Текст книги "Универсальный солдат"

Автор книги: Арч Стрэнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Патрульные дорожной полиции Гай Трейборо и Лукас Панчини, сидя в машине, попивали кофе и закусывали его сандвичами. Семь часов утра не самое лучшее время для дежурства. Особенно, когда до смены остался час, и хочется спать так, что кажется, уснул бы даже стоя, а уж о мягком кресле в теплой кабине и говорить нечего.

Гай зевнул, едва не расплескав горячий напиток себе на штаны.

– Черт, чуть челюсть не вывихнул, – сказал он, старательно тараща красные после бессонной ночи глаза. – Спать хочу, мать твою…

– Через пару часиков отоспишься, – лениво отреагировал Лукас.

– Ага, отоспишься. Лейтенант небось снова заставит три часа рапорты писать.

– Тут уж ничего не поделаешь. Что да, то да, – патрульный отпил из пластикового стаканчика. – Молодой он еще.

– Да пошел он в задницу, этот лейтенант. Все-то ему неймется, – раздраженно сказал Гай. Он открыл дверцу и швырнул стаканчик на улицу. –Черт! На днях задержал двух "битников", номера грязью заляпаны, на тачке надписи, как на стенах в общественном сортире, сами грязные… И ты знаешь, что мне заявил этот урод?

– Ну? – Лукас стянул фуражку и кинул ее на заднее сиденье.

– "Патрульный, вы превысили данные вам законом права", мать его.

Представляешь? – Трейборо всплеснул руками. – А? Ты хоть раз слышал что-нибудь подобное? Я превысил права, мать его.

– Глянь-ка, – Лукас смотрел, как по дороге, со скоростью, явно превышающей все допустимые нормы, мчался разукрашенный "плимут".

Он сверкал всеми цветами радуги. На крыльях "цвели" красные тюльпаны, по борту бежали намалеванные пульверизатором языки пламени, а чуть ниже темнели буквы – "Змееед".

– Ух ты, – Гай внимательно смотрел, как "плимут" проскочил мимо, даже не подумав сбросить скорость.

– Это часом не твои битники? – спросил Лукас.

– Нет, это другие ублюдки.

– Ну что, догоним?

– Да пусть катятся к такой-то матери. – Трейборо сплюнул сквозь щель в зубах в открытое окно. – Сперва гоняться за ними, как собаки, которой задницу скипидаром намазали, потом от лейтенанта отбиваться, мать его. Нет уж, к черту.

– Как хочешь, – Лукас откинулся на сиденье. – Я покимарю. О'кей?

– Давай. Смена только через час. – Гай вздохнул и раздраженно процедил. – Как же мне надоело все это дерьмо… Он достал сигарету, закурил и принялся наблюдать за дорогой, в слабой надежде, что вдруг произойдет чудо, и ребята из утренней смены приедут пораньше.

Если на свете существует такая шутка, как везение, то можно сказать, что сержанту Скотту очень, чертовски везло. В тот момент, когда кабина трайлера зависла над пропастью, его вышвырнуло через все еще открытую дверь. А если еще учесть, что его, исцарапанного, со сломанными ребрами и разбитым лицом, не раздавило упавшим сверху грузовиком и не спалило в гигантском костре, то везение Скотта можно определить, как невероятное… Он бежал по утреннему, почти пустому шоссе. Пульсирующая боль в ребрах стала сильнее, легкие жгло огнем, но сержант не останавливался и не сбавлял темпа.

ТОНГ! ТОНГ! ТОНГ! – Шаг левой, шаг правой и снова левой.

Ему был необходим холод, для того чтобы залечить раны. Скотт обливался потом. Согнутые в локтях руки двигались с монотонностью механизма, поршней, толкающих вперед ставшее вдруг невероятно тяжелым тело.

Шал левой, шаг правой, шаг левой… Гравий хрустел под бутсами, и этот звук не давал Скотту провалиться в черную пустоту небытия. Прохладное утро освежало кожу, высушивало пот. Тем не менее сержант понимал, что долго он не продержится. Нужен холод. Необходим холод. Того, который давал ветер, недостаточно.

Шаг левой, шаг правой… Дыхание с хрипом вырывалось из саднящего горла.

Когда за спиной послышался звук мотора, сержант остановился. Машина. Кроме холода ему нужна машина. Подвижная, быстрая, вроде вот такого красного "порша", что догоняет его по дороге.

Скотт вытащил из-за пояса "пустынного орла" и, выйдя на шоссе, поднял руку.

Судя по всему, водитель не видел ничего приятного в таком странном пассажире. Он принял влево, норовя объехать хичхайкера. А через секунду заметил смотрящий в его сторону пистолет.

"Порш", взвизгнув тормозами, остановился. Ступая широко и сильно, голосующий подошел к машине и рванул дверцу. Он не спрятал пистолет, как надеялся водитель, а наоборот, сбросил рычажок предохранителя, ставя "орла" на боевой взвод.

– Почему вы не остановились?

Глаза хичхайкера мрачно уставились на разом окаменевшее лицо владельца "порша".

– Я… Просто…

– Вы видели, что на мне военная форма. Почему не выполнили приказ?

– А……..

– Вам нечего сказать в свое оправдание? Ну, в таком случае… БАНГ! – Пуля ударила водителя в переносицу, отбросила на руль.

Скотт, неторопясь обошел машину, и открыл дверцу со стороны шофера.

Безжизненное тело вывалилось на дорогу. Сержант ухватился за воротник и оттащил труп к обочине… Он пристроил мертвого водителя в кювете и быстро забросал песком.

Теперь оставался пустяк. Доехать до ближайшего мотеля и принять душ. Наверняка, хозяин не откажется помочь военному, выполняющему свою миссию. Ну, а если откажется… Черт. Их так много. Они везде.

Скотт забрался в кабину "порша", извлек пустую обойму и вставил новую. У него впереди долгий путь. Луизиана. Меро. "Лягушатник" очень подробно описал ему свой дом. Когда-то. Это было когда-то. Тогда он, сержант Эндрю Скотт, считал Люка Девро своим другом… Тогда. ДРУГОМ. Давно… Скотт нажал на газ. "Порш" послушно рванулся вперед, почти мгновенно набрав нужную скорость. Несколько часов разделяют их. Всего несколько ср…..х часов. Но он, сержант Эндро Скотт, доберется до "лягушатника" и раздавит этот дьявольский вьетконговский вертеп… Меро, штат Луизиана.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Все было именно так, как вспоминал Люк. Высокие вязы, узкая подъездная дорожка, петляющая в густой траве, озеро и… Дом… Высокий, коричневый, с красной черепичной крышей. Салатовые занавески колыхал ветер, и, казалось, они приветливо машут подъезжающему «плимуту». Еще было рано, и свет в доме был погашен. И не было на крыльце шоколадно-золотистого ротвейлера.

Сердце Люка стучало так часто, словно хотело выскочить из груди. Он не помнил, КАК называется это состояние, но оно было очень приятным.

В какой-то момент захотелось выскочить из машины и побежать по высокой траве. Люк, не отрываясь, смотрел на приоткрытую дверь, ожидая, что она вот-вот распахнется, и на крыльцо выйдет отец. Такой же улыбчивый, сильный, черноволосый, как и раньше. И мама. Красивая, молодая. Она увидит его и позовет так же, как тогда:

– Люк, милый!!! ИДИ ДОМОЙ!!!

Он увидел это так отчетливо, что даже вздрогнул. Но на крыльце никого не было.

Ронни волновалась не меньше Люка. У нее взмокли ладони, и она нервно покусывала нижнюю губу. "Узнают ли его?.. Конечно, должны узнать… Но все-таки двадцать пять лет прошло с тех пор, как родители видели Люка последний раз. А ведь они могли переехать, продать дом, и, может быть, здесь вообще живут другие люди. Господи, какой же удар ждет парня тогда. И что они будут делать? Искать? Да, но как? За ними охотится полиция. О, боже, ну вспомнила… Очень вовремя. Ладно, посмотрим. Не надо паниковать. Пока еще ничего не случилось. Будем надеяться, что и дальше не случится плохого".

"Плимут" медленно полз к дому, тяжело преодолевая канавы, ныряя в них и тут же снова выбираясь. Обычная заброшенная дорога. Трава счищала с выкрашенных разноцветных бортов машины серую пыль. "Плимут" подполз к крыльцу, чихнул последний раз и умолк.

Ронни услышала: где-то в кронах вязов поет пичуга. Тишина была настолько неправдоподобно глубокой, что эти трели казались громкими, как звук прибоя в ночи.

Люк выбрался из машины и замер. Он не знал, ЧТО делать дальше, взбежать на крыльцо, крича: "Мама, отец, я вернулся!", или стоять, пока кто-нибудь из них не выйдет сам.

И вдруг из дома донесся крик:

– Джон! Джо-он, по-моему, кто-то приехал! Посмотри! – секундой позже дверь распахнулась, и на крыльце появилась седая пожилая женщина. Она остановилась, выжидающе глядя на гостей.

– Миссис Девро? – Ронни шагнула вперед.

Но женщина не видела ее. Она смотрела на Люка. Сперва в ее глазах появилось недоумение, затем радость, смешанная с недоверием.

– Люк?..

Он сделал шаг вперед, еще один и заключил мать в объятия. В ее глазах стояли слезы. Женщина улыбалась, все еще не веря в свое счастье…

– О, боже, это невозможно… Джон! – она повернулась к двери. – Джон!

Джооон!!! Люк вернулся!!!

В доме что-то загрохотало, со звоном покатилось по полу, и в проеме возник худой высохший старик. Кожа плотно обтягивала острые скулы, глаза лихорадочно блестели. Он побледнел от волнения.

– Господи… Люк… – хрипло выдавил старик и, кинувшись к сыну, обхватил и его, и мать винными руками, прижался щекой к плечу Люка, закрыл глаза. А ветер теребил его тонкие седые волосы.

Так они и стояли. Втроем. Обнявшись. Стояли и плакали.

Сумерки едва успели тронуть небо серой краской, как непонятно откуда пришли свинцово-фиолетовые тучи, громыхнула молния, и с неба хлынули потоки воды, словно кто-то там, наверху, перевернул огромную бочку. Она хлестала сплошной холодной стеной, превращая землю в одну непроходимую грязевую трясину. А вместе с дождем обрушилась темнота.

Скотт радовался. Ему нравился ливень. Он нес прохладу, облегчение, давал силы. Сержант осторожно крался среди деревьев, внимательно наблюдая за крыльцом дома.

"Плимут" все еще стоял там, где его оставили беглецы. Белый капот был отчетливо виден за пеленой дождя. Желтый свет, падающий из окон, служил отличным маяком, и Скотт приближался к дому, направляемый им. Пистолет, зажатый в напряженной руке, чуть дрожал. Несколько раз Скотт едва не нажал на курок, когда неожиданно среди деревьев возникали зловещие силуэты людей. Он знал, что гуки следят за ним, но сейчас это не имело большого значения. Главное – уничтожить Девро. Предателя!!! Если "лягушатник" выйдет. Скотт просто пристрелит его. Ну а если нет, тогда он заставит его выйти.

Сержант скользил в темноте серой тенью. Что-то хрустнуло за спиной. Скотт резко обернулся. Никого. Только качается ветка, задетая чьим-то телом. А может быть, виновник – дождь.

Он двинулся дальше. Пересек площадку перед домом, открыл дверцу "плимута" и нырнул на переднее сиденье. Ключ, оставленный в замке зажигания, покачивался, и сержант, вынув его, сунул в карман пятнистых штанов. Несколько минут Скотт отдыхал, рассматривая через окно двор. Ангар, рядом поленница. Наверное, в доме камин. Чуть ближе, у забора, газонокосильная машина. Больше ничего. Если занять позицию возле автомобиля, весь двор будет, как на ладони. Надо проверить ангар.

Скотт выскользнул из "плимута" и, пригибаясь, метнулся к дому. Добежав до угла, он проскочил открытое пространство. Широкие двери сарая были не заперты. Сержант приоткрыл одну створку – ровно настолько, чтобы протиснулось тело – и шагнул внутрь.

В ангаре оказалось сухо и очень тихо, словно в другом мире. Приятно пахло сеном, штабеля которого стояли у стены. Он поднял глаза. Чердак, с такими же туго увязанными брикетами. Лестница, сбитая из длинных жердей. Прекрасно. Зачем людям столько сена? Это ферма, а значит, должны быть животные.

Сержант замер, вслушиваясь в темноту. Ему не пришлось ждать долго. Из дальнего угла раздался тяжелый, шумный вздох. Ага, отлично. У них есть корова, и судя по количеству корма, не одна. А раз есть коровы, их нужно доить и кормить. В любом случае, кто-то должен будет сюда прийти. Он получит заложника и заставит предателя выйти на улицу. Нужно захватить хотя бы одного пученного и узнать расположение комнат в доме, на случай, если "лягушатник" решит пожертвовать заложником и остаться в укрытии. Ну-ка посмотрим, есть ли в доме черный ход.

Сержант выбрался на улицу, прикрыл дверь и бесшумно побежал вдоль дома, осторожно заглядывая в окна первого этажа…

– Что значит, "Чарльза там нет"! А где он, хотела бы я знать?

Люк, стоя у камина, наблюдал за девушкой, говорящей по телефону. Ее лицо выражало такую гамму эмоций, что он невольно улыбнулся.

– Нет, нет, нет. Да мне плевать, что вы обо мне слышали! Это все вранье, от первого до последнего слова. Да, у меня есть доказательства. Да. Точно. Слушай, приятель, ты меня что, за совсем тупую принимаешь, что ли? Нет? Так вот, скажи этому копу, чтобы он засунул это себе в … – Она возмущенно бросила трубку на рычаг. – Черт, а? Ну, надо же!

Люк несколько секунд наблюдал за тем, как она откинулась на спинку дивана, что-то бормоча себе под нос. Видимо, это был внутренний диалог, потому что лицо ее постоянно менялось. Ронни приводила доводы и контрдоводы, с негодованием разбивая в пух и прах своего оппонента.

Он повернулся к каминной полке, на которой стояли фотографии, и взял одну из них в руки. За те несколько часов, что был дома, Люк рассматривал ее уже не меньше десяти раз, и все равно она притягивала его взгляд, словно магнит.

С черно-белой, пожелтевшей от времени карточки на Люка смотрели пятеро солдат. Трое сидели на жухлой траве, положив автоматы рядом, а двое стояли. Он и сержант Эндрю Скотт. Они весело улыбались в объектив, а Скотт даже подмигнул фотографу.

– ЭЙ, ДЕВРО, ИДИ СЮДА. ЩЕЛКНЕМСЯ ВМЕСТЕ. ПОШЛЮ РОДИТЕЛЯМ, ПУСТЬ ПОСМОТРЯТ, КАКОГО Я СЕБЕ ДРУГА В АРМИИ НАШЕЛ. А, ПРИЯТЕЛЬ? – Старая, старая фотография. Это было, как наваждение. Магическая сила была заключена в кусочке картона, одетого в латунную рамочку.

Видимо, Ронни все-таки одолела своего собеседника, потому что она достаточно бодро сообщила:

– Мне надо ехать. Представители телекомпании готовы встретиться со мной в полицейском участке. Они, конечно, мне не верят, но я думаю, что сумею их убедить, – она посмотрела на стоящего со снимком в руках Люка. У него было странное лицо. Словно он находился где-то далеко и не слышал ее. – Эй! – Ронни щелкнула пальцами, – с тобой все в порядке?

– Я сколького не помню… – вдруг как-то отрешенно сказал он.

– Люк… Прошло двадцать пять лет.

– Так много… – вздохнул Люк. – Двадцать пять лет. Я никогда не смогу вернуть эти годы.

Ронни растерялась. Она не знала, ЧТО можно сказать человеку, у которого украли треть жизни, но что-то сказать было все-таки нужно. И девушка прибегла к старому испытанному средству.

– Знаешь, а ты взгляни на эту проблему по-другому. Скажем так: ты здорово сохранился для своих пятидесяти, старина, а?

Она улыбнулась. Люк поставил фотографию на место и согласно, кивнул:

– Да, наверное.

– Хотите попить чаю, мисс Робертс?

Мама Люка появилась из кухни, вытирая руки цветастым махровым полотенцем. И она, и Джон хлопотали вокруг нее с того момента, как оправились от первого шока. Ведь Ронни была человеком, спасшим их сына и вернувшим его домой. Но, кроме этого, мама увидела в ней нечто большее, чем просто спасителя. Кто знает, что будет дальше.

– Нет, благодарю вас, миссис Девро. Мне уже пора ехать, – улыбнулась ей девушка.

– Как, уже? Так быстро? Ведь уже почти ночь!

Женщина выглядела настолько расстроенной, что Ронни почему-то смутилась.

– Нет, нет. Мне пора ехать. Меня ждут.

– Как жаль. Но раз уж это необходимо, будьте очень осторожны. Там такой ливень.

– Хорошо, – Ронни благодарно кивнула. – До свидания, мадам.

– Спасибо вам. До свидания, мадемуазель. – Миссис Девро быстро взглянула на сына и снова исчезла в кухне.

Девушка взяла с дивана куртку, сумку, взглянула на Люка и еще раз спросила:

– С тобой точно все в порядке?

Он кивнул.

– Со временем все придет в норму.

Ронни шагнула к двери и остановилась.

– Знаешь, а ведь я уже два дня совсем не курю. Может быть, бросила, как ты считаешь? – Люк улыбнулся. – Ну, пока!

Она махнула ему рукой и выскочила под дождь.

Быстро добежав до машины, Ронни забралась в салон и пошарила рукой, ища ключ. Но его в замке не оказалось.

– Черт, а где же ключ? Вроде я его оставляла тут. Может быть, выпал? Она открыла дверцу, чтобы свет от окна упал на пол. Ключа не было.

Зато девушка увидела небольшую лужицу на резиновом коврике.

– Украли, что ли? Господи, покажите мне психа, который разгуливает под дождем и ворует КЛЮЧИ вместо самих МАШИH!

Ронни вздохнула.

– Ну вот, только этого мне и не хватало для полного счастья.

Чья-то тень загородила свет. В окне появилась рука, сжимающая кольцо с болтающимися на нем ключами.

– Вы это потеряли, мисс?

Люк нашел собственную похоронку. Было довольно странно читать письмо двадцатипятилетней давности, в котором написано о твоей гибели. Он стоял и смотрел на старый, потертый от частого чтения листок бумаги.

И в эту секунду вдруг хлопнула дверь черного хода. А еще через одну в доме погас свет, и Люк очутился в темноте.

Случилось что-то очень плохое, опасное. Он и сам не знал, почему у него возникла именно эта мысль, но тело среагировало интуитивно. Мышцы напряглись. Люк подобрался и стал похож: на хищного зверя, в его движениях появилась мягкая зловещая гибкость. Пригибаясь, чтобы не быть замеченным, если кто-то наблюдает за ним, через окно, он отступил к кухне и тихо позвал:

– Мама, папа, вы здесь?

Люк уже был уверен, что их нет, иначе они как-то отреагировали бы на темноту, а он услышал бы голоса. Ответом ему было молчание. Полная опасности и тревоги тишина. Где-то в темноте прятался враг. Может быть, не в доме, на улице, но все равно здесь.

Его мозг автоматически отметил, что дождь перестал и лунный свет падает в окно, оставляя на полу серебристые отпечатки. Так же автоматически, сводя риск к минимуму, Люк избегал освещенных участков. Это происходило помимо сознания. Он быстро пересек комнату и, открыв стенной шкаф, вытащил оттуда двуствольное охотничье ружье. Пальцы нащупали пластиковые патроны. Зарядив оба ствола, Люк медленно и осторожно пошел к двери.

– Девро!

Резкий крик донесся с улицы, и он тут же узнал голос. Хрипловатый, зычный голос человека, привыкшего отдавать команды. Люк замер.

Он лихорадочно оценивал ситуацию. "Где Ронни? Уехала? Где мама с отцом? Стоит ли ему выходить сейчас или попытаться осторожно выскользнуть через черный ход и застать Скотта врасплох?”

– Девро, ты меня слышишь? Хорошая ферма!!! Точь-в-точь, как ты описывал во Вьетнаме! Иди сюда, Девро! Твоя семья тебя ждет!

"Значит, он все-таки захватил их. Так. Что делать?”

На улице повисло молчание. Люк быстро прошел через кухню и выскользнул в ночь. Он начал огибать дом, стараясь незаметно подобраться ближе к врагу.

Если Скотт в зоне огня, можно попробовать прострелить ему голову.

– Чего ты ждешь, мать твою?! Или оглох, а, Дерво?

БАНГ! – звонко щелкнул пистолетный выстрел, а следом громыхнул взрыв.

Это не машина. Если бы взорвался "плимут", взрыв был бы гораздо сильнее. Что? Газонокосилка? Он выстрелил в бак газонокосилки.

– А ну иди сюда! У нас с тобой есть незаконченное дельце!

Люк осторожно высунулся из-за угла. Сержант стоял посреди двора, прижимая к себе связанную Ронни, используя ее как живое прикрытие. Пистолет он держал у виска девушки. Люк понимал: даже если бы у него была уверенность, что патроны заряжены пулями, а не дробью, он все равно не смог бы стрелять с такого расстояния, без риска задеть ее. Значит, оставался один вариант.

Люк вышел из-за дома и спокойно направился к сержанту. Он отметил, что газонокосилка перевернута, ножи слетели с крепителей и теперь торчали длинными острыми пиками. Пламя плясало по красному корпусу, освещая двор желто-оранжевым светом.

– Эй, сержант! – крикнул Люк на ходу.

Скотт повернулся. Глаза его сузились, лицо напряглось. На губах появилась знакомая презрительно-злобная усмешка.

– А, вот и ты, Девро, – протянул он.

– Я здесь, сержант, – Люк осторожно положил ружье. – Отпусти девушку.

Тебе ведь не она нужна.

– Не говори мне, что делать, рядовой, – злобно процедил Скотт. – Здесь командую я. Тебе уже давно следовало понять это, – он ткнул стволом пистолета девушке в шею. – Она предательница, вьетконговка. Ты должен был убить ее! Я же отдал приказ!

Он снова вернулся во Вьетнам и стоял на той самой прогалине. Только теперь в его теле не было пуль. Оно, молодое, здоровое, сильное, дышало жизнью и злобой. Злобой на этого ублюдка, предателя, который не выполнил его приказа. "Ничего, он, сержант Эндрю Скотт, умеет заставить новичков повиноваться. Слушаться. Предатель умрет. Умрет. Но сначала Скотт ЗАСТАВИТ его сделать то, что нужно. Убить эту вьетконговскую суку".

– Скотт, – Люк шагнул к нему. Он все еще на что-то надеялся. – Скотт, война давно закончилась. Мы дома. Дома. Войны больше нет, – глаза сержанта подернулись поволокой, зрачки расширились. – Война ОКОНЧИЛАСЬ. СКОТТ!

– Для меня – нет, – Скотт улыбнулся. – И для нее, – ствол снова ткнулся Ронни в шею, – нет. И для тебя нет. Нельзя убежать от этой войны, рядовой. По крайней мере, пока ты под моим началом.

И в этот момент Люк понял: больше ничего сделать нельзя. Сержанта Эндрю Скотта, такого, каким он знал его раньше, не существует. Остался безумный убийца.

А поняв это, Люк ударил Скотта. Кулаки врезались в челюсть сержанта, голова его каждый раз откидывалась назад с такой силой, что казалось, сейчас он оторвется от шеи и упадет в грязь. Но на тонких губах застыла все та же злобная усмешка. Люк мог бы поклясться, что Скотту даже нравится происходящее. В какое-то мгновение он почувствовал страх от того, что удары не наносят сержанту вреда, что через секунду забыл об этом. Он замахнулся, собираясь влепить крюк справа, но Скотт вдруг легко поймал кулак своими пальцами и сдавил. Люк услышал, как трещат его кости, хотя на лице сержанта не отразилось напряжения. Оно осталось абсолютно спокойным.

– А ведь ты стал слабым, Девро. Слабым.

Скотт, коротко размахнувшись, вонзил свой кулак врагу под ребра. Люк охнул. Ему показалось, что его лягнула лошадь.

КРАК! – Второй удар отшвырнул Люка, но пойманная в захват рука, не дала ему упасть.

БАЦ! – Голова Скотта сокрушила лицо солдата, превратив его в залитую кровью маску.

Сержант засмеялся, схватил рядового за шиворот и швырнул в ангар. Получилось немного сильнее, чем он рассчитывал. Девро ударился в дверь, старые доски затрещали, не выдержав напора, и Люк вкатился внутрь.

Лежа на засыпанном соломой полу, он судорожно втягивал в легкие воздух, стараясь усмирить пылающую в отбитых внутренностях боль. Происходило что-то невероятное. Люк помнил Скотта, как человека сильного, но бросить стосемидесятифунтовое тело на такое расстояние… "С ним что-то произошло". И словно прочитав его мысли, сержант возник в светлом проеме.

– Надо было принимать лекарства, рядовой, – он распахнул куртку, и Люк увидел висящие на ней, над внутренним карманом, наполненные какой-то жидкостью шприцы. Их было несколько штук. Пластиковых, матово-белых. Скотт спокойно снял один и вонзил иглу себе в грудь. Широкая ладонь надавила на поршень.

Эта короткая заминка дала Люку возможность подняться. Мышцы стонали от боли, в желудке перекатывался раскаленный чугунный шар, и тем не менее солдат выпрямился, поднимая с пола обломок доски. Это было оружие. Плохонькое, но все лучше, чем никакое.

Сержант выдернул иглу и отшвырнул шприц в сторону в тот момент, когда Люк ударил его.

КРАЮ – Скотт успел подставить руку, защищая голову, и доска легко переломилась пополам, брызнув мелкими щепками.

Сержант захохотал. Ему, действительно, нравилось то, что происходило сейчас. Нравилось ощущать неистовую силу собственных мышц, нравилось смотреть на растерянного "лягушатника", нравилось убивать его…

– Ну, продолжим, рядовой!

Скотт снова ухватил Люка и швырнул на улицу. В этот раз сил у него прибавилось. Солдат пролетел футов на десять дальше и упал в грязь. Он едва мог поднять голову, чувствуя, как трещат шейные позвонки.

– Ну, давай вставай, Девро! – заорал Скотт командным тоном, подходя к распластанному в жиже Люку. – Давай, дерись!

Но тот только и смог, что сплюнуть кровавые сгустки…

…Ронни боялась. Это было даже страшнее, чем тогда в мотеле. Она видела, как сумасшедший убийца избивает Люка. Так долго продолжаться не могло, девушка понимала это. Ни одному человеку в мире не выдержать такого. А она ничем не могла помочь ему. Руки ее были стянуты за спиной, рот завязан платком.

БАЦ! – Девушка слышала, как затрещала дверь сарая, когда Люк ударился о нее. Ронни обернулась и вдруг увидела… Спасение! Ножи газонокосилки. Она быстро шагнула к ним и, повернувшись спиной, нащупала ладонями лезвие. Особенно быстро освободиться не получится, но это все-таки был шанс. Девушка коснулась ножа и принялась пилить веревку.

– Я тебя научу слушаться, рядовой, – Скотт одной рукой схватил Люка за штанину, второй за воротник рубашки и с силой ударил головой о стекло "плимута". Оно звонко лопнуло и рассыпалось на тысячу осколков.

– Когда я прикажу прыгать… Еще один замах, и лицо солдата врезалось в размалеванное крыло.

– … Ты будешь спрашивать: "На какую высоту?", понял?

Люк второй раз ударился о борт "плимута". Кожа на лбу лопнула, и кровь потекла тонкой струйкой на землю, смешиваясь с влажной желтоватой грязью.

– Понял, наконец, или нет?!! – Скотт оскалился в дикой гримасе. Он рванул бесчувственное тело солдата вверх, ухватил одной рукой за шею и потащил к стоящей в стороне девушке.

Остановившись напротив, сержант вытащил из-за пояса пистолет, вложил в руку солдата и заорал:

– Я отдал тебе приказ, рядовой! Ты должен пристрелить эту вьетконговскую суку! – он уставился на Ронни. – Так куда мы ей пустим пулю? В живот?

Девушка замерла. "Пустынный орел" уставился ей чуть ниже солнечного сплетения.

– Неееееееет, – протянул Скотт, и тут же предложил: – В грудь?

Ствол переместился вверх.

– Неееееет! – сержант прищурился, а затем сделал восторженное лицо, словно человек, решивший сложнейшую задачу. – Я думаю, рядовой, мы пристрелим ее… В ГОЛОВУ!

Ронни зажмурилась.

– Огонь! – палец надавил на курок.

Но вместо звонкого хлопка выстрела раздался сухой щелчок.

– Патроны кончились! – с каким-то радостным удивлением заорал Скотт.

– Патроны кончились!!!

Веревка, стягивающая руки девушки, лопнула, и Ронни рванулась прочь. Сержант отпустил Люка, и тот повалился в грязь. Холодная жижа привела его в чувство. Солдат приподнялся на локтях, ощущая резкую боль в голове. Казалось, кто-то вонзил в затылок отточенный штырь.

Он увидел, как девушка остановилась рядом с "плимутом" и замерла, глядя на него. В ней боролись два желания – кинуться к Люку или бежать без оглядки, подальше от этого страшного человека. Эндрю Скотта.

– Люки! – крикнула она. – О, боже… Люки!

Рука Скотта нащупала тяжелый шарик гранаты… Люк видел это…

– Беги!!! – закричал он. – Беги!!! Беги!!!

И девушка метнулась в сторону. Туда, где теплый желто-оранжевый свет костра перетекал в темноту. И в ту же секунду черный, отливающий синевой "мяч" взвился над двором. Он прочертил в воздухе дугу и упал в нескольких футах позади Ронни.

ГРРРРРРРРРОООООУУУУМММ!!! – Белая вспышка подбросила "плимут". Люк увидел, как девушка взмахнула руками и повалилась на землю. Пламя осветило на мгновение довольное лицо сержанта. Ровные белые зубы обнажились в улыбке, а глаза сияли диким безумным восторгом.

И тогда солдат заставил себя встать. Он задавил в себе боль.

ШАССБ! – нога прочертила в воздухе полукруг и со всего размаха врезалась Скотту в висок.

Следующий удар заставил сержанта пошатнуться, но ему удалось удержаться на ногах, а третий удар он уже поймал в "стальной капкан" захвата.

Люк упал. Скотт, снова поднял его и швырнул через двор. Только теперь двери не было, и солдат проехался по полу. От удара боль в животе вспыхнула с новой силой. Люк подтянул колени к подбородку, стараясь сжать ее в маленький комок, перевернулся на бок и увидел маму и отца.

Они сидели у стены, перевязанные веревками. Вместо кляпов сержант забил им рты какими-то тряпками. Бледные и испуганные, задыхающиеся от ужаса люди. Его родители.

– Вот это другое дело, рядовой! – Скотт шел широким размеренным шагом. Руки его были заложены за спину, как во время построения. – Это уже серьезный бой. Да.

Люк попытался встать, но волна боли ударила его под ребра. Тем не менее ему удалось устоять на коленях и перевести дыхание.

Сержант остановился, не доходя нескольких шагов до корчащегося солдата. Взгляд его пробежал по двум сидящим у стены ПЛЕННЫМ! – людям, и Скотт с деланным возмущением произнес:

– Господи, Девро, я не могу поверить. Ну как ты втянул в это свою семью? – он сделал шаг вперед и сообщил. – Я искал тебя повсюду, мальчик. Ты понимаешь, что тебя теперь ждет трибунал? Ты готов к суду?

– Попробуй меня ударить! – прохрипел Люк разбитыми губами, поднимаясь на ноги.

Ему было очень нужно, чтобы сержант приблизился. САМ. ОЧЕНЬ НУЖНО. Скотт улыбнулся и сделал еще шаг. Но вдруг остановился и, словно что-то вспомнив, хлопнул в ладоши.

– Ох, простите, – преувеличенно смущенно сказал он родителям Лижа, –совсем забыл. Извините, ради бога, но ил все приговорены к смерти. Да, совершенно вылетело из головы… Сержант вдруг резко развернулся и попытался ударить солдата. Люк был готов к этому. Он нырнул под удар, и кулак Скотта с хрустом проломил перегородку между стойлами, застряв в ней, как в тисках. За секунду, которая понадобилась ему, чтобы освободиться, солдат успел выхватить из-под пятнистой куртки сержанта один из шприцов. В то же мгновение он уже снова оторвался от земли и полетел к пролому двери.

– ХОХ! – страшный удар заставил разжать пальцы, и пластиковый цилиндр выкатился из ладони. Люк потянулся к нему, коснулся шприца и… Успел снова крепко зажать в кулаке прежде, чем новый, безумно сильный рывок швырнул его в угол.

Приземлился он в кучу сена, подняв сухое облако пыли. Солдат вцепился зубами в защитный колпачок, сорвал и вонзил иглу себе в грудь, одновременно нажимая на поршень. Горячая волна разлилась по телу, наполняя мышцы силой, сжимая боль в маленькую точку и постепенно растворяя ее совсем.

Сержант обрушился на него, как ураган. Кулаки разбивали Люку лицо, ломали ребра, но БОЛИ он уже не чувствовал.

И в какое-то мгновение солдат понял, что победит. Уверенность была абсолютной, несокрушимой, словно огромная каменная стена. И Люк улыбнулся.

Легко, будто на тренировке в Форт-Брагге, он уклонился от встречного удара, а когда Скотт тихо и яростно процедил:

– Скажи "спокойной ночи", говнюк! – перехватил руку сержанта, сдавил пальцы, чувствуя, как трещат и ломаются под ними кости УНИСОЛА, и хрипло выдохнул:

– Спокойной ночи, говнюк!

В глазах Скотта отразилось беспокойство. А в следующее мгновение голова Люка с хрустом раздробила ему переносицу. Сержант поднялся, и тогда солдат принялся наносить удары, вкладывая в них всю ярость и боль, бушевавшие в его груди. Он гнал УНИСОЛА, как гонит ЧЕЛОВЕК смертельно раненного зверя.