Текст книги "Звездная история Илари Инайс. Часть 1"

Автор книги: Анжела Кристова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Вот Герда… Герда – человек, и ее мысли Илари были хорошо известны; может, потому, что у Герды все мысли отражались в мимике и взгляде? Иногда Герда Сторис так смотрела на нее, что даже сердце Илари-машины вздрагивало.

Но Илари быстро научилась не выдавать никаких лишних эмоций, а все потому, что она старалась как можно меньше привлекать к себе внимание – люди кругом. А люди на нее смотрели. Илари прибыла на станцию лысой, волосы начали расти, и вот она пару месяцев спустя стала ловить на себе взгляды…

«Я какая-то неправильная машина, – раздумывала Илари, ковыряясь в очередном звездолете. – Зачем такую создавать? Моей работоспособности мешают все эти взгляды, а собственные мысли в голове? Откуда это все?!»

Биомашина сильно уставала, отведенных пяти часов на отдых, ей лично, не хватало. Прошло несколько месяцев, и на это обратил внимание ее начальник. Илари плохо засыпала, часто просыпалась ночью, и от этого вскоре начала страдать.

Почему просыпалась? Как оказалось, по разным причинам: кто-то слишком громко дышал, кто-то ворочался во сне, кто-то бормотал или стонал. Но в отличие от нее остальные биороботы не просыпались вовсе до определенного программой часа, хоть за ноги их тащи. Она же…ее браслет попискивал и раз за разом колол ее невидимой иголкой, отправляя кому-то сигнал о пробуждении.

Как-то ночью ее разбудил человек. Она глянула на лацкан рукава – техник. Он потянул ее в проход спального модуля, оборудованного для отдыха биороботов.

«Странно это, – подумала Илари, сонно зевая и потягиваясь. – Может, что-то произошло, и я понадобилась людям?»

– Не шуми, – шепнул он ей в ухо и провел рукой вдоль изгибов позвоночника. – Худая. Совершенна, – добавил он.

Грубые пальцы быстро нащупали застежку комбинезона и потянули вниз бегунок. Илари стояла спокойно, ожидая, пока человек даст словами понять, что ему от нее нужно, но он молчал, сопел и ерзал, стараясь плотнее прижаться к ней. Илари, позевывая, следила за его руками, стараясь поскорей проснуться.

Человек больше ничего не сказал, а его последующие действия заставили её все же среагировать – комбинезон он расстегнул и полез руками к телу. Что-то щелкнуло внутри в сознании машины; команды нет, а, значит…

Все действия имеют некий смысл…

Илари резко оттолкнула техника, и он упал в проходе на пол. Она начала пятиться по узкому проходу к санитарным помещениям. Скосила взгляд на браслет – безмолвствует. Несколько шагов, чуть слышная ругань техника. Растирая ушибленный бок, он начал подниматься. Еще два шага назад, и вот уже она закрыла дверь перед самым его носом. Запирающего механизма не было, но дверь открывалась внутрь. Встав спиной к двери, Илари уперлась ботинком в унитаз, не давая человеку возможности проникнуть внутрь. Она еще раз покосилась на браслет и зевнула.

Техник еще некоторое время подолбился в дверь, потом уселся на пол рядом с санитарным помещением.

Илари простояла в таком положении до самого утра.

Браслет на запястье сработал ровно в 4-05, давая инфу, что двери модулей разблокированы. За дверью началось движение. Она еще не решалась выходить, но тут к двери подошел Эберни Ворс. Раздалась еле слышная ругань. Ее начальник этим утром явно был не в духе.

– Илари, открой дверь, девочка! – Ворс снова ее так назвал. Сердце дрогнуло, ладони чуть вспотели. Эмоции. Вот почему с ней так?! Что значит лично для нее вот это слово – «девочка»?

Она освободила вход. В узкое помещение протиснулась по плечи внушительная туша Ворса. Его тревожный взгляд уставился на РЕУТ.

– Ты как? Давно ты тут стоишь? С тобою все в порядке?! У нас погас сигнал…

Илари с недоумением посмотрела на начальника.

И что она должна ответить?

Тишина.

Эберни Ворс крякнул, заметив явное непонимание со стороны Илари, и тревожно оглядел ее с ног до головы. Поправил бегунок молнии на комбинезоне, вернув его на место.

– Ты не спала?

– Нет, босс.

Теперь вопрос понятен.

– Поднимайся ко мне в кабинет.

– Я могу работать.

– Знаю, мне нужно считать информацию с твоего браслета.

В кабинете Ворс снял с запястья Илари браслет и, усадив её на стул, принялся что-то бормотать себе под нос, работая с программой. Какое-то время возни с браслетом… тяжелый вздох, и он опять надел его ей на запястье.

– Иди, работай. План ремонта никто не отменял.

Тот техник ее больше не беспокоил ни днем, ни ночью. Илари потом много раз встречалась с ним. Он отворачивался первым, что-то бормотал себе под нос, а она молчала.

Эберни Ворс после отслеживания того случая более внимательно вчитался в ее заводские настройки, а потом надолго задумался. Этот техник прибыл к ним недавно и сразу обратил внимание на робота. Запись события не восстановили, только звуковой файл, и его Эберни Ворс прослушал. Команда… Он не дал ей команды, поэтому и такой финал. Он тяжко вздохнул.

– Люк! – обратился Эберни к одному из биороботов. – Даю тебе задание. Будешь всё время отслеживать информацию, визуально и по камерам, где Илари находится и куда пошла. Я выдам тебе ключ, – добавил он.

– Хорошо, босс, – равнодушно ответил биоробот. – Что мне делать, если с ней захочет близко пообщаться человек?

– Дашь мне сразу знать… в любое время дня и ночи, и контакт этот, сколько получится, оттягивай!

Биоробот лишь кивнул, а Эберни Ворс потер усталые глаза.

Пока не разблокировались отсеки ремонтной зоны, он не мог попасть в модуль: этот умник поковырялся в настройках и сигнал пропал. Из ракурса второй камеры было плохо видно место, да и вмешаться Эберни не мог до самого утра. Переживал, как оказалось, не напрасно. На этот раз ничего не произошло, человек не отдал ей команду, и девчонка сообразила удалиться при первой же возможности и заблокировала доступ. Всем повезло… Ему, ей – однозначно…

После анализа этого инцидента Эберни Ворс отдал команду Илари каждый раз самой выбирать место для сна.

– Третий уровень, складские помещения. Любое не занятое оборудованием место – в твоем распоряжении для сна. Можешь устраиваться, тебя разбудят утром – Люк, или же он пришлет кого-то еще. Никому ничего не объясняй – просто скажи, если спросят, что Ворс распорядился.

– Хорошо, босс, – ровным голосом произнесла машина и, чуть помедлив, задала вопрос: – Почему? Какие-то проблемы? – И посмотрела так… с каким-то ожиданием. У Ворса защемило сердце. Отведя взгляд, он ответил:

– Я не хочу проблем с тобой. Я изменил тебе программу на браслете. – По-прежнему не глядя на РЕУТ, он уставился на звездолет, который был загнан к ним на ремонт сегодня ночью. – Чуть больше времени для сна… не пять, а шесть часов. Ты будешь раньше завершать работу. На час… Приказ. Ты не высыпаешься, и скоро это будет сказываться на твоей работоспособности, девочка, – добавил, совладав с собственным голосом, Эберни Ворс и посмотрел на Илари. – Так понятно?

– Да, – коротко ответила машина, не став ничего уточнять, – холодная, отстраненная, но что-то говорило Эберни Вору, что она старается выглядеть такой. Машина повернулась с намерением уйти, но голос шефа остановил её:

– Илари?

Она обернулась.

– В командах поменял настройки лично. Моя прерогатива, но ты об этом знай. Иди.

– Да, шеф, спасибо, больше сна, – ответила машина.

Если быть честной с самой собой, то Илари ничего не понимала, ответила стандартно, поблагодарила за заботу. Сообразила, и давно: вокруг нее шла какая-то возня – иначе не назвать. О гуляющих в голове мыслях, тем более, о снах, она помалкивала. Решила, что ее начальнику важно, чтобы ее никто не трогал ночью, ведь ночью надо спать, а если спать, то, значит, высыпаться…

К Эберни Ворсу в середине рабочей смены подошел его зам по персоналу, опять-таки с вопросом об Илари. В соответствии с давно установившимся порядком разговор происходил прямо в ремонтной зоне, где оглушительно ревели механизмы и работали отбойники. Подслушать что-то сложно.

– Шеф! – прокричал Симп Кониш. – Не спорю, хорошо работает и рассуждает даже, но к чему такие осторожности?! – Оглянулся, проверяя, нет ли кого рядом. – Можно же отправить в медблок и установить чип.

– Симп! Везде камеры, и в медблоке тоже. Чип просто так не установишь: сразу заметят наверху в контрольном отделе. У нее модификация заводская, прибыла без чипа.

Эберни Ворс глянул так, что зам кивнул, принимая к сведению.

– Ты просто следи за людьми. С ума все посходили! Идите все на верхний уровень, там есть все развлечения.

Оба поняли друг друга, и каждый понимал, в чём проблема. Загнать работяг на верхний уровень, конечно, можно, но мало кто добровольно захочет расстаться с приличной суммой кредитов на такие цели, когда рядом бродит такой бесплатный экземпляр.

– У нас свободные нравы, шеф, но вот почему все парни глазеют на машину – не пойму. Расстояние до дома так на них действует? Или что еще? И пахнет, как человек, а это ненормально!

– Машина должна работать и выполнять технические задания. Запах ваш! Не принюхивайтесь! Какой-то умник вылепил ей личико и фигуру, что закачаешься, и прислал сюда мне, нервы трепать! Она забеременеет, и ее отправят первым же космолетом обратно на завод. Я кем ее заменю?! Тобой? И еще… если людей не волнует, с какими генами вылепят новых роботов инженеры на Кертоне, то меня волнует, – предупредил Эберни Ворс, решив не обсуждать дальше замечательную внешность РЕУТ. – Замечу по записям, что ее тискают – нарушу инструкцию и выбью, на хер, дух из урода. Или ты не в курсе правил? – рявкнул он, разозлившись не на шутку.

– Читал где-то, – буркнул Симп Кониш. – Вот нам морока! – скривившись, добавил он.

– Иди, займись работой, – поторопил зама Эберни Ворс. – На тебе люди, вот ими и занимайся!

Симп Кониш круто развернулся и пошел прочь. Эберни Ворс угрюмо посмотрел ему в спину.

– Это вы не знаете главного: у нее есть документальное сопровождение, с которым она прибыла к нам, господа. Содержание сей инструкции я разглашать не имею права, а следовать ей не имею ни малейшего желания.

А что же машина? Илари работала.

– Я надеюсь когда-нибудь улететь отсюда, – шептала она, ковыряясь в хитросплетении горелых проводов очередного разбитого крейсера космических сил Звездного союза.

Она точно знала, что это очень странное несбыточное желание. Работать ей в ремонтной зоне до первой серьезной аварии на орбитальной станции. Биороботы вроде нее, как и любые биоорганизмы, нуждались в кислородной среде, тепле и даже пище. Она внешне тот же человек, но только серьезно ограниченна в правах, и к тому же с настройками.

Установленное в мозг программное обеспечение серьезно отличало ее от обычных людей. Сознание машины, искусственный интеллект, а еще понимание, что она не такая, как все…Это сильно беспокоило её, эмоциональный фон скакал и был обычно не стабилен. Командам мозга фон подчинялся плохо, а еще она начала замечать, что люди, работающие рядом, принюхиваются к ней. Вот и лишний повод не пропускать походы в душевую.

Медблок. Она понимала: окажись она в нем, и ей возможно, сменят настройки. Это пугало… Тоже странная для техники эмоция! Поэтому надо следить за своим состоянием, иначе она сломается и тогда окажется по какой-то ерунде на верхних этажах. Вся орбитальная станция напичкана сканерами слежения и считывания информации от биообъектов: люди, машины, механизмы… все тут под неусыпным контролем. Информация дублировалась и хранилась на разных серверах, а еще она уходила прочь от станции…

Мысли плавно вернулись к тому, что беспокоило ее. Илари не находила ответа на вопрос, откуда в ее голове такие мысли. Вне орбитальной станции для нее нет места, нет жизни вне этих стен и технических переборок.

Но общение с самой собой, своего рода напоминание, не давало поддаваться унынию. Грустила Илари часто. Внешне это никак не проявлялось – всегда спокойна, адекватна, немногословна.

Она обладала умениями, очень востребованными в том месте, где она находилась. А еще Илари подозревала, что ее память не просто так выдает ей картинки во сне. Она и в моменты бодрствование помнила куда больше того, что положено биороботу, например, детство – вещь совершенно невозможная, если ты РЕУТ.

Биороботы создавались взрослыми прототипами людей. Никаких детей или же подростков – рослые, сильные, полностью развитые машины с интеллектом или без; все зависело от заданных изначально характеристик. У Илари был высокий уровень интеллекта. Она была самой настоящей разумной машиной человечества, внешне – точной его копией. Зачем нужно было такой вариант создавать, ее начальники не знали.

Обычно биороботы выглядели, как мужчины. Илари встречала в ремонтной зоне всего трех женщин-биороботов, одной из них была она сама. Две другие, как и она, – наладчики оборудования. Обычные, взрослые, никаких особых отличий, только совершенно лысые, и волосы на их головах не росли.

– Ты прям как человек, – веселилась Герда Сторис. – На, вот. – Она протянула ей бутылку в душевой. – Пять минут, не больше, и смывай водой. Смотри, на голову не лей! – И рассмеялась. – Иначе станешь лысой!

С ней, видно, кто-то решил поэкспериментировать. А может быть, это программа такая, и она – банальный набор клеток, способных строиться, делиться по заданным параметрам? Тогда совсем неясно, откуда воспоминания!

Клетки, способные построить любые ткани… В прошлые века их называли стволовыми. Кто-то задал такой вариант, как Илари. Вот только одно было непонятно: ее сознание упорно выдавало раз за разом картинки детства – сбой настроек? Для ее технических характеристик и навыков сновидения и ощущения были лишними. Совершенно лишними в программном обеспечении.

Биологическая женщина – уникальное средство получения всего, что требовалось для создания биороботов. Илари и сама могла выносить плод. Но вот растить его, как растят человека, никто бы не стал.

Сведения, загруженные в мозг, конкретно давали понимание, что выношенный плод целиком отправлялся на переработку для получения всех видов биомассы, отдельных видов клеток для роста определенных тканей и частей. Биоробота растили в специальных инкубаторах из клеток биомассы, и такой процесс, как рост машины с интеллектом, никто бы не стал растягивать на восемнадцать-двадцать лет. После дозревания плода в утробе матери-робота дальше шла его полная переработка, следом – год интенсивного роста в специальном инкубаторе, затем – еще два месяца интенсива по закачиванию нужных параметров в блок памяти, и вот, забирайте – готовый робот. Какое тут детство и память о нем?! Илари как раз была такой машиной.

И Герда Сторис, и все вокруг, и люди, и другие машины это знали.

Герда Сторис – человек, в прямом понимании этого слова. Хотя нет, не так! И Герда Сторис была не рождена. Ее не выносила в своем теле женщина, она также была продуктом инкубатора, но в нем она провела положенные девять месяцев, ее просто вырастили специально. Потом она, как обычный ребенок, восемнадцать долгих лет росла и училась в интернате, потом пошла работать. Она тоже частично ограничена в правах, не гражданка Звездного союза – обычная рабочая единица, и место ей только на таких вот технических станциях. Но Герда Сторис была целиком живая. Ей даже грозила банальная старость, чего она очень страшилась. И если не вкалывать регулярно дозы омолаживающих клеток, то Герда должна была начать стареть еще давным-давно… Она колола клетки, платила за них огромные деньги со своего кредитного счета и внешне выглядела сейчас, как Илари, лет на семнадцать-восемнадцать – юная, свежая, но внутри, прожженная до черноты раба идеи выглядеть молодо. Поэтому она здесь. На Мегере отлично платили, и условия для личного общения между членами «трудового коллектива» были очень свободными. Герда не отказывалась от свиданий, но почему-то смотрела на тихую, немногословную машину как на соперницу, не забывая при случае упрекнуть ее в том, что как техника она выглядит неподобающе.

Рабочая смена продолжилась с единственным перерывом на обед и посещением санузла. Илари вернулась на рабочее место и начала работать прямо с того места, на котором остановилась сорока двумя минутами ранее. Вообще-то можно было не начинать работу, пока не истекут отведенные на перерыв шестьдесят минут, но Илари они были не нужны. Спать днем, при свете, она была не способна, в ремонтном ангаре было очень яркое освещение, да и на глазах все. Она принималась за работу и всегда выполняла ее на все сто процентов.

Она не чувствовала усталости, могла так работать и пять, и шесть суток без отдыха. Так однажды, в самом начале, и случилось. Несколько суток она проработала и в дневную (условно) смену, и в ночную. Ремонтная зона не открывалась в открытый космос, все сломанные звездолеты находились внутри и не были готовы. Работы много, и разной. Илари справлялась с любой задачей.

Итогом ста сорока часового рабочего марафона стало то, что Илари содрала на пальцах кожу. Пискнул браслет, и ее вытащили из ремонтного отсека, вырубив ключом. Сама бы она не ушла и не попросила бы отдых. Дело было еще в планшете темно-синего цвета. В нем была задана программа работ без перерыва, и изменить настройки Илари не могла.

Итак, вмешался ключ, и Илари опять очнулась на стуле в кабинете начальника смены.

Мозг заработал парой мгновений спустя, и девушка осторожно завертела головой, осматриваясь.

На нее из-за стола смотрел начальник смены. Долго смотрел, молча. Она также молчала. Команды говорить не было и в глаза Эберни не смотрела.

«Скоро придется стричь, – подумал Эберни. – Красотка, и сейчас уже понятно. Бездонные серые глаза, аккуратные черты лица, а еще спецификация и рабочие характеристики. Но она выглядит, как обыкновенный человек!»

Как раз рабочие характеристики, которые не давали Эберни забыть, что перед ним сидит робот, а не человек, сейчас лежали перед ним на столе. А еще – понимание того, что человек не способен проработать пять суток, не поднимая головы от деталей, не отлучаясь в санузел, не нуждаясь в питании и сне! Только кожу на пальцах содрала и выглядит сейчас как-то серо, ссохлась вся. А еще взгляд… Смотрела она так, что пробирало до печенок.

«Надо увеличить ей дозу жидкости и выровнять график сна и бодрствования, иначе я огребу неприятностей, если она засбоит», – решил для себя Эберни в тот день.

А еще Эберни Ворс вскользь подумал, что с тех самых пор, как она прибыла на станцию, он то и дело вытаскивает ее из неприятностей. Девочку-машину было по-человечески жаль. Еще раз глянув на разложенные листы, Эберни кашлянул в кулак и тихо проговорил:

– Я внес изменения в твою рабочую программу. Больше никаких сверхурочных. Будешь отдыхать каждые двадцать три часа. Держи. – И протянул Илари ее темно-синий планшет.

ГЛАВА 2 КУРТ РАССЕЛ. ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ РАЗВИТИЯ – РОНИКОН

Курт Рассел подскочил на койке и начал очумело озираться. Опять эти кошмары! Когда же они оставят его голову в покое?!

Как только он поднялся, сработали датчики движения, включился неяркий свет, и вентиляция начала работать интенсивнее – послышался более громкий звук над головой.

Для лучшего сна членам экипажа в условно ночное время запускали обогащенную газовую смесь. Состав смеси был, разумеется, засекречен, но Курт подозревал, что в ее состав входил легкий наркотик, однако об этой догадке помалкивал. Военные медики не очень любили делиться своими профессиональными секретами с членами экипажа. Высыпалась летная команда всегда отлично, и, по идее, Курт должен был просыпаться сам, легко и безболезненно – как все, но он просыпался от кошмаров. Виноват тут был не состав газа, а память. Втянул ноздрями воздух – всё верно! Еще условно ночное время. Газ, сладковатый аромат, время сна.

– Черт! – Он огляделся.

Комната отдыха членов звездной команды была пуста. Два ряда аккуратно заправленных коек, ровный ряд подушек, удручающая тишина. Курт не любил тишину: на него сразу же накатывала тоска.

Его смена в полном составе отбыла на ближайшую околопланетную станцию. На крейсере, кроме андроидов и дежурных техников, из членов летной команды, он один и тот навигатор. Крейсер переведен в режим ожидания полетного плана – реакторы работают, но космолет на стыковочном крюке.

После пробуждения время вновь потекло медленной лавой, обжигая воспоминаниями. Бедная его голова! Курт проснулся и сейчас решал, чем занять свою голову, как вытеснить из нее воспоминания, не дававшие нормально отдохнуть.

Нет больше у него семьи! Никого больше нет! Нет даже банального желания жить. Плохо всё!

Он оставался на звездолете, если была такая возможность. На околопланетные станции Звездного союза выходил с большой неохотой. Соглашался на внеурочную вахту сам, лишь бы не отдыхать.

Нет сил смотреть на счастливые лица сослуживцев, весело переговаривающихся и строящих планы на ближайшие пять дней отгула: отдых, общение по селекторной связи с родней. На околопланетных орбитах Звездного союза это было возможно. Принять разговор на военном крейсере было тоже реально, но Курту никто не звонил.

Он растер грудь и понял, что майка пропиталась потом – холодным потом регулярного кошмара, который раз за разом возвращался к нему во снах. Сознание тревожно металось в мозгу, ища в который раз выход. Напрасно!

«Я схожу с ума! Надо писать рапорт и валить, к чертям, со службы!»

Но как?! Он подписал долгосрочный контракт и еще не покрыл свое пребывание в учебном заведении. Его вот просто так не отпустят, и все! Посадят на крючок, как этот звездолет, и будут колоть стимуляторы. Он поморщился.

«Надо терпеть!»

До ближайшего освидетельствования полгода. Он не имеет права сломаться. Он не может позволить себе забыть! Он хочет помнить! Он должен помнить!

Помнить. Эта мысль раскаленным молотком стучала в мозгу.

Глянул на руки, тщательно рассмотрел каждый палец, ладонь и все, что выше. Повредить руку? Так лучше сразу голову. Он выучен на навигатора, самое важное в нем – это голова.

«Может, виной всему этот газ?» – подумал Курт, но тут же сам себя одернул: другие члены экипажа спят нормально, и сны у них нормальные. Он один вот так мается…

Сестра… Милая, робкая девочка, которую родители попытались доверить ему – молодому стажеру навигационной школы…

Мать и отец просили лишь об одном – увезти Милли как можно дальше от их дома.

– Ты же навигатор! Элита космофлота! Забери ее на космолет. Увези! – просила мама. Глаза ее сверкали нервным энтузиазмом.

У Курта от ее взгляда перехватывало дыхание.

– Мама! Я не могу! Как я это проверну?! Без информационного чипа ее остановит первый же патруль по прилете в учебный центр.

– А тут из нее вскорости сделают биофарш, Курт!

Курт схватился на голову.

В тот день ему впервые захотелось сдохнуть. До этого дня такие мысли его не посещали. Он собирался прожить длинную, счастливую, очень увлекательную жизнь, правда, вдали от родного дома.

В навигационной школе не поощрялись никакие контакты с семьей. Дело в том, что навигаторы космических кораблей, как и штурманы, пилоты, инженерный состав, техники и вообще все, кто поступал в школы, подписывали договор, что на время учебы и стажировки контакты с семьей будут минимальными. Звонок два раза в год, никаких длительных отгулов, и даже недельный отпуск в родном доме еще никому не давался – максимум три дня.

Все, кто выбирал специальности, связанные с полетами к другим звездным системам, с юности должны были понимать, что общение с родственниками скоро станет для всех них невозможным. Вернуться можно, но случится это не скоро, самый малый срок первого контракта составлял тридцать пять лет… Но зато, подписывая его еще на стадии зачисления, курсант летной, штурманской, или навигационной школы получал обучение и содержание за счет Звездного союза. В дальнейшем он зачислялся в штат космолета и навсегда улетал с родной планеты к звездам.

Звезды…

Курт мечтал улететь к звездам.

Космические корабли были спроектированы так, что могли автономно не одно десятилетие существовать в полете. Строились они на околопланетных орбитах и никогда не приземлялись на обитаемые планеты, имеющие устойчивую газовую атмосферу. Простой спуск на планеты был сопряжен с большими сложностями из-за защитной подушки газовых слоев. Атмосфера, как и на матушке Земле, надежно удерживала от проникновения извне – нужно было сильно рискнуть космическим гигантом, чтобы позволить ему такое приземление. Слишком большие затраты, разогрев поверхностей, оплавка элементов в твердых слоях атмосферных планет. Нет, на такие риски человечество не шло, собирая и эксплуатируя звездолеты в космосе. На планеты спускались небольшие технические аппараты – туристические яхты, небольшие транспортные челноки, и стоило такое перемещение очень дорого. На орбиту доставлялись смены экипажей и некоторые грузы, которые еще не научились производить в космосе. Все, что можно было создать, настроить, смонтировать, уже много столетий делалось на околопланетных орбитах на специально смонтированных объектах. Околопланетные станции существовали почти автономно.

Так что семьи космонавтов и технических специалистов, а также обслуживающий персонал, расставались на долгие-долгие годы. Среда обитания в космосе и на планетах разительно отличалась в своей сущности – в космос шли работать по контракту за большие деньги, на планетах оставались все те, кто не хотел никуда улетать, кто хотел иметь семью и видеть, как растут наследники.