Текст книги "Парень из преисподней, Беспокойство, Жук в муравейнике, Волны гасят ветер"

Автор книги: Аркадий и Борис Стругацкие

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

За окном был дождь и туман. Настоящий туман. Тянуло сыростью и запа– хом леса, неприятным острым запахом, который в обычные дни не поднимался на такую высоту. Издалека, из очень далекого далека слабо доносилось ур– чание грома. Поль записал для памяти на полях сводки: «В 15.00 пожарная тревога, в 17.00 биологическая тревога».

– …Да, мне здесь очень хорошо сидеть… А в печати нужны контрвыс– тупления… Ты мне скажи вот что. Чего тебе от меня нужно? Только прямо и без дипломатии, потому что плохо слышно… Не скажу я этого. Как я мо– гу тебе это сказать, если я считаю, что нет?.. Представляю. Действи– тельно глупо. Надо както сдерживать… Откуда вы там взяли, что это об– щественная потребность? Стоит компании мальчишек поднять шум, как вы… Да!.. Да, я – нет. Решительно – нет… Нет!.. Слушай, Павел. Я об этом думаю уже лет десять… Давай лучше я подумаю еще лет десять , а?.. Кстати, какой это чудак посылает сюда шифровки на имя Герострата?.. Как много тебе нужно, чтобы я оставался твоим любимейшим другом. Ладно, пе– редай им так. Только имей в виду, что я все равно скажу – нет… Ну ка к… Как ты сам только что сказал. Леонидмол Горбовский… Ах, на маг– нитофон… А что я старый стал, ты тоже записываешь?.. Значит, так… Ээ… Я… ммм… глубоко убежден в том, что в настоящее время всякие акции подобного рода могут иметь далеко идущие и даже катастрофические для человечества последствия. Хорошо я сказал?.. Так. Ты не хочешь, что– бы я заставлял тебя врать, но ты хочешь, чтобы врал я сам?.. Не буду я врать, Павел. И вообще имей в виду: этот вопрос не в нашей компетенции. Теперь этот вопрос уже в компетенции Мирового Совета… Вот я и даю Ми– ровому Совету рекомендацию… Да, мне здесь хорошо сидеть, и никаких проблем… Будь здоров.

Поль поднял глаза. Горбовский медленно вынул из ушей репродукторы, осторожно положил их в кювету с раствором и некоторое время сидел, по– маргивая и постукивая пальцами по поверхности стола. Лицо у него стало желчным.

– Поль, – сказал он, – вы давно здесь?

– Четвертый год.

– Четвертый год… А до вас кто был?

– Максим Хайроуд, а до него – Ральф Ионеско, а кто был до Ральфа – я уже не знаю. Вернее, не помню. Узнать?

Горбовский, казалось, не слушал.

– А чем вы занимались до Пандоры? – спросил он.

– Года два охотился, а до этого работал на мясомолочной ферме. На Волге.

Это не было похоже на беседу. Горбовский задавал вопросы таким тоном, как будто собирался пригласить Поля на работу.

– Поль, если это не секрет, как случилось, что вы сменили здесь Мак– са?

– Я работал у Максима старшим егерем. При нем здесь погибли двое ту– ристов и один биолог, и он ушел. Меня назначили начальником по традиции.

– Это вам сам Макс сказал?

– Что именно?

Горбовский повернулся и посмотрел на Поля.

– Макс ушел потому, что… не выдержали нервы?

– Мне кажется, да. Он очень мучился. Со мной он, конечно, не говорил ни о чем подобном, но я знаю, что последнее время он не спал ночей. Каж– дый раз, когда ктонибудь выходил на связь нерегулярно, он менялся в ли– це. Это я видел сам.

– Даа… – протянул Горбовский. Потом он встрепенулся. – Что же это я тут расселся? Садитесь на свое место, Поль, а я сяду туда. Если вы ме– ня не выгоняете, конечно.

Они поменялись местами. Несколько секунд Горбовский сидел в кресле для посетителей очень прямо и выжидательно смотрел на Поля, потом осто– рожно прилег.

– Лет пять назад, – сказал он, – мне пришлось участвовать в увлека– тельнейшей охоте. Мой друг Кондратьев… Вы слыхали о нем, конечно, он недавно умер… Кондратьев пригласил меня охотиться на гигантских спру– тов. Не припомню, чтобы какоенибудь другое существо вызывало у меня та– кое же отвращение и инстинктивную ненависть. Одного я убил, второго сильно покалечил, но он ушел. А спустя два месяца появилась хорошо вам, вероятно, известная статья Лассвица.

Поль сдвинул брови, пытаясь вспомнить.

– Лассвиц, Лассвиц… Хоть убейте, не помню, Леонид Андреевич.

– А я помню, – сказал Горбовский. – Вы знаете, у человечества есть, по крайней мере, два крупных недостатка. Вопервых, оно совершенно не способно созидать, не разрушая. А вовторых, оно очень любит так называ– емые простые решения. Простые, прямые пути, которые оно почитает крат– чайшими. Вам не приходилось думать по этому поводу?

– Нет, – сказал Поль, улыбаясь, – боюсь, что не приходилось.

– А как у вас обстоят дела с эмоциями, Поль?

– Думаю, что обстоят хорошо. Я могу любить, могу ненавидеть, могу презирать, могу уважать. Помоему, спектр полный. Да, еще могу удив– ляться. Вот как сейчас, например.

Горбовский вежливо улыбнулся.

– А такая эмоция, как разочарование, вам знакома? – спросил он.

– Разочарование… Еще бы! Я всю жизнь только и делаю, что разочаро– вываюсь.

– Я тоже, – сказал Горбовский. – Я был очень разочарован, когда выяс– нилось, что расшатать инстинкты у человека еще труднее, чем расшатать наследственность. Я был очень разочарован, когда оказалось, что мы инте– ресуемся Странниками гораздо больше, чем Странники – нами…

– Правильнее сказать, Странники нами вовсе не интересуются.

– Вот именно. Я несколько приободрился, – продолжал Горбовский, – когда наметились успехи алгоритмизации человеческих эмоций, мне каза– лось, что это открывает широкие и довольно ясные перспективы. Но боже мой, как я был разочарован, когда мне довелось поговорить с первым ки– бернетическим человеком!.. Вы знаете, Поль, у меня такое впечатление, что мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Я боюсь, что мы не поняли даже, чего мы собственно хотим. Вы чегонибудь хотите, Поль?

Поль вдруг ощутил усталость. И какоето недоверие к Горбовскому. Ему показалось, что Горбовский смеется над ним.

– Не знаю, – сказал он. – Хочу, конечно. Например, очень хочу, чтобы меня полюбила женщина, которую я люблю. Чтобы охотники возвращались из леса благополучно. Чтобы мои друзья не погибали неизвестно где. Вы об этом спрашиваете, Леонид Андреевич?

– Но д о с т а т о ч н о ли вы хотите этого?

– Думаю, что достаточно, – сказал Поль и взял сводку.

– Странно, – сказал Горбовский задумчиво. – Последнее время я все ча– ще замечаю, что раздражаю людей. Раньше этого не было. Не пора ли и мне заняться чемнибудь другим?

– А чем вы занимаетесь сейчас? – спросил Поль, делая пометки на полях сводки.

– Вот вы даже из вежливости не сказали, что я вас вовсе не раздражаю. Но ктото же должен раздражать! Слишком стало все определенно, слишком все уверены… Я, пожалуй, пойду, Поль. Пойду побросаю камешки. Вот уж что, кажется, никого не раздражает, как я ни стараюсь… – Он сделал по– пытку встать и снова лег, глядя на окно, по которому текли крупные кап– ли.

Поль засмеялся и бросил карандаш.

– Вы действительно иногда действуете на нервы, Леонид Андреевич. Но снаружи мокро и неуютно, так что лучше останьтесь. Вы мне не мешаете.

– В конце концов нервы тоже нужно тренировать, – заметил Горбовский задумчиво. – Тренировать свою способность к восприятию. Иначе человек становится невосприимчивым, а это скучно.

Они замолчали. Горбовский, кажется, задремал в своем кресле. Поль ра– ботал. Потом секретарьавтомат доложил, что егерь Сименон с туристомно– вичком явились на инструктаж. Поль приказал звать.

Вошел маленький чернявый Сименон в сопровождении новичка, физика Ма– рио Пратолини, оба в комбинезонах, увешанные снаряжением, при карабинах и охотничьих ножах. Сименон был как всегда угрюм, а Марио сиял и лоснил– ся от удовольствия и волнения. Поль встал им навстречу. Горбовский отк– рыл глаза и стал смотреть. На лице его появилось сомнения, и Поль сразу понял, в чем дело: новичок был явно плох.

– Куда отправляетесь? – спросил Поль.

– Пробный выход, – ответствовал Сименон. – Первая зона. Сектор шест– надцать.

– Я не такой уж и новичок, директор, – сказал Марио с веселым досто– инством. – Я уже охотился на Яйле. Может быть, можно обойтись без пробы?

– Нет, без пробы нельзя, – сказал Поль. Он вышел изза стола и оста– новился перед Марио. – Без пробы нельзя, – повторил он. – Инструкцию изучили?

– Два дня зубрил, директор. Мне приходилось охотиться на ракопауков, и мне говорили…

– Это несущественно, – мягко перебил Поль. – Давайте лучше поговорим о Пандоре. Вы потеряли егеря. Ваше решение?

– Даю серию сигнальных выстрелов и жду ответа, – отбарабанил Марио.

– Егерь не отвечает.

– Включаю рацию, сообщаю вам.

– Действуйте.

Марио схватился за рацию, и Сименон едва успел подхватить его кара– бин. Горбовский опасливо поджал ноги.

– Не торопитесь, – посоветовал Поль, – и будем считать, что карабин вы уже утопили.

Марио воспринял это как шутку. По его движениям было видно, что рации вообще для него не диковинка, но не такие – агрегаты из коротковолнового приемопередатчика, радиометра и биоанализатора. Марио с сопением крутил верньеры, Поль ждал, а Сименон, держа у ноги оба карабина, смотрел в угол.

– Странно, – сказал, наконец, Марио. – Просто удивительно…

– Да нет, – сказал Поль. – Что же тут удивительного? Вы, собственно, чего хотите?

– Ах, да! – Марио вдруг осенило. – Так я получаю концентрацию белк а… Ага… Белка много…Так. Сейчас. Готово! Передавать?

– Передавайте, – холодно сказал Поль.

– Ээ… Ааа… Постойте, я еще не подсоединил микрофон… – Марио засунул руку за воротник, ища шнур микрофона. – Вообще, если рассуждать логически, совершенно непонятно, как может потеряться егерь.

– Слева, слева, – мрачно подсказал Сименон.

– Да, – согласился Поль. – Егерю теряться совершенно незачем. Но мо– жете потеряться вы.

Марио подсоединил микрофон и снова спросил:

– Передавать?

– Передавайте, – сказал Поль.

– Алло, алло, – сказал Марио стандартным радиоголосом, – База, База, говорит Пратолини, потерял егеря, жду указаний!

– Поль, – мрачно сказал Сименон. – В пробном выходе все это не так уж обязательно. Мы пройдем от ориентира к ориентиру, я покажу ему тахорга, и мы вернемся менять белье…

– А в чем дело? – спросил Марио несколько раздраженно. – Меня не слышно? Как вы меня слышите? Алло!

– Слышу вас хорошо, – сказал Поль. – С запада на ваш сектор идет ли– ловый туман, приготовьтесь. Включайте пеленгатор и ждите на месте.

Марио включил пеленгатор и спросил:

– А что, лиловый туман – это существенно?

Поль повернулся к Сименону.

– Ты готовил его к выходу? – спросил он тихо.

Сименон покусал губу.

– Поль, – сказал он. – Мы идем в пробный выход.

– Ты ошибаешься, – сказал Поль ровным голосом. – Вы не идете в проб– ный выход. Вы сейчас идете в террарий и будете тщательно готовиться к пробному выходу. Не в кафе, а в террарий. И не рассказывать легенды, а готовиться к пробному выходу. А завтра я приму вас опять и посмотрю, как вы подготовились. Я вас не задерживаю.

– Прошу прощения! – воскликнул Марио. Глаза его засверкали. – Я не мальчик! Я охотился на Яйле, у меня не так уж много времени! Я приехал охотиться на Пандору! В пандорианский террарий я мог бы сходить и в Кэйптауне…

– Пойдем, пойдем, – сказал Сименон, взяв его за руку.

– Да нет, Жак, что значит – пойдем? Это странный, необъяснимый форма– лизм! – Поль холодно смотрел ему в глаза. Марио стало неловко, и он стал смотреть на Горбовского – как на знакомого человека и соседа по столу в столовой. – На Яйле я не видел ничего подобного!

– Пойдем, пойдем, – повторил Сименон и потянул его за собой.

– Но я требую хотя бы объяснений! – гремел Марио, обращаясь уже прямо к Горбовскому. – Я терпеть не могу, когда со мной обращаются, как с ка– кимнибудь сопляком! Что это за вздор? Почему это у меня может вдруг по– теряться егерь?

– Не сердитесь, Марио, – сказал Горбовский и улегся поудобнее. – Не надо так сердиться, а то на вас понастоящему рассердятся. Вы ведь сов– семсовсем не правы. Совсемсовсем. И ничего уж тут не поделаешь.

Марио несколько секунд смотрел на него, раздувая ноздри. Потом, про– изведя неопределенное движение рукой, он сказал:

– Это совсем другое дело. В конце концов порядок должен быть во всем. Но могли же мне сразу просто сказать, что я не прав…

– Да пойдем же! – в отчаянии вскричал Сименон.

– Жак, – сказал Поль им вслед. – В восемнадцать нольноль зайдешь ко мне.

Горбовский неожиданно вскочил.

– Подождите, Жак! – закричал он. – Один вопрос! Можно? Что вы будете делать, если столкнетесь в лесу с неизвестным животным?

– Пристрелю и позову биологов, – зло ответил Сименон и скрылся за дверью.

– Гордец какой, – сказал Горбовский и снова повалился в кресло,

– Видали? – сказал Поль. – Ну, я им покажу пробный выход, они у меня вспомнят первый закон человечества… – Он вернулся за свой стол, отыс– кал давешнюю сводку и приписал на полях: «22.00 – радиологическая трево– га и землетрясение. 24.00 – общая эвакуация». Затем он нагнулся над мик– рофоном секретаря и продиктовал: «В 18.00 совещание всего свободного от дежурства персонала у меня в кабинете».

Горбовский сказал:

– Очень вы грозны, Поль.

– Тем хуже для меня, – сказал Поль.

– Да, – согласился Горбовский. – Тем хуже для вас. Вы еще очень моло– дой начальник. Со временем это проходит.

Поль хотел ответить, что в конце концов он предпочел бы вообще не быть начальником и что на благоустроенных планетах начальники вообще ни– кому не нужны, как вдруг под потолком вспыхнул красный свет, и раздался оглушительный неприятный звон. Оба вздрогнули и разом повернулись к эк– рану аварийной связи. Поль включил прием и сказал:

– Директор слушает.

Послышался хриплый задыхающийся голос:

– Говорит Сартаков! Говорит Сартаков! Как меня слышно?

– Слышно хорошо, – нетерпеливо сказал Поль. – В чем дело?

– Поль! Мы свалились! Сектор семьдесят три, повторяю, сектор семьде– сят три. Слышишь меня?

– Да, сектор семьдесят три. Продолжай.

– Пеленгаторы работают, люди целы, вертолет разрушен. Ждем помощи. Ты слышишь меня?

– Слышу отлично, жди на связи… – Поль положил руки на пульт. – Де– журный, говорит директор. Один дирижабль с одним вездеходом. На дири– жабль группу Шестопала, на вездеход Кутнова. Готовность доложить через пять минут. Полный аварийный запас. Повторите!

Дежурный повторил.

– Исполняйте… Внимание, База! Заместителю директора Робинзону сроч– но явится к директору в полном походном снаряжении…

– Поль! – снова проговорил хриплый голос. – Если можешь, прилетай сам, мне кажется, это очень важно… Мы висим на дереве, и я вижу очень странные вещи… Такого мы еще не видели! Объяснить тебе не могу, но это чтото особенное… Осторожно, Рита Сергеевна!.. Поль, если можешь, при– летай сам! Не пожалеешь!

– Буду сам, оставайся на связи, – сказал Поль. – Все время оставайся на связи. Оружие в порядке?

– У нас все в порядке, кроме вертолета… Он весь в какомто кисел е… И сломана лопасть…

Поль отскочил от стола и распахнул стенной шкаф. Горбовский стоял около карты и возил пальцем по сектору семьдесят три.

– Здесь уже была авария, – сказал он.

Поль подошел к нему, застегивая комбинезон.

– Где? – руки его замерли. – Ах вот оно что… – проговорил он и на– чал застегиваться еще быстрее. Горбовский смотрел на него, подняв брови.

– Да? – сказал он.

– В этом секторе, – сказал Поль, – три года назад погиб Атос. По крайней мере он пеленговал в последний раз именно отсюда.

Хриплый голос сказал:

– Я вам, Рита Сергеевна, не советую чтонибудь здесь трогать. Давайте будем сидеть смирненько и ждать. Вам удобно сидеть?.. Ага, вот и хорош о… Нет, я сам здесь ничего не понимаю, так что давайте сидеть и ждать, ладно? Вы кушать не хотите?.. Ну и что же, меня тоже тошнит… Примите вот эту пилюльку…

Горбовский нежно взял Поля за пуговицу нагрудного прожектора и ска– зал:

– Можно, я с вами, Поль?

Полю стало неприятно. Этого он никак не ожидал от Горбовского. Это никуда не годилось с любой точки зрения.

– Что вы, Леонид Андреевич, – сказал он, морщась, – зачем?

– Я чувствую, что мне нужно там быть, – сказал Горбовский. – Непре– менно. Можно?

Глаза у Горбовского были какието непривычные. Полю они показались испуганными и жалкими. Этого Поль терпеть не мог.

– Знаете что, Леонид Андреевич, – сказал он, отстраняясь, – тогда уж лучше, может быть, мне взять Турнена? Как вы полагаете?

Горбовский задрал брови еще выше и вдруг покраснел. Поль почувство– вал, что тоже краснеет. Сцена получилась омерзительная.

– Поль, – сказал Горбовский, – голубчик, опомнитесь, что вы? Я – ста– рый занятой человек, мне это все, что вы думаете, както даже безразлич– но… Я совсем из других соображений…

Поль совсем смутился, потом рассвирепел, а потом ему пришло в голову, что все это сейчас не имеет никакого значения и думать нужно совсем о другом.

– Снаряжайтесь, – сухо сказал он. – И приходите к ангару. Извините, все.

– Благодарю вас, – сказал Горбовский и вышел. В дверях он столкнулся с заместителем директора Робинзоном, и они потеряли несколько секунд, уступая друг другу дорогу с озабоченными улыбками.

– Джек, – сказал Поль, – ты остаешься за меня. Я лечу сам. Авария у Сартакова. Туристы не должны знать. Понял? Ни одна живая душа. Там Рита Сергеевна. Объяви готовность номер один.

3 Дирижабль, рискованнонизко ныряя над лесом в крутящихся под ветром тучах, сбросил вездеход в полукилометре от того места, где были замечены сигнальные ракеты Сартакова.

Леонид Андреевич ощутил легкий толчок, когда включились парашюты, и через несколько секунд второй, более сильный толчок, почти удар, когда вездеход, сокрушая деревья, рухнул в лес. Алик Кутнов отстрелил парашю– ты, включил для пробы двигатели и доложил: «Готов». Поль скомандовал: «Бери пеленг и – вперед».

Леонид Андреевич косился на них с некоторой завистью. Оба они работа– ли, оба были заняты, и видно было, что им обоим нравится все это – и рискованный прыжок с малой высоты, и колодец в лесной зелени, получив– шийся в месте падения танка, и гул двигателей, и вообще все положение, когда не надо больше чегото ожидать, когда все уже произошло и мысли не разбредаются, как веселая компания на пикнике, а строго подчинены ясной и определенной цели. Так, вероятно, чувствовали себя старинные полковод– цы, когда затерявшийся было противник вдруг обнаруживался, намерения его определялись, и можно в своих действиях опереться наконец на хорошо зна– комые положения приказов и уставов. Леонид Андреевич подозревал также, что они втихомолку даже радуются происшествию как случаю продемонстриро– вать свою готовность, свое умение, свою опытность. Радуются, постольку, конечно, поскольку все пока были живы и никому ничего особенного не уг– рожало. Сам же Леонид Андреевич, если отвлечься от мимолетного ощущения зависти, ждал встречи с неизвестным, надеялся на эту встречу и боялся ее.

Вездеход медленно и осторожно двигался на пеленг. При его приближении растительность мгновенно теряла влагу, и все – стволы деревьев, ветви, листья, лианы, цветы, грибы – рассыпалось в труху, смешивалось с болот– ным илом и тут же смерзалось, стеля под гусеницы звонкую ледяную броню. «Вас видим!» – сообщил голос Сартакова из репродуктора, и Алик сейчас же затормозил. Туча трухи медленно оседала.

Леонид Андреевич, поспешно отстегивая предохранительные ремни, водил глазами по обзорному экрану. Он не знал, что он должен увидеть. Чтото похожее на кисель, от которого тошнит. Чтото необычное, что нельзя опи– сать. А вокруг шевелился лес, менял окраску, переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издевался, пугал и глумился лес, и он весь был необычен, и его нельзя было описать, и от него тошнило. Но самым невозможным, самым невообразимым в этом лесу были люди, и поэтому прежде всего Леонид Андреевич увидел их. Они шли к вездеходу, тонкие и ловкие, уверенные и изящные, они шли легко, не оступаясь, мгновенно и точно выбирая место, куда ступить, и они делали вид, что не замечают ле– са, что в лесу они как дома, что лес уже принадлежит им, они даже, на– верное, не делали вид, они действительно думали так, а лес висел над ни– ми, ловко притворяясь и знакомым, и покорным, и простым – совсем своим. Пока.

Рита Сергеевна и Сартаков вскарабкались на гусеницу, и все вышли им навстречу.

– Что же это ты так неловко? – сказал Поль Сартакову.

– Неловко? – сказал Сартаков. – Ты посмотри! Видишь?

– Что?

– Тото, – сказал Сартаков. – А теперь присмотрись…

– Здравствуйте, Леонид Андреевич, – сказала Рита Сергеевна. – Вы со– общили Тойво, что все в порядке?

– Тойво ничего не знает, – ответил Леонид Андреевич. – Вы не беспо– койтесь, Рита. А вы как себя чувствуете? Что у вас случилось?

– Да ты не туда смотришь, – нетерпеливо говорил Сартаков Полю. – Да вы, кажется, ослепли все!..

– А! – закричал Алик, указывая пальцем. – Вижу! Ух ты…

– Даа…– тихо и напряженно произнес Поль.

И тогда Леонид Андреевич тоже увидел. Это появилось как изображение на фотобумаге, как фигурка на детской загадочной картинке «Куда спрятал– ся зайчик?» – и, однажды разглядев это, больше невозможно было потерять его из виду. Оно было совсем рядом, оно начиналось в нескольких шагах от широких гусениц вездехода.

Огромный живой столб поднимался к кронам деревьев, сноп тончайших прозрачных нитей, липких, блестящих, извивающихся и напряженных; прони– зывающий плотную листву и уходящий выше, в облака. Он зарождался в клоа– ке, в жирной клокочущей клоаке, заполненной протоплазмой, живой, актив– ной, вспухающей пузырями, примитивной плотью, хлопотливо организующей и тут же разлагающей себя, изливающей продукты разложения на плоские бере– га, плюющейся клейкой пеной… И сразу из шума леса выделился голос кло– аки, словно включились невидимые звукофильтры: клокотание, плеск, всхли– пывания, бульканье, протяжные болотные стоны, и надвинулась тяжелая сте– на запахов: сырого сочащегося мяса, сукровицы, свежей желчи, сыворотки, горячего клейстера, и только тогда Леонид Андреевич заметил, что Рита Сергеевна и Сартаков были в кислородных масках, и увидел, как Алик и Поль брезгливо кривясь, поднимают к лицу намордники респираторов, но сам он не стал надевать респиратор, он словно бы надеялся, что хоть запахи расскажут ему то, чего не рассказывали ни глаза, ни уши.

– Какая жуть…– сказал Алик с отвращением. – Что это такое, Вадим?

– Откуда я знаю? – сказал Сартаков. – Может быть, какоенибудь расте– ние…

– Животное, – сказала Рита Сергеевна. – Животное, а не растение… Оно питается растениями.

Вокруг клоаки, заботливо склоняясь над нею, трепетали деревья, их ветви были повернуты в одну сторону и никли к бурлящей массе, и по вет– вям струились и падали в клоаку толстые мохнатые лианы, и клоака прини– мала их в себя, и протоплазма обгладывала их и превращала в себя, как она могла растворить и сделать своею плотью все, что окружало ее…

– Нет, – говорил Сартаков. – оно не движется. Оно даже не становится больше, не растет. Сначала мне показалось, что оно разливается и подби– рается к нашему дереву, но это было просто от страха. Или это дерево подбиралось к нему…

– Не знаю, – говорила Рита. – Я вела вертолет и ничего не заметила. Скорее всего мы налетели на этот столб, винты запутались в слизи, хорошо что мы шли низко и на самой маленькой скорости, мы боялись грозы и иска– ли место отсидеться…

– Если бы только растения! – говорил Сартаков. – Мы видели, как туда падают животные, их словно тянет туда чтото, они с визгом сползают по ветвям и бросаются туда и растворяются – сразу, без остатка.

– Нет, это, конечно, чистая случайность, – говорила Рита. – Нам сна– чала не повезло, а потом повезло. Вертолет буквально сел на крону и даже не перевернулся, и даже дверцу не заклинило, так что, помоему корпус цел, полетели только лопасти винтов…

– Ни минуты покоя, – говорил Сартаков. – Оно бурлит непрерывно, как сейчас, но это еще не самое интересное. Подождем еще несколько минут, и вы увидите самое интересное…

И когда прошли эти несколько минут, Сартаков сказал:

– Вот оно!

Клоака рожала. На ее плоские берега нетерпеливыми судорожными толчка– ми один за другим стали извергаться обрубки белесого, зыбко вздрагиваю– щего теста, они беспомощно и слепо катились по земле, потом замирали, сплющивались, вытягивали осторожные ложноножки и вдруг начинали дви– гаться осмысленно, еще суетливо, еще тычась, но уже в одном направлении, все в одном определенном направлении, расходясь и сталкиваясь, но все в одном направлении, по одному радиусу от клоаки, в заросли, прочь, одной текучей белесой колонной, как исполинские мешковатые слизнеподобные му– равьи.

– Оно выбрасывает их каждые полчаса, – говорил Сартаков, – по десять, двадцать, по тридцать штук… С удивительной правильностью, каждые двад– цать семь минут…

– Нет, не обязательно туда, – говорила Рита. – Иногда они уходят в том направлении, а иногда вон туда, мимо нашего дерева. Но чаще всего они действительно ползут так, как сейчас… Поль, давайте посмотрим, ку– да они ползут, вряд ли это далеко, они слишком беспомощны…

– Может быть, и семена, – говорил Сартаков, – а может быть, и щенки, откуда мне знать, может быть, это маленькие тахорги. Ведь никто и никог– да еще не видел маленьких тахоргов. Хорошо бы проследить и посмотреть, что с ними делается дальше. Как ты думаешь, Поль?

Да, хорошо бы. Почему бы и нет? Раз уж мы здесь, то почему бы и нет? Мы могли бы ехать рядом и быть настороже. Все возможно, пока еще возмож– но все, возможно, это лишний нарост на маске, загадочный и бессмыслен– ный, а может быть, именно здесь маска приоткрылась, но лицо под нею та– кое незнакомое, что кажется маской, и как хорошо было бы, если бы это оказались семена или маленькие тахорги…

– А почему бы и нет? – сказал Поль решительно. – Давайте! По крайней мере, я буду знать, в чем будут копаться наши биологи. Пошли в рубку, надо сообщить Шестопалу, пусть дирижабль следует за нами…

Они спустились в рубку, Поль связался с дирижаблем, а Алик стал раз– ворачивать вездеход. «Хорошо, – говорил Шестопал. – Будет исполнено. А что там внизу? Там какойнибудь гейзер? Я все время натыкаюсь на чтото мягкое и ничего не вижу, очень неприятно, и стекла в кабине залепило ка– който слизью…» Алик делал поворот на одной гусенице и валил кормой деревья. «Ай! – вдруг сказала Рита. – Вертолет!» Алик затормозил, и все посмотрели на вертолет. Вертолет медленно падал, цепляясь за распростер– тые ветви, скользя по ним, переворачиваясь, цепляясь изуродованными вин– тами, увлекая за собой тучи листьев. Он упал в клоаку. Все разом встали. Леониду Андреевичу показалось, что протоплазма прогнулась под вертоле– том, словно смягчая удар, мягко и беззвучно пропустила его в себя и сомкнулась над ним. «Да, – сказал Сартаков с неудовольствием. – Глупость какая, вся недельная добыча…» Клоака стала пастью сосущей, пробующей, наслаждающейся. Она катала в себе вертолет, как человек катает языком от щеки к щеке большой леденец. Вертолет крутило в пенящейся массе, он ис– чезал, появлялся вновь, беспомощно взмахивая остатками винтов, и с каж– дым появлением его становилось все меньше, органическая обшивка истонча– лась, делалась прозрачной, как тонкая бумага, и уже смутно мелькали сквозь нее каркасы двигателей и рамы приборов, а потом обшивка располз– лась, вертолет исчез в последний раз и больше не появился. Леонид Андре– евич посмотрел на Риту. Она была бледна, Руки ее были стиснуты. Сартаков откашлялся и сказал: «Честно говоря, я не предполагал… Должен тебе сказать, директор, я вел себя достаточно опрометчиво, но я никак не предполагал…»

– Вперед, – сухо сказал Поль Алику.

x x x «Щенков» было сорок три. Они медленно, но неутомимо двигались колон– ной один за другим, словно текли по земле, переливаясь через стволы сгнивших деревьев, через рытвины, по лужам стоячей воды, в высокой тра– ве, сквозь колючие кустарники. И они оставались белыми, чистыми, ни одна соринка не приставала к ним, ни одна колючка не поранила их, и их не пачкала черная болотная грязь. Они лились с тупой бездумной уверен– ностью, как будто по давно знакомой привычной дороге.

Алик с величайшей осторожностью, выключив все агрегаты внешнего воз– действия, шел параллельно колонне, стараясь не слишком приближаться к ней, но и не терять ее из виду. Скорость была ничтожная, едва ли не меньше скорости пешехода, и это длилось долго. Через каждые полчаса Поль выбрасывал сигнальную ракету, и скучный голос Шестопала сообщал в репро– дуктор: «Ракету вижу, вас не вижу». Иногда он добавлял: «Меня сносит ветром. А вас?» Это была его личная традиционная шутка.

Время от времени Сартаков (с разрешения Поля) выбирался из рубки, соскакивал на землю и шел рядом с одним из «щенков». «Щенки» не обращали на него никакого внимания: видимо, они даже не подозревали, что он су– ществует. Потом, (опятьтаки с разрешения Поля) рядом со «щенками» прош– лись по очереди Рита Сергеевна и Леонид Андреевич. От «щенков» резко и неприятно пахло, белая оболочка их казалась прозрачной, и под нею волна– ми двигались какието тени. Алик тоже попросился к «щенкам», но Поль его не отпустил и сам не пошел, может быть желая таким образом выразить свое неудовольствие просьбами экипажа.

Возвратившись из очередной прогулки, Сартаков предложил изловить од– ного «щенка». «Ничего нет легче, – сказал он. – Опростаем контейнер с водой, накроем одного и оттащим в сторону. Все равно когданибудь при– дется ловить». «Не разрешаю, – сказал Поль. – Вопервых, он сдохнет. А вовторых, я ничего не разрешу до тех пор, пока не станет все ясно». «Что именно – все?» – спросил агрессивно Сартаков. «Все, – сказал Поль.

– Что это такое, почему, зачем». «А заодно – в чем смысл жизни,» – ска– зал агрессивно Сартаков. «Помоему, это просто разновидность живого су– щества,» – сказал Алик, который очень не любил ссор. «Слишком сложно для живого существа, – сказала Рита, – я имею в виду, что слишком сложно для таких больших размеров. Трудно себе представить, что это может быть за живое существо.» «Это вам трудно представить, – сказал Алик добродушно.

– Или мне, например. А вот, скажем, ваш Тойво может все это представить без малейшего труда, ему это проще, чем для меня – завести двигатель. Раз – и представил. Величиной с дом» «Знаете, что это, – сказал успоко– ившийся Сартаков. – Это ловушка» «Чья ловушка?» «Чьято ловушка», – ска– зал Сартаков. «Занимается ловлей вертолетов», – сказал Поль». «А что же,

– сказал Сартаков. – Сидоров попался три года назад. Карл еще раньше по– пался, а теперь вот мой вертолет». «Разве Карл здесь сгинул?» – спросил Алик. «Это неважно, – сказал Сартаков. – Ловушек может быть много». «Поль, – сказала Рита Сергеевна, – можно я поговорю с Тойво?» «Можно, – сказал Поль, – сейчас я его вызову…»

Рита поговорила с Тойво. Сартаков еще раз вылез и прошелся рядом со «щенками». Шестопал еще раз сообщил, что его сносит, и еще раз спросил, не сносит ли их. А потом они увидели, как строй «щенков» нарушился. Ко– лонна разделилась. Леонид Андреевич считал: тридцать два «щенка» пошли прямо, а одиннадцать, построившись в такую же колонну, свернули налево, наперерез вездеходу. Алик продвинулся еще на несколько десятков метров и остановился.