А как же векселя?..
– Есть деньги?
– Последние три тысячи лир были. Кое-как наскребу.
– Плати. Там заранее рассчитано.
