Текст книги "Верой и правдой"

Автор книги: Аркадий Степной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я наемник, господин капитан. Свои для меня те, кто платит. Я заключил договор. И до конца этой войны, чем бы она ни кончилась, я дерусь в глинглокской армии. Мне заплатили вперед за три месяца, и это значит, что я в деле. А в кого мне придется стрелять, всего лишь вопрос денег, а не расовой принадлежности.

Вы понимаете мои сомнения? – спросил Рустам. – Как я могу быть уверен, что мой унтер будет стрелять не в меня, а в своих сородичей?

Они мне не сородичи, господин капитан. – В голосе унтера проскользнуло раздражение. – Я родился на юге, а детство и юность провел в разъездах по множеству стран. Если бы воевали с моим родным королевством, что вряд ли, так как у нас нет общей границы, то я, возможно, и не встал бы в ваши ряды. Но ведь это не так. Ваш враг – герцог Аркский. А он для меня чужой.

Рустам задумчиво прикусил губу. Слова Фламенеля прозвучали искренне. Но искренности мало, когда перед тобой эльф.

– Посмотрите на этих офицеров, унтер. – Рустам обвел рукой настороженно слушавших их диалог друзей. – Им тоже платят, но дело-то не в этом. Даже если бы им не платили ни гроша, они все равно были бы здесь и дрались бы точно так же. И поэтому я им верю, верю безоговорочно. Чего не могу сказать о вас. Я готов допустить, что вам все равно, с кем драться, были бы деньги. Но где гарантии, что вам не предложат больше и вы не переметнетесь на сторону врага в самый неподходящий для нас момент?

Фламенель глубоко вздохнул и терпеливо пояснил:

– Господин капитан, по вашему виду я рискну предположить, что вы в наших краях чужеземец, а возможно, даже и чужемирец.

Рустам неохотно кивнул, не отрывая от унтера напряженного прищуренного взгляда и думая, что в проницательности этому эльфу не откажешь. Дождавшись подтверждения своей догадки, Фламенель продолжил:

– Я наемничаю уже больше одиннадцати лет. Мой хлеб – это крепкие руки, верный глаз и незапятнанная репутация. Кодекс наемника прост и незатейлив, но верность нанимателю стоит в нем на первом месте. Я вижу, что вы рыцарь, господин капитан. И вам трудно предположить наличие чести у презренного наемника. – Тонкие губы при этих словах сложились в едва заметную усмешку. – Но тем не менее у наемников она есть. Своя, причудливая – и все же честь. Мне заплатили за три месяца, сэр рыцарь, и эти три месяца я отслужу верно и на совесть. А после потребую плату за следующие три месяца, и, если мне не заплатят, тогда я буду считать себя свободным от обязательств перед вашим королевством. Но на эти три месяца у нас с вами общее дело и общие задачи. Более того, я буду сражаться как можно лучше, ибо в случае успеха это поднимет на меня цену. Надеюсь, вы удовлетворены? Если же после всего вышесказанного вы по-прежнему сомневаетесь, то отошлите меня обратно в штаб, мне дадут новое назначение, только и всего.

Рустам хмыкнул и посмотрел на Гарта, тот едва заметно кивнул. Тяжело вздохнув, Рустам поднялся и сказал:

– Унтер-офицер Фламенель, я назначаю вас командиром стрелковой сотни. Приступайте к своим обязанностям немедленно и помните, что как бы там ни было, а вы будете под моим особым надзором.

Фламенель почти незаметно пожал плечами, как бы давая понять, что предупреждение не было для него сюрпризом, и, красиво отдав честь, вышел из комнаты.

Друзья переглянулись.

– По правде говоря, я не уверен, что я не совершаю ошиб…

Его оборвали на полуслове, дверь резко распахнулась, и в комнату ворвался всполошенный Гастер.

Господин капитан! – прокричал он, краснея. – К вам господин маршал и его сия…

Ладно, сержант, не надрывайся, – оборвал его барон Годфри, отодвигая в сторону и входя в комнату. – Я уже здесь.

Вслед за маршалом вошел граф Лондейл с изможденным от усталости лицом. Офицеры третьего ополченческого вскочили со своих мест, словно подброшенные на стальных пружинах.

Тихо, капитан, не шуми, – остановил маршал поднятой ладонью рапорт, готовый сорваться с губ Рустама. – Мы тут заглянули с господином графом к тебе на огонек, примешь?

Конечно, господин маршал.

Вот и здорово, – улыбнулся барон и приказал: – Ты давай отпусти своих офицеров, оставь только своего первого – посидим, покумекаем.

Рустам двинул бровями, и Жано с Сардом, отдав честь, поспешили выйти. Чувствовавший себя виноватым Гастер вышел вслед за ними, плотно прикрыв за собой дверь.

– Ну вот, а теперь докладывайте, ребята, что уже сделали, а что еще не успели, – приказал маршал, устраиваясь поудобнее на колченогом табурете. Выслушав доклад и задав несколько уточняющих вопросов, он постучал пальцами по столешнице и подытожил: – Ну что же, неплохо. Но медленно, черт возьми, медленно. Вы не забыли, что вам через два дня на позиции? Прошла уже половина отпущенного вам времени, а полк практически существует только на бумаге. Нужно убыстрить темп.

Постараемся, господин маршал, – пообещал Рустам и плотно сжал челюсти.

Не стараться вам нужно будет, – отрезал Годфри, – а сделать. Старание мне ваше ни к чему, главное – результат.

Сделаем, господин маршал, – пообещал Рустам и еще сильнее стиснул зубы.

Вот это уже другое дело. – Глаза маршала немного потеплели. – Оружие и броню полк получит уже через несколько часов в полном комплекте. Господин граф, – кивнул маршал на сидящего рядом графа Лондейла, – останется здесь, чтобы проинспектировать работу вашего хозотряда. От его деятельности в эти дни будет зависеть очень многое. А вам, господа офицеры, пришло время ознакомиться с первой боевой задачей. – Маршал достал из сумки карту городских укреплений и расстелил ее на столе, с которого Рустам с Гартом поспешно убрали лишние бумаги. – Смотрите внимательней, – пригласил он их к карте и стал показывать и объяснять: – Город опоясывает десятиметровая каменная стена с сорока семью линейными башнями и восемью надвратными башнями-барбаканами. По два барбакана на каждые ворота. Ваша стена, господа офицеры, западная.

Рустам впился в карту напряженным взглядом. Городские укрепления были похожи на вытянутый прямоугольник с длинными сторонами с севера и юга. Западная сторона, как, впрочем, и восточная, была раза в два короче. С севера, востока и запада город опоясывал восьмиметровый ров, с юга, почти впритык к городской стене, нес свои беспокойные воды Ливр.

Барон Годфри дал им время для ознакомления с картой и продолжил:

– Ворота на западной стене смещены к югу. От ворот до южной стены – три линейные башни, до северной – пять. Как я уже говорил, ворота укреплены двумя круглыми башнями-барбаканами, вместе с ними на западной стене десять башен. Нумерация башен на западной стене идет с юга на север. То есть ближайшая к реке башня получает название первой западной, именно так она и будет именоваться в дальнейшем в приказах. Соответственно, барбаканы получат номера четыре и пять, а северная угловая башня будет именоваться десятой. Пока все понятно? – Рустам и Гарт молча кивнули, впитывая информацию. – Тогда продолжим. Третьему ополченческому ставится важная и ответственная задача – охрана западных ворот и прилегающих к ним куртин. Ваш участок, господа, от третьей башни до шестой. Причем о башнях и барбаканах можете не волноваться, их займут коронные арбалетчики и баллистники. Ваши сотни должны будут оседлать дугу и прилегающие куртины.

Видя недоумение на лице Рустама, граф Лондейл вмешался и пояснил:

– Куртиной называется участок стены между башнями. Куртина между барбаканами, нависающая над воротами, называется дугой.

Рустам с благодарностью кивнул, и маршал продолжил:

– Как я уже говорил, башни займут арбалетчики и баллистники, но это не значит, что вы оставите их без внимания. Отработайте с ними тесные взаимодействия, определите секторы стрельбы и договоритесь о взаимопомощи. Более того, при осложнении ситуации вы можете принять над ними командование, но не злоупотребляйте этим без нужды и не оголяйте башни. Далее. Жители города освободили прилегающие к воротам и стене дома, в них вы и разместите своих солдат. Там же на небольшом очищенном участке оборудована тренировочная площадка, вы сможете использовать ее для обучения. К тому же часть занятий перенесите непосредственно на стены, для этого вам будет выделено все необходимое. Задача ясна?

Да, господин маршал.

Карту оставляю вам, изучите ее получше. Участок вашего полка на ней отмечен красным, дома для размещения синим. Напоминаю: у вас два дня. Послезавтра вечером проведу смотр полка, ночью вы уже должны будете перейти на боевые позиции. Теперь по комплектации полка. С унтерами у вас уже все в порядке, недостающих сержантов для боевых отрядов пришлю завтра с утра. Для хозотряда сержантов у нас нет, разрешаю назначить их из рядового пополнения, благо требования к этим людям особые. Рядовыми ополченцами мы вас доукомплектовали полностью, так что теперь дело только за вами. Вопросы есть?

Господин маршал, – осторожно заметил Рустам, – вы нас укомплектовали не только людьми.

– Фламенель? – понимающе усмехнулся маршал.

Рустам качнул головой:

– Да.

– Я понимаю твои сомнения, капитан, – сказал Годфри, вставая. – Но в данном случае они беспочвенны. Эльфа проверили основательно, и тайная служба дала «добро». Он слишком хороший стрелок, чтобы мы от него отмахнулись при нынешнем-то кадровом голоде. К тому же он честный наемник. Конечно, чудес самопожертвования от него ждать глупо, но и ножа в спину он не воткнет, а стрелок Фламенель и в самом деле хороший. И людей наших своему делу обучить сможет, за это ему отдельно заплачено. Со стрелками у нас вообще туго, – признался маршал, – слишком много потеряли на Мальве, так что радуйся, капитан, что тебе толковый унтер попался, но глаз с него тем не менее не спускай. Как, впрочем, и с остальных.

Маршал окинул пристальным, испытующим взглядом Рустама и Гарта, коротко кивнул графу и вышел.

Граф Лондейл устало потер глаза и сказал:

– Ладно, ребята, у вас еще дел и без меня выше крыши. Прикажите кому-нибудь проводить меня до хоздвора и можете спокойно работать с картой.

Рустам окликнул Гастера и приказал выделить сержанта для сопровождения графа Лондейла. Уже у двери граф обернулся и слабо улыбнулся:

– В своей жизни я принимал много решений и признаюсь, что не всегда они были верными. Но сейчас я чувствую радость, что в свое время принял правильное решение в определении судьбы троих безнадежных. Меня вы не подвели, теперь оправдайте доверие его величества, ребята. Доверие Глинглока. Защитите Лондейл.

Граф махнул на прощание рукой и вышел.

Время для торговли парчой, шелком и прочими богатыми тканями было не из лучших. Город готовился к войне, в цене были оружие и броня, кожа и крепкое сукно. Жителям стало не до роскоши. Красивые пышные платья без толку пылились на витринах. Тончайший батист, атлас и кружева без всякого успеха пытались соблазнить редких прохожих. А ведь еще совсем недавно в лавке толстяка Трамгеля выстраивались очереди из обеспеченных горожанок, желающих похвастаться перед соседками изысканной обновкой. В те времена в его лавке работало помимо него трое сноровистых молодых подмастерьев, симпатичных да услужливых, в дверях стоял могучий привратник, дабы оградить прекрасных покупательниц от уличного беспорядка, а четыре белошвейки в задней комнате в иные дни едва успевали справляться с многочисленными заказами. Жизнь кипела ключом в лавке толстяка Трамгеля.

Война изменила все. Подмастерья вместе с охранником ушли в ополчение, белошвеек забрали на военные склады, где вместо прекрасных платьев они шили солдатскую форму и белье. В лавке остались лишь сам толстяк, у которого еще задолго до приезда в Лондейл правую ногу ниже колена заменила грубая деревяшка, старая служанка Хейтель, которую не затронула всеобщая мобилизация, и десятилетний Радко. Примерно за год до начала войны родители отдали его в ученики к крепкому купцу Трамгелю, и теперь юный Радко был у толстяка и за ученика, и за подмастерье, и за охранника. Впрочем, справлялся он со всеми нахлынувшими на него обязанностями без особого труда, приток клиентов иссяк подобно слабому ручейку в раскаленной пустыне. И вот уже много дней порог лавки не переступала нога покупателя.

Но Радко все равно добросовестно подпирал распахнутые двери, приветливо улыбаясь уставшим от тяжелых работ горожанкам. Кое-кто улыбался ему в ответ, но в лавку заходить не спешил, не до кружев было сейчас лондейлским горожанкам, город лихорадочно готовился к войне.

День выдался жарким, солнце едва перешагнуло полуденную отметку, и небольшой козырек над дверью не спасал Радко от его жалящих лучей. Спать мальчишке хотелось неимоверно, опустевший вид некогда бурного торгового квартала навевал скуку и окутывал дремотой. Радко прислонился спиной к нагревшимся доскам двери, опустил ниже поля потрепанной шляпы, дабы укрыть от солнца хотя бы глаза, и неожиданно для себя уснул. В былую пору быть бы ему непременно за это битым, но сейчас никому до него не было дела. Толстяк Трамгель лениво возился в задней комнате, складывая особо ценные отрезы ткани в огромные сундуки, куда не было доступа зловредной моли. Старая Хейтель возилась на кухне, и манящие запахи предстоящего обеда изредка доносились и до двери, заставляя Радко сглатывать слюну даже во сне, а больше никого и не было, кто мог бы заметить его небольшую промашку.

Во сне Радко, восседая на спине огромного белого жеребца, разгонял полчища эльфов сияющим мечом. Его могучий конь одним прыжком преодолевал высокие горы и полноводные реки, и целые полки разбегались в ужасе от одного его, Радко, появления. А вслед за Радко мчались доблестные лондейлские ополченцы и в восторге скандировали: «Радко! Радко!»

Но что-то вдруг изменилось, и конь внезапно завяз в болоте, эльфы придвинулись ближе, блестя острыми зубами, а лондейлские ополченцы вместо его имени тревожно кричали: «Мальчик! Мальчик!» Один из эльфов внезапно резко увеличился в размерах, вырос до самого неба и протянул к нему свою огромную руку со скрюченными пальцами. Радко попытался отпрянуть и осознал, что уже увяз в болоте по самую грудь, сверкающий меч рассыпался в его руках пылью, он захотел закричать, но в ужасе понял, что не в силах этого сделать. Страшные скрюченные пальцы схватили его за плечо. Радко в отчаянии забился и… проснулся.

Прямо перед ним стояла стройная двадцатилетняя девушка в черно-белом платье с вышитым зеленым листком на груди, такую одежду выдавали женщинам, которых призвали помогать целителям в недавно образованных госпиталях. Девушка трясла его за плечо и обеспокоенно повторяла:

– Мальчик, мальчик, проснись.

От неожиданности он вскрикнул и встрепенулся, вырываясь из ее рук. Девушка вначале отшатнулась в испуге, а затем весело рассмеялась. Густо покрасневший Радко невольно отметил, какие у нее ровные, красивые зубки. Да и не только зубки, в этой девушке было прекрасно все – нежные губы, огромные зеленые глаза, бархатные брови, прядка выбившихся из-под капюшона золотистых волос – просто прелесть что за девушка. Радко какое-то время любовался ее смехом, когда вдруг до него дошло, что смеется она как раз над ним. Он еще больше покраснел и окончательно сконфузился. Увидев это, девушка прекратила смеяться и, обаятельно улыбнувшись, спросила:

В этой лавке торгуют тканями?

Да, леди, – стараясь держаться с достоинством, ответил Радко. И, подражая хозяину, важно добавил: – Осмелюсь утверждать, что самыми лучшими тканями в этом городе.

О, не сомневаюсь, – блеснула она в ответ жемчужными зубками и попросила: – А не мог бы ты тогда позвать хозяина?

– Конечно, леди, – учтиво поклонился ей Радко.

Да даже если бы она попросила у него его правую руку, он не смог бы ей ответить иначе и еще сам сбегал бы за ножом.

Впрочем, хозяина звать не пришлось, услышав необычный шум, толстяк Трамгель оторвался от своих пыльных сундуков и показался в дверях лавки, заполнив целиком широкий дверной проем. Окинув девушку быстрым взглядом и по достоинству оценив ее манеру держаться, он приветливо улыбнулся и сказал:

– Меня зовут Трамгель, и я хозяин этой прекрасной лавки. Могу ли я быть чем-нибудь вам полезен, уважаемая леди?

Девушка мило улыбнулась и вежливо присела в учтивом поклоне:

– Меня зовут Герда Алингейн, уважаемый купец. Я служу в госпитале при графском дворце и пришла к вам по поручению помощника старшего целителя господина Хироса.

– Ну что же, юная леди, – улыбнулся толстяк, – конечно, жаль, что вы пришли не за новым платьем, ведь у меня нашлось бы множество великолепных материй, которые идеально подошли бы к цвету вашего лица, но тем не менее я с большим уважением отношусь к ордену целителей и готов с вниманием выслушать любую их просьбу.

Выпалив все это на одном дыхании, Трамгель застыл на пороге с вежливым ожиданием на лице. Девушка смущенно вздохнула, словно ей было неудобно просить, и, слегка зардевшись, что, кстати, было ей весьма к лицу, произнесла:

– Господин Хирос послал меня спросить, не найдется ли у вас простых холщовых тканей для перевязки раненых, а если найдется – не сможете ли вы их подарить нашему госпиталю?

Толстяк Трамгель замер, с трудом переваривая слово «подарить», девушка еще больше смутилась. А Радко даже затаил дыхание от волнения – неужели хозяин откажет?..

Толстяк тяжело вздохнул, нахмурился, как будто подбирая слова помягче, и неожиданно сказал:

– Холщовых тканей у меня, к сожалению, не так уж и много, но те, что есть, я с удовольствием передам госпиталю. Для наших доблестных воинов мне ничего не жалко. – Толстяк снова вздохнул и выставил вперед свою деревяшку: – Если бы не эта моя колченогая нога, я бы и сам бросил все и пошел на стены, а так… Ну какой из меня вояка? Но все, что от меня зависит, я тем не менее сделаю. Так что приглашаю вас любезная… мм… Герда, в мой кабинет, давайте обсудим, чем еще лавка старого Трамгеля сможет помочь нашему славному городу.

Девушка просияла и, вежливо поблагодарив, вошла в лавку вслед за хозяином. Обуреваемый самыми возвышенными чувствами, Радко едва не проморгал единственного за последние дни клиента. Высокий надменного вида мужчина остановился прямо перед ним и высокомерно буркнул:

Здесь продают шелк?

Да, ваша милость, – поспешно подхватил застигнутый врасплох мальчишка и, опасаясь, что мужчина уйдет, скороговоркой протараторил: – Самый лучший в городе шелк, ваша милость. И не только шелк, но и парчу, и батист, и…

Слова замерли у него на языке, он поднял глаза на лицо заговорившего с ним надменного господина и впился испуганным взглядом в кончики его ушей. Золотистые пряди волос не скрывали острые концы ухоженных розовых эльфийских ушек. Перед Радко стоял эльф, и этот эльф был недоволен его нерасторопностью. Отодвинув застывшего мальчика с дороги, эльф вошел в лавку. Толстяк Трамгель все еще был там, он как раз собирался подняться вместе с помощницей целителя в свой кабинет, но задержался, давая указания Хейтель насчет предстоявшего обеда. При виде клиента он вежливо улыбнулся Герде, словно извиняясь за вынужденную задержку, и, постукивая деревянной ногой, шагнул ему навстречу.

– Чем могу быть полезен, милостивый господин?

Эльф обвел взглядом лавку, недовольно сморщил свой изящный носик и певучим голосом прожурчал:

– Мне нужно двадцать локтей зеленого шелка. И порасторопней, мне через два часа в дорогу, я спешу.

– Конечно, милостивый господин, – улыбнулся толстяк, потирая руки. – У нас самый лучший шелк в городе…

Он перехватил ненавидящий взгляд Радко, устремленный на изящно одетого клиента, и осекся. После чего перевел взгляд на самого клиента, по-прежнему стоявшего с недовольным лицом посреди лавки, и только сейчас заметил, что перед ним эльф. Трамгель нахмурился и в нерешительности застыл. Эльф недовольно фыркнул:

– Ну в чем дело, любезный? Называйте вашу цену и, если она мне подойдет, начинайте упаковывать шелк не мешкая. Неужели вы не слышали, что я тороплюсь?

Трамгель посмотрел на проникнутые злостью глаза Радко, оглянулся на выглянувшую из кухни Хейтель, укоризненно качавшую головой, и принял решение:

Боюсь, вам придется уйти из моей лавки без покупки.

Это еще почему? – насупился эльф. – У вас нету зеленого шелка?

Нет, – помотал головой толстяк, – шелк-то как раз у меня есть. Вот только вам я его не продам.

И почему же? – прошипел эльф, вперив в толстяка Трамгеля угрожающий взгляд.

Но тот даже не поморщился, лишь распрямил свои и без этого широкие плечи.

Потому, – сказал он даже с некоторой издевкой, – что эльфам в этой лавке ничего не продают.

Вздор! – фыркнул эльф. – Торговля есть торговля, плачу двойную цену, любезный, и прошу вас поторопиться, если не хотите упустить свою выгоду.

Эльф отцепил от пояса вышитый кошель и бросил его на прилавок. Звонко прозвенело золото, в лавке повисло напряженное молчание. Толстяк подошел к прилавку, взвесил кошель на ладони и, внезапно побагровев, бросил его эльфу в лицо:

– А ну-ка вон из моей лавки! Здесь я хозяин, и если я говорю «нет» – то это значит «НЕТ»! Никогда и ни при каком случае. Вон!

Эльф ощерил в угрожающем оскале острые белые зубы, но, оценив комплекцию хозяина, рисковать не стал. Подхватив кошель и злобно бурча под нос, он выскочил из лавки. Толстяк с гордым видом победителя оглядел поредевшие ряды своих служащих и, все еще возмущенно пыхтя, стал подниматься по лестнице. Служанка Хейтель, одобрительно хмыкнув, скрылась на кухне. Герда мило улыбнулась, а Радко был счастлив как никогда в жизни. Его обуревала гордость за своего хозяина, и он радовался, что служит у такого прекрасного человека. Толстяк вместе с Гердой уже давно скрылись в уставленной счетами маленькой конторке на втором этаже, которую Трамгель гордо именовал кабинетом, а Радко все еще никак не мог успокоиться, снова и снова повторяя про себя гордые слова, брошенные его доблестным господином прямо в лицо этому заносчивому эльфу.

В кабинете Трамгель молча указал девушке на мягкий удобный стул. Посмотрел, играя бровями, как она скромно присела на самый краешек, и с неожиданной для его комплекции стремительностью приблизился и ударил ее кулаком в живот. Приглушенно охнув, Герда согнулась вдвое, упала на колени и, широко распахнув свои зеленые глаза, судорожно пыталась вдохнуть глоток живительного воздуха.

Трамгель равнодушно от нее отвернулся, неторопливо нацедил себе немного вина в хрустальный пыльный бокал и опустился в свое любимое кресло. Девушка, по-прежнему корчась от боли на выцветшем зеленом ковре, со страданием в голосе простонала:

– За что?..

Трамгель стремительно перегнулся через стол и прорычал:

За дело! Еще добавить?!

Не надо…

Тогда прекрати скулить и сядь на место, – отрезал толстяк, – я знаю, что ты уже оклемалась.

Герда послушно поднялась с пола и, все еще прерывисто дыша, осторожно села на стул. На лице ее отразилась целая гамма чувств: недоумение, страдание, обида, оскорбленная невинность. Трамгель некоторое время с мрачным удовлетворением понаблюдал за ее игрой, затем, сделав неторопливый глоток, приказал:

– Хватит со мной играть, здесь мы наедине, и у этой комнаты толстые стены.

На лице Герды отразился испуг, Трамгель недовольно нахмурился, тогда девушка решила больше не искушать судьбу. Легкая игра лицевых мышц – и кротость исчезла без следа, уступив место расчетливой циничности.

Герда потерла рукой место удара и скривилась:

Бить надо было обязательно?

Скажи спасибо, что не покалечил, – усмехнулся Трамгель, невозмутимо потягивая вино. – Какого черта ты сюда заявилась? И почему не передала сообщение по обычному каналу?

– Нет у меня никакого сообщения! – огрызнулась девушка.

Толстяк медленно поставил бокал на стол, недоуменно на нее посмотрел и угрожающе прищурился:

– Ты хочешь сказать, что нарушила правила и вышла со мной на непосредственный контакт просто так?

В комнате настолько явственно запахло смертью, что девушка сменила линию поведения:

Это случайность, Трамгель. Клянусь всевидящим, это случайность.

Как это может быть случайностью? – вкрадчиво протянул толстяк, незаметно разминая пальцы.

Девушка поспешно прикинула свои шансы, в другом месте и при других условиях она, возможно, и рискнула бы, но в этом неудобном платье и практически лишенная своих любимых смертоносных штучек, да еще против Трамгеля…

Стараясь не делать резких движений, она успокоительно произнесла:

– Меня и в самом деле направил этот тупица Хирос, я не могла отказаться, это вызвало бы подозрения. Госпиталю не хватает материи для перевязки, мне поручили обойти купцов, торгующих материей, с просьбой пожертвовать ее для госпиталя. Это случайность, Трамгель… господин Трамгель.

Трамгель задумался. Вроде ничего не изменилось, но тем не менее могильный холод уже не холодил ей ноги. Толстяк потер переносицу и недовольно произнес:

Это подозрительно. Кому нужна была наша встреча? Ты уверена, что тебя не раскусили?

Еще бы! – усмехнулась девушка. – Ты же видел, какая я лапочка, кому же может прийти в голову заподозрить такую милую девушку?

– Сэру Злотарю, – мрачно произнес толстяк, немного успокоившись. Хоть и не разделяя ее оптимизма, он тем не менее был уверен в ее чутье и способностях.

Герда это подметила и, расслабившись, позволила себе небольшую вольность:

– Видела я этого «золотаря», ничего особенного. Наверняка какой-нибудь родственник, дали ему в зубы кость, а он и радуется. Хочешь, я его соблазню?

В голосе Герды появилась томность, она элегантно закинула одну свою ножку на другую, причем сделала это так искусно, что даже скромное, глухое платье медицинской сестры не смогло закрыть нежную кожу ее прекрасных ног, обнажив одну из них до округлого бедра.

Трамгель равнодушно поморщился и отрезал:

– Даже не вздумай приближаться к нему. Это матерый волчара, с ним ухо нужно держать востро. И спрячь ноги, дура, – раздраженно велел он, – на него, как и на меня, твои прелести не подействуют. Оставь их для бесхитростных вояк и безмозглых придворных.

Герда обиженно поджала губки, но платье одернула, в мгновение ока снова превратившись в паиньку.

Злотарь силен, очень силен, – продолжил Трамгель свои размышления вслух. – Он вполне мог вычислить тебя и организовать нашу встречу. Ты абсолютна уверена, что она случайна?

Абсолютно, господин Трамгель, – смиренно ответила Герда, невинно блестя глазами. – Мне поручили обойти всех торговцев города, без исключений, то, что вы продаете ткани, это обычная случайность.

– А почему именно тебе? – не успокаивался толстяк.

Ну это же очевидно, – пожала плечами девушка, – я самая красивая медсестра в госпитале и к тому же произвожу прекрасное впечатление. Если кто и сможет выбить из купцов ткань задаром, то только я.

Ты могла обойти мою лавку стороной, – буркнул Трамгель, сверля ее глазами, – Забыла инструкции? Никаких контактов но собственной инициативе. Ты поставила меня под угрозу, девочка.

Я не могла поступить иначе, господин Трамгель, – принялась оправдываться девушка. – Мне дали список и адреса, если бы я вас пропустила, это как раз и вызвало бы подозрения. К тому же даже если кто за нами и наблюдал, то я уверена, что теперь-то он абсолютно не усомнится в вашей лояльности. Эта сцена в лавке была разыграна гениально. – Герда усмехнулась: – Интересно, что сказал бы этот бедняга эльф, если бы узнал, что вы его соплеме…

Герда умолкла на полуслове – остро отточенное лезвие до предела натянуло тонкую кожу ее нежной шеи.

– Цыц, дура! – прошипел Трамгель, угрожающе глядя на нее поверх лезвия длинного кинжала. – Никогда и нигде не произноси того, о чем нужно забыть. Даже в таком защищенном от чужих ушей месте, как эта комната. Ты поняла?!

Герда очень медленно кивнула. Трамгель некоторое время испепелял ее взглядом, затем, словно нехотя, убрал кинжал и сел на место.

«Черт, как быстро», – невольно подумала девушка, потирая шею. Ее подготовка была впечатляющей, ее реакция была отточена до блеска и не уступала змеиной, но Трамгель превосходил ее на голову. «Если мне когда-нибудь потребуется убить его, – подумала она, – то сделать это нужно исподтишка. Открытой схватки мне против него не выдержать».

А Трамгель тем временем как ни в чем не бывало допил вино и укоризненно помотал головой:

– Ты слишком расслабилась, девочка. В последние годы для нас и вправду все было слишком легко. Но сейчас все изменилось, и изменилось резко. Тебе следует это переосмыслить и больше не делать глупостей.

Но я думала…

Думать тебе не нужно! – оборвал ее Трамгель. – Ты «дикая кошка». Твое дело вилять своей красивой попкой, соблазнять и убивать. Думать буду я, а ты – безропотно подчиняться. Займешься самодеятельностью – я позабочусь о твоей жизни. Умирать ты будешь долго, очень долго. Тебе понятно?

Да, господин Трамгель.

И не разыгрывай здесь обиженную. За те деньги, что тебе платят, ты должна быть способной и на большее.

Да, господин Трамгель. – Ее поставили на месо, и она с этим смирилась. Жестко, неприятно, но не в первый раз, в ее жизни бывали дни и похуже. Намного хуже.

Трамгель громко хрустнул пальцами и, давая понять, что встреча закончена, сказал:

– Холст я пришлю в госпиталь завтра. Больше ко мне не приходи, что бы ни случилось, пока сам не позову. Помни, если снова такое повторится, у тебя должна быть очень веская причина, иначе… А теперь иди.

Герда встала со стула, но уходить не спешила. Трамгель недовольно искривил бровь:

Что еще?

У меня вопрос, можно? – Девушка была само смирение, но в глубине глаз промелькнул жадный блеск.

Давай, только быстро, – буркнул Трамгель, упершись в нее мрачным взглядом.

Герда кротко на него посмотрела и вкрадчиво спросила:

До меня дошли слухи, что есть очень лакомый частный заказ.

Какой еще заказ? – с деланым непониманием произнес Трамгель, в глубине души надеясь, что это только предположения.

Герда разбила его надежды вдребезги:

– Заказ семьи Ангейро на месть убийце их милого мальчика.

Трамгель встал и, расправив плечи, отрезал:

– Сейчас не время для частных заказов. Ты не забыла, что мы работаем на герцога, кошка?

Герда задумалась, но жадность пересилила.

Заказ, говорят, очень, просто очень привлекательный. Отдайте его мне, господин Трамгель, и я щедро поделюсь наградой. Вы не пожалеете…

Хватит, – оборвал ее Трамгель. – Я уже сказал, что сейчас не время. И смотри у меня, если начнешь крутить хвостом самостоятельно, я с тебя шкуру обдеру.

Трамгель машинально стал разминать пальцы, и Герда поняла, что снова перегнула палку. Подняв ладони, она послушно произнесла:

– Как скажете, господин Трамгель. Вы здесь главный. Я могу идти?

Толстяк молча махнул рукой – дескать, проваливай.

Герда подошла к двери, открыла ее и, мило улыбнувшись, прожурчала:

Спасибо вам, господин Трамгель. Господин Хирос будет очень доволен.