Текст книги "Хроники амбициозной брюнетки"
Автор книги: Арина Холина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Все притихли.
– Да ты прямо-таки психоаналитик, – заявил наконец Илья.
– А ты думал! – довольная произведенным эффектом, Наташа лениво откинулась на спинку шезлонга.
«О чем они?» – удивлялась Оксана.
Взрослые, образованные люди на полном серьезе обсуждают, как содержанка раскручивает мужчин! То есть, конечно, это интересно, но интерес какой-то гнусный, низменный, неприличный!..
Наверное, она немного ханжа, но разудалая компания ее отпугивала. Был во всем этом… юмор ниже пояса, который, возможно, мог бы ее развеселить, если бы не отвращение. Поэтому Оксана и не любила разные там «Очень страшное кино». Не смотрела «Комеди Клаб». Ничего не могла с собой поделать – ее передергивало, когда она слышала пошлость, хоть все эти люди и называли пошлостью банальность.
Согласитесь, в мире так много вещей более интересных, чем гениталии!
Даже с любовниками Оксана ощущала эту скованность – для нее секс был апофеозом любви, в нем не было ничего порнографического, животного. Может, это проблема, но пока ведь она получает удовольствие? С теми, кого любит.
От этой мысли защемило сердце. Захар.
Он не звонил. А сама Оксана звонить не решалась. Не потому, что обычно девушки ждут звонка, а потому, что обстоятельства неоднозначные. Куда сегодня ездила Даша?
А та хоть и веселилась, но не могла выкинуть из головы сегодняшний бессмысленный разговор.
Было что-то в Захаре, было!
Ей хотелось, чтобы он был рядом. Хотелось встречаться взглядами. Время от времени ощущать его прикосновения.
Летний роман. С красивым бессмысленным мальчиком. Но роман не исчерпал себя.
Это как с коктейлем, который уносит официант, стоит лишь тебе отвернуться, – а там ведь был последний, самый желанный глоток! Мелочь, но между обменом призывными взглядами, между двумя сигаретными затяжками, между невольным касанием рук – так нужен был этот глоток, чтобы освежить и горло, и впечатления, и чувства!
Не хотелось ей сейчас поиска. Игры. Интриги. Нужен был санаторий, Захар.
Зачем она все испортила? Теперь нужно стараться, замаливать грехи… грех… А ей через две недели приступать к новой книге – и тогда уже не будет времени на всякие глупости.
Даша долго запрягала, но писала быстро – на одном дыхании. Она не умела отрываться, переосмысливать – теряла связь с книгой.
Всякие там нудные интеллектуалы считали ее ремесленницей, но разве эти угрюмые люди с плохими стрижками понимают что-то в чистом, детском восторге, который она испытывала, общаясь с собственным произведением. Разве их философские выкладки стоят той радости, восторга, предвкушения, практически плотского единения с воображением, которое она испытывала при этом общении?
Нет!
Она была уверена, что даже при том, что у всех этих бобриков имелось вдохновение, творчество было для них мукой, грузом пережитых чувств – и чувств нереализованных, а для нее в нем были задор, с которым серфингист взлетает на волну, оставляя позади алмазную пыль, ветер, ласкающий тело получше иного любовника, и упоение человека, влавствующего над стихией.
Раньше, когда Даша еще стояла одной ногой в предрассудках, она лазила по этим сборищам, но так ни разу и не поняла, о чем говорят люди, которые запросто могут пить отвратительную водку практически без закуски, эта закуска представляла собой либо жирную, с прожилками мяса, колбасу, либо заветренный сыр с тонким, как марля, кусочком хлеба.
Отчего-то интеллектуалов всегда окружала вот такая публика, начинающие гении представляли собой сборище юношей с немытыми волосами, в одежде, от которой отказались бомжи, и девушек в дешевых этнических тряпках – всякие там расписные платки, тюбетейки и прочая трехкопеечная сувенирка.
Бомонд тоже, если честно, Дашу не возбуждал. Были два-три человека, которых она уважала, но в основном писатели, а особенно писательницы представляли собой группу чудиков с обостренным самомнением.
Может, конечно, она тоже чудик, но не из разряда уродцев – это уж точно!
По крайней мере, она понимает, что, если в тебе росту метр с париком, а пузо у тебя, как у байкера на пенсии, не надо носить облегающие прозрачные вещи – это вредно для здоровья. И диадемы сейчас тоже никто не носит – особенно в связке с платьем а-ля Юдашкин эпохи 90-х.
Так сказать, конкурентки.
Нету у нее конкуренток. Есть либо те, кого она уважает, – а с такими лучше не соперничать, так как все соперничество сводится к примитивной грызне, либо те, кого она и в грош не ставит, – и какие бы у них ни были тиражи, это никого не волнует, так как у них там, в болоте, свои законы.
Глава 11
В окне показалась домработница.
– Даша, тебя к телефону! – властно произнесла она.
Домработницу Даша обожала.
Анастасия Владимировна, похоже, полагала, что делает Даше огромное одолжение тем, что получает хорошую зарплату, – и была совершенно права. Дашин дом она считала своим домом и следила за порядком с необыкновенным рвением. Она могла делать хозяйке замечания. Ругать ее. Выговаривать ей. Учить, как надо жить. Даша все терпела. Потому что Анастасия Владимировна была не только богиней домашнего очага, но и личностью.
А Даша повелевать не любила. Она предпочитала сотрудничать. Даже садовник, который приходил раз в неделю, и тот мог прикрикнуть на хозяйку, объяснив, что Даша, городская штучка, в газонах и клумбах ничего не смыслит, и ей бы лучше помолчать, пока сведущие люди занимаются своим делом.
Только у Оксаны не получалось покрикивать. Она откровенно побаивалась Дашу.
Не видела того, что замечали остальные, – простоты, дружелюбия, отзывчивости.
Конечно, Даша могла заявить Анастасии Владимировне, что суп – говно. Ну или почти в таких выражениях. Зато Анастасия Владимировна с внучкой отдыхали в Испании в особняке Дашиного друга каждый год. Бесплатно.
А водитель Валера летом с женой и сыном отправлялся на Валдай в санаторий «Ленгаза» за счет хозяйки.
Даша любила свою команду.
– Анастасивладимрна, меня нету! – прокричала она в ответ.
– Подойди к телефону! – рассердилась домработница, и Даша поднялась с газона.
Взяв трубку, она хищно улыбнулась. Захар.
– Что? – рявкнула она.
Пауза.
– Да-аш… – с укором протянул он. – Ты взяла неправильный тон.
– Ты меня сейчас будешь учить, правильный у меня тон или нет? – истерично расхохоталась Даша.
Стоп!
Это уже выяснение отношений. А выяснение отношений не подходит для развития летнего романа.
– Ладно, проехали, – смирилась Даша. – Ты что звонишь?
– Я хочу встретиться.
– Приезжай!
– А ты одна?
– У меня всегда толпа народу, ты же знаешь.
– Даша, у меня очень серьезный разговор…
– Прямо-таки серьезный-серьезный? – поддела его она.
Захар помолчал.
– Слушай, давай забудем весь этот бред, – выдал он. – Я приеду, и мы просто продолжим. Вот и весь разговор.
– Давай! – обрадовалась она. – Я соскучилась.
– И я.
Когда он вернулся, Оксана ощутила почти непреодолимое желание утопить Дашу, которая, как нарочно, плавала неподалеку.
Это был даже не удар, а ядерный взрыв.
Оксана судорожно добралась до бортика, вспрыгнула на него и схватила черные очки – чтобы никто не заметил ее вытаращенных от злости и обиды глаз.
Захар же, предатель, поздоровался и даже потрепал ее по плечу!
И, будто не замечая алчных взглядов, особенно со стороны Марата, нырнул в бассейн.
Из воды вышел Аполлоном – стройный, подтянутый, в мокрых боксерах, прилипших к ногам… Он просто светился – такой гладкой, блестящей была его кожа, такими яркими, сочными, как трава, глаза…
Он улыбался, и это была такая обаятельная, для всех и ни для кого, улыбка, что даже Наташа размякла.
Ну ничего… У нее, Оксаны, было два хороших дня. Хотя, возможно, когда он надоест Даше… Фу! Только не это! Она же не станет подбирать за ней объедки?
Хотя… Разве может живой человек считаться объедками?
Да и вообще… Ничего-то она об этом Захаре не знает.
Может, он жиголо или мошенник? Вор?
После ужина Захар утащил подвыпившую Дашу на прогулку.
– Ну куда мы идем? – ворчала Даша. – Там же комары!
– Везде комары, – Захар не обращал внимания на ее нытье.
Он принял решение.
Нельзя сказать, что он любил Дашу. Он восторгался ею. Она была сильной, умной, дерзкой.
Но дело не только в сексе или призрачных подростковых фантазиях.
Даша была источником силы. Она заряжала. Рядом с ней все казалось возможным.
А Захар… Ему не хватало мужества, которого у Даши было с избытком.
Он был любимым дитем, все только и говорили «Какой красивый мальчик!», а потом, лет в четырнадцать, он заметил, что подруги родителей смотрят на него не только как на сына своих знакомых. Ему не пришлось пройти через подростковый ад – прыщи, девочки в два раза крупнее мальчиков, затаенная ненависть к родителям, неудобство в новом, по-мужски развивающемся теле…
Он нормально, ровно, красиво взрослел. Родители не читали ему нотаций, не переключали каналы, когда на экране мелькали эротические сцены, даже разрешали сыну запираться с девочками в комнате.
Он всегда понимал, что хорош собой, что производит впечатление на женщин, да и на мужчин, впрочем, тоже. Захар занимался спортом – футбол, большой теннис, рафтинг, отец прививал ему мужские качества, но главной в их доме была мать.
Отец был психиатром – очень хорошим, практиковал как психотерапевт, а у матери был собственный бизнес.
Захар помнил, как она шила платья и футболки, которые потом продавала на рынке, – его красивая, элегантная мама, выпускница Текстильной академии, – и вид у нее тогда был очумевший, под глазами лежали черные тени.
Сейчас у нее две фабрики, линия «прет-а-порте», в ее платьях выступают известные певицы, появляются в свете женщины-политики.
Как только закончилась эта дикая история с рынком, мать начала молодеть.
Она расцвела. Высокая, почти как Захар, подтянутая, общительная – дома вечно бродила толпа народу, – властная, но справедливая…
Несмотря на мужественную внешность и твердый характер, Захар был маменькиным сынком и знал это.
Он знал, что, когда они появляются вместе, его принимают за ее любовника, и гордился тем, что его мать так хороша, что ей завидуют.
С отцом мать не жила уже несколько лет, хоть они и не разводились – остались друзьями, семьей, но, видимо, спать вместе уже не могли.
Детство Захара было настолько счастливым – разбогатевшая мама баловала их с отцом, возила по всему миру, покупала все, о чем они еще не успели размечтаться, – что Захар только недавно понял: он уже взрослый. Он жил в дымке этой любви, исполнившихся желаний, в приглушенном свете ночных развлечений и сизых облаках сигаретного дыма, сопровождавших веселые компании, и не задумывался над тем, что, пока мама рядом – а она всегда была рядом, так как тоже любила ночные клубы, сборища, веселье, – ему так и не удастся повзрослеть.
Он выучился на юриста незаметно, без усилий, устроился в хорошую фирму – все это прошло фоном – и вдруг понял, что своей жизни у него нет.
Юрист? Когда он успел стать юристом?
И тут появилась Даша. Его женщина. Мать была женщиной его жизни: Захар не замечал этого, но любил только ее – сыновьей, чистой любовью, и это чувство поглощало его целиком.
Даша представляла собой достойную ей замену.
Она даже не была сексуальной в принятом для всех смысле слова: в ней не ощущалось мягкости, слабости, того женского, что возбуждает мужские гормоны, радует глаз и очаровывает бессознательно, но почти каждый мужчина желал покорить ее – испробовать свои силы.
Даша сама завоевала его – не успел он оглянуться. И он был ей за это благодарен. Он бы, наверное, не рискнул.
В Захаре было слишком много лености, податливости человека, который ни разу не утыкался лбом в стену и мечтал бы ее разрушить. Он даже не обходил препятствия – ехал по ровной накатанной дороге из точки А в точку В, и все казалось так просто, покойно, пока в душе неожиданно не екнуло.
Екнуло – и зависло сердце, перестало биться, но смилостивилось, отпустило, правда, с небольшой поправкой: дальше так жить нельзя.
Даша же подкупила его не только энергией, жизнелюбием, какой-то совершенно молодецкой удалью, но и точным пониманием того, ради чего она живет. Пониманием и уверенностью, что ее жизнь имеет смысл, что она не только берет, но и отдает, и что это кому-то необходимо.
Дашу нужно было сохранить – она стала его пророком, его путеводной звездой.
Она была сильной, как религия. В нее хотелось верить. Ей хотелось поклоняться.
– Ты не шутишь? – У Даши отвалилась челюсть, когда он все это выразил ей более-менее простыми словами. – Ты обо мне или про Индиру Ганди?
– Даша, я только что открыл тебе душу, пойми, я очень раним и могу с горя утопиться, – пригрозил Захар.
Даша сидела, уставившись в воду, и переживала новые, странные, приятные, как прикосновение ветра к разгоряченному телу, чувства. Любовь – или не любовь, а что-то в этом роде – Захара была нежной, детской, доверчивой, с ароматом сахарной ваты, с убывающей силой сентябрьского солнца, с вечерней влажной дымкой над полями… Она не слепила, не жгла, не терзала душу.
Убаюкивала.
И Даше, бунтарке Даше, захотелось покоя.
Вот Витя… Черт! Ну опять этот Витя! В общем, Витя общался с теми, кто ему нравился, и это мог быть сантехник, президент, ученый, отказавшийся от Нобелевской премии, автор детских книжек… Кто угодно! Он просто не знал, что такое это чертово высокомерие, не понимал значения выражения «разница в социальном положении».
Но Даша не уверена, что Захар достоин чего-то большего, чем «летний роман», только потому, что он «всего лишь юрист»! Неужели она такая… противная заносчивая жаба?
Ей же с ним хорошо!
Ладно, можно попробовать, не развалится она.
Они вернулись в дом, когда все уже напились, Марат с Наташей вытанцовывали что-то вроде танго, и выглядело это настолько комично, что остальные стонали от смеха.
«Надо поговорить», – Оксане пришло сообщение от Захара.
Договорились побеседовать завтра, во время обеда. Надо будет у Даши отпроситься.
Назавтра Оксана не просто волновалась – она была на грани обморока.
– Захар, я все понимаю… – она замялась.
– Я знаю. – Он обнял ее, а ей захотелось его ударить. – Но ты ведь догадываешься, я не мог просто так появиться у вас в доме…
– У Даши в доме! – воскликнула она.
Ну все. Сейчас начнется истерика. Лучше помолчать.
– В доме, где ты живешь, и ходить мимо тебя, как будто ничего не было, – продолжил Захар.
– Почему не мог? Мог! Что это меняет?
– Оксан, это ужасно, что приходится делать выбор, и мне меньше всего хочется тебя обидеть…
Зачем он ее мучает? Зачем она согласилась на эту идиотскую встречу?!
Боже мой, как же больно, как плохо!.. Ей хотелось упасть, соскользнуть с лавки на асфальт и валяться, пока все само по себе не рассосется. Оксана физически ощущала тяжесть от каждого своего движения, вздоха, слова, но, самое ужасное, она желала, чтобы он был рядом хотя бы вот так – пусть жалеет, пусть видит, как ее сердце истекает кровью, пусть он хотя бы в этом унизительном сочувствии будет рядом с ней!
Это любовь? Эта пытка – любовь?!
Не может быть, ну не может быть так больно, когда любишь человека…
Захар отвез ее домой, откуда Оксану, бледную, с красными от слез глазами, забрал Валера.
Она возьмет себя в руки. Она – сильная.
Даша позвала ее ужинать. На ужин приготовили вкусненькое – рисовую лапшу с креветками, но во рту было так сухо, что каждый глоток Оксане приходилось запивать половиной стакана воды.
– Захар такой милый! – сообщила Даша.
– Да ты что? – с трудом поддержала беседу Оксана.
– Что-то в нем определенно есть! – подтвердила Даша. – Возможно, я в него даже немножко влюблюсь. Пока не подвернется кто-то еще.
А что, если взять тарелку и перевернуть Даше за шиворот? А потом разбить о ее голову? Удивится она?
Как же можно быть такой эгоистичной сукой, такой дрянью?
Она что, считает, что все люди – ее рабы? И у них нет чувств?
– Слушай, меня весь день мутит, что-то не то съела, пойду прилягу… – промямлила Оксана и выскочила из-за стола.
Заперлась у себя в комнате, поплакала, а потом решительно включила компьютер.
Это должно случиться сегодня. Сейчас. Или никогда.
Злость – отличное начало новой жизни.
Да скоро такие, как Захар…
Захар.
Нет таких, как Захар.
Он единственный.
Надо уже как-то с этим смириться и не делать хорошую мину при плохой игре…
Даша сидела в гостиной перед открытым французским окном и размышляла, отчего она наплела всю эту чепуху Оксане. «Немножко влюблюсь». Что значит эта поза?
Глупость какая-то.
Ладно, с ней такое бывает. Ляпнет не подумав. Впрочем, Оксана – отнюдь не представитель журнала «Тайм», цитировать ее не будет.
– Даша, у нас тут в некотором роде замораживаются продажи… – бубнил редактор.
– Что значит «в некотором роде» и «замораживаются»? – нахмурилась Даша.
Все ясно. Плановая встреча с редакцией обещает стать чем-то б?льшим.
– Ну-у… – Редактор Миша порылся в бумажках. – Мы продали сто двадцать тысяч экземпляров последней книги, и пока это все. То есть продажи есть, но хуже, чем ожидалось. И это уже тенденция.
– То есть? – помрачнела Даша.
Вот мерзость!
Вчера все было так хорошо – приехал Захар, они занимались любовью, пили вино, и Даша даже не предполагала, что сегодня ей придется работать головой, – она-то думала, что поставит роспись на акте сдачи-приемки, заберет деньги и уедет домой отсыпаться.
Уфф! Это засада!
– Ну в прошлый раз продажи остановились где-то на двухстах тысячах…
– Двести тысяч – тоже неплохо! – Даша заняла оборонительную позицию.
– Неплохо, но раньше мы продавали триста без особого напряжения, так что, как видишь, есть тенденции…
– Ок! – остановила его Даша. – Я все поняла.
Ха-ха. Она уже забыла те времена, когда цифра в пятьдесят тысяч казалось ей пределом мечтаний.
– У тебя есть идеи? – поинтересовалась она.
– По опросу, читатели меньше заинтересованы в твоей героине…
– Но она же каждый раз разная! – возмутилась Даша.
Тьфу! Что это с ней?
Все правильно – упали продажи, надо что-то делать, а не оправдывать это лунной активностью или глобальным потеплением.
– Ладно, – Даша покачала головой. – Все ясно. Нужен новый характер.
– Наверное, – кивнул редактор. – Ты подумай, а новую книгу не начинай пока.
Даша с гордо поднятой головой вышла из издательства и попросила Валеру отвезти ее на городскую квартиру.
Там ей никто не помешает насладиться своим позором.
Она… Расслабилась? Потеряла нюх?
Конечно, все ее героини имели кое-что общее – и это общее была она, Даша. Каждый раз она писала о том, как бы поступила сама. Она не развивалась.
Главное – не переборщить с самобичеванием.
Но страх уже подкрался и следил за ней, пусть издалека.
Столько молодых и наглых. Ладно, наглостью ее не напугаешь, но вот свежестью впечатлений, желанием выделиться…
Она не исписалась, нет. Просто… застряла.
Надо выбираться – и по возможности с малыми потерями.
Да, это удар по самолюбию. Но кто у нас лучше всех держит удар? Правильно, Даша Аксенова.
Хотя, конечно, форму она потеряла – уже давно ей не нужно было никому ничего доказывать. Так-так-так… Если «Космо» с ее фотографией выйдет через три-четыре месяца, хорошо бы к этому времени сдать книгу. Ошибочка! Не сдать – опубликовать. А это значит, что за пару месяцев нужно сочинить роман. Ха! Если бы у нее была идея. Но идеи-то нету.
Только бы не поддаться панике.
Лучшая идея, которая пришла Даше в голову в то мгновение, – отправиться за красной икрой, свежим хлебом и двумя килограммами тигровых креветок, купить фильмы «Красотка», «Дневники принцессы 1–2» и триллер «Ведьма из Блер 2» и пустить корни в диван.
Звонки она переадресовала на Оксану.
Но ни прохлада квартиры, ни спокойствие, ни обжорство не дали результата. Мозг отказывался работать.
Хотелось на дачу.
Даша попросила Анастасию Владимировну взять отпуск, отослала Оксану в город и отменила все встречи.
Она пыталась отделаться и от Захара, но тот не обращал на ее нытье ни малейшего внимания.
– Я буду вечером, – заявил он. – Что привезти?
– Вкусненького, – попросила Даша.
Она только что проснулась. Часы показывали половину четвертого. Наверное, у кого-то уже кончается рабочий день.
Даша налила кофе, наслаждаясь тишиной и возможностью ходить по дому в трусах. Влезла в Интернет и провела там пару часов.
Бросила в бассейн матрас и устроилась на нем.
Ни одной мысли. Даже о сексе. Даже о еде.
Правда, состояние нервное, но, если долго лежать на солнце, время от времени окунаясь в бассейн, это пройдет.
Но стоило ей расслабиться и задремать, послышались гудки. Даша отказывалась верить, что сигналят ей.
С неохотой открыла глаза, подплыла к бортику, вылезла из бассейна и тяжело потопала по газону. Это был Захар.
– Ты что? – опешила она.
– Даш, мы же договаривались, – удивился он.
– Договоривались, но ты не сказал, что окажешься здесь через два часа!
– Уже семь. Это вечер. – Он пожал плечами. – А в чем дело?
В чем дело? Дело в том, что она не готова сейчас развлекать Захара. Вечер – это после десяти. Через три часа.
И вот так всего за неделю Захар превратился в «супруга». Возращался в семь. Готовил ужин. Они смотрели кино. Занимались сексом. Захар ложился спать. А Даша бродила по дому, непонятно чем занималась в сети, хандрила и все никак не могла покрасить ногти на руках.
Когда вместо кино они стали смотреть телевизор, Даша взбунтовалась.
– Захар, ты так себя ведешь, как будто все это нормально! – воскликнула она и выключила телик.
Захар отставил миску с попкорном и уставился на Дашу.
– Ладно, объясню! – не сдавалась она. – Ты думаешь, это моя жизнь? – Она ткнула пальцем в телевизор, в миску с попкорном.
– Даш, я вообще не понимаю, о чем ты, – произнес Захар.
– Вот именно! В этом все дело! Я не живу по расписанию, ты понимаешь? Я не могу вот так встречать тебя в девятнадцать, блин, ноль-ноль, ужинать, если не хочу, смотреть этот проклятый Богом и людьми ящик, ложиться в постель, заниматься любовью… Это ужасно!
– Ну ты можешь не есть, не спать и не заниматься любовью, – тихо сказал Захар. – Посмотрим, что получится.
– Ты не догоняешь? Ау! – разошлась Даша. – Это все мираж! У меня депрессуха, я хочу спать до четырех, ничего не делать – и уж точно не обедать тогда, когда готов обед!
– Ну и не обедай, – мягко посоветовал Захар.
– Но ты же так расстроился, когда я вчера отказалась от этого дурацкого борща! – возопила Даша. – Захар! – Она села рядом с ним и взяла его за руку. – На меня давит твой образ жизни. Прости. Я не могу так. Я хотела быть хорошей. Попробовала этот… компромисс. Но у меня не получается.
Как ему объяснить, что при этом она не имеет ничего против него, Захара. Просто…
Сейчас она просто бесится. Но когда Даша придет в себя и займется делами, что будет?
В любом случае она редко просыпается раньше одиннадцати. С часа до пяти работает. Делает перерыв, а с восьми опять садится за книгу. Ей так удобно. Она привыкла. И что делать, если Захар поднимается в восемь, ложится в два и хочет любви и ласки с восьми до двенадцати?
С любовником надо дружить, а как ей дружить с Захаром, если у них не сходится график? Если у нее вообще нет графика?
Все это было обречено с самого начала…
Захар ушел в спальню. Класс! Он что, оглох? Подавив желание подняться наверх и устроить всем скандалам скандал, Даша открыла холодильник, достала булку и намазала ее джемом. При таких темпах она скоро превратится в мисс Пигги.
Будет толстой, сальной бабищей в татуировках и в слишком узких черных джинсах, скрипящих на квадратной заднице. Вот. С черными, как бедро вороного мустанга, спутанными волосищами.
Это была уже не хандра, а тот редкий случай настоящей, всепоглощающей депрессии, в которую Даша проваливалась время от времени.
Потом, когда все было позади, она даже благодарила небеса за эти жесточайшие приступы уныния – из них она выбиралась обновленной, со свежими идеями, но, пока это длилось, Даша ощущала себя самым несчастным человеком на свете.
И ничто не помогало.
Ни массаж, ни шоколад, ни дурацкие жизнерадостные фильмы, ни секс. От секса вообще тошнило.
