Текст книги "Кто убил дракона? (СИ)"

Автор книги: Анвар Кашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Альферац на Золотом Кубке ДК 2016/17

Кашин Анвар

Кашин Анвар

Кто убил дракона?

Баранина подешевела, на прошлой неделе за фунт просили половину кроны, а сегодня – сорок грошей. Только я не люблю баранину, потому и купил у одной очень разговорчивой, но, к счастью, малознакомой тетки замечательную на вид курицу. Когда настал черед овощей, я не стал привередничать, все взял у Варлама. Мы с ним давние приятели, опять же, на всем рынке ни у кого другого нет такого сладкого лука и такой белой и крепкой капусты, хрустящей под ножом тонкими сочными листьями. Тут же купил кабачки, морковь и маслины, торговаться не стал, а то, чего доброго, еще получил бы все даром. Прежде чем идти за зеленью, купил фрукты: яблоки, персики, сливы. За салатом и петрушкой пошел в самый последний ряд к Софии. Я всегда беру зелень только у Софии, больно уж небогато живут они с дочкой. Расплатился, и прежде чем уйти, незаметно оставил на прилавке за пахучей горой кинзы пару персиков и огромное красное яблоко для малышки. Крупы и приправы я купил в прошлый раз, а свежий хлеб булочник приносит сам, он живет в соседнем доме.

Мой дом стоит у реки. Нашей улочке не досталось набережной, зато есть старые-престарые ивы у самой воды, изогнутые почерневшие деревянные мостики, а на том берегу – сады. Садов множество, большие и просторные или маленькие уютные, аккуратные и ухоженные или старые запущенные, разные. Яблони, груши, вишни и орехи здесь соседствуют с невероятными диковинными деревьями из далеких никем невиданных стран. Иные заморские плоды я бы не советовал пробовать на вкус, а лучше вообще ничего не срывать с веток, и просто гулять, как в парке. Когда я подыскивал и обустраивал место, где бы мне хотелось поселиться в городе, то решил, что в этих садах не будут ходить по тропинкам сонные и заросшие бородой сторожа с собаками. Пусть лучше... ну, например, кошки неслышно ступают по старым опавшим прошлогодним листьям или греются на солнышке в высокой траве крошечных полянок. А что, кошкам тут будет хорошо. Птицы, конечно, станут вести себя потише и поосторожней... Воробьи и синицы потише и поосторожней? Смешно! Никто и никогда не сможет утихомирить этот крылатый народец. Мне здесь нравится, хотя за прошедшие годы все вокруг изменилось, и выглядит иначе, не таким, каким я когда-то придумал. Когда-то я написал сказку, и в сказке был этот город и эта улица. Издателю рукопись пришлась не слишком-то по вкусу, а я полюбил здешние места и остался со своими героями.

Все-таки живу я далековато от рыночной площади. Слава богу, вот уже и калитка, она не заперта, ее я просто толкаю плечом. Теперь ровно двадцать шесть шагов по дорожке из речной гальки среди отцветших тюльпанов, останавливаюсь у двери и пытаюсь пристроить корзины на перилах крыльца. У меня нет прислуги, и я рад этому. Думаю, мне не понравится без конца сталкиваться нос к носу с человеком, обязанным что-либо делать вместо меня. Вдруг он это будет делать хуже меня или, не дай бог, лучше? А если это будет она? Нет! К тому же я люблю готовить и ходить на рынок тоже люблю, а беспорядок...  – Господин Март, вам помочь? Давайте-ка я подержу ваши корзины. – Оказывается, следом за мной по дорожке вышагивал королевский министр деликатных дел, маркиз Себастьян Гораций Штрудель. Каждый раз при встрече с ним, я себя чувствую немного неловко, и все из-за того, что когда-то он у меня числился комическим персонажем. Сейчас я уже не могу припомнить ни одной шутки с его участием, а министр, между тем, он очень даже приличный, нисколько не хуже других.  – Здравствуйте, Себастьян! – Я стараюсь звать его просто по имени, по крайней мере наедине. Ну, не называть же его господином Штруделем.– Рад вас встретить, правда рад!  – О! Мой дорогой Март, а я просто счастлив! Сколько мы с вами не виделись? Уже год?  – Да, в прошлом году, вы... – Я замолкаю, вспомнив, наконец, одну из тех смешных историй с маркизом, о которых я говорил. В первое мгновение мне хочется спрятать глаза, но вместо этого я широко улыбаюсь и киваю моему нежданному гостю. – Вот, возьмите. – Я протягиваю министру корзину с зеленью, она полегче, а сам выуживаю из кармана ключ.  – Наверное, я не вовремя? – Министру удается изобразить на лице выражение смущения и решительности одновременно. – Но поверьте, мой визит к вам вызван чрезвычайными обстоятельствами. Вы же знаете, завтра состоится помолвка...

О помолвке я не знал. Мне было известно лишь то, что появившийся на прошлой неделе в столице принц, нескладный долговязый юноша, скрывающий свою худую и угловатую фигуру под богатырскими фамильными доспехами, удостоился симпатии принцессы Юлии, любимой и единственной дочери нашего монарха. На вид мальчишке было лет семнадцать, и он никак не мог считаться выгодной партией для королевской дочери. Однако сторонники маркиза поддержали будущий брак, может быть, даже только потому, что оппозиция решительно выступала за заключение союза с королевским домом Розеншнауцеров. Что и говорить, Розеншнауцеры – весьма древняя и влиятельная фамилия, но молодой принц... Кстати, звался он Константином и был третьим сыном ныне здравствующего короля далекой Ботавии. Если я не ошибаюсь, это такая небольшая сиреневая страна в самом углу карты. Надо будет потом заглянуть в атлас. Так вот, принц приехал в столицу не с пустыми руками. Мальчишка привез с собой голову убитого дракона, того самого, что с недавних пор наводил ужас на всю северную провинцию. И скажите мне, какая из принцесс устояла бы перед очарованием и храбростью героя, особенно, если предложить ей выбор между героем и стариком Густавом II, властителем Тессельмарка, страдающим подагрой и скаредностью?

Беспокойство моему приятелю маркизу внушали слухи, при дворе стали поговаривать, дескать, дракона убил вовсе не принц. Мол, с чудовищем расправились то ли какие-то разбойники, то ли наемники из городской стражи, а голову змея ушлый мальчишка купил у них по сходной цене.  – Конечно, мы знаем, кто и зачем об этом болтает, – сокрушается министр, – но противостояние в парламенте для нас сейчас крайне опасно. К тому же, уверен, князь Станислав потребует расследования, не так важно, будет это сейчас или через месяц-полтора, накануне свадьбы.  – Князь Станислав? Это...  – Нет, мой друг, князь – лишь подставная фигура, нынче всеми делами в оппозиции заправляет господин Ральфус, глава департамента вещественных оценок. Он ведет дела с тессельмаркцами, именно он и пошлет ищеек на поиски, как только у него появится весомый повод, чтобы усомниться в подлинности подвига принца.  – И что же вы хотите от меня? – Я наконец разобрал корзины с покупками и даже, преследуемый по пятам маркизом, опустил курицу в ледник.  – Март, дружище, я оказался в отчаянном положении, и только вы можете мне помочь. – Мы с министром устроились в плетеных креслах у меня... наверно, эту комнату можно назвать гостиной, значит, в гостиной. – Только вы! Сегодня, ну или завтра утром еще можно отменить помолвку, и это будет поражением. Пусть так! Но я и моя партия, мы не будем уничтожены, если же подвиг принца окажется обманом, и об этом станет известно после помолвки... Это грозит гибелью даже не мне, как политику, разумеется. Это станет катастрофой для королевства! Как только Густав Розеншнауцер...  – Хорошо, я согласен. Не представляю на что, но согласен. Вас, мой друг, я знаю давно, принцесса – милое и доброе дитя. Ах, ей шестнадцать? Ну я и говорю: дитя. Принц. Принц, он мне показался славным юношей. Но, дорогой маркиз, скажите прямо, что от меня потребуется?  – Как я рад тому, что вы согласились помочь! Ведь только вы и можете помочь, больше некому! До северной провинции три дня верхом, а вы... Вы же можете быть там уже в следующий миг? Так? Не знаю как вы это делаете, да еще и утверждаете, что в том нет никакого волшебства... Какая разница, пусть без волшебства, но только вам под силу узнать всю правду. Нет, я уверен в отваге и честности принца Константина, но вероятность ошибки нужно исключить, и доказательства... А ваше слово будет лучшим доказательством, в этом даже не сомневайтесь! Кстати, я уже сейчас располагаю определенным свидетельством... – министр неожиданно вскакивает на ноги и делает шаг к окну, а больше и не требуется из-за скромных размеров комнаты. За окном ярко светит солнце, зеленеет сад и поют птицы, словом, находится все то, из чего обычно складывается июньский день, когда он не спеша подбирается полуденному времени. Себастьян привычно заглядывает за портьеры, хотя места там, только чтобы спрятаться венику с совком, затем продолжает тихим шелестящим голосом, готовым превратиться в шепот. – Мне стало известно содержание некоего письма.  – Да? – Я поднимаю брови, ведь этого и ждет от меня маркиз.  – Письмо на столе у принца заметил лакей, надежный человек. По понятным причинам, трогать документ он не решился, ему лишь удалось прочесть и запомнить некоторые фразы из послания. Примерно так, – казалось, министр только поправил пышные кружева воротника, и вдруг у него в руке появился сложенный вчетверо листок бумаги. – Вот прочтите.  – Удобно ли? – пытаюсь я возразить.  – Если это напечатать в вечерних газетах, то, действительно, может быть очень неудобно. Но это не попадет в газеты, я надеюсь. Мы не можем допустить, чтобы переписка его высочества стала предметом сплетен. Хорошо, давайте я вам сам прочту.     Ваше Высочество, как мне выразить ту благодарность, что переполняет меня! Вашей милостью я стал счастливейшим человеком на свете. Теперь я скажу, что всем, чем только не обязан я своим покойным родителям, я обязан вам, Ваше Высочество! Нынче дни мои дарят мне надежду и радость.

...когда ударом меча вам удалось убить дракона, спасти от жестокой неминуемой гибели прекрасную девушку и освободить жителей целого города от гнета чудовища. Я горжусь тем, что мне было суждено вам служить и тем, что выпала честь быть свидетелем великого подвига.

...скажу только то, что ваш слуга не смог скрыть от возлюбленной ничего, ни нечаянно вспыхнувшего пламени чувств, ни устремлений, кои привели меня сюда, ни вашего на то милостивого соизволения. И какой же восторг я испытал, когда открылось невероятное: жар моей страсти зажег любовью и ее сердце! Титулы, слава и богатства, их сияние не привлекает предмет моей любви. Я счастлив и боле не могу ничего для себя желать!

...та, что с недавних пор завладела всеми моими помыслами, с благоговением слушает истории о подвигах и скитаниях принца Константина. Я и сам немало поражен величием ваших славных свершений, и если бы не был свидетелем вами содеянному, мог бы не поверить в истинность собственных рассказов. Моя же избранница – прекрасная, как роза, и к тому же чистая и открытая душой внемлет мне, и ни тени сомнения не касается ее чудесного лика.

...жалею я лишь о том, что сегодня не могу исправлять свои прежние обязанности, как раньше. Однако, если только будет у вас нужда в моей помощи, какой-либо поддержке или же в любом угождении, мне будет достаточно одного вашего слова, чтобы снова без настояний быть вашим верным и преданным слугой.    – Таким вот образом. – Министр снова приводит в порядок кружево воротника, и листок исчезает. – Личность автора письма доподлинно не известна. Подпись, если она была, стояла на обороте. Впрочем, мне говорили, что границу королевства принц пересек, имея при себе слугу, в то время как в столицу его высочество прибыл уже один. Думаю, этого-то слугу вам и следует отыскать.  – Себастьян, поправьте меня, если я не так вас понял. Вы хотите, чтобы я сей же час отправился куда-то в северную провинцию, а завтра подтвердил вам правдивость утверждений юного принца, так?  – Завтра утром, я жду от вас сведений завтра утром, это крайний срок. И мне нужно знать только одно: кто убил дракона? Только и всего.

Проводив маркиза до калитки и в который раз выслушав слова благодарности, я стою и смотрю вслед изящному и еще нестарому вельможе. Себастьян Гораций Штрудель своей танцующей походкой удаляется по растрескавшимся, поросшим травой плиткам тротуара в сторону королевского дворца, шпили которого поблескивают золотом с холма там, в центре столицы. Откуда-то из глубины соседнего двора взмывает в небо голубиная стая. У моего соседа, не того, который булочник, у другого, на чердаке дома устроена голубятня. Гривуны, турманы, несколько хохлатых монахов с коричневыми хвостами кружат в нестерпимой лазури неба. Я вздыхаю, задрав голову, и неожиданно слышу у себя за спиной негромкое покашливание.

Незнакомый молодой человек заурядной наружности в сером сюртуке, поклонившись, желает мне доброго дня и указывает на карету, стоящую поодаль.  – Соблаговолите пройти, сударь, – говорит он, – его высокопревосходительство желает с вам побеседовать.  – Его высокопревосходительство?  – Да-с, господин Ральфус, – поясняет незнакомец.

Господин Ральфус, Ральфус... Да! Как же я мог забыть о начальнике департамента вещественных оценок. Хм, любопытно! Похоже я попал в чью-то историю. Да-да, я, привыкший указывать своим героям, распоряжаться их судьбами и безжалостно подвергать непростым испытаниям самых смелых, самых честных и самых любимых из придуманных мною людей, теперь я призван безропотно исполнить задуманное кем-то еще?

Серый молодой человек, не моргая и, кажется, не дыша, застывает передо мной. Я понимаю, неподвижность посланца господина Ральфуса – только иллюзия, просто автор дает мне минуту-другую, чтобы подумать. Что ж, выходит мы с ним чем-то похожи, с этим чудаком, что кусает сейчас кончик пера и ожидает моего выбора. Взбунтоваться? Пойти сейчас к этому Ральфусу и выложить ему все, о чем мы беседовали с маркизом, или взять и захлопнуть калитку перед носом Серого. Сколько у меня самого было таких строптивых и гордых персонажей. Некоторых я уважаю и помню по сей день, а некоторых выкинул из сказки и тут же забыл.  – Прошу вас! – Оживает фигура в сером.  – Что ж, отчего бы и не побеседовать, – решаю я и делаю шаг к карете. Молодой человек идет следом, но в последний момент опережает меня и с учтивым поклоном распахивает дверь экипажа.

Господин Ральфус оказывается вовсе не вальяжным грузным сановником в орденах и бакенбардах. Начальник департамента вещественных оценок – высокий худой господин, он сидит на мягком диване кареты и кивает мне на точно такой же напротив себя. Ральфус похож на моего учителя географии, только не в пример тому гладко выбрит, и его светлые глаза из-за стекол пенсне смотрят совсем не близоруко, напротив, очень остро и внимательно, не отражая абсолютно никаких чувств.  – Присаживайтесь, господин Март.  – Спасибо, господин...  – Просто господин Ральфус. Вы ведь не на прием ко мне пришли, это я к вам приехал, желая обсудить один очень щекотливый вопрос.  – Может быть, – начинаю я, но мой гость меня останавливает.  – Нет-нет, не будем злоупотреблять вашим гостеприимством, здесь, в карете, удобней. – Мне кажется, что собеседнику заранее известна каждая следующая моя фраза. – Да, удобней и быстрее. Время – деньги, порою, очень и очень немалые деньги. Кстати, я вижу, господин маркиз меня опередил, – Ральфус кивает куда-то в сторону холма. – Это к лучшему. Теперь вам известно, кто я такой и чего добиваюсь.  – Да, в некотором роде, – подтверждаю я догадку моего визави.  – Господин Март, а ведь получается, что мне от вас ровным счетом ничего и не нужно. То есть теперь не нужно. Мне нет нужды в чем-либо вас убеждать. Зачем? Вы же честный и порядочный человек, – Ральфус, несмотря на утвердительную интонацию, вопросительно смотрит на меня.  – Приятно слышать. – Я непроизвольно киваю в ответ.  – Это не комплимент, – сухо перебивает меня его высокопревосходительство. – Эти качества, возможно, к вашему сожалению, лишь навредят маркизу. Моим же планам ваша правдивость и, надеюсь, ваша обязательность пойдут на пользу.  – Вы уверены?  – Да, почти. Я ведь не ошибся, именно о драконе вы говорили с маркизом. – Опять в голосе Ральфуса нет и тени вопроса. – Полагаю, господин Штрудель довел до вашего сведения позиции заинтересованных сторон. Поясню, в моем департаменте были проведены все необходимые исследования, и по их результатам я пришел к заключению, что принц Константин с крайне малой вероятностью мог нанести сколько-нибудь значимый урон дракону, голова коего была представлена в качестве доказательства содеянного.  – И как же такое возможно? Как по-моему, отрубленная голова и есть самое весомое доказательство. Как же иначе?  – Как – этот вопрос пока не ставился перед департаментом, но вы совершенно правы, господин Март, скоро такой вопрос возникнет, а значит на него придется отвечать.  – Я хотел сказать, почему в вашем департаменте решили, что принц не мог убить дракона, неужели голова ненастоящая? – Для верности я подкрепляю улыбкой собственную неуклюжую шутку.  – Голова настоящая. – Его высокопревосходительство не пожелал вернуть мне улыбку. – Если же вас интересует содержание моего доклада, то вынужден вас разочаровать, доклад закрытый, и будет представлен только королю и членам парламента. В частном же порядке могу вам сообщить, что принц Константин не обладает достаточными физическими данными, чтобы поразить упомянутое чудовище. Посудите сами, по приезде в столицу кроме меча и доспехов при себе юный принц имел флягу с водой, три книги, содержащие рыцарские романы различных авторов, смену белья и восемнадцать монет золотом. Никаких волшебных амулетов или чего-либо в таком роде. Меч обычный, прямой четырехфунтовый, незачарованный. Чтобы при заточке в три волоса таким клинком рассечь кожу дракона, необходимо нанести рубящий удар с силой не менее ста двадцати пудов.

– Да, наверное, это очень много. И что же, вы не допускаете возможности нанесения такого удара рукой принца?  – С ничтожно малой вероятностью допускаю, однако, и такая вероятность ошибки для меня неприемлема, – Ральфус прищуривается за стеклами пенсне, видимо, в ожидании моей реплики, которую знает наперед, поэтому я молчу. – Теперь о моей просьбе. Ведь вы, несомненно, пообещали сообщить маркизу сведения об истинном положении дел с этим несчастным драконом. Я бы тоже хотел получить информацию из первых рук. Знаете ли, мне претят все эти придворные игры. Интриги, сплетни, подслушанные разговоры и перехваченные письма, детский сад, честное слово! Могу я на вас рассчитывать?  – Да, – неожиданно для себя отвечаю я, и мне опять кажется, что господин Ральфус еще по пути сюда был уверен в моем ответе. Мне даже приходит в голову, что его высокопревосходительство и есть тот человек, который взялся написать новую историю для придуманного мной королевства. Он уже знает, как кому и что надо предпринять и полностью уверен в результате. Нет, история, написанная господином Ральфусом, состояла бы из других слов, сухих и точных, как показания на шкале арифмометра.

Как и обещал, теперь я на севере, в трактире, в том, что в пяти верстах от города. Я не помню, как называется город, а спрашивать неудобно. Трактир же, так и называется "Трактир".

Ох, странную историю задумал автор! С одной стороны, если меня он определил в главные герои... Хм, наверное, все герои думают, что они главные. Неважно, все равно я себя полагаю где-то на стороне добра, но тогда с кем мне бороться? И маркиз, и Ральфус хотят услышать правду, и как бы ни обернулось с этим драконом, они и получат чистую правду. Я ведь не могу бороться сам с собой!

Трактир пока пуст, только трактирщик дремлет у себя за стойкой, и в дальнем углу сидит неприметный коренастый человек. Я киваю приоткрывшему глаза трактирщику. Остальных гостей мне предстоит дожидаться здесь. Я подожду бургомистра, господина Краузе, ему пришло в голову, что за ремонт моста гильдия каменщиков запросила у магистрата слишком много денег. Сейчас бургомистр едет взглянуть на едва не обрушившийся в реку мост и непременно остановится в трактире. У волшебника из темной покосившейся башни на берегу озера закончилась какая-то соль, без которой никак не сварить золото из свинца. Волшебник уже отправился за ней в город, в лавку, где торгуют подобными вещами. И, конечно, слуга принца, тот самый, кажется, его зовут Гай, ему не повезло больше всех, ему выпало возвращаться аж от самого перевала, там, даром что июнь, разгулялась непогода. Гай – крепкий и сильный малый, сам он, скорее всего, и не стал бы возвращаться, но с ним Вероника, девушка, спасенная юным принцем.

Неприметный человек, помните, который тут, в трактире, в самом углу. Я же вижу, вы о нем уже забыли. Вообще-то, он рыжий и со шрамом на щеке, а неприметный лишь потому, что спрятался в тени... собственно, даже не в тени, трактирщик экономит на свечах, и углы большого зала скрываются в самых настоящих сумерках. Рыжий человек – Петр, он здешний разбойник. Сегодня он никого не будет грабить, да и работать так близко от города небезопасно. Я уже собираюсь махнуть ему рукой и подойти, как в дверях появляется невысокий толстенький и круглолицый господин в напудренном парике. Передо мною бургомистр.  – Господин Март? Добрый день! Как неожиданно! Я, право даже... Очень рад вас видеть! – бургомистр вцепляется в мою руку и трясет ее, заглядывая в глаза.  – Да-да, я тоже, здравствуйте. Давайте присядем, вон там, – я киваю на стол у стены, подальше от притаившегося в тени разбойника.  – Эй ты, – бургомистр оборачивается к трактирщику и, делая страшные глаза, шипит, – быстро всего самого лучшего за тот стол!

Трактирщик что-то ворчит себе под нос, но успевает нас опередить и сноровисто обмахивает полотенцем указанный стол и лавки перед ним.  – Да стоит ли? – мне сперва становится неловко, и тут же я начинаю злиться. Бургомистр мне неприятен, и он об этом знает, а еще почему-то кажется, что господин Краузе нарочно старается мне всяческий угодить, чтобы еще сильнее вывести из себя. Додумав эту мысль до конца, я широко улыбаюсь толстяку. Тот подхватывает улыбку и ждет, когда я устроюсь на лавке.  – Стоит-стоит, этот бандит... – Я вздрагиваю, но бургомистр машет рукой в сторону скрывшегося на кухне трактирщика, – Если бы не его необыкновенные свиные отбивные, он бы у меня давно сидел за решеткой. Представляете, наглец ничего не платит в городскую казну! Я, говорит, барону все сполна отдаю, он де надо мною хозяин. Так и говорит, мошенник! Только, думаю я, он и барону не платит. Разве что вином угощает, это может быть, барон любит выпить. А платил бы мне, так и не поил бы, и еще неизвестно, что ему было бы выгодней.  – Барон Тютерлих? Постойте, так это не он ли дракона убил? Мне говорили, будто бы дракон у вас завелся, и от того город сильно пострадал.  – Барон убил дракона? Да что вы! Барон теперь только в суде воюет. Сказать по правде, это у него неплохо получается. В прошлом году он... – Господин Краузе замолкает, увидав пышнотелую девицу в переднике, спешащую подать нам "все самое лучшее". На столе начинают появляться кастрюльки и судочки, блюда и кувшины.

На этом месте я посоветую автору, кто бы он ни был, остановиться и пропустить несколько абзацев, дабы читателю не пришлось глотать слюну, в то время как бургомистр...  – Дракона принц убил, это совершенно точно. Да вы разве не знаете? Принц-то после в столицу поехал, и отрубленную голову ко двору повез. – Господин Краузе вытирает губы застиранной, за всю свою жизнь не видавшей крахмала салфеткой.  – А городская стража? Она ведь обязана защищать город. Не могло ли случиться, что стражники по вашему распоряжению или без него взяли, да и зарубили того дракона?  – Извините, – насторожившись, бургомистр наклоняется над столом, голос его становится тише,– разве не надо было... Я хотел сказать, разве было распоряжение, чтобы дракона... м-м...  – Нет-нет, все верно, тем более что в опасности была девушка, и вы еще, кажется, какой-то выкуп заплатили.  – Так вы, значит, по этому поводу, – расстраивается градоначальник.– Вас интересуют расходы, понесенные магистратом в связи с выплатами этому ящеру?  – Нет, гораздо больше меня интересует, как вами была выбрана девушка, почему вообще вы решили, что дракону нужно принести ее в жертву?  – Я готов прояснить ситуацию. – Похоже, бургомистр рад тому, что ему удалось избежать финансовой темы. – Процедура полностью прозрачна, в уставе города на сей счет есть четко прописанные пункты. А если учесть, что эта девчонка, Вероника, не пострадала, а даже нап-против...– бургомистр внезапно запинается. Видимо, что-то не так с моим лицом. Чем-то я напугал господина Краузе, вот уж не думал, что такое возможно.  – Так кто убил дракона? Принц? – Я вздыхаю и прикрываю глаза. Делать нечего, господина Краузе придумал тоже я, значит, я и виноват во всем, что он натворил и еще натворит. Только если его уличат во взятках или в растрате, тут уж нет! Тут уж пусть сам выкручивается.  – Да-да, теперь я понимаю, там, наверху, – бургомистр еще понижает тон и показывает пальцем на потолок, – решили, что убийство такого стратегического чудовища, как дракон было крайне нежелательно, и вам поручили выяснить, кто совершил преступление. Так? Понимаю. У принца нашли отрубленную голову, а остальное тело, вы полагаете, находится у меня? – господин Краузе пробует выдержать паузу, но опять встречается со мной взглядом. – Вы ошибаетесь, – быстро, почти скороговоркой, заканчивает он. – У меня нет тела.  – А где же оно? – удивляюсь я.  – Эм-м, – бургомистр пожимает плечами, но потом отваживается шепотом сообщить: – У этого ненормального старика, у Сильвестра.

Не знаю, как получилось, что моему собеседнику удалось улизнуть. Стоило мне наклониться за упавшей на пол вилкой, и в следующий момент я уже слышу хлопок дверцы его кареты.

Хмурый трактирщик молча убирает со стола, наверное, бургомистр, в точности как барон Тютерлих, не имеет привычки платить за съеденное. Тут бы мне надо сказать о том, как тянутся минуты ожидания, но мой автор на сей раз решает избавить нас с вами от избитых фраз. В трактир входит, уже вошел, старик с крючковатым носом. Старик на вид благообразный, аккуратная седая борода, такие же седые кустистые брови, глаза нисколько не злые, немного слезящиеся после уличной пыли и ветра. Вот только нос...  – Вы ли это, мэтр Сильвестр? – Я встаю навстречу волшебнику. Высокий старик не кто иной, как волшебник из темной башни.  – Март? – Волшебник грозит мне указательным пальцем. Палец длинный и костистый. У многих из тех, кто знаком со старым волшебником, на моем месте душа ушла бы в самые пятки. Этот палец не хуже иной волшебной палочки мечет молнии и обращает собеседников в жаб.– То-то, я думаю, была же еще ларсевильская соль, – бормочет себе под нос чародей. – А сегодня глядь, нет ее и все. Пришлось ехать в город. А что выходит? Выходит, этому негодному мальчишке вздумалось меня повидать. Превратить бы его в ужа, нет, лучше, в камень, а то все одно не отвяжется.  – И то верно, почтенный Сильвестр, – соглашаюсь я, – давайте я к вам во вторник загляну, тогда меня в камень и обратите, хоть до конца недели буду у вас во дворе торчать и даже не шелохнусь. В каменном виде так замечательно думается.  – Ну каков!  – Нет, ей богу, той соли у вас и было совсем чуть, все равно бы вам не хватило. А поговорить мне срочно нужно.  – Давай, говори, – волшебник усаживается за стол и манит к себе тем самым пальцем трактирщика. Я же говорил, палец волшебный, через мгновение на столе появляется пузатая бутылка и два хрустальных бокала. Вот уж не думал, что в придорожном трактире имеется такая изящная посуда.  – Я, мэтр, хотел спросить вас о драконе, – избегая взгляда из-под нахмуренных бровей, смотрю в бокал. Старое вино темное и бездонное, как ночное небо с багряными искрами. В глубине, где-то там, в пропасти, таится то ли ушедший закат, то ли пылающие в невероятной дали звезды. – Кто его убил?  – Кто убил? Хе. А зачем тебе это знать, и почему ты меня спрашиваешь?  – Да, говорят, принц голову дракону отсек, а при дворе люди разные волнуются, так, мол, это, или как-то иначе. Ведь одно дело за героя принцессу замуж отдать и совсем другое...  – Политика, значит, – криво усмехается старый волшебник. Я украдкой гляжу в темный угол, где замер разбойник. Мне кажется, или там что-то блеснуло? Нет, не нож, тьфу-тьфу-тьфу. Это глаза. Хотите, побьемся об заклад, Петр все слышит или читает по губам, не знаю. – Не связывался бы ты с этими "разными людьми", мой мальчик, – качает головой Сильвестр и с удовольствием делает большой глоток из бокала. Я тоже беру в руки тонкий хрусталь.  – Я почему спрашиваю, тут только что господин Краузе... – Вкус вина богатый и бархатистый, в нем изюмом и черносливом чувствуется ваниль и что-то едва уловимое, кажется, перец; зажмуриваюсь и снова сую свой нос в бокал, чтобы насладиться букетом.  – Этот лавочник! Ты и его сюда притащил! – Волшебник вертит головой, окидывая взглядом сумерки трактира. – И что же он тебе наплел?  – Ничего, сказал только, что вы забрали себе тушу убитого дракона. Это разумно, согласен, кожа, кости, внутренние органы, кровь, опять же. Чего добру пропадать? Я ведь ничего не путаю, все это ценнейшие магические ингредиенты?  – Март, мальчик мой, к чему ты клонишь? – голос старика становится тихим и ласковым, а левый глаз нехорошо прищуривается.  – Я подумал, что вы могли убить чудовище.  – Ха! Конечно, мог. Ну и что? Рассказать можно и так, и этак, а насколько я понимаю, ты зачем-то собрался отыскать правду, да?  – Да. – Я киваю и жду продолжения.  – Ну зачем тебе нужна правда? Вот я, например, имею на счет сего происшествия собственное мнение, и мне этого достаточно. И ты заведи свое, поверь, так намного удобнее. Пока не знаешь, как было на самом деле, можешь выбрать для себя любую сторону, самую выгодную, верить в любую истину и называть других лжецами. Чем плохо?  – Неплохо, только выгоднее обычно верить не в свою истину, а в чужую. Я так не хочу.  – Не хочешь – как хочешь. Заболтался я с тобою, а время идет, скоро лавки закроются. И, знаешь что, учудишь такое со мной в следующий раз, точно превращу тебя в... в рыбу превращу, чтобы с вопросами не лез. – Волшебник хлопает в ладоши и сразу же исчезает в облаке то ли пара, то ли дыма.

Разгоняя туманное облако полотенцем, подходит трактирщик. На столе старик оставил блестящий новенький золотой. Трактирщик пробует монету на зуб и степенно удаляется за стойку. Трактир опять пуст. Как это только выходит у рыжего разбойника, все его видят и никто не замечает? Петр по-прежнему сидит в своем углу и наслаждается... нет, отсюда не разглядеть, что там у него на тарелке. Подойду ближе.  – А, господин сказочник!– Разбойник кивает мне на лавку у своего стола. – Каким это ветром вас занесло? Небось, новую книжку сочиняете? Вы только знаете что, про меня там пока не пишите. Ладно? А то ведь сейчас лето, самая работа. Давайте попозже, этак в октябре, после ярмарок. Там и дороги развезет, мне все одно делать будет нечего.  – Спасибо, Петр, пока я ни о чем таком не думал, но будь по-твоему, если что, я о тебе не забуду.  – Уж не забудьте, а то скучно у нас.  – Как же скучно? А дракон?  – Так убили же его! – Разбойник морщится и трясет рыжей головой, будто прогоняя остатки неприятного сна. – Да и пока живой был этот змеюка, не особо-то весело было. А по чести сказать, для меня, кроме всего прочего, так одно разорение от него. Ведь ежели в торговле упадок, то и к нашему брату нищета и голод приходят.