Текст книги "Женщины, восставшие и побежденные"

Автор книги: Антоний Фердинанд Оссендовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

XII. В подземной стране

Когда кабина остановилась, карлик, все более и более теряющий силы, головой указал на блестящую рукоятку, находящуюся над его диваном.

Стоявший ближе других Седельников повернул рукоятку, и тотчас же послышалось скрежетание железа и чьи-то тяжелые шаги по металлическому помосту. Дверь кабины быстро распахнулась и из темноты сверкнули зелеными огнями два больших, неподвижных глаза.

Путешественники в ужасе отшатнулись и схватились за револьверы, но карлик протянул вперед руку и очертил ей в воздухе широкий круг.

Глаза сразу потускнели, и чудовище, грузно ступая, вошло в кабину.

Седельников и Залесов стояли, не двигаясь, и только Жуков, ранее товарищей овладев собой, с любопытством разглядывал чудовище..

«Кого оно мне напоминает?» – думал журналист и старался восстановить в памяти какой-то давно забытый образ. И вдруг вспомнил.

Это было давно. Тогда он сопровождал богатого сумасброда в кругосветном путешествии в качестве человека, знающего несколько иностранных языков.

Они блуждали по одному из островов Малайского архипелага, и там он видел это. На отмели лежал утонувший малаец, ловец жемчуга, а над его бронзовым телом поднялся на толстых, как стволы дерева, щупальцах гигантский спрут. Он обхватил уже человека и медленно тащил его на глубину. Появление людей привело его в бешенство. Спрут замер в напряжении своих чудовищных мышц, а наверху, над небольшим мясистым телом, злым фосфорическим огнем загорелись глаза.

Таково было и явившееся на зов карлика чудовище.

Казалось, что его тело и особенно конечности сплетены из крепчайших канатов; мускулы двигались, напрягаясь и выпячиваясь под гладкой кожей.

Грудь необъятной ширины и желудок лежали на четырех могучих основах, оканчивающихся длинными и очень подвижными пальцами.

На этой груде мускулов могучего животного едва заметно выделялась голова. Плоская, с срезанным, круто падающим назад лбом и прямым затылком, переходящим в сильную шею, она была не более кулака взрослого человека, и если бы не вспыхивающие иногда глаза, ее можно было бы не заметить.

Чудовище, тяжело ступая, подошло и, поднявшись на задние ноги, передними взяло карлика и, повернувшись, вынесло его из кабины.

И снова в темноте сверкнули зеленые глаза, и новое чудовище, еще более грузное и страшное, бережно подняло профессора и понесло куда-то в мрак.

Два других подхватили Седельникова и Жукова и, мерно раскачиваясь, направились с ними вслед за ушедшими.

Первое время всем было жутко. Чувствовалось, что достаточно небольшого усилия этих могучих рук, и под их напором погнутся и затрещат кости людей.

Но чудовища шли осторожно и бережно несли свою ношу.

Немного освоившись с своим положением, Жуков, нагнувшись к маленькому уху чудовища, начал произносить разные слова.

Животное глухо бормотало, но и в этих рокочущих и хриплых звуках можно было уловить правильное чередование различных слогов.

– А ведь с этими милыми зверьками я, кажется, разговорюсь! – весело крикнул Жуков и добродушно похлопал чудовище по плечу.

Длинный и темный тоннель заканчивался крепкой дверью. За ней перед глазами путешественников открылась обширная равнина. Конца ее не было видно, она уходила далеко, сливаясь с горизонтом, и только кое-где тянулись кверху тонкие колонны и терялись в вышине под сводом, дом, невидимым в волнах струящегося отовсюду фиолетового света.

Недалеко с шумом и плеском бежала река; когда же путники подошли к ее берегу, – на них пахнуло жаром. Вода была горяча и местами даже кипела.

– Вот вам и объяснение течения с юга на север! – воскликнул изумленный профессор.

Несколько дальше река извивалась в широкую трубу и уходила под землю. По обоим берегам реки раскинулись леса.

Профессор хотел подойти ближе и познакомиться с растущими здесь, под южным полярным морем, природами, но в это время бесшумно подкатился длинный, блестящий цилиндр с окнами из толстого граненого стекла.

Чудовища открыли дверь и внесли туда карлика. За ним, повинуясь его жестам, вошли и поместились на удобных сиденьях Залесов, Илья Максимович и окончательно повеселевший журналист.

– Здесь даже существуют таксомоторы! – пошутил он.

Экипаж быстро тронулся в путь. В окнах мелькали леса, озаренные приятным для глаз фиолетовым светом, с глубокими тенями, залегшими под раскидистыми верхушками деревьев и между толстыми их стволами.

– Мне кажется, что это сигиллярии с их метелками на вершинах и напоминающие наши обыкновенные плауны – древние каламиты. Если это так, то я опасаюсь, что в этих лесах сохранились еще гиганты из мира животных.

Быстрый ход экипажа не позволял подробно рассмотреть местность.

Когда движение прекратилось, карлик, с трудом передвигаясь, подошел к каждому из путешественников и подал им маленькие пластинки с проведенными от них проволочками к такой же пластинке, укрепленной на лбу карлика. И тотчас же все они услышали тихий, приятный голос безобразного урода, нет, не услышали, а почувствовали звуки его голоса…

Он говорил:

– Вы спасли мне жизнь! Я бы замерз на земле, так как из-под ноги у меня вырвался мотор и я сильно ушибся! Теперь вы – мои гости, и я буду рад, если вам здесь понравится.

Не успели друзья прийти в себя от изумления, как дверь экипажа открылась, и они увидели, что стоят у подножия великолепной лестницы.

Широкие ступени ее были сложены из толстых плит лунного камня и окаймлены по сторонам легкой решеткой из аквамаринов с тонкой гранью колонок.

Карлик шел впереди, поддерживаемый профессором, с любопытством озирающимся по сторонам.

На верхней террасе их встретили такие же чудовища, какие раньше на берегу кипящей реки несли их на руках.

Они упали ниц перед уродцем, а он остановился над ними, и тотчас же у него задрожали тщедушные руки и жадно начали шевелиться губы.

В огромном зале, куда ввел своих гостей карлик, был тот же фиолетовый свет, но, проходя через стены, построенные из плит разных минералов, он изменял оттенки и делал еще более фантастическим и прекрасным этот дворец.

Невиданные никогда растения, похожие на латании и кентии, но с красными листьями и гроздьями золотистых цветов, распространяющих одуряющий запах, образовали в углах живописные группы; колонны из хризобериллов, желтых топазов и аметистов, с капителями из золотых змей и ящеров, бьющихся из-за гигантских жемчужин, поддерживали легкий, из горного хрусталя свод, небольшими гранеными полуциркулями уходящий в высь, где он и терялся. Карнизы зала были сложены из пластин слюды и скованы кольцами бирюзы.

Повсюду стояли причудливые диваны и кресла и пестрели мягкие подушки, набросанные на толстые, пушистые ковры.

При помощи своих пластинок карлик просил гостей распоряжаться всем домом и, сказав, что вскоре вернется, удалился.

Друзья начали совещаться. Было решено всеми доступными способами узнать, не находятся ли здесь плененные женщины, изучить, насколько возможно, загадочных обитателей полярных подземелий и их жизнь.

– Однако, сказал Жуков, – я чувствую голод…

Он подозвал к себе чудовище, стоящее у двери, и знаками показал ему на рот.

Низко поклонилось страшное существо, и только лицо его перекосилось от ужаса и сверкнули ненавистью глаза.

Чудовище быстро пошло к двери, но в это время вошел карлик. Он шел бодрым и уверенным шагом, и казалось невозможным, что его тщедушное тело выдерживает на себе огромную и тяжелую голову.

– Вы не хотите ли подкрепиться?! – спросил он, соединившись с пластинками своих гостей.

– О, очень! – сказал Жуков за всех.

– Прошу вас следовать за мной!

В большом круглом зале он пригласил их сесть в глубокие кресла и помог им надеть на лица стеклянные маски с трубками, заходящими в стену.

– Отверните краны, – сказал карлик, – и нажмите педали у кресел!

Профессор Залесов, который записал свои ощущения, так говорил:

– Я почувствовал, что в меня вступает извне новая и могучая сила. Голод и жажда исчезли. Исчезла усталость. Я чувствовал себя обновленным!

По мере того, как друзья вдыхали в себя воздух, идущий по трубкам маски, глаза их начинали блестеть и быстрее двигалась кровь.

– Что это такое? – спросил Седельников.

– Вы приняли порцию живой энергии, – пояснил карлик. – Потерянную часть своих сил вы восстановили и, таким образом, обновили организм, не заставляя его усиленно вырабатывать все те вещества, которые при таком питании представляются бессмертными и служат лишь местом для хранения нужной энергии.

– Но откуда берете вы эту живую энергию? – спросил ученый.

– От «рамисов», – сказал карлик. – От тех существ, которые служат нам, работают для нас и питают нас. Вот, посмотрите!

С этими словами карлик открыл окно в стене, и когда Залесов заглянул в него, то увидел несколько знакомых уже чудовищ, оплетенных сетью тончайших проволок, концы которых входили в трубки масок.

Рамисы лежали на белых столах, бледные, изможденные. Их могучие мышцы ослабли, и тяжелыми веками были закрыты глаза. Они едва заметно дышали.

– Они окрепнут! – успокоил профессора карлик. – Им дадут сейчас их любимую пищу, и они снова будут готовы для питания нас…

Карлик водил гостей по дому и показывал им свои владения.

Это был великолепный дворец, построенный им из драгоценнейших минералов; сказочная окраска и блеск их увеличивались от негаснущего, тихо льющегося света.

Посреди дома находился обширный бассейн из ляпис-лазури, украшенный по углам золотыми группами бьющихся игуанодонов с ихтиозаврами.

– Эти чудовища живут еще в здешних водах и лесах? – спросил ученый, наклоняясь над хозяином и прикладывая разговорные пластинки к своему лбу.

– Нет! – тотчас же ответил карлик. – Они давно уже истреблены нами… Теперь остались только птицы и разные черви, но вы их увидите дальше.

Одна часть великолепного дворца была отдана под обширный сад. Здесь среди роскошной растительности, целого моря цветов и высоких трав порхали птицы. Они были меньше колибри. Пестрые комочки, яркие искорки носились среди листьев и цветов, гоняясь за мошками, которые светящимся облаком толклись над растениями или вспыхивающими точками носились по разным направлениям.

Карлик незаметно покинул своих гостей, и они вышли из дворца.

Ровными квадратами шли поля, засеянные пшеницей. Колосья ее были в несколько раз больше самых лучших пород зерновых хлебов, и когда Седельников захотел сосчитать зерна, то это ему не удалось. Досчитав до 300, он бросил колос на землю и полным нетерпения голосом воскликнул:

– Надоело! Что же мы будем делать? Так вот и станем все время ходить, а когда же действовать?

– Подожди! – ответил химик. – Дай осмотреться, дай сначала понять, как сложилась здесь жизнь, чтобы знать, в какую сторону направить наши поиски…

Они приближались к лесу. Профессор радовался, что любопытство его будет удовлетворено, и он изучит флору полярных подземелий. Но он ошибся в своих расчетах.

На самой опушке к ним подошел огромный рамис и, поднявшись, как медведь, на ноги, руками указывал путь обратно.

– Что, дружок? – спросил его Жуков и протянул ему руку.

Рамис осторожно взял ее, подержал и, повернув журналиста лицом к дому карлика, слегка толкнул его в спину.

– Нельзя? – спросил журналист, всем лицом своим и фигурой изображая вопрос.

– Огэ-э! – заворчал рамис и, скосив глаза на лес, сверкнул ими.

– Он кого-то ненавидит! – воскликнул Жуков.

– Мне кажется, что он кого-то боится… – поправил товарища Илья Максимович.

– Я думаю, что это вернее… – задумчиво произнес старый профессор.

– Попытаюсь-ка я с ним разговориться! – засмеялся журналист и, вынув из кармана кусок шоколада, часть его положил в рот, а другую протянул рамису.

Тот завертел его в руках, понюхал, а затем осторожно отправил в рот, шумно разгрызая его могучими челюстями. На его тупом лице показалась улыбка удовольствия. Он подошел, поднял Жукова и прижал его к груди, ласково ворча.

Журналист протянул ему еще один кусок и сказал:

– Кушай, милый, на здоровье!

Профессор и Седельников не могли удержаться от смеха, и на лице рамиса блуждала тупая улыбка.

Когда все направились обратно ко дворцу карлика, рамис повернулся на своих могучих четырех лапах и заковылял по тропинке, вьющейся среди полей.

Жуков остановился, посмотрел ему вслед и, незаметно отстав от товарищей, юркнул в густую пшеницу и притаился. Только тогда когда профессор и Седельников скрылись вдали, он вышел и побежал догонять рамиса.

– Эй, ты! тс-тс!!! – кричал и свистел на бегу журналист.

Рамис неуклюже повернулся, и на его лице отразилось недоумение.

Жуков протянул ему кусок сахара и, положив ему на спину руку, сделал несколько шагов вперед.

Рамис нерешительно пошел за ним, но вскоре нерешительность его исчезла, и он радостно посматривал в лицо Жукова, неуклюже переваливался рядом с ним, идя по знакомой ему дороге.

«Если он заведет меня в укромное место и попытается напасть на меня, – думал журналист, – тогда я испытаю на этой груде мяса и костей мой новый револьвер. Не думаю я, чтобы это милое создание выдержало удар разрывной пули, начиненной основательной порцией динамита». И он бодро шагал рядом с рамисом, предвкушая остроту новых приключений, которых так страстно ждал этот беспокойный человек.

XIII. Случайное открытие

Убедившись, что Жуков отстал от них, Илья Максимович и Залесов мало беспокоились о нем, зная его смелость и находчивость в самых опасных положениях.

В зале их встретил карлик. Он, видимо, чувствовал глубокое почтение к старому химику. Длинная седая борода ученого, его высокий рост и сверкающие очки на горбатом носу внушали карлику уважение, и он заметно льнул к старику, стараясь угодить ему.

Теперь, взяв его за руку и поднимая к нему свое крошечное личико, придавленное громадой черепа, он вел его куда-то вглубь дворца, забыв о Седельникове, который в нерешительности, сжигаемый тревогой и отчаянием, стоял за группой растений у прозрачной стены и смотрел на раскинувшуюся перед домом панораму.

На полях кое-где копошились рамисы. По дальней дороге один за другим мчались знакомые уже блестящие цилиндры. Фиолетовый свет тихо струился отовсюду, и в его мягких, ленивых лучах казалась черной неподвижная стена леса.

Оставшись один, Илья Максимович начал ходить вдоль зала и ломал руки, стараясь найти какой-нибудь способ для начала действий.

Рамисы ничего не понимали, и только Жуков надеялся с ними разговориться. Спрашивать о похищенных с поверхности земли женщинах карлика Илья Максимович боялся из опасения возбудить в нем подозрение.

Когда он терзался своими мыслями и бездельно шагал по огромному залу, он увидел, как одна из блестящих пластин, укрепленных у двери, отскочила и повисла на проволоке, а в глубине открывшегося пространства замелькали огоньки.

Илья Максимович приложил пластину к уху.

Он услышал такой же приятный голос, какой слышался в аппарате карлика..

– Двое из привезенных с земли бежали! – говорил голос. – Рамисы настигли их и обоих убили…

– А где они помещались? – спросил, весь дрожа от волнения, моряк.

– В старом доме, среди сожженного леса, – услышал он ответ. – Я приказал охранять все входы и выходы, а пленников поместить на самом верху… Их скоро закуют…

– Что хотите вы сделать с ними? – спрашивал капитан, сжимая кулаки и едва удерживая пластину около уха. – Я был в отсутствии и не знаю…

– Мы решили извлечь из них интеллектуальную энергию. Наши рамисы давно уже не обновляли своего человеческого духа и все более звереют. Они сделались дерзкими, и на них, как на зверей, иногда уже не действует внушение… Можно опасаться такого же возмущения, какое было в третьей эпохе нашей жизни, когда нам пришлось погубить их более половины и обрушить им на голову свод прекрасного подземелья «Сияющей воды»…

Огоньки потухли и голос умолк; Седельников побежал искать профессора.

Он тщетно обежал весь дом, кричал и звал его. Только любопытные лица рамисов выглядывали из разных закоулков, и Седельников, написав на клочке бумаги: «Ждите меня здесь. Кажется, я нашел», бросил записку посреди зала и сбежал с лестницы.

Он торопился через поля добраться до леса и здесь отыскать старый дом.

Когда он очутился в тени, под навесом листьев и пушистых метелок высоких деревьев, он задумался над тем, куда ему направиться, и решил пойти наудачу.

Илья Максимович углубился в лес. Кругом в чаще громко шуршали в высокой траве какие-то убегающие существа, и Седельников был уверен, что это были змеи, так как он не слышал топота ног скрывшихся от него животных.

Тишину, царившую здесь, никто не нарушал, и Седельников схватился за револьвер, когда из глубины леса до него донеслись глухие крики и грозное звериное ворчанье.

Таясь в тени деревьев и стараясь идти как можно тише, моряк добрался до небольшой поляны, ярко освещенной фиолетовым светом.

То, что он увидел, заставило его насторожиться и приготовиться к защите. На поляне происходил бой, жестокий, без надежды на спасение и пощаду бой.

Рослый, могучий рамис схватил руками поперек тела другое чудовище. Оно было покрыто желтым волосом и обладало длинными руками и большой головой.

Разглядеть яснее это существо моряк не мог, так как оно быстро двигалось и прятало свою голову под грудью рамиса, стараясь схватить его за шею.

Наконец, рамис рванулся и уже широко поднял для удара руку, но его противник неожиданно прыгнул вперед и впился обеими руками в его горло.

Седельников побежал на помощь рамису, уже задыхающемуся и беспомощно бьющемуся в цепких объятиях своего врага.

Появление человека поразило чудовище, душившее рамиса; оно уже готовилось бежать, но потом, сделав над собой страшное усилие, повернулось к подходящему человеку лицом.

Моряк увидел широкое скуластое лицо с выдвинутой вперед челюстью и приплюснутым носом. Под покатым и узким лбом горели умные, человеческие глаза. Губы вздрагивали и слегка открывали крупные зубы. На рыжей взлохмаченной бороде виднелись комья пены.

Седельников не сомневался, что перед ним был человек, первобытный, без изменений переживший века и целые расы людей. Моряк опустил револьвер; глаза двух людей встретились, и рыжий, волосатый человек понял все.

Седельников хотел уже уйти, но в это время человек с удвоенной силой бросился на рамиса и в одно мгновение поднял его на воздух и с размаха ударил о камень.

Он несколько мгновений стоял на своих кривых ногах и, согнувшись, зорко следил за Седельниковым; потом медленно повернулся и, оглядываясь, скрылся в лесу.

Когда же Илья Максимович пошел дальше, то он слышал, как по лесу идет рыжий человек и неотступно следит за ним. Когда моряк зажег спичку, закуривая папиросу, в лесу раздались треск и топот быстро убегающих ног.

Седельников пробирался сквозь чащу леса и, хотя путь был очень тяжелый, так как путник шел по целику, не найдя тропинки, он не чувствовал ни усталости, ни голода и жажды.

И он случайно вспомнил о том, что на земле теперь уже ночь и, взглянув на часы, увидел, что стрелка указывает на три часа пополуночи. Часа два шел еще Седельников, пока не наткнулся на первые обожженные деревья. Листья их давно уже опали и оставались только почерневшие, поломанные стволы с обуглившейся, чешуйчатой корой и обгорелыми ветвями.

Моряк долго еще блуждал по лесу, пока не вышел на поляну или большую просеку. Здесь стоял полуразвалившийся дом с высокой круглой башней.

Несколько рамисов оберегали вход. Заметив Седельникова, они поднялись с угрожающим бормотанием.

Подойти близко не было возможности, а потому моряк начал громко кричать по-русски и по-английски. Долго не было ответа на призыв человека, и только рамисы зловеще ворчали вдали.

Уже капитан хотел повернуться и начать поиски другого дома, где были заключены люди, как вдруг до него донесся слабый окрик, заглушенный пространством и толстыми стенами.

Был ли это русский или английский язык – Илья Максимович не мог определить. Слишком слаб и короток был этот человеческий окрик.

Никто теперь не мог бы удержать Седельникова. С револьвером в руках он бросился на рамисов. Те сгрудились и, поднявшись во весь рост, протянули вперед свои могучие руки. Один из рамисов схватил Седельникова за плечо и отшвырнул его в сторону, но капитан спустил курок, и чудовище, пораженное пулей между глаз, билось на земле, постепенно затихая.

С ревом и завыванием бросились на человека рамисы, но Седельников, уже разгоряченный боем, был настороже. Один за другим гремели выстрелы, и новые и новые тела корчились на земле, царапая камни и вырывая траву и мох.

Казалось, что победа склоняется на сторону человека. Оставались лишь двое рамисов, но когда он их взял на прицел, они с воем начали убегать к дому и, торопливо вбежав в него, заперли дверь.

Илья Максимович не знал, что ему предпринять. Штурмовать дом в одиночку, не зная, скольких врагов он в нем найдет, не казалось ему разумным. Он решил вернуться в дом спасенного им карлика и посоветоваться с Залесовым и, вероятно, успевшим уже вернуться Жуковым.

Перед уходом, однако, он крикнул еще несколько слов, обещая скоро вернуться и ободряя заключенных надеждой на освобождение.

Лишь только Седельников вошел в лес, он услышал за собой крики и увидел, что толпа рамисов, предводительствуемая карликом, мчащимся на прикрепленных к ногам моторах, гонится за ним.

Моряк побежал, таясь за деревьями и припадая к густой траве. На ходу он вложил в магазин револьвера свежую обойму с двенадцатью разрывными пулями.

Погоня не достигла еще чащи, а потому Седельников, заметив густой, раскидистый куст, забрался в него и приготовился к защите.

Рамисы, подхватив карлика, бежали по лесу. В руках у них были дубины и камни, и чудовища, не разбирая дороги, бессмысленно мчались по лесу, дико крича хриплыми голосами.

Не успели они добежать до куста, в котором притаился моряк, как с разных сторон на рамисов кинулись волосатые люди.

Быстро заработали толстые, сучковатые дубины, усаженные толстыми кремнями, заскрежетали зубы и раздались крики бьющихся грудь о грудь врагов.

Один из людей, пробегая, опустил свою палицу на карлика, стоявшего в стороне. Жалко свернулось, как раздавленная улитка, маленькое тщедушное тело уродца и замерло, не вздрогнув.

Бой был ожесточенный, так как силы противников были равны. Уже несколько убитых и раненых лежали в траве, и общая свалка превратилась в отдельные поединки, где человек сшибался с рамисом, поражая, грызя и царапая врага.

Седельников решил, что настала пора действовать, и он открыл огонь по рамисам. Сначала бьющиеся обратились в паническое бегство, но постепенно люди поняли, что неведомая им сила поражает лишь их врагов-рамисов и начали избивать убегающих.

За людьми побежал и Седельников. В пылу погони он опередил преследующих чудовищ людей и без жалости поражал рамисов, стерегших в старом доме захваченных с поверхности земли людей, а среди них, быть может, и любимую Седельниковым девушку, добровольно подвергшую себя ужасам полярного материка.

Волосатые люди с торжествующим боевым кличем бежали за ним и добивали остатки отряда рамисов. Бой завязался с новой силой и ожесточением, когда на помощь избиваемым бросились работающие в полях рамисы; но это задержало ожесточенных людей лишь на несколько минут.

Вскоре за Седельниковым мчались около полусотни рослых, могучих мужчин с увесистыми палицами в дюжих руках, и все взоры были обращены на стоящий на холме дом карлика.

Под ударами палиц отлетали от лестницы и пола куски драгоценного камня, и алая кровь рамисов-прислужников лужами стояла на мягких коврах и стекала с террасы по широким ступеням.

Седельников привычным повелительным голосом крикнул:

– Стой!

Он только теперь услыхал свой окрик, пришел в себя и, оглянувшись на разбивающих все на своем пути людей, поднял вверх обе руки.

Рыжеволосые воины опустили свои дубины и сбились в тесную кучу, как укрощенные звери.

Седельников, сделав ряд выразительных движений, поясняющих его приказание оставаться на месте, отправился искать товарищей.