Текст книги "Молитва к звездам"

Автор книги: Арина Зарудко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Я не понимаю, почему люди так ограниченно мыслят! – вставил Гарри, он любил парировать, оживленно жестикулируя и вкладывая всю горячность души в свои убеждения. – Скоро минует девятнадцатый век, а мы все еще словно в Средневековье, где женщина считалась исчадием ада! Время одуматься и отринуть оковы! Мне хочется верить, что однажды мы все будем свободными и равными. Что деньги перестанут править нашими умами, а интеллект и душевная доброта будут цениться людьми гораздо выше, нежели положение в обществе.

– Однако мужчины едва ли захотят конкурировать с нами, – улыбнулась я. – Это и есть камень преткновения – ваш страх перед нами. Ведь мы гораздо более выносливые, терпимые и обладаем весьма развитой интуицией. А если мы еще и превзойдем вас в научных открытиях, искусстве и политике…

– Помилуйте, женщина в политике? Что доброго нам тогда ждать? – вновь смеясь своим глупым смехом, произнес мистер Боул.

– Прошу меня извинить, но мы и ныне не наблюдаем ничего доброго, – сказала тетушка Кинг. – Женщины по крайней мере умеют доводить дела до конца и не дают пустых обещаний.

– Это, однако, смотря какие женщины! – мистер Боул с хитрым выражением сотрясал воздух своим толстым пальцем.

Подобный формат времяпрепровождения был вполне себе обычным делом в маленьком пансионе тетушки Кинг. Мы собирались все вместе и делились мнениями на любые темы. И даже если доходило до ссор и разногласий, на следующий день все забывалось, и мне это нравилось. Мне нравилось жить в атмосфере, объединившей столь разных личностей. Мне нравилось, что тетушка располагала хорошей библиотекой, нравилось гулять по оживленным улицам Кембриджа, нравилось смотреть на людей, на картины Гарри и вдохновляться каждым мгновением. По воскресениям мы ходили в церковь, и даже за пением гимнов я чувствовала, как новое дыхание открывается во мне; чувствовала прилив жизни, осознание прекрасного, которое кроется в каждой мелочи, разбросанной по нашей жизни. Иногда мы с Гарри и Мерил выбирались в музеи.

– Какие картины тебе нравятся? – спросила меня однажды Мерил, когда мы листали большую книгу по живописи, которую принес Гарри.

– Хм, – подумала я. – Разные. Я люблю, когда картины вызывают мурашки, когда хочется плакать или смеяться, или жить. Все дело в эмоциях. Если они есть – картина хорошая, так я сужу.

– А я люблю светлые. Такие воздушные, наполненные солнцем и нежностью.

– Как у Буше? – улыбнулась я, показывая на картину.

– Да! – обрадовалась она. – Мне хочется, чтобы живопись была светлой, чтобы она окрыляла и привносила свет в нашу мрачную реальность.

Я обняла ее. Мне было ясно, отчего она так рассуждает. В ее жизни было так мало света, и она сама им стала. Добрая, светлая Мерил. Спустя десять лет я пришлю ей картину Моне, и она будет несказанно счастлива и повесит ее в своей маленькой, уютной гостиной, такой же светлой, как она сама.

IX

Нора вернулась домой глубоким вечером. Распорядившись по поводу приготовлений к завтрашнему обеду с сыном, она поднялась к себе и достаточно быстро уснула. Наутро Дик даже не спросил, в котором часу она пришла домой и как провела время. Они завтракали в тишине, и Нора, поглядывая на супруга, в очередной раз задалась вопросом «что же между нами?» и сама отвечала на него «мы совершенно чужие».

День выдался по-настоящему весенним: солнечные лучи ласкали ветви пробудившихся деревьев, теплый ветер залетал в комнаты, принося с собой свежее дыхание весенней поры. Нора сидела в гостиной с рукоделием, к которому притрагивалась довольно редко. Она уже была одета к обеду и с нетерпением ждала встречи с сыном, радуясь словно ребенок. Из кухни доносились ароматы жареной курицы и пудинга, а служанка хлопотала в столовой, расставляя серебро и бокалы из хрусталя.

– Жаль, что Брэд не присоединится к нам, – вздохнула Нора, когда Дик спустился и сел на кресло с газетой.

– У парня много работы, и это отлично – в его годы нужно трудиться. Я рад, что наши сыновья пробивают себе дорогу сами.

Нора промолчала. Дик всегда был суров в воспитании сыновей, особенно это касалось Майкла, который, по его разумению, слишком часто витает в облаках. Поэтому он снял младшему сыну апартаменты, чтобы отгородить его от пагубного влияния распущенных сокурсников.

– Постарайся, пожалуйста, быть добрее к Майклу.

– Что ты имеешь в виду? – ухмыльнулся Дик, не отрываясь от своей газеты.

– То, – Нора бросила свою работу. – Что ты всегда резок с ним. Он учится первый год, и ему тяжело.

– Брось эти глупости, я веду себя так, как должно отцу вести себя с его детьми.

Нора не стала ничего отвечать. Она не могла взять в толк, откуда в человеке, которого она когда-то боготворила, столько холода и равнодушия ко всему, включая собственных детей. Она любила своих сыновей, но ей всегда казалось, что она делала это недостаточно, потому как их отец всегда был для нее важнее. Теперь она понимала, как ошибалась. Ее детям не досталось тепла и ласки от обоих родителей, она должна была подарить им всю ту любовь, которую дарила Дику, и которой он так пренебрегал. Ей стало так тоскливо от этой мысли, что она вздохнула и решила впредь не допускать таких оплошностей. В конце концов, ее дети – это все, что у нее есть, они-то ее не разлюбят как Ричард. Как жаль, что она осознала это так поздно – вряд ли ее повзрослевшие дети нуждались теперь в ее опеке так, как нуждались в ней, будучи маленькими.

«Наконец он приехал!» – подумала Нора, когда услышала звуки подъезжающего автомобиля.

– Кэйси! Принеси напитки, Майкл приехал. – крикнула она горничной. – Я так рада, что ты дома! – вышла на веранду Нора, обнимая сына. – Ты похудел с зимы!

– Я тоже рад, мама, – улыбнулся Майкл.

Это был невысокий молодой человек с вьющимися светлыми волосами, глубокими голубыми глазами и доброй спокойной улыбкой, рисующей ямочки на его щеках. На нем был выходной серый костюм и новые блестящие туфли. Он снял шляпу и легкий плащ и протянул руку отцу, улыбка на его лице тотчас исчезла.

– Не стоило посылать за мной Роджера, отец. Я бы добрался сам.

– Пустяки. Как поживаешь? Бренди со льдом?

Они прошли в гостиную, где Дик налил выпить и протянул сыну конверт, который тот спрятал в кармане пиджака.

– Все в порядке, готовлюсь к экзаменам, хочу сдать их досрочно, чтобы к июню быть свободным.

– У тебя планы, дорогой?

– Я думал отправиться в круиз или что-то в этом роде. Посмотреть хотя бы малую часть света. Хотя сейчас отчего-то многие говорят о войне. Ты что-то знаешь об этом, отец?

Дик нахмурился.

– Увы, нет. Слухи, конечно, ходят. Но если бы верили всем слухам, война была бы каждый год.

– Что-то в мире определенно меняется.

– Хотелось бы верить, что война не станет рычагом к этим изменениям, – вставила Нора.

– Если что-то и будет, наше правительство непременно сделает все возможное, чтобы отгородить нас от бессмысленных военных действий.

– Будем надеяться! – Нора не хотела говорить о политике, которую так обожал Дик. – Время обедать! Ты проголодался, милый? Расскажи, как дела в университете? Как твои друзья?

Пока они шли в столовую, Майкл рассказал о последнем заседании в клубе книгочеев, которые он устраивал со своими сокурсниками, и о последних новостях в ученом совете. Нора была по-настоящему счастлива в этот момент, ей хотелось бы продлить его, хотелось бы быть рядом с Майклом как можно дольше, она почувствовала огромный прилив любви к своему уже взрослому и красивому сыну.

– Так ты собрался в круиз? – спросил Ричард сына, когда они принялись за обед. – И надолго?

– Полагаю, на месяц. – Майкл как-то странно улыбнулся, посмотрев на мать. – Ты хорошо выглядишь, мама.

– Спасибо, милый.

– На месяц? Тебе не надоест корабельная качка? – не унимался Дик. – Если в тебе проснулся охотник до путешествий, можешь отправиться в Бразилию или на Таити, чтобы прочувствовать местный колорит.

– Говорят, острова – сейчас особенно модные места для отдыха, – добавила Нора.

– Что у вас нового? – Майкл решил сменить тему.

– Представляешь, я на днях встретила свою подругу детства, с которой мы не виделись более двадцати лет!

– Неужели? Двадцать лет – срок немалый.

– Да, теперь она Кэролайн Стоун, но в ней все тот же огонь, что и в годы нашего юношества. Приятно осознавать, что некоторые люди не меняются.

– Кэролайн Стоун? Писательница?

– Ты читал ее книги?

– Да, одну, очень занимательно. Моя невеста как-то дала мне ее.

Родители обратили на него удивленные взгляды и замерли в ступоре.

– Милый? – Нора оставила вилку и взяла сына за руку.

– Да, я женюсь. Хотелось преподнести это как-то менее банально.

– Что ты вздумал сделать? – Лицо Дика разрумянилось от наполнявшего его гнева.

– Жениться, отец. Жениться, – спокойно произнес Майкл, продолжая есть. – Картофель отменный!

– Но, Майки, как… что… кто она? – Нора совершенно растерялась.

– Какая разница, кто она! Ты с ума спятил? – разгорячился Дик, повышая тон.

– Я не собираюсь оправдываться, отец, – все так же спокойно отвечал Майкл.

– Ты еще года не отучился, а уже думаешь о женских юбках? Институтка вскружила голову, узнав, из какой ты семьи, а ты и уши развесил? Сначала научись сам себя содержать, прежде чем мнить себя муженьком! Что за нелепость! – Дик лютовал.

– Дик, постой! Майкл, кто эта девушка? – с заботой в голосе обратилась она к сыну.

– Ее имя Розмари, она сестра моего друга, и, к слову, тоже учится.

– Из какой она семьи?

– Это совершенно неважно! – спокойное лицо Майкла начинало искажаться, волнение захлестнуло и его.

– Неважно?! – обратился к нему Дик. – Ты слышала, Элеонора? Ему все равно, на ком он собирается жениться.

– Нет, отец, мне не все равно. Я женюсь на девушке, которую люблю. Она не богата, но чрезвычайно добра и заботлива. И я уже все решил.

– Решил? А ты вообще вправе решать? – Дик говорил холодным тоном, полным разочарования. Он встал и закурил.

– Я и не надеялся, что найду в этом доме понимания. Я хочу сам решать свою судьбу, не уповая на вашу благосклонность.

– Майкл, ну что ты! Мы с отцом поможем тебе всем! Ты просто ошарашил нас такой новостью, правда, Дик?

– Поможем? Уничтожать свою жизнь? – Дик даже не обернулся, он продолжал смотреть в открытое окно, ведущее на террасу. – Ты не получишь от меня ни копейки, пока не одумаешься и не повзрослеешь.

– Дик! – у Норы закружилась голова, ее руки похолодели. – Что ты такое говоришь?

– Он ведет себя как мальчишка! Но эта дурь пройдет, – обернулся он. – И тогда мы наконец поговорим как мужчины.

Повисло молчание.

– Что ж, – Майкл вытер рот и встал. – Спасибо за обед, мама. Все было чудесно. – Он повернул голову в сторону отца и достал конверт. – Мне это не нужно. Мне ничего от тебя не нужно. Если хочешь знать, я устроился на работу, поэтому содержать себя сумею. Передай лучше эти деньги Брэду, он заслужил их больше, ведь он настоящий мужчина, так?

Не дав отцу времени на ответ, он бросил конверт на стол и вышел в переднюю.

– Дик, ну какой же ты глупец!

Нора выбежала за сыном.

– Майкл! Постой! Неужели ты так просто уедешь? Прости отца, он вспылил, но сынок, – она положила руку на его плечо. – Ты серьезно намерен жениться так рано? Я спрашиваю это из любви, неужели ты ожидал, что мы примем все спокойно?

– Да, мама, я все решил. Я знаю, что это шок для вас, но я все обдумал. Прими это.

– Это будет нелегко… Ведь ты только начал учебу! Почему бы не подождать? – Она заметила выражение скепсиса на его лице, усмешка скользнула по его губам. – Я не говорю, что стоит разорвать помолвку, я говорю лишь о времени. Если ваша любовь сильна, она пройдет через все трудности, включая ожидания. Честно говоря, это пойдет ей даже на пользу. К чему эта спешка? Вы молоды, у вас еще много времени впереди! Будет время узнать друг друга и окрепнуть как личности. Брак вообще часто все портит, откровенно говоря…

– Мама, – Майкл смотрел на мать с таким теплом, какого она раньше не замечала в его взгляде. – Ты изменилась.

– Да?

– Да. Ты стала мудрее, – он помолчал в раздумье. – Возможно, ты права.

Нора улыбнулась.

– Я бы очень хотела познакомиться с Розмари! Может, вы приедете на ужин в следующую пятницу? Брэд собирался к нам. Я уверена, что отец остынет.

– Я поговорю с ней.

– Отлично. Возьми это, – она протянула конверт. – Не упрямься! Пускай они пойдут на твое путешествие.

– Спасибо, мама.

– Я была так счастлива тебя видеть, – она обняла сына, и ей стало гораздо легче. – Ты уже совсем взрослый… Подумай о том, что я тебе сказала.

– Непременно. До встречи.

– Хорошей дороги!

Нора возвратилась в дом, наполненная до краев противоречивыми чувствами. Она знала, что была права, знала также, что Дик был прав, но и Майкл вправе сам решать свою судьбу. Зато теперь она могла насладиться тем, что сделала хоть что-то правильное в отношении своего сына – она встала на его сторону. И она почувствовала невероятный прилив сил, словно, наконец, она проснулась и может действовать так, как велит ей сердце. Хотя на самом деле об окончательном пробуждении еще было рано говорить. Она вошла в гостиную и налила себе бренди. Осушив бокал, она прошла в столовую, где неподвижно стоял Дик.

– Зачем ты так с ним? – спросила она с досадой.

– Как?

– Несправедливо. Если бы Брэд пришел к нам с такой новостью…

– Брэд уже взрослый! Он уже сам зарабатывает себе на жизнь!

– Но и Майкл не ребенок! – она выдохнула, чтобы продолжить разговор спокойным тоном. – Послушай, он согласился подождать, не рубить с плеча, он обещал подумать насчет моего предложения не жениться до окончания учебы.

– Ха! Мудро с твоей стороны! – иронически произнес он и резко повернулся к жене, глаза его метали искры.

– У тебя есть предложения лучше?

– Я вообще не одобряю этот с позволения сказать брак! И никогда не одобрю! Он не женится на какой-то институтке, когда должен жениться на девушке из почтенной семьи!

– Что ты такое говоришь? – Нора смотрела на него, не понимая смысла его слов.

– До чего ты глупа! Я говорю о том, что я спланировал женитьбу Майкла. Мы с Джимом Гейблом еще десять лет назад решили свести наших детей, но, когда те получат образование и встанут на ноги! А он что творит!

– Ты решил судьбу нашего сына за него? – она выговаривала каждое слово твердо, но сама теряла силы. Ее голова вновь закружилась, и она медленно опустилась на стул. – Когда же до тебя дойдет, что не все в этом мире можно решить деньгами и договорами? – В ее интонации звучала ненависть.

– К счастью, никогда. Потому что все в жизни – результат чьего-то сговора. Брак, по крайней мере, точно.

– Ты несешь бред! – Нора повысила голос. – Ты не можешь контролировать жизнь сына! Хватит мнить себя Богом!

– Не смей кричать на меня, Элеонора, – он подошел совсем близко к ней. – Ты возомнила, что у тебя есть голос, когда начала сноситься с этой прогрессивной писательницей? Думаешь, можешь что-то решать? Даже в нашем браке ты никогда ничего не решала. Наш брак – это тоже договор. Ты глупа, раз думала иначе, – он собрался уходить.

– Договор?

– Именно так. Твой отец очень уж хотел от тебя избавиться и предложил неплохое приданное. Но, не могу отрицать, что я любил тебя, Нора. Так что, можешь так не бледнеть, все было честно.

Нора улыбнулась, а затем громко рассмеялась.

– А ты прав, Дик. Договор… Я заключила договор с дьяволом, когда вышла за тебя. Какое счастье, что за столько лет мы говорим честно друг с другом.

– Думаю, ты должна благодарить меня за свое освобождение, – усмехнулся Ричард.

– Ты – чудовище, – почти шепотом ответила Нора.

Она не помнила, как вышла из дома, села в машину и очутилась в саду Стоунов.

X

Кэрри сидела на качелях в своем яблоневом саду. На столике около нее стояла бутылка белого вина, а на коленях лежала книга. По вечерам, когда дети занимались, она любила погружаться в себя – работать или читать на свежем воздухе.

– Нора, вот так сюрприз! Я не ждала тебя сегодня. Присаживайся. – Нора, укутанная в шаль, подошла к Кэрри и села рядом. Теперь ей было неловко.

– Я не помешала тебе? Мне так неудобно, но мне не с кем больше поговорить…

– Брось! Может, выпьешь вина? Или съешь чего-нибудь? Подожди, я принесу бокал.

Нора ощутила на своем лице дуновение весеннего ветра, и ей на мгновение стало легче. На душе у нее было одновременно легко и тяжело, она чувствовала, что жизнь ее в корне меняется, и это ощущение давало ей надежду. Когда вернулась Кэрри, Нора была совершенно спокойна, они выпили и немного помолчали.

– Что стряслось? – наконец спросила Кэрри.

– Мой сын решил жениться. Главная новость.

– О, поздравляю… – Неуверенно сказала Кэрри.

– Они с Диком разругались, и Майкл уехал. Поздравлять, собственно, не с чем. Мы не поддержали его в этом решении. Ему же только восемнадцать, он студент первого курса! Ты знаешь, – продолжила она после некоторого молчания. – Я вспомнила, что ты и моя кузина Сара говорили мне насчет быстрого замужества. Я теперь все поняла, Кэрри. И я сказала ему, чтобы он не спешил, а проверил свои отношения. Может, он избежит моих ошибок…

– Каких ошибок, дорогая?

– Ох, мой брак – это одна большая и липкая ошибка. Теперь мы только мучаем друг друга. Хотя вначале все казалось таким волшебным… Я не хочу, чтобы мой сын так же обманулся!

– Ты молодец, Эли. Ты все сделала правильно.

– А вдруг он начнет ненавидеть меня за то, что я его не поддержала? – Ее голос задрожал.

– Ну что ты! Ты его мать, и он знает, что ты любишь его и всегда будешь на его стороне. Даже не смей думать так! Мы часто совершаем ошибки в воспитании детей, это нормально. Но важно лишь то, как мы учимся их исправлять. По-моему, ты учишься очень неплохо.

– Не знаю… Я всегда была плохой матерью. А Дик… Дик всегда больше внимания уделял Брэду как старшему сыну. Только сейчас я поняла, как была неправа, как разрушала свои отношения с детьми из-за желания поддерживать отношения с мужем.

– Но ты это поняла. И это самое главное! Теперь у тебя есть шанс все исправить. Расскажи мне про Дика.

– О, нет, – улыбнулась Нора. – Я сама еще до конца не сознаю, что происходит в нашей семье. Сплошной сумбур. И я жду продолжения твоего рассказа!

– Давай пройдем в дом, становится прохладно.

Они вошли в дом. Было так тепло и так тихо, что не хотелось покидать это уютное место. Они прошли в гостиную, Кэрри позвала экономку.

– Выпьем кофе! Я особенно люблю черный кофе в это время суток.

– Твои дети наверху?

– Да, у них занятия, но скоро они закончат. Ты присоединишься к нам за ужином?

– С удовольствием. А как же твой муж? Он не вернулся? – Норе не терпелось увидеть мистера Стоуна.

– Нет, к сожалению, возникли срочные дела. Но скоро тебе представится возможность с ним познакомиться.

– Была бы я рада, если бы Дик уезжал так надолго.

– Была бы я рада, если бы Эдвард был часто дома, как твой Дик.

Подруги улыбнулись.

– О, Лаура! – вошла тучная экономка с добрым лицом. – Дорогая, принеси нам кофе и твоих волшебных пирожных!

– Да, мадам, сию минуту, – Лаура улыбнулась любящей материнской улыбкой. Прислуга в доме Стоунов любила и уважала хозяйку даже не за то, как она к ним относилась, а потому, что все знали, отведи миссис Стоун на кухню – и она состряпает обед, дай испорченное белье – она починит. Она была «своей».

– Таких фруктовых корзиночек ты никогда не пробовала! Лаура потрясающая. Она очень давно с нами, настоящий член семьи.

Когда экономка принесла кофе и пирожные, Кэрри принялась за рассказ, который Нора ждала с огромным нетерпением.

Я помню, этот день был пасмурным и серым, прямо как в Лондоне, я тряслась как клиновой лист под порывами ветра. Но я нашла в себе силы, чтобы выйти из дома, взять Гарри под руку и направиться в университет. Он даже обещал ходить на занятия первое время, чтобы поддерживать меня. Я до сих пор чувствую запах свежей белой краски, которой красили фасад величественного здания, в котором учились гениальные умы прошлого. Меня принял декан литературного факультета, серьезный мужчина с умными глазами, одетый в клетчатый костюм. Мы сидели в приемной, словно ожидая смертного приговора.

– Может, уйдем отсюда? – вдруг сказала я.

– На тебя это не похоже. Мне казалось, ты смелая.

– Не настолько.

– А чего тебе бояться?

Действительно, чего? Поводов для страха не было, но все равно я переживала. Переживала, что меня не примут всерьез или сочтут за дуру, потому что я женщина. Это был дерзкий поступок, и многие осудили бы его. Но я чувствовала, что поступаю правильно, хоть и боялась быть отвергнутой.

– Мисс Уайт, – сухо позвала меня секретарь.

Я взглянула на Гарри, его улыбка подбодрила меня, и двинулась в сторону кабинета.

– Добрый день, – на удивление мой голос был уверенным и твердым.

– Добрый. Присаживайтесь, мисс.

Стол декана Филипса был завален бумагами вперемежку с книгами, он что-то заполнял, и когда закончил, снял очки и, изучив меня, приступил к допросу.

– Что ж, секретарь дала вам форму для заполнения, мисс?

– Да, вот она, – я протянула бумагу декану.

– Так-так… – Он надел очки и принялся изучать заполненный мной документ. – Вы получили домашнее образование, не так ли?

– Да, верно. У меня была гувернантка до пятнадцати лет, а после моим образованием занимался отец.

– Что ж, и почему вы хотите получить высшее образование? Вы же понимаете, что вы не сможете работать по профессии?

– Я смогу быть учительницей.

– Это верно. – по его морщинистому лицу скользнула улыбка. – Сможете. Если осилите нашу программу, – с вызовом сказал он.

– Смогу, – я приняла вызов без колебаний.

– Тогда вам нужно сдать экзамен. Вы немного опоздали, семестр уже начался, придется нагонять материал.

– Я уверена, что справлюсь.

– В таком случае, дам вам список вопросов и рекомендации по подготовке. Трех дней вам хватит?

– Да, сэр.

– Чудно. Посмотрим на ваш результат и сделаем выводы. Экзамен состоит из двух частей: письменной и устной. Вам нужно будет написать сочинение и рассказать два вопроса устно. Справитесь?

– Я думаю, да, сэр.

– Что ж, тогда удачи в подготовке.

Он пожал мне руку, и я вышла в приемную, где меня ждал Гарри. Казалось, что я пробыла в кабинете декана больше часа, на деле и десяти минут не прошло.

– Ну что? – донимал меня Гарри, когда мы вышли из приемной.

– Он дал мне вопросы к экзамену.

– Дал? Отлично! Когда экзамен?

– Через три дня.

– Дай взгляну на вопросы, – он выхватил у меня листы. – Хм, когда я поступал, их было меньше. Ты справишься?

– Разумеется, – оскорбительно ответила я. – Ты сомневаешься? – Я забрала свои бумаги обратно и сложила в папку.

– Ни капельки! Уверен, ты уже и так знаешь ответы на многие вопросы. Просто сосредоточься, и все. А как у тебя с сочинениями?

– Я пишу рассказы с детства. Думаю, проблематику «Дон Кихота» изложить смогу.

– Тогда отлично! Я приду поддержать тебя.

– Спасибо, Гарри! – Я пожала его руку. – Спасибо за то, что поверил меня и подтолкнул на этот шаг. Я бы, наверное, струсила.

Он снова улыбнулся своей теплой улыбкой.

– Мне пора на занятия. Я же обещал, – он особенно выделил последнее предложение.

– Это принесет тебе больше пользы, чем ты думаешь. Вот увидишь.

– Ты доберешься до дома сама?

Я посмотрела на него с укоризной.

– Я почти студент университета! Я теперь все могу!

И я выпорхнула из здания, наполненная невероятным чувством легкости и гордости за себя. Конечно, все самое сложное было впереди, скажешь ты, но нет – для меня всегда было труднее всего начать. Когда ты делаешь что-то, что кажется тебе правильным – нет момента более счастливого. Вот тогда я окончательно поняла, что мое предназначение в жизни гораздо интереснее, чем его пророчили. В общем, я была заведена, и мне хотелось довести дело до конца. Родителям я решила ничего не говорить, пока не станет ясно, что меня приняли. Я была уверена, что меня примут. Как только я вернулась домой, меня настигла моя ненаглядная бездельница-сестрица.

– Где это ты была так рано? – Было ощущение, что она только проснулась: распущенные волосы разлетались по плечам, постель не заправлена.

– У меня были дела в городе.

– Какие? – Ее любопытство сложно было приструнить.

– Какая тебе разница? – спокойно спросила я, усевшись за туалетный столик.

– Интересно. Куда бы ты ни ходила, это жестоко – не брать меня с собой. Ты же знаешь, как мне скучно, – ее укор звучал смешнее некуда, поэтому я не смогла сдержать смеха.

– Тебе бы там не понравилось, поверь.

– Не надо решать за меня!

– Ну ладно, чтобы ты отстала, скажу. Только зарекись, что никому не скажешь! Об этом знает только тетушка и Гарри, больше никто. Ну же!

– Хорошо, клянусь, что не скажу никому.

Я знала, что не скажет, эта новость не была какой-то сенсацией, она не стоила того, чтобы хвалиться ей.

– Я буду держать экзамен для поступления в университет. Сегодня я была у декана.

– Ты хочешь учиться? – скучающим тоном пролепетала она.

– Да.

– Хоть как-то убьешь время.

Это все слова поддержки, вылетевшие из ее уст, которые никогда не исторгали ничего более-менее умного. Но мне и не нужна была поддержка: ни ее, ни чья-то еще. После ланча я засела за вопросы к экзамену. Оказалось, что многие произведения я и вправду читала, но большинство вопросов откровенно ввергали меня в ступор. Поэтому я сразу же направилась в библиотеку тетушки Кинг и попросила ее помощи – она была женщиной образованной и умела все доступно объяснить. Она дала мне необходимые книги из списка, снабдила бумагой, перьями и спокойной обстановкой. Мы разобрали с ней вопросы, которые вызывали у меня некоторые сомнения, и она оставила меня наедине с фолиантами, пока не пришло время обеда. День еще никогда не казался мне таким коротким. Наспех пообедав, я вернулась к занятиям и прокорпела над книгами целый день, пропустив ужин.

Так было и в следующие дни. Еду мне приносили прямо в библиотеку, которая стала моим постоянным местом нахождения. Несмотря на все мои старания, мне казалось, что я все равно ничего не знаю и не запоминаю. Это ощущение не давало мне покоя. Иногда я устраивала себе перерывы, чтобы прийти в себя, подышать воздухом и убедиться, что я еще не спятила. Вечер перед экзаменом я посвятила отдыху. Мы с Гарри прогулялись по городу, обследовали тихие улочки и посидели у реки, бросая булочные крошки голубям.

– У тебя все получится, Кэрри. Ты изрядно потрудилась, – ободряюще сказал он мне.

– Я тоже так думаю. По крайней мере, я сделаю все, что в моих силах. – Мы помолчали, затем я решила поразмышлять вслух. – Сейчас сказала, а потом засомневалась. Что значит «сделаю все, что в моих силах»? Как вообще это можно понять? Откуда мне знать порог собственной силы?

– Наверно, мы должны это чувствовать.

– Но я не чувствую! Мне кажется, что я могу все, что я обладаю такой огромной силой, но не пользуюсь ей полностью, и это удручает меня. Я всегда думаю, что делаю мало, недостаточно. Это нормально?

– Просто ты хочешь делать все по максимуму. Я тоже постоянно не доволен собой. Мне кажется, я ни на шажок не приближаюсь к своей цели.

– Мы должны трудиться и выжимать все из себя. А может, если кажется, что ты делаешь мало – означает, что ты делаешь много. Как считаешь?

– Неплохая теория.

Ночь прошла просто ужасно. Я не могла уснуть от переживаний, а когда засыпала, видела страшные вещи во сне и просыпалась. Под утро я наконец крепко уснула, но буквально через час меня разбудила горничная, и я принялась собираться на экзамен. Чувствовала я себя скверно: все тело ломила усталость, голова гудела как паровоз, в ней словно все перемешалось. Удивительно, но билет мне попался довольно простой. Я радовалась своей образованности и с самодовольным видом строчила сочинение и ответы на вопросы. Когда меня вызвали отвечать, я почувствовала, как пересыхает горло, и становится тяжело дышать. Я прошла к кафедре, за которой сидело три профессора, в их числе декан. Помимо меня экзамен сдавали еще трое. Я была единственной девушкой, конечно же.

– Мисс Уайт, прошу, – пригласил меня декан.

Неровной походкой я подошла к кафедре и села напротив преподавательского стола. Мой ответ показался мне блестящим – когда я начала отвечать, мысль потекла сама собой, я говорила уверенно и была счастлива в эту минуту собственного, как мне казалось, триумфа. Они выслушали меня и задали свои вопросы. Я пыталась быть сосредоточенной, но кое-где все равно сбивалась и брала минуту на размышления. С сочинением все было гораздо проще – его должны были прочесть после того, как я покину аудиторию, и сообщить мне результат через два дня.

Когда я вышла, все было как в тумане: я не понимала, сделала ли я все правильно или провалилась – так как никаких комментариев за моим ответом не последовало. Я решила прогуляться до пансиона одна, размышляя о, возможно, упущенном шансе по-настоящему стать кем-то. Мне показалось, что если я не смогла сделать все, что было в моих силах, то я всю жизнь так и останусь просто Кэрри, которая будет влачить самое заурядное существование.

Я не стала говорить на тему экзамена ни с тетушкой, ни с Гарри, хотя они терзали меня расспросами. Я сказала лишь, что мне должны написать в течение двух дней. Если ответ будет положительным, то я на следующий день должна буду явиться к декану. Меня лихорадило от ожидания. Я не хотела и не могла говорить ни с кем, включая мою нерасторопную сестрицу. Она, к слову, не особенно интересовалась тем, как складываются мои дела. Я, в свою очередь, была абсолютно равнодушна к ней. На наших обычных собраниях за чаем я держалась обособленно, будучи полностью погруженная в свои мысли. Два дня тянулись бесконечно долго. Но по истечении второго дня, я решила взять себя в руки – и некоторые люди этому способствовали.

Вечером я получила письмо, чем решила поделиться с Мерил. Мы присели в саду, и мои руки судорожно вскрывали конверт. Но Мерил остановила меня.

– Прежде чем ты узнаешь результат, я хочу кое-что сказать тебе, Кэрри. Я восхищаюсь твоей смелостью. Лично я никогда бы не решилась пойти держать экзамен в университет. Мне кажется, какой бы образованной ни была женщина, отношения к ней всегда будет более предвзятое. Поэтому, если они тебя не примут, причина будет лишь в стереотипах, а не в твоих знаниях. Я знаю, что ты гораздо умнее прочих абитуриентов, просто ты не мужчина! – мы рассмеялись.

Меня не приняли. Но на удивление мир продолжил существовать, так же, как и прежде: птицы пели так же, как и два дня назад, люди сновали по улицам с такими же обреченными лицами, однако во мне определенно кое-что изменилось. Я чувствовала, словно могу летать! И все потому, что я преодолела этот барьер между мной и моей целью. Отказ только еще больше возбудил желание во мне бороться. Переживания и самоистязания сменились восторженной страстью к покорению этого мужского мира. Поэтому, когда я сообщила эту новость Гарри, он не мог взять в толк, отчего я сияю.