Текст книги "Холодный огонь (СИ)"

Автор книги: Аргентина Танго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Благодарю, ваше преосвященство, – Бреннон похлопал по ладони свернутой папкой. – Мы будем держать вас в курсе…

– Но крест!..

– В особенности о ходе разморозки. Доброго дня, сэр.

Как и обещал епископу, комиссар не стал сидеть сложа руки. Спустя сорок минут после своего возвращения в теплый уютный кабинет Бреннон принял отчет по нападению на студента, разобрался с несколькими заявлениями о грабеже с убийствами на Мидрейнской дороге и узнал, что до ван Шпеера отец Тайн не дошел и домой тоже не возвращался.

* * *

Иногда комиссар задумывался над тем, кто же пишет детективные романы и рассказы, и с чего все эти люди взяли, будто пострадавшие или родственники убитых бодро рапортуют при допросе, где были и что делали с точностью до минуты. Сестра отца Тайна вообще ничего не говорила, только беззвучно плакала в носовой платок. Это была худенькая, хрупкая дама лет пятидесяти, кроткая и тихая. Благодарно всхлипнув, когда Бреннон подал ей чашку чаю, она молча выслушала все, что он ей сказал, и замерла на стуле. Комиссар сел рядом и мягко спросил:

– Мисс, вы ждали вашего брата вчера?

Женщина замотала головой.

– Почему?

Она несколько раз судорожно вздохнула, и Бреннон придвинул к ней чашку.

– Он говорил перед уходом… – прошептала мисс Тайн и сделала несколько глоточков. – Что понесет крест в починку… Я… Я думала… Он иногда спал на кушетке в кабинете, если задерживался допоздна… Я и решила… – у нее вырвалось короткое рыдание. – Он только не послал сегодня за булочками! Я всегда пекла ему булочки, а он посылал за ними, а сегодня не послал!

«Вот свинья», – подумал Бреннон о епископе Уитби. Мисс Тайн зашлась в горьком плаче. Рукоположенному борову и в голову не пришло ни поискать отца Тайна, ни послать к его сестре служку.

– А я жду, жду… – шептала женщина. – Все жду и жду…

– Какой дорогой ваш брат обычно ходил из собора домой?

– Он брал кэб, – с трудом выговорила она. – Я и не знаю…

– Он заезжал куда–нибудь по дороге, покупал что–нибудь?

– Газеты, сэр, и любил печенье в лавке Брайтов…

Бреннон проводил мисс Тайн до выхода и усадил в кэб. Он сунул ей свою визитку, но едва ли женщина поняла, что ей дают. Комиссар проводил кэб долгим взглядом, размышляя о высокопоставленных чинах; но поскольку эти мысли никогда не были радостными, он их отбросил. Следовало как можно скорее установить личности прочих погибших, чтобы выяснить, в какой точке они все могли пересечься.

Консультант нашелся на заднем дворе. Бреннон поежился: даже он зимой не выходил без пальто, сюртука и шарфа, а Лонгсдейл был без этого всего и не морщился. Он изучал тела с лупой; пес обнюхивал ледяные глыбы.

– Я могу их растопить.

– Покойников? – обрадовался комиссар. – Но Кеннеди боится, что это повредит трупы.

– Я знаю, – Лонгсдейл постучал пальцем по глыбе. – Я взял пробы льда. Как только в моем доме оборудуют лабораторию, я проведу опыты и определю наиболее безопасный способ…

– А! Выбрали дом восемьдесят шесть?

Консультант вздрогнул и уставился на Бреннона:

– Как вы узнали?!

– Увидел вашего дворецкого с телегами.

Лицо Лонгсдейла разочарованно вытянулось, как у ребенка, которому не показали фокус.

– Я‑то думал…

– Что вы думали? – заинтересовался Натан. Он впервые обнаружил в консультанте какую–то человеческую реакцию.

– Я думал, что раз вы рыжий и родились в воскресенье, которое пришлось на первое мая…

– У меня нет дурного ока и третьим глазом я тоже ничего не пронзаю! – рявкнул комиссар, которого с детства допекали этим все соседские кумушки. Лонгсдейл разочарованно вздохнул и потерял к Бреннону интерес. Пес тихо фыркнул.

– Что с черепом? – буркнул комиссар.

– Мистер Кеннеди наносит на него метки. Эта научная дисциплина еще только развивается, мы должны будем сами высчитать объем тканей…

– Короче!

– Уйдет дня три–четыре.

– Где вы будете этим заниматься?

– У себя, конечно, – отозвался Лонгсдейл. – Ваша лаборатория слишком скудно и примитивно оборудована. Рейден как раз должен закончить с перевозкой.

Комиссар обиженно засопел. К счастью, его отвлек дежурный – шеф желал его видеть.

«Рейден», – размышлял Бреннон, поднимаясь к начальству. Комиссар отличался исключительной памятью на лица, но, как ни старался, так и не смог вспомнить лицо дворецкого. Даже цвет волос и глаз стерся из памяти. И это чувство было исключительно неприятным. Почти таким же неприятным, как воспоминание о суеверных бабках, уверявших его отца, что раз ребенок мало того, что родился в майское воскресенье, так еще и рыжим, то он уж точно подменыш!

– Бреннон! – возопил шеф, едва комиссар прикрыл дверь. – Вы опять ходили в собор!

– Да, сэр.

– Каждый раз, каждый, как вы туда суетесь, епископ строчит мэру жалобу на произвол мирских властей! Что вы с ним опять сделали?

– Я искал нашу жертву, сэр.

– Нашли?

– О да. Отец Джозеф Тайн, – Натан бегло описал трагическую судьбу священника. – Поэтому, сэр, я намерен допросить всех попов, которые имели дело с Тайном, и всех, кто мог видеть его в последний вечер. Едва ли наши жертвы ходили в один клуб и вряд ли встречались в одних домах. Единственное, что их связывает – место смерти и дорога, которой они туда добрались. Надо выяснить, где они были в ночь убийства. Если найдем совпадение – ухватим первый след.

Бройд задумчиво пригладил пышные усы.

– А что, если они умерли на озере?

– Но как–то же они туда добрались? Отец Тайн вообще должен был направляться в прямо противоположную от Уира сторону – к ювелирной лавке ван Шпеера. Но не направился.

– Гм… Гммм…

– Кой черт понес его к озеру на ночь глядя? Первая жертва, над черепом которой сейчас издевается Кеннеди, вообще была одета в полудомашнюю одежду. Уир промерз на ярд в глубину, а этот тип шлялся там в одном жилете и тапочках.

– Думаете, он выскочил из дома потому, что его что–то позвало?

– Черт его знает, сэр, – угрюмо отозвался Бреннон. – Пьянчугу его же белая горячка может позвать куда угодно. Но, как знать, вдруг и от консультанта будет толк.

– Мне казалось, вы скептично настроены…

– Да, сэр. Но меня удивляет крест.

– А что с ним?

– Тайн нес его к ювелиру, в починку. А умер с крестом в кулаке, прижатым к груди. Зачем он его достал? Хотел отмахаться от убийцы церковной цацкой?

– Бреннон! Вы все же полагаете… мда…

– Обычный душегуб спер бы золотишко без раздумий.

– Значит, думаете, этот необычный? Так, может, его спугнули.

– А в лед наши покойники сами зарылись?

Айртон Бройд молча нахмурился. Бреннон задумчиво поскреб бородку. Вокруг креста во льду была лакуна. Интересно, почему?

Часть 2

13 ноября

Ночь уже сгустилась до чернильного цвета, когда комиссар наконец решил, что на сегодня хватит. Полицейские с портретами жертв третий день прочесывали частым гребнем Блэкуит, а из списка без вести пропавших с трудом выцедили сорок шесть жертв, подходящих под описание безлицего покойника. Бреннон велел обойти родичей и друзей всех сорока шести, пока Кеннеди и Лонгсдейл возятся с восстановлением лица. Оставалось допросить нищих у собора и жителей окрестных домов. Но это комиссар наметил следующим пунктом – число полисменов не безгранично, а прочие преступники тоже не сидели без дела; одной поножовщины вполне хватило бы на пару газетных колонок мелким шрифтом. Однако больше всего комиссара беспокоило то, что в преддверии праздничных гуляний мэр строго запретил «распространять пугающие слухи среди честных горожан!» Как будто неведомый убийца ограничится нечестными…

«Ведь даже не ограбили», – думал Бреннон. За долгие годы он повидал всяких убийц – и сумасшедших, и маньяков, и садистов – но ни один из них не смог бы прикончить жертву таким образом, даже если б и хотел.

Натан попрощался с дежурными и вышел в кристально холодную ночь. Было безветренно, ясно и безлунно. В небе искристо мерцала россыпь звезд. Задрав голову, комиссар постоял на месте, вздохнул, запахнул плотнее шарф и двинулся к дому.

Роксвилл–стрит опустела. Флаг на ратуше печально повис, тускло, как оловянные, поблескивали кресты на соборе, слева темнел парк, справа – мерцал свет в окнах. Около дома восемьдесят шесть Бреннон замедлил шаг. Огни в доме не горели, и он был так же темен и безмолвен, как раньше. Особняк больше напоминал склеп, чем обиталище живых, и в памяти Натана возникли полузабытые деревенские суеверия насчет ночных кровососущих тварей и псах из преисподней. Но поскольку ничего об этих преступных сущностях комиссар так и не смог припомнить (тридцать лет прошло, черт побери!), то он отвернулся от дома и зашагал по Роксвилл–стрит, по иронии судьбы – в сторону озера.

Как назло, поблизости не было ни одного кэба, а подмораживало все сильнее. Бреннон поднял воротник пальто и замотал уши шарфом. Пальцы щипало даже в теплых перчатках. В прозрачном морозном воздухе свет фонарей казался холодным, будто пробивался сквозь тонкий лед. Стояла такая тишина, что похрустывание снега под ногами разносилось по всей улице. Натан шел, задумчиво склонив голову; он любил пройтись, но сейчас жалел, что не стал ждать или искать кэб. Хорошо хоть, нет ветра – иначе бы по всей Роксвилл–стрит свистело бы, пробирая до костей. Снег, к счастью, плотно утоптали, и не приходилось брести, утопая в вязкой каше.

Бреннон поглубже сунул руки в карманы, снова обвел взглядом улицу в поисках кэба, но ни одного не заметил. Он опустил голову, пряча нос в шарфе, и уставился на снег. У фундамента оград тихо шелестела поземка – тонкой вуалью она скользила вдоль камней, оставляя на них белый след. Бреннон тупо следил за ней, пока до него не дошло, что кругом абсолютно безветренно.

Комиссар остановился и бездумно смотрел на вьющуюся по земле снежную дымку. Ее тянуло на север, к озеру. Бреннон очнулся, машинально сжал в кармане револьвер и, чуть не вскрикнув, отдернул руку – металл обжег его холодом даже сквозь перчатку. Да и в кого стрелять? Комиссар оглянулся – у противоположной стороны улицы мело точно так же. Снежная вуаль волнами катилась вдоль оград. Свет фонарей стал бледно–золотым и прозрачным, и от того тьма казалась еще непрогляднее.

В этом беззвучном скольжении было нечто завораживающее. Хрустальные шары золотистого света парили над улицей, слегка покачивались на фонарных столбах, как цветы. Бреннон поморгал и встряхнул головой. Подошел к ограде, наклонился и погрузил пальцы в волны поземки. Он ощутил сначала слабое тепло, потом холодное покалывание, а потом, едва по руке вверх скользнула ледяная волна, в Бреннона врезалось что–то темное, горячее и тяжелое.

Комиссар кубарем покатился по земле. Нечто фыркнуло ему в ухо и рассосалось во тьме переулка. Натан проводил это ошалелым взглядом, опустил глаза, ощутив дискомфорт – и вздрогнул. Рукав и перчатка были покрыты тонкой, но плотной снеговой пленкой.

– Какого черта…

Поземка по–прежнему текла вдоль улицы, однако чуть дальше уже клубилась на фут выше земли. Комиссар выругался и кое–как соскребся с тротуара. Рука несколько онемела, но он разогнал кровь энергичным растиранием и хищно оглядел улицу. Она была все так же пустынна, и Бреннон решительно двинулся вперед – к пышным клубам поземки, похожим на белый дым. Страха комиссар не испытывал – нечто было горячим, значит, вполне живым, из плоти и крови, а раз так…

Спустя несколько минут комиссар уловил в тишине отзвук шагов. Бреннон пошел медленнее и отчетливо услышал, как кто–то рядом сбился с ритма – чужие шаги стихли через секунду после его собственных. Натан опасливо коснулся револьвера – тот все еще был похож на кусок льда.

«Ладно же…»

Комиссар ринулся в переулок, из которого доносились шаги, стиснул зубы и выдернул пистолет из кармана.

– Стоять!!

Мог бы и не надрываться – переулок был пуст. Бреннон быстро обвел дулом «Морвейн» стены домов, крыши, крылечки. Никого. Судорожно выдохнув сквозь зубы, Натан выронил револьвер и стал растирать онемевшую от холода руку. Шаги послышались на Роксвилл–стрит.

Это был человек. Определенно. Бреннон сунул руку во второй карман и сжал выкидной нож. Он тоже похолодел, но не так сильно, как «Морвейн». Комиссар щелкнул ножом. Бреннон прижался к стене и сдавленно охнул – она была пронизывающе ледяная. Человек на улице тихо кашлянул. Комиссар вынырнул из переулка и застиг только черный силуэт, растаявший в ночи между двух домов. Впереди, вровень с крышами, клубился снег.

На улице было очень холодно. Дыхание превращалось в пар и тут же оседало на лице и бороде кристалликами льда. Бреннон медленно шел к клубящемуся снегу. В нем едва угадывались темные фонарные столбы, а над ними реяли бледно–золотистые светящиеся шары. Дышать было почти больно от холода. Комиссар натянул шарф повыше.

Здесь жилые дома прерывались чередой магазинов – дорогих, с большими, льдисто блестящими витринами. Бреннон, стараясь дышать пореже и неглубоко, вошел в снежную взвесь. Пелена мельчайших колючих снежинок зависла в воздухе и слегка колыхалась. Оглядевшись, комиссар придвинулся к витринам. На одной из них снег лег странным, длинным узором – чуть наискосок, протянулся переплетением белых нитей. Натан проследил за узором и увидел продолжение на следующей витрине. И еще на одной, и еще, и дальше… Он двигался следом за узором, пока не остановился перед витриной, затянутой плотным слоем снега. Здесь воздух почти звенел от мороза. Бреннон сощурился, шагнул к витрине, и вдруг на ней сквозь снег проступил отпечаток ладони.

– Твою мать!

Комиссар отшатнулся. Снег взметнулся у его ног и обвил лодыжки. Бреннон вскрикнул от неожиданности, и, словно в ответ, снежную пелену с шипением прорвал огненный шар. Он влепился в витрину, расплескался по ней и окрасил все в бледно–алый. Снег вскипел и ошпарил Бреннона горячим паром. Натан отпрыгнул, прикрывая лицо, и в кого–то врезался. Этот кто–то яростно и непечатно вскрикнул, отшвырнул комиссара, как тряпичную куклу, и метнул поверх его головы еще один шар. Тот прорезал снежную пелену и взорвался где–то в северном конце Роксвилл–стрит; узоры на витринах потекли вниз.

Натан отлепился от холодной мокрой грязи, в которую превратился снег, и шало огляделся. Адский холод сгинул, ровно и не было; поземка пропала вместе с клубящимися в воздухе снежинками. Узоры растеклись лужами под витринами.

«Какого черта?!»

Револьвер комиссар нашел в переулке. «Морвейн» была вморожена в идеальный ледяной шар.

14 ноября

Бреннон аккуратно положил шар на стол шефа. Бройд смотрел на «Морвейн» так пронзительно, словно хотел взглядом растопить лед.

– И теперь, сэр, у меня только один вопрос. Насколько компетентен ваш консультант?

– Я гляжу, вы изрядно потеряли в скептицизме, зато приобрели в вере, – Бройд потыкал пером в шар. За ночь лед и не подумал стаять.

– Я верю тому, что вижу, – невозмутимо сказал Бреннон. – А то, что я видел ночью, не по силам никому из людей. Если б кто–то не стал швыряться огнем, я бы сейчас стоял у нас на заднем дворе, упакованный в слой льда.

– Вы думаете, что огнеметатель и убийца – это два разных че… существа?

Комиссар задумался.

– Я бы не хотел, – неохотно произнес он, – чтобы улицы начали делить не только банды, но еще и полоумные колдуны. Но все же мне кажется очевидным, что тип с огнем и тип со льдом – это два разных… типа.

– Будь оно все проклято, – буркнул Бройд. – Епископ подзуживает мэра. Тот снова хочет разрешить гуляния на озере. И еще этот крест…

– Лонгсдейл сказал, что найдет способ растопить лед. Где он, кстати?

– Лонгсдейл? Не знаю, с утра не видел. Если он еще дрыхнет, разрешаю вам его растолкать.

Бреннон ухмыльнулся.

– Пахал в поте лица?

– Но–но, – построжел Бройд, – вчера он и Кеннеди возились с реконструкцией до глубокой ночи.

– И как?

Шеф сунул ему рисунок.

– Ну, по крайней мере, это похоже на человеческое лицо, – признал Бреннон. – Вручу парням, пусть ищут.

– Итого у нас есть вскрытие первой, неизвестной жертвы, личность четвертой и двое неопознанных во льду. Идите, Бреннон, займитесь делом. Добудьте мне еще что–нибудь, кроме заледенелых легких и сердца. И не забудьте про крест!

«Легко сказать», – подумал комиссар. Видимо, внутренние органы впечатлили мэра не так сильно, как хотелось бы.

Однако с утра на Бреннона навалилось столько дел, что он опомнился только к обеду. Горожане хотели справедливости и непременно от него. К двум часам Натану удалось урвать кусок хлеба с ветчиной и чашку чаю; тогда–то он и вспомнил про Лонгсдейла. Завернув револьвер в носовой платок, Бреннон оделся, предупредил дежурного и направился к дому консультанта.

Комиссару открыли не сразу. Натан даже подумал, что ошибся домом или что консультант умотал раздавать визиты (или чем там заняты светские хлыщи), но тут дверь отворилась, и на пороге возник дворецкий.

– Добрый день, сэр.

«А может, все–таки камердинер», – подумал комиссар (уж больно молод для дворецкого) и сказал:

– Комиссар Бреннон, к мистеру Лонгсдейлу.

– Мистер Лонгсдейл спит, сэр.

– Спит?! В два часа дня?!

– Да, сэр.

– Так разбудите его! Расследование не ждет!

– Не могу, сэр, – холодно ответил дворецкий, всем своим видом показывая, что проблемы полицейского департамента его не касаются.

– Еще как можете, – отрезал Бреннон. – Вам тут не бирюльки, а четыре трупа. Живо, живо!

– Сэр! – вознегодовал дворецкий. Захлопнуть дверь он не успел – комиссар сунул между створкой и косяком трость и решительно отжал дверь, используя трость, как рычаг. При этом он подивился тому, насколько тяжело оказалось преодолеть сопротивление такого худощавого парня. Не будь в трости скрытого клинка – сломалась бы…

– Вы не имеете права!

– Имею, имею, – Бреннон втиснулся внутрь. – Где спальня?

В черных глазах молодого человека уже загорелись огоньки, как вдруг на сцене появилась собака. Пес встал на лестничной площадке, смерил комиссара долгим оценивающим взглядом и громко сказал:

– ВУФ.

Пол под ногами Натана вздрогнул, стекла в окнах зазвенели, посуда в буфете ответила им жалобным дребезжанием. У Бреннона зашевелились волосы под шляпой, и он едва не вылетел вон из дома, подстегнутый паническим страхом. На него еще ни разу не накатывал такой ужас, даже когда он первый раз бежал в атаку. Очнувшись, комиссар осознал, что прижался спиной к двери и выхватил из трости шпагу. Пес смотрел на него с любопытством и некоторым удивлением, склонив башку набок.

– Прошу следовать за мной, сэр, – сказал дворецкий. Бреннон резко повернулся и успел заметить саркастичную усмешку на его лице.

– Будьте добры убрать оружие, сэр.

– Угу, – мрачно отозвался комиссар и впился взглядом в эту невозмутимо–наглую физиономию. Она оказалась узкой и смуглой, с тонким прямым носом, высокими скулами и черными бровями. Левая бровь была рассечена надвое. Но едва дворецкий отвернулся, как его лицо мгновенно испарилось из памяти Натана.

«Да что за черт?!»

Дворецкий поднялся по лестнице. Следуя за псом, он довел Бреннона до спальни, распахнул дверь и объявил:

– Комиссар Бреннон, сэр.

Ответом была тишина. Плотные шторы были задернуты, полог кровати – опущен. Комиссар кашлянул, но дворецкий не шелохнулся. Натан вздохнул и отдернул полог.

– Рота, подъем!!! – рявкнул бывший ротный во всю мощь. Консультант взвился над кроватью, словно подброшенный пружиной.

– П–п–почему вы тут так?.. – выдавил он, едва приземлившись. – Чт–т–то вы вообще?!…

Бреннон вытащил из кармана шар, сдернул с него платок и покрутил перед орлиным носом консультирующего выскочки. Лонгсдейл протер глаза и вполз на подушки повыше, чтобы полусидеть. Он взял ледяной шар; комиссар замер в предвкушении. И не обманулся – Лонгсдейл задумчиво полизал шар и изрек:

– Однако.

– Это ваше экспертное мнение? – осведомился Натан.

– Там, на каминной полке.

На полке Бреннон увидел четыре стакана. В одном была вода, в остальных – куски льда, кое–где – подтаявшие.

– У меня нет проб с первой жертвы, поскольку она уже разморозилась. Однако ряд проб с остальных позволяет предположить, что лед на первом умершем был наиболее близок к обычному.

Комиссар заинтересованно обернулся.

– А что, остальные необычные?

– Взгляните на первый стакан. Там были те кусочки, которые я отколол от льда на озере. Они, как видите, растаяли. Чего об остальных кусках не скажешь, – консультант протянул шар собаке, и пес обстоятельно его обнюхал. – Рейден, мой чай.

– Простите, сэр, – ответил дворецкий и испарился. Комиссар взял стаканы (на них были ярлычки с номерами) и осмотрел льдинки. На вид они не отличались.

– Разница на глаз незаметна, – продолжал Лонгсдейл. – Больше того, лед с последнего покойника подтаял на треть, а вот ваш шар, как вы могли заметить, не тает в руках.

– И что это значит?

Глаза консультанта блеснули голубым огоньком.

– Оно совершенствуется.

Бреннон вздрогнул. Лонгсдейл смотрел на него в упор, не мигая, исподлобья, и крылья носа хищно раздувались, как у зверя. Комиссар не узнал бы его, столкнись с ним на улице. Уголки губ Лонгсдейла приподнялись в улыбке, скривленной влево. Натан непроизвольно сжал рукоятку трости.

– Ваш чай, сэр, – возвестил дворецкий, сгущаясь из воздуха. Консультант заморгал.

– Чай? А, чай! О, конечно…

Он присосался к чашке, а Бреннон потихоньку утер пот со лба. Час от часу не легче. Пес внимательно на него смотрел; глаза угольками поблескивали из–под нависающих век. Комиссар вдруг подумал, что находится один на один с двумя людьми, о которых не знает ровным счетом ничего, плюс собакой, явно натасканной на убийство неугодных.

– Все это, – как ни в чем не бывало заговорил консультант, – позволяет нам предположить, что лед, покрывающий жертв, совершенно иной природы, чем обычный. Более того, сущность эта от раза к разу становится все искуснее и сильнее.

– То есть? – пробормотал Натан; сущность, которую он увидел только что, занимала его гораздо больше. Что это, черт возьми, за хрень?!

– То есть растопить лед обычным путем вам не удастся. Но его могу растопить я.

– И когда же вы этим займетесь?

– Сегодня ночью.

– Почему не днем?

Лонгсдейл тихо вздохнул.

– Боюсь, мне не удастся в двум словах растолковать вам суть процесса.

– Тогда вставайте и займитесь чем–нибудь полезным. У нас есть вещи первого убитого. Вы их осмотрите на предмет всякой… хмм… дряни. Кроме того, сегодня ночью произошло кое–что по вашей части.

– Как только я позавтракаю…

– Вы едите ушами? Завтракайте и слушайте. Времени мало.

Консультант покорно отослал дворецкого за яичницей и беконом. Бреннон занял кресло и приступил к рассказу. Пес лег между ним и Лонгсдейлом и опустил морду на лапы, не сводя глаз с комиссара.

Рассказ о типе, плюющимся огнем, Лонгсдейла не впечатлил. Комиссару удалось выдавить из него только прохладное «Гммм…» и вялое обещание поискать огнеплюйца. На этом Бреннон покинул дом, чтобы дождаться консультанта на улице. Он присоединился к комиссару через несколько минут и зашагал к департаменту вместе с псом, неся небольшой саквояж. Натан шел следом и чувствовал себя конвоиром.

– Вы покажете, где на вас напали? – спросил Лонгсдейл.

– Там, дальше по улице.

Комиссара всегда удивляло, до чего по–разному выглядит город ночью и днем. В темноте Роксвилл–стрит напоминала бесконечный холодный тоннель некрополя, в котором пробирают до костей сквозняки; а днем – вполне ничего, прилична и респектабельна. Вместе с консультантом Бреннон снова исследовал место нападения, но им удалось только позабавить прохожих – никаких следов к тому времени уже не осталось.

– Каков был отпечаток руки? – спросил Лонгсдейл, когда комиссар не без труда отыскал нужную витрину.

– Человеческим.

– Вы уверены?

– Не разглядел, – признался Натан. – Хотя размер вроде поменьше моей.

– Мужской или женской?

– Не знаю. Зайдем в лавку? Тут продают бакалею.

– Не стоит, – покачал головой консультант. – Хозяева не имеют к этому отношения. Разве что… – он нахмурился. – Узнайте, откуда они берут воду.

– Из озера, – немного удивленно отвечал комиссар. – Все берут воду из озера. А что? В чем дело? У вас есть подозреваемый?

– Пока нет. Но есть место. Помните зеленую слизь, которая покрывает лед Уира изнутри?

– Да.

– Это водоросли, взбитые в пюре. Что–то или, в нашем случае – кто–то взбил их, как сливки, с такой силой, что они поднялись к поверхности, а там прилипли ко льду.

Бреннон озадаченно пощипал бородку.

– Ну и что вы предлагаете? Вскрыть весь лед на Уире? Да с нашего берега не видно противоположного! Оно площадью в двадцать пять квадратных миль. Как вы себе это представляете?

Лонгсдейл хмуро молчал. Внизу, у края витрины, уцелел кусочек морозного узора. Консультант достал лупу и наклонился к нему. За спиной Бреннон раздался стук копыт и шорох колес по снегу. Комиссар обернулся: у лавки остановился экипаж, из которого выбралась изящная девушка в серой юбке и сером пальто, с корзинкой в руках. Девушка подошла к лавке и принялась задумчиво пересчитывать свертки в корзине, словно была не уверена в их количестве. Натан, поколебавшись, громко кашлянул и позвал:

– Пегги!

Девушка вскинула голову, придерживая край шляпки, чтобы солнце не светило в глаза.

– Дядя! – радостно взвизгнула она, уронила корзинку в снег и с разбегу бросилась комиссару на шею. Он мужественно выдержал удар и осторожно обнял ее за талию.

Для Натана осталось загадкой, почему у его сестры и ее мужа, людей внешне ничем не примечательных, родилось такое дитя. Мать ее, миссис Шеридан, лицом напоминала лошадь, отец – кирпичи, на производстве которых сделал состояние; их дочь была похожа на фею. Чуть выше среднего роста, тоненькая, белокожая, с пышными каштановыми кудрями и огромными глазами цвета черного янтаря, Маргарет вызывала лютую зависть у ровесниц. К семнадцати годам она стала обладательницей изящного овального личика, тонкого носика, рта–вишенки и такого количества поклонников, что их список мог сойти за перепись мужского населения в возрасте от двадцати до сорока.

– Что ты тут делаешь? – спросила мисс Шеридан.

– Работаю. А ты?

– Покупаю подарки к Дню Независимости.

– Уже?

Девушка осуждающе взглянула на комиссара:

– У меня очень много кузенов и кузин. И тебе тоже пора об этом подумать!

Бреннон смущенно хмыкнул. У него было в сумме восемь женатых братьев и замужних сестер, а потому число племянников не поддавалась разумному учету.

– Ну, когда я немного освобожусь…

Маргарет наклонилась за корзинкой и ойкнула.

– Собачка! Дядя, это твоя собачка?

Бреннон огляделся в поисках собачки, но обнаружил рядом только огромного рыжего пса, который таращился на Маргарет, как на кусок вырезки.

– Это не собачка, Пегги. Это пес мистера Лонгсдейла. Мистер Лонгсдейл, консультант полицейского департамента. Мисс Шеридан, моя племянница.

Консультант на миг поднял глаза от нижнего края витрины, которую изучал, сидя на корточках, и вернулся к предмету исследования. Маргарет возмущенно вспыхнула – она привыкла к другой реакции на свое появление.

– Добрый день, сэр, – сквозь зубы процедила она. Долг вежливости взял на себя пес – он подошел, два раза махнул хвостом и понюхал край ее кринолина.

– Какая большая и красивая! – восхитилась Маргарет. – А можно ее погладить?

– Нет! – взвыл комиссар, мигом представив, что оставит от племянницы здоровенный натасканный пес.

– Но почему? Сэр, вашу собачку можно гладить?

Консультант безмолвно уставился на девушку, словно она его только что разбудила. Пес сел перед Маргарет и протянул ей лапу.

– Здравствуйте, мистер пес, – серьезно, с уважением сказала мисс Шеридан и церемонно пожала могучую лапу; она едва уместилась в двух ее ладонях. Пес понюхал руки девушки и осторожно лизнул. – Как вас зовут, мистер?

– Как зовут вашу собаку? – перевел Лонгсдейлу комиссар.

– Зовут? Зовут?.. Никак, – пробормотал тот. – Он сам приходит…

– Так ты у нас безымянный, приятель, – задумчиво сказал Бреннон; Маргарет упоенно чесала зверюге загривок и спину, зверюга млела. Лонгсдейл дернул Натана за полу пальто:

– В каком направлении шел узор?

Комиссар махнул рукой:

– Оттуда сюда.

Лонгсдейл встал и посмотрел вдаль.

– К озеру, – добавил Бреннон.

– Я заберу лед от узора в лабораторию. Долбить лед на Уире – затея опасная. То, что пытается выбраться из него наружу, скорее всего, этого и добивается. Вопрос лишь в том, что это.

– Сэр! Сэр!

Бреннон обернулся. Молодой дежурный мчался к нему со всех ног.

– Сэр, есть совпадение! Первую жертву опознали!

* * *

– Это Колин Мерфи, – отдуваясь, на бегу выпаливал юноша. – Пивовар. Жена и сын здесь. Заявили о пропаже на следующий же день, первого ноября. Уффф!..

– Выдохни, парень, – Бреннон поправил галстук и пригладил волосы. – Хорошо поработал. В мой кабинет их.

– Спасибо, сэр! Есть, сэр!

– Это тридцатое октября, – сказал Лонгсдейл. Он без труда поспевал за комиссаром и даже не запыхался. Пес трусил рядом, оглядываясь иногда на экипаж, что увозил мисс Шеридан. – Дата исчезновения первой жертвы. А нашли вы ее второго ноября.

– Я догадался, – буркнул Бреннон.

– Это Самайн.

Комиссар круто повернулся на каблуках. Он последний раз слышал это слово от деревенских кумушек лет тридцать назад. Консультант смотрел на него ясными голубыми глазами малолетнего дебила.

– Вы что, смеетесь?

– Мне нужно поднять все дела о смертях и исчезновениях за октябрь, – заявил этот недоумок. – Особенно за три дня до Самайна.

– Вам нужно, – процедил Бреннон, – заняться одеждой жертвы. Ваш отчет появится у меня на столе через два часа. Время пошло.

– Но!..

Комиссар развернулся и устремился в свой кабинет. Полисмены прятали в усах усмешки. Спиной Бреннон чувствовал обиженный взгляд консультанта, но комиссар считал жесткие методы воспитания самыми действенными. Захлопывая дверь в кабинет, он заметил краем глаза, что Лонгсдейл скрылся в морге.

Вдова Мерфи была кругленькая крепенькая дама с волевым подбородком, и Бреннон сразу понял, что допрос будет нелегким. Ее крупный красномордый сынок неуверенно мялся в углу, не решаясь лезть поперек мамки в пекло.

– Где мой муж?! – бросилась в бой вдова.

– Усоп, – ответил комиссар. – Две недели назад.

– И вы все это время держали его здесь?!

Бреннон обошел миссис Мерфи и сел в кресло.

– Как вы посмели! Вместо того, чтобы вернуть его нам, его скорбящей семье, вы оставили его на поругание вашим мерзким мясникам! Всякие грязные воры, убийцы и Бог знает кто еще лежат рядом с ним, а вы…

– К сожалению, мэм, поскольку ваш дорогой супруг лишился лица, мы не сразу его опознали.

Вдова поперхнулась, ее отпрыск заерзал на месте.

– Вы… вы имеете наглость…

– А так как его обнаружили в крайне неподобающем виде, то это вызывает множество вопросов относительно вашей семейной жизни.

Вдова испустила тонкий пронзительный звук, похожий на свист чайника.

– В ка… каком это смысле?

– Ваш муж замерз насмерть, – невозмутимо отвечал Бреннон. – Вы выгнали его из дома, и он скончался от холода на озере. Это доведение до смерти и карается…