Текст книги "S-T-I-K-S. Обратная сторона (СИ)"

Автор книги: Антон Зенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– В хатах будут дежурить мои люди, любое неповиновение, левые движения или любая нездоровая хуйня с вашей стороны – сложим к этим (он перевёл взгляд на трупы) с диагнозом – передозировка свинца в организме и тоже хохотнул.

– Бугры ко мне, остальные мухой в барак и трупы с прохода уберите, вон за крыльцо. На этот раз команды выполнялись лучше, чем в элитном спецназе, всё четко и максимально быстро, в течении получаса всё было исполнено.На втором этаже основного барака находилось шесть блоков, по три с каждой стороны, в каждом блоке было по тридцать двухэтажных панцирных коек. Такое большое количество кроватей обуславливалось тем, что контингент приходил туда только ночевать. Остальное время зеки находятся либо на работе, либо вечером и по выходным кто где.

В двухэтажном здании на первом этаже есть несколько общих комнат, в двух есть телевизор с DVD проигрывателями, в других клубы по интересам, можно в нарды или шахматы поиграть. Карты строго запрещены, но и без них развлечений хватает, стол для пинг-понга, не большая кухня, мастерская, постирочная с сушилкой, медблок. На улице можно заниматься спортом, есть баскетбольные кольца и съёмные футбольные ворота, правда спорт по праздникам и конечно же с разрешения администрации, но об этом тссс! Отдельно стоящая баня человек на сорок одновременно, с большой парилкой на дровах. Это конечно не уютная домашняя банька на человека четыре, но тем не менее можно и кости погреть и в тёплой воде потом помыться, да много ещё чего по мелочи.

В то время как в закрытых тюрьмах люди заперты в не большую камеру на шесть таких коек и не редко вместо двенадцати в них мотают срок человек двадцать пять, даже спать приходиться по очереди, потому и звереют. А здесь почти санаторий со свежим сибирским воздухом, только часовые с автоматами и поверки весь кайф портят.

Бугры отчитались крепышу, которого кстати зовут Ал сокращенно от «Алабай» (порода собак-пастухов такая), бугров так же привязали к койкам. Бойцы Ала расположились по три человека в блоке. У них было только одно задание, смотреть в течении ночи кто переродится и соответственно ликвидировать зараженных. Но тихо, густым раствором хлопьев от споранов. Зажав тангету рации настроенной на зашифрованный канал, крепыш произнёс:

– Башня Алу. Бааашняя ААлуу.

В нашем с вами мире такая рация берет пять километров на открытой местности без проблем и среди охотников и рыболовов пользуется популярностью, а вот в Улье даже два километра связи – целое достижение, хотя между постройками не было и пятиста метров.

– Башня на связи. Прохрипела рация в ответ.

– Мы закончили. Ждём. Как принял Башня?

– Принял тебя Ал. Мы тоже заканчиваем, отдыхайте, но не расслабляйтесь. После рассвета доклад мне, а потом Великому. В общем всё, как всегда. Как понял Ал?

– Понял тебя Башня. Держись там братец и пока забей! Как-то по-дружески, душевно что ли, ответил крепыш рации.

***

Спустя два часа, после событий на плацу части, первым Олегу Ратушному отчитался Валера Горн.

– Башня Оружию. Башня Оружию! У Ратушного в одном из карманов ожила маленькая рация.

– Башня на связи, слышу тебя Оружие, докладывай.

– Мы закончили. Ваш приказ выполнен, стволы, цинки и остальное по списку погрузили. Жду дальнейших приказаний.

– Возвращайся в расположение вместе с людьми.Ответил Башня рации. Ждите меня на плацу. Как понял?

– Понял, возвращаемся.

Буквально минут через двадцать, после доклада Горна, доложился Мазин.

– Товарищ Башня, это Мазин…. Рация замолчала не на долго, но потом продолжила – Крыс на связи. Ответа не последовало. Далее прапор уже более уверенно произнес:

–Башня Крысу.

– Докладывай! Хрипнула рация Мазина.

– Я… мы… это… по вашему распоряжению всё погрузили и топливо залили, готов нести ответственность!

– Мне твоя ответственность в хуй не стучалась. Ответил динамик рации. – Жопу в гору и бегом назад вместе с людьми, а если чего-то зажал… в общем я тебя ранее предупреждал, как понял Морда Крысиная? С явной издевкой произнес Ратушный в рацию.

– Понял, возвращаемся. Без каких-либо эмоций произнес Мазин.

Я тоже почти закончил, мы демонтировали операционный стол, бестеневой светильник, все инструменты аккуратно упаковали в коробки и переложили тряпками. А вот со стоматологическим креслом намучались. Вертлюг, на котором оно крутилось, был намертво забетонирован в полу, пришлось работать ломами. Да и вообще честно, это всё хозяйство тут стоит не один десяток лет и никогда не подвергалось разборке, а из инструментов у нас была тройка рожковых ключей, пассатижи, косая отвертка и молоток. Наеблись в общем знатно!

– Башня Доктору. Запросил я по рации.

– Башня на связи.

– Мы закончили, ответил я. Место кое где осталось, может всё-таки какие-нибудь медикаменты взять?

– Нет! Только то, что я сказал. А, забыл! Спирт возьми, разведи литров пять до водки в канистру, а остальное в чистом виде в металлических канистрах под твою ответственность! И сразу возвращайтесь в расположение.

– Принял, скоро будем. Но всё же, вопреки приказу, я припрятал две коробки литровых пластиковых канистр физраствора и немного упаковок ампул с витаминами.

Солнце клонилось к закату, минут сорок, наверное, оставалось. Ратушный ответил мне и после доклада запросил старлея который в поселок уехал:

– Бабьё Башне!

– Бабьё на связи.

– Что у тебя? Когда заканчиваете? Хорош вола ебать, до заката не успеете бросим вас всех тут на растерзание. Как принял?

– Принял товарищ майор! Грузимся, десять минут и будем в части. Башня простите, я их правда почти пинками гонял, они как коровы только плачут, орут и бегают туда-сюда, ваши бойцы пока стрелять в воздух не начали, они практически не шевелились.

– Принял тебя. Водиле скажи, чтоб рулил к торцу казармы, там, где вход в спротзал, пожарные двери там открыты, баб и детей внутри располагай, как будешь готов – сообщи, и быстрее! После заката можем все подохнуть!

Опять взвыл ревун и усиленный громкоговорителем голос Ратушного прогремел над плацем:

– Внимание Часть! Общее построение, солдаты и офицеры! Все до единого в строй! Минуты через три плац был заполнен военнослужащими.

– Теперь слушаем внимательно! Командиры взводов и замкомы подойдут ко мне. Вам раздадут скотч и стрепы. Остальные проходят по кубрикам, занимаем только первые кубрики от входа в расположение, а не каждый в свой!Садимся на койки по двое спиной к спинкам кроватей. Можете натаскать подушек с других кубриков. Располагайтесь максимально удобно, в таком положении просидите до утра, командиры привяжут скотчем ваши руки к спинкам кроватей, ноги между собой стянут стрепами. Обязательно всем оправиться, иначе потом только под себя. Я знаю, что у вас у всех побаливает голова и мучает жажда, это первые признаки отравления. Мы это выполняем по спец инструкциям. Короче так надо! Выполняйте всё четко и будет вам счастье.

– Командиры и замкомы ко мне, остальные бегом выполнять! Офицеры подошли к Ратушному. Бойцы Башни, которые стояли рядом, достали из рюкзаков рулоны скотча и пучки стреп. Слушаем сюда, начал говорить Ратушный, вяжем руки от локтя до плеча, сильно не притягиваем, делаем мотков по пять семь на каждую руку. Сильно не стягивайте, чтоб руки не затекали и не нарушалось кровообращение. Ноги по берцам крепко стяните стрепами и пару раз мотните скотчем по коленям, но опять же без фанатизма. В какой-то момент они начнут биться в припадке, чтоб не покалечили себя и рядом сидящего. После всего отчитаетесь моим людям, они вас так же свяжут.

– Разрешите вопрос? Опять спросил Горн. Другие офицеры с любопытством переводили взгляд со спрашивающего на отвечающего.

– Только по делу майор. Ответил Олег.

– А вы? Как же вы и ваши люди?

– У нас уже иммунитет, у вас тоже, но не у всех.Кому как повезет, уклончиво ответил Ратушный.

– А если… Горн попытался продолжить спрашивать, но Башня перебил его:

– Валера не беси. Всем поможем. Всё! Выполняйте!

Командиры пошли в расположение, с ними же пошли бойцы Башни. А сам Ратушный двинулся в сторону спортзала, где шло размещение женщин и детей.

Я… Потом, когда-нибудь тоже буду участвовать в спасении иммунных из нашей части, и этот момент останется самым морально тяжелым из всех эвакуаций. Минут через двадцать всё было выполнено, все служащие были собраны в трех первых кубриках и примотаны к кроватям. Солдаты Башни по одному вошли в каждый кубрик, развесили несколько китайских светодиодных фонарей светящих на триста шестьдесят градусов как старая добрая «летучая мышь» и начали инструктаж:

– В общем так ребята. Часа через два, три начнется треш, многие из вас потеряют сознание затем вернутся и будут вести себя неадекватно, никого не узнавать, утробно урчать и пытаться дотянутся зубами до соседа. Как только такое начинается, орем номер кубрика и ряд кроватей, например: «зараженный, первый кубрик второй ряд», к зару подойдет кто то из нас и сделает больному укол. Зараженный служащий побьется не много в конвульсиях и затихнет до утра, утром все свалим отсюда. Удачи!

Бойцы Башни вышли из кубриков, удобно устроились на диванчике в холле расположения, поставили не высокий деревянный ящик на манер журнального столика, а также мебель притащили из каптерки. Повытаскивали из рюкзаков нехитрую походную снедь, поставили на ящик маленькую китайскую плитку и принялись разогревать пищу, по казарме поплыл сладковатый аромат тушенки и вареной гречи. Ещё пару минут и солнце должно будет начать заходить. Кто-то из бойцов Ратушного громко высказался:

– Меня все слышат? Спросил у кубриков, вернее военнослужащих, привязанных к койкам.

– Служаки, кому видно закат глядите в окно, вы щас охуеете! Те солдаты, которые были на вторых ярусах коек, как по команде повернули головы к окнам. Мне тоже был виден закат, вроде знакомое, но всё-таки чужое багряное солнце почти закатилось, а когда верхушка светила коснулось горизонта…. Пиздец! Развалилось черными кляксами по небу! Казарму как будто крышкой накрыло. Если бы не фонари, развешанные вдоль рядов коек, дальше собственного носа ничего не видно было бы.

Я думал мне было страшно, когда генерал застрелил молодого лейтенанта, но нет, вот именно сейчас мне стало страшно по-настоящему. Страх ледяным комом прошелся по позвоночнику от головы до кобчика, тело сковало холодными липкими ручищами, а где-то внутри страх драл душу огромными острыми когтями! Казалось из темноты окон на нас смотрят сотни глаз, с очень недобрыми намерениями и хозяевам этих глаз нужны наши души. Захотелось выть от того ужаса, который буквально обуял всех увидевших это. Страшен был не закат, страшно было осознание того, что мы уже не дома и чуйка подсказывала, что вряд ли когда-то туда вернемся. Никакая это не война, не нападение на страну, это что-то совсем другое, какое-то плохое фантастическое кино снятое обдолбанным режиссером. Страшно было не непонимание происходящего, но неизвестность будущего.

***

Ратушный уже подходил к спортзалу, рация его ожила:

–Башня Великому. Это говорил Иваненко.

Такими эпитетами как мразь, конченный, пидор, уёбок, крыса и это далеко не полный список, которым можно было охарактеризовать генерала. Соответственно и подпольная кличка у него была – Ебанько. Тех, кто ниже званием майора, он даже за людей не считал. Полагал что все ему чем-то обязаны, вечно всех упрекал, премии в наглую уводил или выписывал своим жополизам.

На дедовщину закрывал глаза, да и сам не брезговал распустить руки, а уж матом обложить это всегда пожалуйста. Прапорщик Мазин, его ручной крысёныш, уводил со склада всё что можно увести и списать, потом продать и львиную долю денег отдать генералу. А уж какой генерал получал гешефт с зоны, даже представить боюсь, дети его жили в центре Москвы, каждый в собственной большой квартире и ездили они на последних дорогущих иномарках, купленных явно не в кредит.

Военную часть Иваненко считал своей вотчиной. Каждый год, с осеннего призыва после присяги, он выбирал себе нового адъютанта из таких солдатиков… Знаете, бывает попадёт в армию залюбленный маменькин сыночек, только от юбки оторванный и одними бабами воспитанный, его после присяги деды не много попресуют, полы он по ночам моет, сортиры зубной щеткой, в общем вкусит все «прелести» и тягости службы, только раз в десять больше и бегом бежит к командиру части жаловаться, как тяжело ему службу тащить. Ебанько таким солдатикам предлагал должность личного помощника. Целую систему отбора придумал. Мы то все думали, ну дома порядок наводить, шмотки стирать гладить, баню топить, да много чего делать надо. Жил Иваненко в офицерском городке один, его престарелая жена в городе жила. Но три года назад грянул скандал, даже скандалище! Генерал наш, заднеприводный оказался.

Выбрал он себе очередного новенького адъютантика, месяца не прошло, как в часть приехала военная прокуратура с проверкой. Вот что следовало с протокола опроса этого солдатика:

Сначала генерал Иваненко Д.С. попросил делать ему массаж простаты, объяснил, что человек он старый, для здоровья необходимо, чтоб рака не было. Объяснил, как это делать. Три раза в неделю я делал, в резиновых печатках с помощью вазелина. В прошлую субботу вечером мы распивали дорогой коньяк и ели деликатесные продукты черную икру, мясо камчатских крабов и испанский хамон. Он спросил, хочу ли я так жить всю службу. Я ответил, что не против конечно.

Он сказал, что с этого дня массаж простаты ему нужно будет не пальцем, а моим членом. В общем сношать его. А когда после секса с ним у него встанет, я должен был делать ему минет, то есть заняться оральным сексом с ним. Так как я сильно отрицательно отношусь к гомосексуализму, я отказал ему и высказал своё мнение по этому поводу в матершинной форме. Он начал кричать на меня, обзывать хуесосом и пидарасом, сказал, что сделает всё что бы меня изнасиловали на зоне во время несения наряда на объекте. Я побоялся, что так и будет, предложил ему успокоиться, извинился, сказал, что сегодня не готов и попросил перенести разговор на завтра, дать мне подумать ночью.

Он согласился, но с условием, что дальше мы продолжим выпивать в «спецодежде», о какой одежде идёт речь я не знал. Я согласился, он ушел в спальню, его не было десять минут, когда он вернулся то был одет в женские кружевные трусы и бюстгальтер розового цвета, на голове был парик с длинными волосами, губы его были накрашены красной помадой и глаза были раскрашены как у женщины. Он кинул мне женские трусы и бюстгальтер черно цвета, приказал переодеться при нем, сказал, что он «слово Офицера» держит и сегодня секса не надо, он будет ждать, когда я соглашусь, а сейчас просто посидим, выпьем и поговорим.

Я переоделся, потому что хотел, чтоб он напился и пошел спать. Мы ещё долго сидели, пили и разговаривали, на экране телевизора транслировалось гей порно. В какой-то момент у него в руках оказался смартфон, он успел сделать несколько фотографий меня в женском белье на фоне телевизора с порно. Затем сказал, что, если я не соглашусь на его условия или расскажу кому-либо об этом разговоре, эти фотографии разлетятся по всей части, так же по всем моим контактам, мои друзьяи родственники посмотрят «как я служу». Я был деморализован и почти готов на его предложение. Ближе к утру мы пошли спать, в его спальне находились наши кровати. Они разделены, но при желании их можно сдвинуть и спать на огромной кровати, но раньше я об этом не задумывался. И тут у меня созрел план. Я лёг на свою кровать, пытался не уснуть, чтобы убежать и всё рассказать маме.

А мама нашего солдатика по случаю работала в военной прокуратуре, в департаменте внутренней безопасности, на должности заместителя начальника этой самой безопасности. Должность конечно мало уважаемая, свои своих же грызут и сдают журналюгам для сенсаций и разоблачений. Как-то давненько генерал уже имел с ней не приятное знакомство. Только солдатик носил фамилию и отчество бросившего его папаши. Призывник Халилов Андрей Бекханович, никак не вязался с мамой Орловой Надеждой Викторовной.

Я лежал одетым в женское бельё на своей кровати. Иваненко почти не мычачий подошел к моей кровати, сдернул с меня одеяло и начал стягивать с меня трусы. Я сделал вид что сплю. Мой член стоял после просмотра порно, я в этом не виноват, это природное явление. Он начал ласкать меня орально, но буквально после нескольких секунд он уснул, голова его находилась в районе моего паха. Я аккуратно передвинул его голову с меня, оставив генерала на кровати, он был мертвецки пьян, взял его смартфон и сделал несколько фото его самого переодетого Иваненко, мой член с опечатками помады, а также накрытый стол. Быстро переоделся и убежал в самоволку. К матери. Я знал, что помочь мне может только она, другие бы даже не стали бы меня слушать. Смартфон с фотографиями к заявлению прилагаю.

Комиссия как-то быстро расследовала инцидент, смартфон самоубился. Дело закрыли за отсутствием состава преступления.Солдатика комиссовали и отправили домой. Как говорится «нет тела – нет дела». Официально всё это обозвали клеветой и Иваненко оправдали. Каких денег и потерянной репутации это стоило Иваненко, история умалчивает, но он был оправдан, все кто поддерживал сторону обвинения – уволены, а кто поддерживал его были повышены в званиях, либо поощрены финансово, либо переведены на «хлебные» должности. За то всем нам стала ясна истинная сущность нашего отца-командира!

***

– Башня на связи. Ответил Ратушный на запрос Иваненко.

– Где ты, что у тебя, докладывай.

– Всё закончили, ждём. Я в спортзал иду, к гражданским.

– О! Десертик! Я сейчас тоже буду, ответил Иваненко. Всё это время он был на дальней стоянке в своём Лэнд Ровере, «смотрел мультики» под лёгкой дозой спека. Новенькая дорогая иномарка подъехала к спортзалу, пошатываясь, из неё вылез генерал с бутылкой виски в руках. Отхлебнув с горла бутылки ввалился в спортзал. Там на расстеленных на полу матрацах сидели женщины и дети разного возраста, всего человек двадцать, трое пацанов от десять до тринадцати лет и двенадцатилетняя Любушка, белокурый зеленоглазый ангел, дочка начальника кинологической службы, возле неё сидел пухлый мопс с грустными глазами. Ратушный с тремя солдатами стояли у входа внутри спортзала и о чем-то не громко разговаривали. Генерал вошел в зал обвел пьяным взглядом женщин, поднял правую руку, с бутылкой, зажатой в ладони, указательным пальцем показал на девчушку и сказал Ратушному:

– Её, если обратится. Да даже если не обратится, похуй!

– Но если не обратится, то…. Попытался что-то сказать Ратушный, но Иваненко оборвал его.

– Ты стал хуёво слышать? Или у тебя мораль с совестью мозг захватили? Выговор тебе Башня, с тебя почка, одно яйцо и три литра крови. Усёк? Не вякай, довякаешся когда ни будь, я тебя на запчасти разберу, за тебя хорошо заплатят, ты у нас прокачанный, горстями жемчуг жрешь и две белки, или три? Иваненко икнув, поднес бутылку ко рту и отхлебнул добрый глоток вискаря.

– Две. Процедил Башня.

– Третья когда, через год? Верно?

– Верно. Сквозь зубы, уже тихо зверея ответил Ратушный.

– Вот и выполняй. А будешь хуёвничать или моралиста из себя лепить я вместо неё тебя выебу. Как будет готово позовёшь. Генерал нетвёрдой походкой вышел на улицу, завалился на заднее сиденье, активировал планшет и продолжил смотреть какой-то фильм попивая янтарную жидкость из красивой, резной бутылки.

– Мразь…. Прошипел ему в след Башня, до бела сжав кулаки.

– Шэф брат, успакойся притармази да, сказал с грузинским акцентом один из бойцов, положив руку на плечо Башни. Улэй эго накажэт, мамой клянусь!

– Знал бы я тогда, когда выбирались… Сам бы эту гниду грохнул бы. Филин, если девчонка не переродится… Бузани её спеком, а потом хлопьями, пусть лучше уйдет под кайфом, чем этот ублюдок ей воспользуется.

– Эсть. Ответил кавказец, с силой потянул воздух носом и громко выдохнул.

Ратушный подошел к женщинам, присел на корточки и начал говорить:

– Дамы, слушаем меня внимательно, сейчас мои люди наденут вам и детям на руки и на ноги вот такие браслеты. Он показал что-то вроде кандалов, только ремешки из толстой брезентовой ткани, соединенных между собой тремя звеньями цепи и застегивающихся на манер собачьего ошейника, скорее всего в прошлом им и являясь. Застегнутыми вы будете до утра, пока не пройдёт отравление. Если кому-то надо, сходите в туалет сейчас, потом нельзя будет. А в идеале постарайтесь просто уснуть. Три женщины и один из мальчиков спросили разрешения пройтись по нужде, Башня дал добро и заодно сказал своим бойцам, чтоб остальных начинали паковать. Вся процедура заняла пятнадцать минут.

–Так ребята, я и Филин отбиваемся на три часа, раньше будить только в том случае, если сами не справляетесь. Если девчонка обратится, знаете, что делать, не первый раз. Сказал Башня и пошел через весь спортзал спать в раздевалку, где уже на полу были расстелены матрацы.

– Когда уже это мразёвство кончится… на выдохе сказал один из бойцов.

– Когда этот кощей-педераст-бессмертный ласты склеит. Произнёс себе под нос рядом с ним стоящий боец.

***

После того как меня привязали к койке, хоть и не совсем удобно, но мне удалось покемарить. Я всё-таки намучался и устал от разбора и погрузки медчасти, да и похмелье давало о себе знать. Проснулся я от криков:

– Первый кубрик, первый ряд зараженный! И следом, второй кубрик первый и второй ряд! Я не понимал, что там происходит, пока мой сосед по кровати не открыл глаза. Даже в свете фонаря было видно, что в этих глазах ничего человеческого не было. Это были не глаза, коих я по роду профессии повидал не мало, это были белёсые буркала с желтыми прожилками, и серо-мутным зрачком, глаза голодного хищника, даже не хищника, а какой-то твари из детских кошмаров. Пару секунд он смотрел на меня, затем что-то сообразил и начал утробно урчать, клацать челюстью, попутно дергаясь, чтобы освободиться от пут. Но дергался он не осознано, а чисто рефлекторно, как будто не понимал, что примотан к кровати, просто тянулся ко мне зубами дергался и всё. По началу было жутко, но когда я понял, что мне особо ничего не угрожает, я крикнул:

– Третий кубрик, третий ряд, зараженный! В кубрик вбежал солдат с мощным диодным фонарём, пробежав лучом света по ряду коек он вычисли откуда кричат и подошел к нам. Положив фонарь на койку так, чтоб тот светил на лицо больного солдата. Зараженный увидел новое действующее лицо, повернул голову уже к нему, не переставая противно урчать. Боец на безопасном расстоянии поднес левую руку ко рту зараженного солдата и поднял её вверх.Зараженный рефлекторно потянулся за ней запрокидывая голову назад обнажая тем самым шею и отвлекаясь от всего остального. Правой рукой боец бесцеремонно воткнул пятикубовый советский стеклянный шприц с мутной белёсой жидкостью в то место шеи, где примерно находится сонная артерия и сделал инъекцию. Связанный солдат несколько раз конвульсивно дернулся, захрипел, затем его выгнуло в дугу и всё…. Он просто осел на кровати не живой куклой.

– Это что? Что ты наделал? Что ты ему вколол?! Вскрикнул я. Он же двухсотый! Сидящие на других кроватях с тревогой уставились на нас.

– В отключке он, успокойся. И вы тоже успокойтесь, посмотрел он на солдат. Сейчас вы почти все через это пройдёте, завтра будете как новые. Вполне обычным тоном, даже не много зевнув, ответил мне боец. Только это и отодвинуло панику – его будничная манера разговаривать.

Ну нельзя вот так вот, с лицом обычно уставшего человека убить больше сотни людей. Время шло, то тут, то там выкрикивали номера кубриков, рядов кроватей, в нашем кубрике тоже кричали с интервалом в пять-семь минут, ещё пару раз я был свидетелем подобных сцен. Но что-то от меня ускальзывало, что-то на уровне рефлексов, я не мог понять, что тут не так. А ещё болела голова и мучила жажда.

– Слышь боец, дай попить. Обратился я к солдату, в который раз проходившему мимо меня.

– Терпи. Ответил тот, даже не останавливаясь.

– Вообще то я полковник и могу просто приказать. Ответил я.

– Хуёвник! Срифмовал боец. В жопу засунь себе свои приказы вместе с погонами. Тебе что сказали, нет больше армии, нет больше Рос… Боец запнулся на последнем слове. Но можно было понять, что он хотел сказать: «России». Иммунных по утру считают! Сказал боец, перефразировав известную поговорку и заржал.

К рассвету голова просто разламывалась. Жажда была такая, что губы было больно облизать языком. Выкрики давно закончились. Бойцы Башни дремали, а мне не спалось. Хоть и был дичайший дискомфорт, но я старался не обращать на него внимания и пытался анализировать ситуацию, как вдруг до меня допёрло! То, что ускользало и казалось не правильным! Когда бойцы делали уколы больным, они делали это без обеззараживания, не протирали место укола спиртом! Это грубейшее нарушение, но что ещё хуже, они делали инъекции одним и тем же шприцем, не меняя иглы!!! Мысль ввинтилась штопором в мозг, что это последний укол в их жизни, они всё-таки убивали тех несчастных, которые заурчали… Мысли начали скакать как блохи на бездомной собаке, что тут блядь происходит? А происходила явно нездоровая херня, я это понимал, но принял для себя решение – не пиздеть! Ничего хорошего из моей истерики не вышло бы, а вот получить смертельную инъекцию или хуже того, пулю в макушку – влёгкую. Я так понял, что с потерями они не считались, трупом больше трупом меньше, никто не заплачет.

Буквально сразу после рассвета, бойцы Башни прошлись по кубрикам и освободили адекватных солдат и офицеров, которые не урчали и не пытались укусить ближнего своего. Приказали построиться в холле казармы и рассчитаться по количеству. Нас оказалось всего тридцать два человека из почти двухсот. Перед тем, как освободить служак, старший из группы Башни повышенным голосом, чтоб всем трём кубрикам было слышно, сказал:

– Внимание всем выжившим! Мы вас сейчас освободим, и вы по желанию, присоединитесь к нам, поедете с нами в новое месторасположение. Ваши товарищи, которых укололи – мертвы… К сожалению… От этого вируса нет спасения. Кто выжил – у вас врожденный иммунитет, мы предлагаем вам присоединиться к нам. Кто хочет – добро пожаловать, кто не хочет – неволить не будем, оставим в части и делайте что хотите.

Возражений не последовало, никто не хотел остаться один на один с неизвестным противником. Позже я узнал, у зеков было почти тоже самое, только их выжило около пятидесяти из четырёхсот. Утром была погрузка, всех служивых загнали в военные Уралы для перевозки людей, кому-то удалось сесть на лавочки, кто-то на полу, в целом жить можно.

***

Проснувшись на заднем сиденье комфортного внедорожника, Иваненко запросил по рации Ратушного.

– Башня Великому. Проговорил он в рацию.

– Башня на связи. Ответила она ему.

– Докладывай. Зевнув, приказал Иваненко.

– Тридцать два военных, сорок девять муров, четыре жены, пацан десяти лет и три собаки.

– Девчонка значит обратилась. То ли спросил, то ли констатировал генерал. Привязали?

– Да, как обычно. Готовность пятнадцать минут и выдвигаемся. Следом ответил Башня.

Дорогой внедорожник подъехал к спортзалу. Иваненко вошел в спортзал и прошел в противоположную его сторону. Там находились раздевалки и душевые. За дверью одной из раздевалок раздавалось характерное урчание, только на более высокой ноте. Иваненко вошел туда, перед ним развернулась следующая картина…

К спортивному «козлу», через которого прыгают с пружинного мостика, была примотана скотчем та самая маленькая Любушка, весу в ней было килограмм тридцать и с иммунитетом ей к сожалению, не повезло. Ноги её были примотаны к ножкам «козла», тельце спиной к верху переброшено через кожаный верх, руки соответственно примотаны с противоположной стороны, она почти не дергалась, лишь временами поуркивала. Иваненко подошел к ней сзади, расстегнул ширинку, закинул подол платьица ей на спину, сорвал трусики и…

Хорошо, что она так ничего и не поняла, потому что человеком уже по сути не являлась, что совершенно не оправдывает Иваненко. Сделав своё мерзотное дело, Иваненко свернул ей шею. Выйдя из спортзала, он потянулся и размялся, к нему подошел Ратушный. Иваненко посмотрел на него глазами кота нажравшегося сметаны, демонстративно почесал в районе паха и спросил:

– Готовы?

– Да готовы.

– Сам то что? По зомбячкам не прошелся? С хитрым прищуром спросил Иваненко Ратушного. Про имунок даже не спрашиваю, знаю, твой «обликоморале» не позволит.

– Не, не моё это в зомбятину пихать, мало ли, вдруг хер так квазанётся, что и белка не поможет. Я тут кое какой бонус нарыл, будет ли он в следующую загрузку, ХЗ?

– Не квазанется, не ссы, а квазанется, отрежешь вместе с яйцами, сдашь и новый отрастишь. Ответил Иваненко и хохотнул, а далее спросил: – чё за бонус то?

– Я в гаражи заглянул, Часть новые колёса получила, одну «Рысь» и один «Тайфун», это на них так написано. Я впервые такие машины вижу, «Рысь» что-то между УАЗом и Хамером, полагаю, что она бронирована, я её опробую и, если устроит, себе заберу, в рейды гонять. Тайфун – вообще тема! На базе КАМАЗа, как раз подготовлен под Улей, прям как специально! Чуть-чуть до ума довести и песня будет, они уже в колонне стоят, «Рысь» я сам поведу.

– Не разгоняйся. Сначала я посмотрю, что там за зверь такой, может с Ренжа пересяду. Хотя нет, не пересяду. По приезду Боингу покажи, пусть оценит. Ладно, по машинам и ходу. Шакалы на подходе, уже семафорят в эфире. Готовность пять минут. Дал отмашку Иваненко.

– Готовность пять минут. Повторил команду в рацию Башня. Докладываем!

Все водителя доложились, Башня дал команду разведмобилю и колонна почти из полтора десятка разномастных, заточенных под реалии Улья автомобилей, выдвинулась. Вырывал глаз только блестящий новенький Ренж Ровер Великого, он был бронирован на заводе в Англии, эта машина раньше принадлежала толи мэру, толи какому-то губернатору, а по качеству бронекапсулы ровнялся президентским мерседесам! Поговаривают, что её и из гранатомёта не возьмешь.

Ехали мы сравнительно не долго, часа полтора или два. Колонна то плелась по грунтовке, то разгонялась на хорошей трассе и часто петляла. Я много лет ездил с города в Часть, но такого не было, всегда была одна ровная дорога и никакого бездорожья с пыльной грунтовкой. На встречу нам промчались несколько автомобилей, то Шакалы, наши личные муры. Они ехали в Часть после основной группы, своих забрать, подобрать всё что осталось и не понадобилось основной группе, шакалить в общем. Вроде куда-то въехали, машины остановились и заглохли. Хлопнула дверь автомобиля и раздалась команда «Разгружаемся».