Текст книги "И от судеб защиты нет"

Автор книги: Аркадий Шушпанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шушпанов Аркадий Николаевич
И от судеб защиты нет

Шушпанов Аркадий Николаевич

И от судеб защиты нет

Право, если б вперед говорили условия, мало нашлось бы дураков, которые решились бы жить.

А. И. Герцен

Я опаздывал, я безнадежно опаздывал.

Мчался по бесконечным галереям, тревожа покой статуй, давно утраченных на Земле, скачками преодолевал лестничные марши, но все равно ворвался в актовый зал, когда распределение уже состоялось.

Группа "Артемида" праздновала.

В общей суматохе мне, вероятно, нужно было сразу пройти к Машине Судеб и взять свою распечатку. Но сейчас это меня почти не интересовало. Я искал глазами Дельту и вскоре нашел.

Дорогу к ней преградила ручища Тау. Вторая ручища держала кубок.

– Омикрон, – прогремел Тау, – выпьем!

– Есть за что? – спросил я.

– Шестьдесят восемь лет! Ты разговариваешь со знаменитым архитектором. Видел эскизы – дух захватывает. А еще – отличная жена, трое блестяще образованных детей и шестеро резвых внуков.

– Уход?

– Скоропостижный, во сне. Разве не здорово? – Тау сделал добрый глоток. – Вот, пока еще могу позволить. Там буду убежденным трезвенником. Неприятность, однако!

– Рад за тебя, – сказал я. – Когда?

– Послезавтра! Жаль, дружище, мы не встретимся. Придется ждать, когда снова станем эйдосами.

– Если не попадем в разные группы...

Тау явно настроился развеять мои сомнения, но мне нужна была Дельта, и я тактично от него отделался. Рыжий гигант, ни мало не смутившись, тут же завладел вниманием Каппы и Мю.

Дельта одиноко сидела у фонтана под сенью эйдоса диффенбахии. Распечатку она держала на коленях. Голова опущена, плечи поникли. Я подошел, сел рядом и обнял ее.

Дельта разрыдалась.

– Так переживала, думала, умру до рождения. – Вдруг посмотрела сердито. – И рядом никого,

– Извини. Я торопился завершить. Неизвестно ведь, смогу ли после.

– Наверняка сможешь.

– Я хотел, чтобы ты прочла его в Эйдолоне. Переход скоро?

– Через две недели.

Я задал главный вопрос.

– Мы будем вместе?

– Нет. – Она покачала головой. Маленькая ладонь провела по моим волосам. – Мы даже не будем иметь представления друг о друге.

Я сжал край холодной скамьи. Дельта крепче прильнула ко мне.

– Ты полюбишь кого-то? – потерянно спросил я.

– Конечно, – она улыбалась, и от этого становилось больнее. – Как же без этого, милый? Выйду замуж, рожу двоих, разведусь, когда младшему исполнится четыре. Своего мужчину так и не встречу... И в земной жизни я не буду такой красивой. Хочешь посмотреть?

Она подвела меня к плоскому экрану, зажгла его прикосновением.

– Скажем, мне восемнадцать, – Дельта набрала цифру.

Девушка, возникшая на экране, была очень молодой... и очень похожей. Как младшая сестра. Волосы сохранили цвет – и только. Носик стал вздернутым, карие задорные глаза сделались чуть раскосыми, брови утратили безукоризненную линию. Девушка показалась в полный рост, она обладала стройной фигуркой, но при взгляде на ее точеные мускулистые ножки я почему-то все равно вспомнил шекспировское "не знаю я, как шествуют богини".

Я-то знал.

Дельта погасила экран.

– Я могла бы удвоить и утроить возраст. Но – хочу, чтобы ты запомнил меня прелестной, как эйдос.

Последнюю фразу она произнесла томно и сделала балетное па.

Запомнил. Если бы мы хоть что-то помнили! Подсознание, изуродованное переходом, – вот все, что нам останется.

– Я – твой недостижимый идеал! – Дельта стояла на носке, держа другую ногу почти перпендикулярно полу. – Ты будешь влюбляться во всех женщин, лишь отдаленно похожих на меня.

На что еще я мог надеяться?..

– А где твоя распечатка?

Я ответил.

Дельта стала серьезной.

– И ты слушаешь мои причитания? Омикрон, я глупая, самовлюбленная эгоистка. Всегда думала, что настоящее только на Земле. Но ты... ты уже здесь настоящий. Я ей завидую.

– Кому?

– Той, которую ты выберешь.

И Дельта меня поцеловала. Я тоже чуть не умер до рождения. Потом вынул из-за пазухи свернутое в трубку стихотворение.

– Это тебе.

– Спасибо, – Дельта спрятала свиток в тунику. – А теперь пойдем.

Моя распечатка сиротливо лежала на серебряном подносе. Дельта подала ее мне и отвернулась. Я прочел толстенный фолиант единым духом. Потом еще раз, медленнее. И в третий. И в четвертый.

Дельта давно уже повернулась ко мне.

– Что?..

– Подожди, – сказал я. – Совсем забыл. Твой возврат... Сколько тебе будет?

– Восемьдесят три. А у тебя?

– Двадцать восемь.

– Что?

– Двадцать восемь. Почти как Лермонтов. Только прозаичнее.

– Расскажи! – потребовала она.

Я рассказал. Про мать, про бабку, про первую любовь, про вторую. Про автокатастрофу. Про наркотики. Про непотушенную сигарету. Много было всяких "про".

К нам потихоньку стягивались другие. Разговоры смолкали. Все, наверное, потому, что я оказался последним.

– Долго ли тебе осталось в Эйдолоне? – деловым тоном спросила Дельта.

– Так же, как тебе.

– Нужно поговорить с ментором, – сказала она.

– О чем?

– Стопроцентного совпадения с данными Машины не бывает.

– Эту лекцию я пропустил.

– Как же, стихи сочинял, – передо мной вырос подтянутый Эпсилон. Гений ты наш, на корню загубленный. Я проживу на девять лет меньше твоего. На войну попаду в восемнадцать. А там – плен. Описать тебе, как снимают кожу "двойным тюльпаном"? И сколько после этого еще живешь?

– Ты рад?

Эпсилон осклабился.

– А ты подумай! Но подумай и вот о чем: из тех, кого я успею прикрыть, многим повезет. И жизнь пойдет дальше. Важно только то, что остается. Да что я! А если бы Жанна д'Арк отказалась?

– А если бы – ее палач?..

– Грязная работа – тоже работа, – непримиримо сказал Эпсилон. – Наивно просить пощады у судьбы.

– От моей вообще не будет проку. Кстати, среди нас есть, кто отказался?

– Есть. Кси.

Я не поверил. Кси был лучшим из нас. Самый славный эйдос.

– Он будет убивать детей. Их все равно бы убили, но Кси не хочет там быть.

Значит, на Земле случится еще один выкидыш или аборт.

Я запутался.

– Позовите ментора.

– Уже идет, – быстро проговорила Дельта.

Эйдосы расступились.

– Я нужен тебе, Омикрон, – утвердительно сказал ментор. Он знал, кому нужен и зачем. Он знал содержание всех судеб.

– Ты внимательно читал распечатку? Она очень подробна.

– Несколько раз, но ничего не нашел.

– Хорошо, попробуем вместе. Если хочешь, можем остаться одни.

– Пусть все будут с нами.

Он взял мой фолиант, хотя помнил его наизусть.

– Ты отслеживал свои стихи?

– Да, но их будет мало и все плохие.

– Ты не успеешь полностью раскрыться. Но кое-что напечатаешь.

– Все пропадет.

– Здесь ссылка. – Ментор подошел к панели. Руки забегали по клавиатуре, как будто наигрывали "Полет шмеля". – Тираж... Список читателей... Вот, указал на экран.

Очень популярный сегодня жест.

– "...Наиболее сильным окажется воздействие образов на автора код такой-то (эйдос Ро, группа "Персефона"). Подсознательное использование образов в собственном творчестве Ро имеет частным показателем снижение кривой самоубийств на пятнадцать процентов..."

Двадцать пять пар глаз следили за символами на экране: и Дельта, и Тау, и Кси, и Мю, и Каппа, и Омега, и Ро, наш Ро. Двадцать пять, и печальнее всего были глаза самого ментора, которые больше никогда не увидят мир людей.

– Не спеши, – обронил он напоследок. – Все-таки читать – одно, а прожить – совсем другое.

И я стал думать. Думал, выстраивая за терминалом бесконечные колонки вероятностей. Думал, слоняясь по пустым аудиториям или по саду.

Думал, провожая наших в узел перехода.

Дельту видел не часто: она заполняла обходной лист в Александрийской и Вавилонской библиотеках.

Однажды встретились на лестнице.

– Ты куда?

– К ментору. Я решил: пусть, когда придет срок, переносят меня в эмбрион.

Но Дельта не выглядит обрадованной.

– Бедный Омикрон, – ладонь скользит по моей щеке. – Я шла сказать: то, твое последнее, – прекрасно.

Преимущество Эйдолона – в нем возможно совершенство.

– Ошибаешься, – говорю я. – Прекрасной можешь быть только ты.

– Знаешь, – Дельта опускает глаза, – мне очень жаль, что тебе будет так трудно. И я хочу, чтобы ты был счастливым хотя бы здесь

– Спасибо. – Что мне еще сказать?

– Куда мы пойдем? Ко мне или к тебе?

– К тебе, – отвечаю без колебаний. – Неужели на Земле, в Эйдолоне или где-нибудь еще есть место лучше?

***

...Легкий шлепок – и новорожденный закричал, что есть мочи. Обессиленная мать взглянула на крохотное, мокрое существо, которое положили ей на живот, и не поверила, что это – ее.

– Он... здоровый?

– Вполне, – ответил врач.

– А... почему такой красный?

– Зеленых у нас еще не было.

Тут она заметила нечто такое, от чего сердце сжалось в грецкий орех.

– Голова... его голова... почему неровная?

– Не волнуйтесь. Это родовая опухоль. Через четыре-пять дней рассосется, и голова будет совершенно нормальной.

После того, как обрезали и завязали пуповину, акушерка начала первичный туалет. Теплая вода, персиковое масло, прочистка носовых ходов, альбуцид в глаза. Через ее руки прошли тысячи младенцев. Попадались и аномалии. Но этот был как все прочие; кожица тоненькая, нажми посильнее – появятся точки кровоизлияний.