Текст книги "Магия на каждый день"
Автор книги: Арина Холина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11 Большая любовь: дубль второй
Жуки прилетели поздно вечером. Их заждались: Анна с Аглаей схватили насекомых и принялись жадно выслушивать то, что разузнали шпионы.
– Ничего себе наши девочки! – удивилась Анна. – Шустрые какие!
– Порода! – гордо сообщила Аглая. – Ой! – Она опрокинула хрустальный бокал с красным вином, который не только не разбился, но и не выплеснул вино – особая магия Амалии.
Аглая подняла бокал, залпом опустошила и призналась:
– Я пьяная в дым! Ух, как же это здорово – иногда как следует напиться!
– Что делать будем? – поинтересовалась Анна.
– Что-нибудь, – ответила Глаша. – Только не сейчас! Мы же едем в гости!
– Возьмем машину Амалии?
– Конечно! – рассмеялась Аглая.
«Астон Мартин» Амалии с тонированными стеклами был под строгим запретом, но сейчас-то хозяйка не могла схватить их за хвост. Сестры пошли в гараж, Аглая села за руль, завела мотор и произнесла громко – голосом матери:
– В Аксиньино!
Машина некоторое время подумала, но все-таки зафырчала, загудела и поехала.
– Руки хоть на руль положи! – прикрикнула Анна.
– А здорово я ее голос подделываю? – хвастливо поинтересовалась Глаша.
– Гениально! – восхитилась сестра.
– Ладно, – кивнула Аглая, доставая из сумки бутылку вина. – Пусть наши дурочки погуляют еще пару дней.
– Да! – поддакивала Анна. – Все-таки родные дети!
Они расхохотались и погнали на вечеринку, которую устраивала известная балерина, – отличную частную вечеринку на деньги мужа-банкира, куда приглашены только самые-самые из самых талантливых, богатых, красивых и знаменитых.
* * *
– Что здесь происходит? – спросила разъяренная Настя.
Еще на лестничной площадке она услышала шум. Стоило открыть дверь – на нее буквально обрушилась музыка, которую заглушали крики.
Саша, Вика, подруга Саши Вера и две незнакомые девицы слушали Глорию Гейнер, пили шампанское («Кристалл», между прочим) и, судя по всему, танцевали.
– У нас девичник! – заявила Насте Вика. – У меня сегодня развод! Я свободна и богата! Ура!
– Я Катя. Я Даша, – представились незнакомки.
– Это мои подруги! – заявила Вика.
– Почему здесь, а не в ресторане? – нахмурилась Настя.
– У нас круто! – заявила Саша.
– А ты чего такая мрачная? – полезла на Настю Вика. – Шампанского!
– Я сегодня с Кравицем познакомилась, – буркнула Настя.
– С Кравицем? – ахнула Катя.
– С Пашей? – уточнила Вика.
Настя кивнула.
– Это мой кумир! – простонала Вика. – Я с ним раз двадцать трахалась… правда, в мечтах. Какой мужчина!
Настя подумала и решила, что Паша в самом деле хорош. В меру мускулистый, поджарый, но не сухой, а такой, вполне крупный, просто без лишнего жира. Сексуальная задница, хорошая кожа, волевые черты лица: чем-то похож на Гая Цезаря, насколько можно судить по мраморным бюстам. Глаза очень выразительные… Даже не выразительные, а наглые – с выражением: «Рано или поздно, детка, мы встретимся в одной постели…» Подобные мужчины Насте никогда не нравились – по крайней мере, ей хотелось верить, что не нравились. Она всегда была против тех, кто увлекался всякого рода психопатами, а потом рыдал на груди у подруг. Если уж совсем честно, то Настя была солидарна с родственницами: мужчины и карьера несовместимы. «Зачем, – думала она, – влюбляться, если я хоть каждый день могу изображать любовь на сцене?» И не влюблялась – особенно в плейбоев, разгильдяев и прочих самоуверенных типов, от одного взгляда на которых становилось жарко и которым отчего-то хочется доказать, что они просто не встречали женщину с большой буквы – такую, как она.
– И что он? – напирала Вика.
– Предложил контракт: роль в сериале, а затем в кино – все по сценарию голливудских сценаристов, – сообщила Настя. – У него контракт с какой-то американской студией, прокат в США обеспечен.
Она смотрела на девушек, которые и не пытались скрыть не то чтобы удивление, а шок. Даша даже выключила музыку! Так они на нее и смотрели – в полной тишине.
– Сейчас она скажет, что отказалась, и мне придется выкинуть ее с балкона, – первой не выдержала Саша.
– Ты же не… – Вика покачала головой. – Ведь если ты подпишешь контракт, то сможешь затащить его в темный угол и там затрахать до смерти…
– Ну, что вы все ко мне прицепились? – заорала Настя. – Я сказала: ПОДУМАЮ! ПО-ДУ-МА-Ю! И я не собираюсь с ним спать! – Она повернулась к Вике: – Он не мой тип. Вас что-то не устраивает?
– Нет, – призналась Саша.
– Это все равно, что отказаться от наследства в миллиард долларов, – с издевкой произнесла Вика.
– Дайте мне шампанского, в конце концов! – возмутилась Настя, схватила бутылку и стала жадно пить прямо из горлышка.
Выпив, смягчилась, развалилась в кресле и милостиво выслушала Сашины восторги.
– У меня завтра свидание! – сообщила та. – С новым парнем! Он потрясающий!
– Не забудь выпить бабушкину настойку от похмелья, – шепнула Настя на ухо сестре.
– Уже не забыла! – подмигнула Саша.
– Трудно будет отказаться от таких полезных и приятных мелочей, – поддела Настя сестру.
– Как только найду единственного, забуду о шампанском! – расхохоталась Саша. – Буду носить вещи из «Фамилии», сравнивать цены «Метро» и «Ашана» и построю на даче огромную баню!
– Ну, да, это про тебя, – кивнула Настя, дернув сестру за юбку от Альберты Ферретти. – Сколько человек могут жить на эту юбку в течение года?
– Двадцать? – со смехом предположила Саша.
В дверь позвонили.
– Кто это? – почему-то испугалась Настя.
– Сюрприз! – Катя и Даша бросились к дверям.
Вернулись они с молодым человеком, который был похож на мистера Олимпию.
– Бэтмен! – возвестили девицы. – Лучший стриптизер в городе!
Остальные, даже Настя, завизжали и бросились к сиди-плееру – поставить диск Бэтмена. А потом плюхнулись на диван и приготовились аплодировать и улюлюкать.
* * *
– А чем ты, собственно, занимаешься? – поинтересовалась Саша.
Они сидели в первом ряду на показе мод в честь презентации обновленной корейской малолитражки. Презентацию обставили с шиком: подиум в лепестках роз, модели в кисейных нарядах, на закуску – устрицы, суши, отменный паштет из гусиной печенки и шампанское «Моэ». На шампанское Саша взглянула с содроганием, но все-таки взяла стакан, а потом и второй.
– Да я, вообще-то, модельер, – признался Федор.
– Модельер?.. – с плохо скрываемым разочарованием отозвалась Саша.
Модельер! Вот почему он так стильно одет! И что ей, скажите, пожалуйста, делать с модельером? Наверняка имеет пару магазинчиков в непрестижных торговых центрах, устраивает какие-нибудь жалкие показы мод вроде этого и мечтает к пенсии построить загородный домик… Фу! Однако, вспомнив давешние свои обещания одеваться в «Фамилии», Саша немного смягчилась, но так и не справилась с разочарованием.
– У меня марка «Траффик», – сообщил Федор.
Саша постаралась не выдать удивления. Она была уверена, что новомодную, чертовски стильную и страшно популярную марку – в последнее время все о ней только и говорят! – придумали англичане. Магазины во всех «Моллах», бутики в центре, филиалы во многих городах… Сколько девушек носят «Траффик»? А сколько мечтает?
– Я думала, это иностранный лейбл, – промямлила Саша.
– Нет, – Федор покачал головой. – Просто мы, пока не завоевали доверие покупателей, не светили, что все сделано в России. Знаешь, вещи стоят не то чтобы дешево, а у нас существует некоторое предубеждение против русской моды. Вот.
– Круто… – выдохнула Саша.
– Когда я сказал, что модельер, у тебя было такое лицо, словно я признался в том, что я гей, а с тобой дружу потому, что нам вдвоем весело, – усмехнулся Федор.
– Ну, что ты… – Саша отвела глаза, мечтая провалиться сквозь землю.
После показа она бросилась в туалет – поправить макияж и прическу, а когда вышла, столкнулась в коридоре с наглым типом, который бесцеремонно оглядел ее с ног до головы и как будто – взглядом – произнес: «Отличные буфера!» Саша закатила глаза, фыркнула, задрала подбородок, но не выдержала и оглянулась: конечно, нахал смотрел ей вслед! Если бы это был какой-нибудь толстый мордатый нахал, Саша, возможно, даже осадила бы его чем-то вроде: «Нечего пялиться!», но, увы, нахал был даже слишком хорош – этакий красавчик а-ля Джордж Клуни в фильме «От заката до рассвета». Очень привлекательный… хам. На всякий случай Саша смерила его презрительным взглядом, развернулась и отправилась на поиски Федора.
Они попали на прием для избранных: только самые великие – звезды спорта, кино, эстрады, несколько известных политиков, красотки-модели, цвет бизнеса… Казалось, Федор знал всех. Он представил Сашу такому количеству людей, что она при всем желании не могла бы запомнить, как кого зовут, если бы не знала заранее – о любом в этом зале много раз писали в журналах и показывали по ТВ.
– А я смотрю, ты модный парень, – прошептала Саша ему на ухо.
– Быть модным – моя работа, – с шутливой строгостью ответил Федор.
Его лицо было совсем близко: Саша смотрела на него глаза в глаза – они были такие карие и такие живые, его губы были рядом – очень и очень соблазнительные губы, и он был такой… соблазнительный, такой сексуальный, что у нее голова закружилась – так ей захотелось поцеловать его прямо сейчас…
Саша даже позавидовала девушкам, которые никогда не испытывают такого искушения – броситься на почти незнакомого мужчину только потому, что он вызывает совершенно непобедимое желание прикоснуться к его телу. И Саша решила, что она, возможно, больна, потому что в такие мгновения ощущала аффект или, как это называют романисты, «всепоглощающую страсть» – влечение на грани безумия, эйфорию…
И он отвечал ей таким взглядом, что Саше на время становилось трудно дышать. Он тоже думал о сексе, причем думал так, что его мысли звенели у нее в голове. Саша испугалась, что он на всех так смотрит, что это не она вызывает у него подобные эмоции, а как бы вообще женщина, все равно какая. И ей захотелось ему доказать, показать, что она лучшая, особенная. Федор усмехнулся, приобнял Сашу за талию и куда-то повел – то ли есть, то ли пить, – а она думала только о его руке у нее на бедрах – почти на бедрах – и боролась с искушением затащить его в темный угол и с мыслями о том, что она не должна казаться слишком доступной…
Целоваться они начали в машине – просто бросились друг к другу, и Саша поняла, что это и есть смысл человеческой жизни – целовать мужчину и не думать ни о чем: ни о ручке переключателя передач, которая отделяла их друг от друга, ни о том, что у нее нелепо задралось платье, ни о том, что в машине любовью занимаются только кретины… Она не поняла, как они добрались до ее дома, – Саша даже не вспомнила, что дома может быть Настя! – как в коридоре она сорвала с себя белье, как он усадил ее на антикварный столик, а она смела на пол всякую ерунду – телефон, коробку с брошами и бусами, записные книжки… Единственное, что она четко осознала, – как он оказался в ней, потому что это было удивительное чувство, фейерверк, такое пронзительное ощущение близости, что Саша прочувствовала его каждым отдельным нервом. Ей хотелось его покусать, но в то же время хотелось быть нежной – дышать на его гладкие блестящие волосы (не гладить даже, а именно дышать!), хотелось расцарапать ему спину ногтями и ласкать его, как маленького, – осторожно и нежно, хотелось орать во весь голос, но она задыхалась и могла только часто-часто дышать… и чувствовать, чувствовать его внутри. Она готова была рыдать, потому что не знала, как еще можно выразить то, что с ней происходило…
Едва они успели завершить этот праздник обладания друг другом, как вернулась Настя.
– Это Федор, это Настя… – бормотала Саша, одергивая юбку. – Пойдемте в гостиную, что мы тут на пороге, хотите выпить? – проговорила она на одном дыхании, в то время как Федя и Настя настороженно осматривали друг друга.
Но Саша затолкала их в комнату, рассадила друг напротив друга, выложила закуски, поставила стаканы и с обожанием уставилась на Федора.
Она пребывала в эйфории, а Настя с мрачным видом потягивала виски. Саша и Федор оживленно болтали, Настя делала вид, что слушает их, но вскоре не выдержала и удалилась в ванную комнату. Села на унитаз, опустила голову на колени и поняла, что больше всего на свете хотела бы разрыдаться. От одной мысли, что ее любимая сестра Саша может стать обычным человеком, простой женщиной, которая даже не сможет заколдовать обычный шарф, чтобы он не разматывался при дуновении ветра, прожигало желудок, застревало в гортани… Да, она, Настя, тоже хочет быть обычной – обычной необычной знаменитой актрисой. Но отказаться от всего! Это уж слишком. Это значит… значит предать часть себя, предать ее, Настю, а еще бабушку, маму, Аглаю… Ужасно! И все из-за какого-то сексапильного парня, который ничем – ну, ничем! – не отличается от миллиона мужчин. Красивый – да, талантливый – да, богатый, молодой, забавный… Но это же не повод!
– Дура! – ругала Настя сестру. – Кретинка!
Если уж ставить крест на всем: на семье, на ценностях, на магии, – то ради чего-то особенного. А вовсе не ради очередного симпатичного пижона. Мужчина должен быть необычным. Каким – Настя точно не знала, но в том, что Федор «не такой», не необычный, не сомневалась.
– Мы уезжаем, – заявила Саша, когда Настя вернулась в гостиную.
– Куда?
– К Феде, – со счастливой улыбкой ответила Саша.
Едва за ними захлопнулась дверь, Настя бросилась в гостиную, схватила диванную подушку, швырнула ее на пол и принялась мутузить ногами, издавая хриплые вопли.
– Ну, Федя! – выкрикивала она. – Ну, погоди! Ты у меня попляшешь!
Глава 12 Трудно быть ведьмой
– Помните, у Галича: «Не дарило нас время сладостью, раздавало горстями горькость, но великою вашей слабостью вы не жизнь спасали, а гордость…»?
– Не помню, – честно созналась Саша.
Она обернулась в надежде встретить хоть единственного знакомого, к которому можно сбежать, но, увы, она никого здесь не знала. Юноша цитировал бесконечно: начал с Маяковского, продолжил Вертинским, а заключил Галичем. Не то чтобы Саша не любила стихи, но… Слушать, как посторонний, не то чтобы очень симпатичный, с легким запахом лука изо рта молодой человек целиком травит длинные стихотворения, было практически невыносимо.
Настя силком затащила ее на эту премьеру – очередной фильм питерской студии, на которой работал Епифанцев. Тот возжелал представить Настю продюсеру, а Насте ударило в голову взять с собой сестру. Причем на Федю билета не было, и Саша сразу же отказалась, но сестрица вдруг принялась ныть, что ей страшно, она не справится, ей нужна поддержка… Пока что поддерживал Настю Епифанцев – та слегка перебрала шампанского и раскачивалась на шпильках, а Саша стояла напротив молодого дарования, которое, судя по авансам, стремилось уложить Сашу в постель.
– Я вообще Галича не люблю, – заявила Саша.
– Как можно не любить Галича? – воскликнул юноша.
– Сильно, – пояснила Саша, развернулась и пошла вон.
– Наташа! – раздался вдруг рядом голос сестры, и кто-то схватил ее за локоть, дернул на себя. – Это моя сестра Саша.
Настя крепко вцепилась в Сашину руку и вынудила улыбнуться высокой блондинке с локонами и крупным порочным ртом, накрашенным помадой сиреневого оттенка.
«Кошмар!» – с отвращением подумала Саша, но вслух вежливо-вежливо сообщила, что видела блондинку в нескольких сериалах, и та произвела на нее неизгладимое впечатление. Сказанное было чистой правдой: Саша тогда таращилась на экран, гадая, кто протащил на экран такую ломаку и так ли хороша она в постели, чтобы это стало поводом для приглашения ее на главную роль.
– Летом поеду в Сен-Тропе к Брюсу на дачу, – с жеманной улыбочкой говорила блондинка. – Обсудим один проект…
Некоторое время Саша тщилась сохранить заинтересованный вид, но скоро поняла, что через мгновение начнет откровенно зевать, и потихоньку отползла в сторону.
«Проект… Брюс… Ха-ха-ха… – думала она про себя. – Смешно!»
Нечаянно Сашу принесло к компании мужчин в возрасте, которые горячо спорили.
– Русские не любят жидов! – утверждал один. – Это нормально. Кстати, нормально говорить «жиды». Все же называют украинцев хохлами, и ничего!
– В Америке тебе бы устроили суд Линча, – посмеивался собеседник.
– Да плевал я на твою Америку! – уверял первый. – Чего ты мне своей Америкой тыкаешь? Страна фальшивых зубов и сисек!
Саша осторожно отделилась от спорщиков и поплелась за вином.
«Настя что, с ума сошла? Хочет стать одной из них? Сдурела? – спрашивала она про себя. – Моя сестра? Да ни за что!» В пылу мысленного разговора Саша стукнула по столу кулаком, напросившись на несколько удивленных взглядов, схватила вино и забилась в угол.
«Даже если среди этих людей есть несколько нормальных, это ее не оправдывает, – рассуждала она. – Черт! Что бы такого сделать, чтобы она передумала?»
Озираясь по сторонам, Саша потихоньку улизнула из зала, схватила пальто и выбежала на улицу. Ей хотелось одного: добраться до Федора, лечь на диван, включить видео и обниматься.
– Я к Сивидову, в сто сорок девятую, – выдохнула она, опершись руками в стол консьержки.
Отпустив такси с другой стороны Садового, Саша мчалась по переходу, подпрыгивая на каблуках, неслась по двору – скорей, скорей, в уют и тепло! В подъезд Саша ввалилась запыхавшаяся, вспотевшая – перед глазами витал образ джакузи из матового стекла – ужасно стильная ванная в большой комнате, отделанной деревом. В квартире у Федора вообще все было очень-очень стильным, но при этом душевным: ручной росписи столики и шкафчики, восточные ковры, плетеные кресла с вышитыми крестиком подушками, массивные картины современных художников…
Тут Саша заметила, что консьержка подозрительно долго общается по телефону с Федей и как-то странно косится на нее, Сашу. Наконец пожилая дама не очень уверенно пригласила:
– Проходите, – и уставилась ей вслед так, словно Саша была девушкой по вызову в костюме кролика.
В легком раздражении Саша поднялась на пятый этаж и обнаружила, что дверь квартиры заперта. Надавив на звонок, девушка прислонилась к косяку и принялась ждать. Ждала она несколько минут. За это время порядком разозлилась и чуть было не принялась колотить по двери ногами, но тут повернулся ключ в замке, и на пороге появился Федор.
– Ты что, полз? – воскликнула Саша.
– Не понял? – напрягся Федя.
– Повторяю: ты сюда, до двери, ползком добирался? – Саша повысила голос.
– В смысле? – Федор, казалось, изображал идиота.
– Федя, – Саша помахала руками у него перед лицом, – это ты? А это я, Саша, и я пришла скрасить часы твоего одиночества! Прошу выражать дружелюбие, гостеприимство и большую человеческую радость!
– Саш, извини, у тебя что-то случилось? – поинтересовался Федя.
Саша слегка наклонила голову и посмотрела на него искоса:
– Это тот Федя, которого я знала и любила? Или это его клон, лишенный чувств и воспоминаний?
Федя развел руками:
– Просто ты приехала без звонка, мы не договаривались о встрече…
– Поэтому ты не рад меня видеть?! – воскликнула она.
– Ну… – замялся он, – в некотором роде…
Пару секунд Саша глупо таращилась на Федора, представляя, что было бы, если бы она, например, эпилировала ноги или сидела бы, допустим, с маской на лице, а тут вдруг пришел бы он. Саша тщательно взвесила ситуацию и пришла к выводу, что маска стирается с лица за двадцать секунд, а все остальное время посвящается проявлению бурного восторга по поводу неожиданного, но от этого тем более приятного визита любимого человека. Так что, по ее мнению, Федя со своим «некоторым родом» заслуживал казни.
– То есть мне лучше уйти? – уточнила она.
– Саш, – с явным облегчением выдохнул он, – не обижайся, просто я сейчас работаю…
Саша внимательно посмотрела на пол, словно искала там ответ. Нашла. Крепко вцепилась в сумку и с размаха треснула ею Феде по голове.
– Ах, ты скотина! – закричала она и еще пару раз двинула ему сумкой.
– Дура!.. – вопил Федя, но сам драться не лез, а лишь прикрывался руками.
– Все, я тебя больше не знаю! – проорала напоследок Саша, вылетая из квартиры.
Она со всей силы двинула по кнопке лифта, но не стала ждать, а бросилась к лестнице. В голове мелькали сумбурные мысли: она вспомнила фильм «Сестричка Бетти», в котором Рене Зельвегер играет медсестру – фанатку сериала «Больница». Зельвегер случайно видит, как бандиты убивают ее мужа, который сам хорош – наркоделец (она об этом не знала), и временно сходит с ума. Ей кажется, что сериал «Больница» – чистая правда, а главный герой – настоящий врач. И вот она едет к нему в Лос-Анджелес, находит на съемочной площадке, и все принимают ее за актрису – так убедительно Рене говорит о любви к герою. В общем, ее приглашают в сериал (который к тому времени теряет рейтинги), и только на съемочной площадке она вдруг понимает, что произошло, – то есть приходит в себя, вспоминает об убийстве мужа, о реальной жизни…
Саша бежала по длинным лестничным пролетам и чувствовала себя такой же Бетти, на которую рухнула действительность, и ощущала себя полнейшей идиоткой. «О чем я думала? – кричала она про себя. – С первого взгляда до смерти можно влюбиться только… – Тут она замерла, схватилась за перила и нервно оглянулась, словно кто-то мог ее подслушать. – Только в ведьму?..»
Осторожно спустившись еще на пролет, Саша закурила, устроилась на просторном подоконнике и мрачно уставилась в окно.
«Что же такое получается? – думала она. – Если я хорошая и добрая, можно мне изменять и выгонять меня из дома? Если бы на моем месте была мама, она бы уже давно навела какие-нибудь чары, и он ползал бы у нее в ногах, дежурил бы днями и ночами у ее подъезда в надежде хоть мельком взглянуть на свое счастье, усыпал бы ее путь бриллиантами и мехами? Вот так, что ли, надо?»
К счастью, Насти дома не было. Саша забралась в ванну, полежала, глядя, как дрожит пламя свечи, вытерлась и уставилась на свое изображение в зеркале.
– Ну, ладно, – произнесла она вслух. – Может, для того, чтобы заполучить мужа, стоит немного побыть настоящей ведьмой?
Саша распаковала крем, который ей давно всучила Амалия, принюхалась – ничего особенного, отдает ромашкой, – намазала кожу. Некоторое время ей казалось, что ничего не происходит, но потом Саша обратила внимание, что кожа словно натянулась, стала удивительно ровной и бархатистой. Казалось, она только-только приехала с моря, из какого-нибудь дорогого косметического санатория – такой ухоженной и здоровой выглядела. Саша старательно уложила волосы, натерла тело ароматической настойкой, выбрала самый сексуальный халат и не просто развалилась на диване, а легла так, чтобы выставить достоинства и скрыть недостатки. Перед ней стояла ваза с фруктами, по «Культуре» показывали старый и очень знаменитый итальянский фильм. Некоторое время Саша, принужденно облокотившись на подушки, изящно поедала груши, вслушивалась в длинные монологи, но скоро воровато оглянулась, подкралась к телефону, заказала пиццу и поставила «Люди в черном».
– Трудно быть ведьмой, – пробормотала она, открывая коробку, в которой находилась фантастическая, горячая гавайская пицца.
Запихнув разом половину куска в рот, Саша щедро залила пиццу колой, прикрыла глаза и застонала от удовольствия.
Настя так ее и обнаружила: с коробкой от пиццы в ногах, на диване перед телевизором, который показывал синий экран. Прикрыв сестру пледом, Настя поковыряла остатки пиццы, вылила колу в раковину, намазалась бабушкиным кремом, надела прозрачную комбинацию от Викториа Сикрет и так устроилась в кровати, словно ее снимали на камеру.
* * *
Когда Саша обнаружила записку: «Уехала в Питер – подписывать контракт и все такое. Не знаю, когда вернусь. Позвоню», – Настя уже мчалась на север в дневном экспрессе. Она украдкой осматривала людей и воображала, как все будет, когда она прославится и ее станет узнавать каждая собака. Картина выходила завораживающая: вот она, Настя, в соболиной шубе на шелковую маечку, входит в купе первого класса, проводница усердно лебезит, попутчики тихо перешептываются, некоторые робко подходят за автографами…
– Вы не распишетесь на память? – Приятный мужской голос вторгся в мечты, и Настя увидела сначала мускулистую руку с журналом «Космополитен», а потом и мужчину целиком.
Паша Кравиц стоял перед ней во всем своем великолепии: черный кашемировый свитер, потертые джинсы «Дизель», руки в массивных серебряных браслетах.
– Тут твоя фотография, – сообщил он и открыл журнал на материале о молодых актрисах.
– Здорово, – сдержанно произнесла Настя. – Опубликовали все-таки…
Этот Кравиц ее смущал. Он был какой-то слишком мужественный, слишком дорогой, слишком сексуальный… И она чувствовала, что поневоле ведет себя глупо – на каждом шагу хотелось оправдываться, что-то доказывать…
– Ты в Питер? – ляпнула она.
– Нет, в Ялту, – тут же поддел Паша.
Настя закатила глаза:
– Очень смешно, – сообщила она.
– Ты не думала над моим предложением? – поинтересовался он.
– Пока нет. – Девушка покачала головой.
Отчего-то ей очень хотелось громко и визгливо послать его подальше вместе со всеми предложениями, но Насте показалось, что даже думать об этом – уже чересчур, и она попыталась дружелюбно улыбнуться.
– Пойдем в ресторан, – предложил он.
– Ну… – замялась Настя.
– Выпьем коньячку, чаю, – уговаривал он. – А какой у них борщ!
Настя с удивлением покосилась на Пашу: у него загорелись глаза, выражение лица из насмешливого сделалось мечтательным, и он так заразительно желал коньячку, и горячего густого борща, и огненного чая с лимоном, сахаром и мятой, что Настя, глянув в окно, за которым белело низкое осеннее небо и дождь моросил по косой, представила себе теплый ресторан, заботливую официантку, хрустящую скатерть…
– Ну, пойдем, – согласилась она.
А через несколько минут они сидели за столиком, и Паша рассказывал:
– Мне Чарли говорит: «Ты не понимаешь, это художественный ход». Да какой там ход! Самая обычная халтура, бред сивой кобылы! И я ему говорю: «Друг, я все понимаю. Но у ребят из русской мафии, которые платят за твой джин с тоником и за твой „мерс“ С-класса, к сожалению, нет столь глубокого художественного чутья. Так что в твоих интересах сделать такой сюжет, чтобы получить за него „Оскар“.
– Ты правда так сказал? Правда? – восклицала Настя.
– Еще как сказал! – подтвердил Паша. – Мы ему заплатили пятьсот тысяч долларов не за то, чтобы он сочинял второсортные шутки. В общем, он серьезно задумался, а потом позвонил и сказал: «Огромное спасибо! Я совсем тут зажрался, а ваши русские угрозы дали новый импульс моему творчеству!» Представляешь?
– Ха-ха-ха! – веселилась Настя.
Паша оказался вовсе не таким страшным и противным, как ей вначале показалось. Он был… просто крутой. Но соглашаться она не спешила – что-то сдерживало.
– Подъезжаем, – сказала Настя, заметив питерские окраины.
На перроне ее встречали крупная женщина в очках на веревочке, строгий усатый водитель и хрупкая, но энергичная брюнетка – продюсер киностудии.
Настя не сразу заметила, что ее везут на окраину. Очнулась лишь тогда, когда заметила, что они уже с четверть часа едут мимо однотипных панельных домов.
– А мы вообще куда направляемся? – забеспокоилась она.
– В гостиницу, – ответила очкастая тетка.
Настя примолкла: вдруг ее везут в шикарный загородный отель на побережье, где она будет прогуливаться под соснами, укутавшись в пушистую шаль?
Но машина в конце концов остановилась у длинного панельного дома, который в лучшем случае напоминал общежитие пожарного училища. Все выгрузились и прошли в холл, пропахший хлоркой и грязными тряпками.
Настя прикусила губу и молила небеса о том, чтобы все это оказалось шуткой.
– Шестой этаж, номер шестьсот шестой, – администратор бросила ключ на прилавок.
Очкастая кобра передала ключ Насте, которая взяла его двумя пальцами и посмотрела на него с отвращением.
– Ну, мы за вами заедем завтра утром, – сообщила вертлявая продюсерша, и троица быстро удалилась.
– А… – начала было Настя, но их и след простыл.
Анастасия выразительно посмотрела на тетку за стойкой, но та лишь оглядела ее с ног до головы, фыркнула и вернулась к сериалу про любовь, который смотрела на крошечном телевизоре.
Настя подхватила чемодан и отправилась к лифтам, которые, как выяснилось, не работали. Кое-как доковыляв до шестого этажа, ногой распахнула дверь в номер и вдохнула запах пыли и десятков предыдущих жильцов, которые, казалось, сутками напролет занимались в номере спортом – душный запах пота словно впитался в стены. Распахнув окна, Настя позвонила Епифанцеву, но абонент был недоступен.
