Текст книги "Подарок богини"

Автор книги: Антонина Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Чёрт, чего живот так болит? Не нужно было вчера слушать Сун Ок и пробовать то, что она предлагала. Напробовался. Теперь кишки крутит. И грудь как-то неприятно ноет… Как будто надулась. Может, лифчик сильно затянут? Пережал какую-нибудь вену, оттока крови нет? Ещё гангрена начнётся… Во веселуха будет. Нужно будет сходить на перемене в туалет, как-то ослабить эти дурацкие лямки. Говорил этой Сун Ок – ну зачем он мне? Нет, переубедила. Сказала, что в школе девочки смеяться будут, если заметят, что я без него. Я подумал: «Кто его знает, какие там в этой школе порядки и как там у девочек заведено?» – и согласился. Дурак потому что. Сижу теперь, мучаюсь…

– …usually… (обычно, англ.)

Криво произнесённое слово резануло слух, заставив меня вынырнуть из своих мыслей и невольно поморщиться.

…Просто поражаюсь, последний год учёбы, а такое произношение… Пожалуй, ясно, почему они до сих пор «на Лондоне» сидят. Наверное, этот класс – для отстающих по английскому… Как ещё иначе объяснить то, что я сейчас слышу? Впрочем, что мне об этом волноваться? У этих девочек будущее более-менее определено, дальнейшие шаги по жизни понятны, и они не испытывают от этого дискомфорта. У меня же стезя иная… Вчера, когда пили кофе с онни в кафе, я постарался расспросить её поподробнее на предмет – «какие у неё планы на будущее? Что же ей светит в плане карьеры?» Про зарплату я узнал раньше, но мне хотелось проверить, правдива ли информация в Инете о том, что девушкам тут только кофе доверяют носить? Расспросил… Сначала Сун Ок бодро говорила о карьере, о профессиональном росте, что можно стать начальником отдела, если хорошо трудиться, но потом как-то разговор про работу у неё «закруглился» и перетёк в плоскость «найти хорошего мужа». Подобное изменение темы меня несколько озадачило, и я попытался понять вызвавшую её причину, задав вопрос типа «а что, мол, без мужа никак»? И вот тут-то я узнал об изумительном местном обычае! Оказывается, в Корее каждый нормальный человек максимум до тридцати двух лет обязательно должен обзавестись семьёй! Особенно это касается женщин. Если же она этого не сделает в положенный срок, то, как сказала Сун Ок, «люди придут к ней на помощь…». На мой удивлённый вопрос «это как?» она объяснила, что знакомые, коллеги по работе, друзья, в общем, все, кто её знает, – все будут предлагать ей подходящие, по их мнению, кандидатуры для создания семьи и организовывать ей с ними свидания. Даже руководство фирмы, в которой работает женщина, будет в этом участвовать. Сам генеральный директор может заняться этим вопросом. «А если всё равно у неё ничего не получится? Что тогда?» – поинтересовался я. «Тогда, значит, с этой женщиной что-то не в порядке, – уверенно ответила Сун Ок, – люди будут считать её „странной“ и не захотят иметь с ней дел. Она даже может стать изгоем»… Я попросил объяснить мне, что это значит, быть изгоем?

«Ну… С таким человеком стараются не общаться, поручают ему самую скучную и неприятную работу, он ходит есть один, его не замечают, не приглашают на хвесик, и обычно его увольняют первым…» – разъяснила она.

«Хвесик», как я чуть позже узнал, это корпоративный ужин, который устраивается не только руководством, но и любым сотрудником фирмы. Поводы для него могут быть самые разнообразные – продвижение по службе, прибавление в семье, день рождения… Не пойти на хвесик – это очень плохо. Значит, ты не уважаешь человека, который тебя пригласил, и людей, которые пришли на него. А если тебя никто не приглашает на хвесик – это ещё хуже. Значит, никто тебя не уважает, коллектив тебя не признаёт, и ты изгой…

Да бог с ним, с этим хвесиком! Пьянка, она и в Африке – пьянка. А вот с возрастом… Да, помню, было такое в дорамах. Проскакивало в разговорах кореянок: «мне уже тридцать» или «тридцать два – а я не замужем»! И произносится таким тоном, что это – ужас полный. Я как-то особо не обращал на это внимания, думал, женщины о молодости плачутся, а тут вон, оказывается, какая подоплека! Просто офигеть! Кому вообще какое дело, когда человек решит создать семью? Или детьми обзавестись? А может, я не хочу сейчас? Нет подходящей кандидатки? И что мне прикажете, на первой встречной жениться? Только потому, что возраст подошёл? Ага, щас! Три раза! Я что, скотина, что ли, какая, которой пришло время размножаться? Я сам способен решить, когда и чего мне нужно делать. Особенно в таком важном деле, как создание семьи. Без всяких науськиваний и тычков в спину. Да и кто все эти люди, которые решили, что мне «пора уже»? Небожители, которые всё знают? Та пошли они…

– … In London reigns eternal autumn… (В Лондоне царит вечная осень, англ.)

В моей душе тоже царит вечная осень… Блин… Судя по полученной информации, проживание в этой стране может быть весьма дискомфортным. Ну, выучусь я тут, допустим. Найду работу. Только начну строить карьеру, как наступит «пора цветения» и все вокруг начнут требовать, чтобы Юн Ми… замуж вышла! Женихов ей приводить начнут. Естественно, они все будут мною посланы, после чего Юн Ми объявят «странной», переведут в изгои и выпрут с работы. И все мои мегаусилия, затраченные на учёбу, полетят псу под хвост! И буду я где-то улицы подметать или на рынке сидеть. Пффф… Чтобы такого не случилось, лучше всего уехать сразу до начала этого маразма. В страну в которой отсутствие у женщины мужа не будет никого волновать. В Европу или Америку. И выучиться там и работу сразу найти. Это будет самым правильным ходом. Правильным-то правильным, только вот как его сделать, этот ход? Сун Ок говорила, что у них тут учёба за границей – это дорого. Да и для нас тоже было дорого… Сколько мне на это нужно денег? Если ориентироваться на то, что здешние цены не особо отличаются от цен на моей Земле, то у нас более-менее нормальные зарубежные институты – это пять-шесть тысяч баксов в год. На пять лет учёбы – это двадцать пять тысяч вечнозелёных… Ещё жить на что-то нужно… Ещё добавим пятьсот баксов в месяц… Ну, пусть не пятьсот, а триста. Триста на двенадцать месяцев – это три шестьсот. Округлим до четырёх. Итого, пять плюс четыре – это девять-десять тысяч в год… В общем, на учёбу нужно тышшш шестьдесят… Где их взять?

Мммм… Глядя на семейный бизнес Юн Ми, думаю, что вряд ли в нём найдутся подобные деньги. Были бы – Сун Ок, наверное, за границей бы сейчас училась… Плюс ещё рядом этого мегамонстра торгового строят… Вообще неизвестно, как с деньгами будет… Хм… Кредит? А подо что? Кто мне его даст? У меня ведь ничего нет, и Юн Ми – несовершеннолетняя. Просить её маму? Она и так уже в долгах, а потом, согласится ли она, чтобы её дочь уехала? Уехала навсегда? Думаю, это будет для неё очень непростым решением. Мммм… Ещё варианты? Может, попробовать найти какую-нибудь программу по обмену студентами да и усвистать под это дело? Наверняка в университетах должны быть такие программы. У нас же были? Однако для этого нужно сначала поступить в университет! Опять учить физику, математику… Пффф… Может, второй раз оно и легче будет, но всё равно. Это будет подвиг! Причём эпический. Правда, есть ещё один вариант. Можно ведь поехать не в Европы с Америками, а в Россию. Русский я знаю… Устроюсь куда-нибудь… Вот именно, что куда-нибудь… И как я поеду? Двадцать один мне исполнится только через четыре года… Поехать нелегально? Ффффф… Думаю, это бредовая идея. Болтаться где-то без документов? Без них на приличную работу всё равно не возьмут. Потом, нелегальная эмиграция – это криминал. А Юн Ми – девушка. Вколят чего-нить, очнёшься потом либо на операционном столе чёрного трансплантолога, либо прикованным к койке в подпольном публичном доме… На фиг на фиг, такое счастье! Тут есть еда, крыша над головой, присмотр… Помогут, расскажут… Если что, хоть в полицию сообщат о пропаже… Может, спасут… Принимая это во внимание, сдаётся мне, что куда-то нынче рваться смысла нет никакого. Мне сначала нужно до конца адаптироваться с новым телом, определиться с мироощущениями, а уже потом что-то там затевать, «мутить»… Сейчас разумнее всего будет напрячься и поступить в местный университет, который выдаёт дипломы международного образца. Закончу учиться – уже буду совершеннолетним. Вот тогда, с образованием, можно будет хоть в Европу ехать, хоть в Россию. Там уже совсем другой разговор будет со мною. Это самый правильный путь…

– Юн Ми! Юн Ми! Юн Ми…

Оборачиваюсь к толкающей меня в спину девчонке и хмуро спрашиваю: «Чего»?

– Юн Ми! Сонсэн-ним…

– Что сонсэн-ним? (Сонсэн-ним – уважительное обращение к, учителю. – Прим. автора.)

– Ну, наконец-то нам удалось разбудить Пак Юн Ми! – внезапно раздаётся за моею спиной насмешливый голос учительницы.

Оборачиваюсь. В классе оживление и со всех сторон раздаются смешки. Смотрю на учительницу и пытаюсь сообразить, что нужно сделать – встать и поклониться, просто встать или изобразить поклон за партой? Как правильнее?

– Встань, – долетает до меня сбоку шёпот Дже Ын унни.

Воспользовавшись подсказкой, встаю, кланяюсь. Учительница с интересом смотрит на меня.

– Я не спала, сонсэн-ним, – говорю я, решив предупредить атаку на себя.

– Разве? А мне показалось, что у тебя были закрыты глаза.

– Я… я просто очень медленно моргаю, сонсэн.

Снова в классе раздаются смешки.

– Вот как? – чуть улыбается учительница. – Раньше я за тобой такого не замечала.

– Я не спала, сонсэн-ним, – вновь повторяю я, – я просто задумалась.

– Интересно, о чём? Наверное, о Лондоне. Тогда, может, ты расскажешь нам о нём? Я знаю, что ты болела, но раз ты в школе, ты должна была подготовиться к урокам. Ты готова?

– Да, готова, – кивнув, отвечаю я.

Ничего себе! Только вышел после болезни и уже должен быть готов! Никакой жалости к ученикам…

– Рассказывай.

Я вздохнул и, покопавшись в своей памяти, приступил к рассказу, стараясь говорить «в общем», без всякой конкретики.

(Рассказывая про Лондон, Сергей говорит на английском языке. – Прим. автора.)

– Удивительный и необыкновенный город Лондон – огромное сердце Великобритании, крупнейшего государства Европы. Это не только любимое место туристов, но и город мирового значения, финансовый центр, который диктует законы экономики, политики, бизнеса, культуры и даже моды. Несмотря на унылую погоду и затянутое тучами небо, жители гостеприимного Лондона весьма приветливы, улыбчивы и, кажется, никогда не грустят. Теплая атмосфера города буквально пропитана радостным настроением и творческим духом…

…Что бы ещё такого сказать? – спустя минуту подумал я, исчерпав свои «сведения ни о чём» об этом, несомненно, замечательном городе, в котором я никогда не был, – может, о Лондонской бирже? А она там есть? Опссс, а чего так… тихо?

Смотрю на учительницу. У той за её круглыми очками – круглые глаза, чуть ли не в размер стёклышек. Плюс отвисшая челюсть. Оборачиваюсь и оглядываю класс. Картина та же. Круглые глаза и открытые рты, изумление на лицах. Все смотрят на меня.

Чего они? – не понимаю я. – Почему они на меня так смотрят? Я что, что-то не то сказал?

Но тут до меня доходит.

Я же шпарю по-английски! Не задумываясь! А Юн Ми?! Какие у неё были способности в языке? Судя по реакции окружающих, она так не могла… Блииин… Спалился! Да что ж такое? В первый же день так по-глупому попасться!

– Юн Ми…

Учительница закрыла рот, вернула глаза к нормальному виду и приступила к моему допросу, а я постарался сделать лицо печальным, опустил голову и включил дурачка.

– Юн Ми, когда ты так научилась говорить на английском?

– Не помню, сонсэн… (бееее… я несчастная овечка…)

– Три недели назад у тебя были совершенно другие результаты!

– Простите, сонсэн… (бееее… разве вы не видите бесконечную печаль на моём лице?.. зачем так мучить человека?..)

– Ты прошла курсы интенсивного обучения языку? Это так?

– Не помню, сонсэн… (бееее… я бедная глупая овечка… какие курсы?.. учительница, разве вы не знаете, что мой мозг на это просто неспособен?..)

– Подожди, но ведь ты же в это время была в больнице?!

– Простите, сонсэн… (бееее… я больная на голову овца… отпустите…)

– Значит, ты не могла учиться! Что с тобою случилось, Юн Ми?

– Не знаю, сонсэн… (бееее… отстаньте от несчастного…)

Учительница задумалась, молча смотря на меня. В классе удивлённо шушукались девочки.

– Хорошо, – наконец сказала учительница, видно, что-то решив, – не будем тратить попусту время. Поговорим об этом после. Садись, Юн Ми! Следующим про город Лондон нам расскажет…

– Спасибо, сонсэн-ним… (фух!)

* * *

«Я думал, они разорвут меня на тысячу маленьких медвежат…» Да, это было что-то похожее на то, как несчастного Балу драла на клочки стая бандерлогов, подумал я, ставя на свой поднос чашку с рисом.

После английского по расписанию была большая перемена, и весь класс, пользуясь наличием времени, искренне возжелал у меня узнать, где это Юн Ми так научилась спикать? На первых двух переменах ко мне тоже подходили девочки, здоровались, спрашивали, как я себя чувствую. Но не толпой же, как сейчас?! Не всем же классом?! Короче, я сбежал в сортир, ибо сказать мне им было нечего, да и этот проклятый лифчик нужно было «подкрутить». Вначале, попав в тело Юн Ми, я думал, что у меня будут проблемы с посещением туалета. Всё-таки женский… Вроде неудобно… Но жизнь оказалась проще, чем я себе представлял. Везде закрывающиеся кабинки. Иди, садись, занимайся своим делом. Единственное, всё сидя приходится делать. Но, что теперь, повеситься, что ли, из-за этого? Не смертельно. Короче, я сбежал от одноклассниц Юн Ми, заперся в кабинке и, расстегнув рубашку, вывел показатели натяжения лямок в значение «ноль, минус один». Иными словами – отпустил их полностью. Но легче от этого мне не стало. Грудь как ныла, так продолжала ныть.

Наверное, из-за застоя крови. Нужно подождать, пока она разойдётся, – решил я, приводя одежду в порядок.

Вышел, помыл руки и пошёл за ждавшей меня унни Юн Ми обедать. Конечно, она донимала меня вопросами, на которые я отвечал «не знаю», «не помню», чувствуя себя при этом злым, адски раздражённым и испытывая неподдельное желание кого-нибудь убить. В столовой, где проходил обед, было шумно и полно народу. Питание было организовано по типу «шведского стола». Берёшь поднос и тащишь его «по рельсам» мимо стоек с едой. Набираешь что понравилось. Я старался выбирать что-то безопасное, которое трудно заперчить. Рис, йогурт, печенье…

– Ты так мало взяла?! – удивилась унни, стоящая за мною. – Нет аппетита?

– Живот болит, – коротко ответил я, продвигая дальше свой поднос.

– Аа-а! Ты раньше хорошо ела…

Понятно. Юн Ми любила покушать. Поэтому талия и не наблюдается…

Закончив набирать еду, я взял поднос и вышел из-за перегородки, отделявшей зал от раздачи. Столики в зале, за которыми сидели обедающие школьницы, были рассчитаны на шесть человек. Быстро оглядевшись по сторонам, я констатировал, что практически все они заняты и ожидать сесть вдвоём только с Дже Ын не стоит. Поэтому я направился к ближайшему столу, за которым сидели трое.

– Агасси, – вежливо улыбнувшись, обратился я к сидящей с краю девочке, – можно мне с подругой сесть за ваш стол?

Девушки, до этого активно болтавшие за поглощением пищи, замерли и уставились на меня, как на нечто невообразимое.

– Что… что ты сказала? – изумлённо спросила меня та, к которой я обратился. На её лице было искреннее недоумение.

Я ругнулся про себя, поняв, что меня поняли не так, как мне бы того хотелось, мысленно прокрутил фразу в голове, не нашёл никакого криминала и повторил её ещё раз, медленно и чётко проговаривая слова, решив, что виновато моё произношение. После того как я закончил, вокруг установилась тишина. По крайней мере, в ближайшем ко мне районе. Школьницы за окрестными столами бросили есть и развернулись ко мне, смотря удивлёнными взглядами. Девушка, которую я спрашивал, медленно поднялась из-за стола. Чем-то её показушно-неторопливое движение напомнило мне российские фильмы про бандитов. А именно – сцену, в которой оскорблённый авторитет с физиономией, преисполненной немыслимого превосходства, неспешно встаёт из-за стола.

«Так. Похоже, мой выбор столика был неудачным», – подумал я, наблюдая, как девушка делает шаг ко мне.

– Юн Ми, смерти ищешь?! – ласково улыбаясь, громко, так, чтобы все слышали, спросила девушка.

Она знает Юну! Но я её – не знаю! Что-то я не так сказал… Блин, так и знал, что будут проблемы! И чего делать? Нужно как-то успокоить и, может, извиниться. Только как это сделать?

– Ну, чего замолчала? – поинтересовалась девушка.

– Ты неправильно всё поняла, – миролюбиво сказал я.

Девушки вокруг разом вздохнули. Я понял, что опять сказал что-то не то.

– Ах, ты кынё! – закричала девушка и сильно толкнула меня рукой в плечо.

Я отшатнулся. От толчка еда с моего подноса стартанула в сторону стола, попав во всех, кто за ним сидел. Томатный сок угодил в лицо зачинщице драки, йогурт с фруктами обляпал сидевших за столом, а взлетевшая вверх чашка с рисом – щедро осыпала их своим содержимым.

Девчонка, получив стакан сока в лицо, на две секунды опешила, потом, поняв, что с ней произошло, завизжала и кинулась на меня драться. Через пару мгновений к ней присоединились её подруги, выскочив из-за стола.

Малость охренев от скорости развития событий, я вначале, бросив поднос, вяло отбивался, соображая, как выкрутиться из ситуации, но, получив болезненный удар в лицо, разозлился.

Какого чёрта? Втроём на одного? Я вам что, груша для битья? Но с девочками драться нельзя… Кому нельзя?! Мальчикам нельзя! А Юн Ми девчонка! Значит – можно!!

– Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац! Бац!

Это бьют меня.

– Бум!..…… Бум!..…… Бум!

Это отвечаю я.

Кругом стоит сплошной крик, визг и ор. На меня плотно насели со всех сторон. Парик съехал на глаза, и я отмахиваюсь практически вслепую, не видя, куда я машу руками. Ещё несколько секунд продолжается этот бескомпромиссный раунд, но тут наконец на поле боя появляются педагоги и нас растаскивают.

* * *

Стою молча, хмуро смотря в пол, слушаю, как три девчонки наперебой жалуются на меня. Перечисляют обиды и ущерб, который я им причинил: у всех троих – испорченная одежда, у одной – из носа кровь, у другой – разбита губа, у третьей – физиономия целая, но жалуется на боль в животе. Якобы ей нанесён туда сильный удар. У меня – тоже потери. Губы разбиты, в боку больно, коленка болит, в другом боку болит и спина ещё… Кроме этого зверски чешется вспотевшая под париком голова, болят живот и грудь. А ещё у Юн Ми куда-то, вообще чёрт-те куда перекрутился лифчик. Такое ощущение, что перед его теперь у меня на спине, а лямки болтаются где-то в районе локтей. Я же его ослабил перед дракой. Вот и результат…

– А ты что скажешь, Пак Юн Ми? – обращается ко мне Ким Тэ Хён, директор по безопасности. Разбор полётов происходит в его кабинете в присутствии ещё двух женщин. То ли учительницы, то ли местные завучи… Я их не знаю.

– Юн Ми, почему ты молчишь? – обращается ко мне одна из них. – Все говорят, что драку затеяла именно ты.

Ну что я могу сказать? Абсолютно никакого желания что-то объяснять и разбираться. Совершенно ясно, что в школу я пришёл слишком рано. Рано в плане того, что я «плаваю» в языке. Когда гуляли вчера с Сун Ок, я тоже порою не понимал, что она говорит. Но тогда я её переспрашивал или делал вид, что понял. Но школа – это не онни. Тут скидок нет. Самое лучшее, что сейчас можно сделать, это свалить отсюда домой. Боюсь, если я открою рот и начну оправдываться, результат может оказаться, скажем так… весьма неожиданным. Как мне свалить домой с этих разборок? Чёрт, голова под париком прямо исчесалась вся… О! Парик! А это мысль!

– Голова болит, – грустно говорю я и стягиваю со своей головы парик, – можно, я домой пойду?

Немая сцена. Все, вытаращив глаза, смотрят на лысую Юн Ми.

* * *

– Юн Ми, зачем ты назвала Юн Со И проституткой? – спрашивает меня Дже Ын.

Я? Её? Проституткой? Не помню такого!

– Ммммм… – глубокомысленно мычу я унни в ответ.

– Юн Со И – очень популярна в школе, – говорит Дже Ын, – вы же вроде бы с ней не ссорились? Зачем ты так на неё?

Пфффф… я бы тоже хотел это знать… Ладно, придём домой, разберусь, чего я там сказал…

Дже Ын отправили со мною, чтобы она помогла мне дойти до дома. Когда я стащил с себя парик, все сразу вспомнили, что я только что из больницы, что директор им говорил и – «боже мой, какая неприятность»! Конечно, неприятность. Особенно для меня. Короче, школьный врач меня осмотрел, выяснил самочувствие и дал рекомендацию – отпустить меня домой. Что педагогическим составом с облегчением было и сделано. В сопровождающие мне выделили Дже Ын, подругу Юн Ми, чтобы я не потерялся. Вот, вышли из школы, идём через сквер.

– У Со И – семья высокого статуса. У них есть свой адвокат…

Намёк понял. Могут быть неприятности. Ладно, будем показывать лысый череп Юн Ми и размахивать справкой из больницы… Отобьёмся…

– Ой! – неожиданно остановившись, испуганно воскликнула Дже Ын. – Мамочка!

Я посмотрел вперёд. Перед нами, преграждая дорогу, стоял мужик в чёрном, криво запахнутом кожаном плаще. Руки незнакомца были глубоко засунуты в карманы, на глазах – большие чёрные очки-капельки, в уголке искривлённых зловещей усмешкой губ – зубочистка.

– Маньяк! – закричала Дже Ын. – Юн Ми, бежим!

Но сбежать нам не удалось. Мужик распахнул плащ, расставив поднятые вверх руки с зажатыми в них полами и, закинув назад голову, захохотал в небо: Ха-ха-ха!

Дже Ын завизжала, присев и закрыв глаза руками. Под плащом у маньяка ничего не было. Но зря он пялился в небо. Зря. Всегда нужно следить за тем, что творится у тебя под носом. Моему удару позавидовали бы и Марадона, и Пеле. Я пробил ему чётко между расставленных ног. С разгона и с полного замаха ноги.

– Ууууууу! – взвыл он, хватаясь обеими руками за своё «беспокойство» и складываясь пополам.

– Аааааааа! – заорал я от острой боли, пронзившей мою правую ступню.

– Виииии! – непрерывно визжит Дже Ын, продолжая закрывать глаза ладонями.

– Ууууууу!

– Аааааааа!

– Виииии!

– Ууууууу!

– Аааааааа!

– Виииии!

– Вау-вау-вау… – добавилась к нашему трио сирена патрульной машины…

Место действия: Больница. Первый этаж со множеством коек, разделённых раздвижными занавесками. Это приёмный покой, куда привозят пострадавших. На одной из кроватей сидит, вытянув ноги, хмурая-прехмурая Юн Ми с забинтованной правой стопой. Рядом с её кроватью, на маленьком стульчике – Сун Ок.

– Юн Ми, ты такая смелая! – восторженно глядя на меня, говорит Сун Ок. – Полицейские сказали, что за задержание опасного преступника тебя могут наградить! Его уже целый год поймать не могут! Представляешь?! А ты – раззз! И поймала!

Ага, чуть ногу при этом об его мудни не сломал… Стальные они у него, что ли? Хотя, скорее, это Юн Ми – хрупкая… В футбол небось сроду не играла. А я зафинделил со всей дури от злости… Результат – опухшая сверху стопа и растянутые связки сустава. Болит, блин… Судя по воодушевлению Сун Ок, про драку в школе онни ещё не знает… Но не сомневаюсь, что весть о ней до неё дойдёт…

– Хорошо, что мне позвонили, а не маме, – блестя глазами, продолжает возбуждённо говорить Сун Ок, – она бы очень взволновалась бы! А я ушла с занятий и быстро поехала к тебе в больницу. Доктор говорит, что ничего страшного и тебе можно ехать домой. Опухоль спадёт через день. Будешь снова ходить. Ну что, поедем домой? У тебя точно ничего больше не болит? А что с твоими губами? Ты упала? Или тебя маньяк ударил?

– Болит, – ответил я, немного подумав, – живот и… грудь болит.

– Грудь?! – поразилась Сун Ок. – Грудь болит? Как она болит? Где?

– Везде… Как будто надутая…

– Надутая? А живот как болит?

– Как будто тянет… Внизу…

Сун Ок на мгновение задумалась, нахмурившись.

– Юн Ми! А где твой календарик? Когда у тебя месячные?

МЕСЯЧНЫЕ? У меня? А-А-А!! Кто-нибудь! Убейте меня… Пожалуйста… Убейте…

Место действия: день спустя. Вечер. Дом мамы Юн Ми. Семья смотрит телевизор под поедание ужина.

Сижу, смотрю какое-то развлекательное шоу по телевизору. Похоже, что смешное. По крайней мере, Сун Ок периодически хихикает. Я же ничего не понимаю. Нет, что говорят – я понимаю почти всё. Не понимаю я смысла шуток. Помню, как однажды сказал мой преподаватель японского в институте: «Если вы выучили русско-японский словарь, вы выучили русско-японский язык. Недостаточно просто знать лексику и помнить все грамматические конструкции, необходимо знать реалии языка и общества, где этот язык используется, знать ту самую пресловутую „языковую среду“, про погружение в которую так часто говорят в своей рекламе различные языковые школы. Из шуток и сценок в обычную жизнь проникают слова и целые выражения, и если вы будете знать контекст и ситуацию, в которой это слово родилось, вам будет намного проще его выучить, понять, что оно значит, и главное – понять, что хочет сказать носитель языка, употребляя это слово. Когда до вас станет доходить примерно 60 % от всех шуток и прибауток из юмористических шоу – вы будете хорошо знать язык. Когда эта цифра подберется к 95 %, тогда уже можно называть вас профессионалом в языке и официально подавать на гражданство… Хе-хе…»

Мда-а, похоже, учитель был прав… Языковая среда – это не фунт изюма…

Звонили из школы, сказали, чтобы я больше не приходил. Со слов мамы Юн Ми, директор не хочет рисковать репутацией школы. Он сказал, что вот-вот экзамены, а в школе – драка. Родители, которые будут недовольны баллами, которые набрали их дети, могут запросто обвинить школу, что в ней отсутствовали нормальные условия для их обучения…

В общем, позиция директора ясна. Зачем ему подставляться? Я его прекрасно понимаю. На его месте я бы поступил так же. У него и так там ученицы травятся насмерть. Ещё скандалов с драками ему не хватало.

В доме траур, но виду стараются не подавать. Решили, что берём у врачей справку, относим её в школу и сдаём экзамены на следующий год. Меня это устраивает. У меня тоже траур. Сижу с больной ногой, в ожидании месячных у Юн Ми. Весь в предвкушении. Всё болит. Живот – болит, грудь – болит. Всё раздражает. Понятно, чего я на этого газовщика кинулся, который котел чистил. У Юн Ми просто – ПМС…

Блин, как можно так жить? Это что, каждый месяц такая ерундень теперь будет? Пффф… Кажется, проще сдохнуть… В общем, всё – плохо. Нужно упираться. Сейчас месячные переживу – пойду искать работу и займусь языком. Это сейчас самое главное. Разобрался я, из-за чего драка произошла. Я обратился к Юн Со И – «агасси», что в переводе значит «девушка». Всё правильно. Это слово именно это и значит. Но, как объяснила мне Сун Ок, обращаться так к девушке ни в коем случае нельзя, поскольку слово «агасси» имеет ярко выраженный негативный оттенок. Так называют девушек легкого поведения. В редких случаях старенькие дядечки и тётечки могут так назвать молодую девушку («агасси», если смотреть дословно в словарь, означает «маленькая девочка-госпожа»). Негативный смысл это слово приобрело недавно, еще при жизни этих самых старичков, отсюда и использование ими этого слова по старой памяти. В русском языке есть похожее слово – девка. Классики в своих произведениях спокойно используют это слово, описывая быт помещичьих усадьб или крестьянских дворов. Никто бочку от этого на классиков не катит. Но попробуйте кого-нибудь сейчас назвать девкой. Враз схлопочете. Это понятно, когда объяснят, но я-то откуда это знал?

Потом, я ещё обратился к ней – «но». (Переводится – «ты». Прим, автора.) Онни мне долго объясняла, почему я был не прав. Я потом и в Интернете подробности посмотрел. Короче говоря, употребление слова «ты» в корейском языке несколько отличается от употребления оного в русском языке. В русском существует всего две степени вежливости, «ты» и «вы», в корейском же их несравненно больше, и «но» – это одна из самых низших ступеней обращения. Это местоимение могут употреблять только близкие друзья по отношению друг к другу, родители – к детям, и всё. «Но», если использовано правильно, указывает на сильную близость людей, во всех остальных случаях оно весьма и весьма невежливо и подчеркнуто грубо. Если, например, начальник начинает «нокать» подчинённому, он явно им недоволен и вот-вот перейдёт на открытый крик и брань. Разумеется, это местоимение недопустимо по отношению к старшему, даже если у вас с ним очень хорошие отношения. Корейское «ты» – это всегда обращение сверху вниз, реже – обращение к абсолютно равному тебе. И хотя мы с Юн Со И одного возраста и можно нас посчитать за равных, но в контексте начавшейся свары моё «но» выглядело как продолжение эскалации конфликта. В общем, на пустом месте, просто стараясь быть вежливым, я сотворил безобразную ссору.

Эх! Что ж так неудачно-то всё складывается? Ещё с этой учёбой… Вкалывать, чтобы потом получать жалкие тыщу баксов? Или, всё бросив, куда-то уехать, начать всё с нуля, и опять же получая жалкую тыщу баксов? Не, в принципе, со штукаря и у нас начинают… Меня это раньше как-то не печалило. Но почему-то сегодня эта сумма мне кажется жалкой и ничтожной. Может, это результат нашей прогулки с Сун Ок по Сеулу? Ценники везде в магазинах – дай боже… Или это так угнетающе действуют на психику критические дни? Интересно, а как в таком состоянии, как у меня сейчас, женщины ходят на работу? Это же просто кирдык какой-то… Пфффф… Помнится, была такая шутка – поговорка для женщин. О том, как правильно выходить замуж. Надо либо выйти замуж так, чтобы не приходилось работать, либо найти такую работу, чтобы не приходилось выходить замуж…

Мой вариант – второй. Мне нужна такая работа – «чтобы не приходилось выходить замуж»… И чтобы не тысяча баксов…

– Юн Ми, смотри, смотри! Сейчас будут показывать концерт группы Ye-A в Токио Доум, в Японии! – обернулась ко мне Сун Ок.

Пока я сидел печалился, шоу закончилось. Под бодрую ритмичную музыку на экране телевизора появилось изображение четырёх девушек.

– Ты их помнишь, Юн Ми? Они тебе очень нравились! Ты даже хотела стать айдолом и выступать вместе с ними, хи-хи-хи!

Сун Ок весело засмеялась, а я, замерев с палочками во рту, вытаращился на экран, на котором начался первый номер концерта.

Так вот же… ОНО!!

* * *

– Юн Ми, смотри, смотри! Сейчас будут показывать концерт группы Ye-A в Токио Доум, в Японии! – сказала Сун Ок, обернувшись от телевизора к Юн Ми.

Та, вынырнув из своих мыслей, вопросительно посмотрела на сестру, потом, поняв, что ей говорят, меланхолично перевела взгляд на телевизор.

– Ты их помнишь, Юн Ми? Они тебе очень нравились! Ты даже хотела стать айдолом и выступать вместе с ними!

Весело рассмеявшись, Сун Ок снова повернулась к сестре, предлагая посмеяться вместе. Но поддержки она не получила. Юн Ми сидела, замерев, с палочками для еды во рту и изумлёнными, широко распахнутыми глазами смотрела на экран.