Текст книги "Святой нимб и терновый венец"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Я ничем не выделялся из пестрой толпы, в которой то и дело мелькали черные сутаны католических священников, именуемых римской детворой «bagarozzi», то есть навозными жуками.

Итак, я получил новое задание – расследовать обстоятельства смерти папы Адриана и установить, кто же скрывается за попыткой убийства кардинала Антонио делла Кьянца. Вероятнее всего, действовал один и тот же человек, а если же это были разные личности, то цель у них была едина. Мне не хотелось думать, что в Ватикане промышляет сразу несколько не связанных друг с другом убийц: все же речь идет о резиденции папы римского, сосредоточении святой власти, а не о квартале, где обитает всякий сброд! Хотя кто знает...

В Риме я бывал достаточно часто и без труда ориентировался в «вечном городе». До Виа ди Мосеррато я добрался пешком. Латиноамериканский колледж помещался в трехэтажном каменном здании, огороженном высоким чугунным забором, за которым глазам открывался тенистый сад. Я нажал кнопку звонка, и через минуту из дверей колледжа показалась сгорбленная фигура старика, облаченного в черное.

Старик, выполнявший функции привратника, провел меня по большой дубовой лестнице, ступени которой неистово скрипели, на второй этаж. Выкрашенные серой краской стены были увешаны картинами на святые темы, фотографиями покойных пап и распятиями.

Мы подошли к массивной резной двери, раскрыв которую привратник и я оказались в кабинете ректора колледжа. Это был невысокий полноватый священник с совершенно лысой головой и с проницательными серыми глазами навыкате. Его звали отец Диего Кортес, он был родом из Аргентины и занимал должность ректора в течение последних двенадцати лет.

Отпустив мановением руки привратника, отец Диего заключил меня в объятия и, указав на большой портрет моего брата Антонио, висевшей на стене, заметил:

– Для нашего колледжа, брат, большая честь принимать вас в своих стенах!

Вот и еще одна ватиканская истина: слухи разносятся здесь со скоростью лесного пожара. Путешествие от площади Святого Петра до колледжа заняло у меня не больше получаса, а ректор уже в курсе происходящего. И я уверен, что Антонио не говорил с ним на эту тему.

– Благодарю вас за то, что предоставили мне крышу над головой, – сказал я.

Отец Диего понимающе улыбнулся и произнес:

– Не мог же я отказать вашему достопочтенному брату, кардиналу делла Кьянца!

В его сладких речах я уловил тонкую насмешку. Хм, а отец Диего совсем не так прост, каким пытается прикинуться! Хотя иначе и быть не может – в противном случае его вряд ли бы сделали главой колледжа.

– Мы приготовили для вас одну из гостевых комнат, – сказал ректор. – О вашем багаже можете не беспокоиться – его уже к нам доставили.

Путешествовал я налегке: небольшой чемодан, вместительный рюкзак и портфель с переносным компьютером, без которого я был, как без рук, – вот и все мои вещи.

– Понимаю, что вы наверняка устали после долгого перелета. И после не менее долгого разговора с его высокопреосвященством, вашим братом! – Помолчав, отец Диего дипломатично заметил: – Ваше имя, брат, хорошо известно в ватиканских кругах. Некоторые из проведенных вами расследований стали легендарными, ведь вы предотвратили несколько крупных скандалов, которые могли бы вылиться в многомиллионные иски...

Я понял, что действовать инкогнито не получится. Ну что ж... Считается, если враг предупрежден, то он вооружен. Я так не думаю. Тот, кто замешан в преступлениях, должен чувствовать себя не в своей тарелке, узнав, что я прибыл по его душу. Страх спровоцирует ошибки, которые помогут мне выйти на убийцу.

– А правда, что папа Адриан умер не своей смертью? – понизив голос, спросил отец Диего. – Брат, не томите меня! Об этом только и говорят!

– Что же об этом говорят? – спросил я.

Ректор в замешательстве развел руками:

– Вроде бы статс-секретарь под страхом отлучения от церкви запретил разглашать все то, что имело место в первые часы после смерти святого отца. Давайте я покажу вам комнату!

Он провел меня по длинному темному коридору, мы поднялись по крутой лестнице на третий этаж, снова прошли по коридору и оказались перед деревянной дверью. Комната больше напоминала монастырскую келью – узкая кровать, табурет, старинный платяной шкаф и небольшой письменный стол. Я заметил большой черный телефонный аппарат, на стене – обязательное распятие, на подоконнике – Библию. К комнате прилегало крошечное помещение, в котором имелись умывальник, душевая кабинка, более похожая на вертикально размещенный гроб, и унитаз.

– Привратник занесет вам ключ от колледжа и вашей комнаты, – сказал отец Диего. – Ведь вы, предположу, будете находиться большую часть времени вне пределов этих стен?

– Брат, а кто сказал вам, что папа Адриан умер не своей смертью? – спросил я.

Ректор, не смотря мне в глаза (привычка истинного иезуита!), быстро ответил:

– Об этом многие судачат. Я уже и не припомню точно, кто именно мне рассказал.

Он подошел к двери и вдруг обернулся. Пристально посмотрев на меня, он со странной улыбкой произнес:

– Брат, несомненно, вы взвалили себе на плечи благородную миссию. Но подумайте – по силам ли она вам? Правда, в особенности в слишком больших количествах, может, как и сильнодействующее лекарство, привести к страшным последствиям.

– Что вы хотите сказать? – произнес я.

Ректор стушевался:

– О, только напутствие, не более того! На вашем месте я бы не стал вмешиваться в ход событий. Если произошло то, что произошло...

– А что произошло? – перебил я, но отец Диего сделал вид, что не расслышал вопроса.

– На то имеется воля Господа! – завершил он свою мысль. – И не нам, брат, противиться желаниям Всевышнего. Так что хорошенько подумайте – следует ли ставить под удар себя и свою репутацию. Мы ужинаем в шесть вечера!

Ректор удалился, а я, опустившись на кровать и уставившись в окно, выходившее в сад, думал, получил ли я только что завуалированную угрозу. Отец Диего – мелкий винтик, инфузория-туфелька в ватиканской иерархии, и сам бы он никогда не решился запугивать меня. Если он делает это, то наверняка по наущению кого-то свыше. А значит, кто-то меня в Ватикане боится. Эта мысль порадовала: враг знает, что со мной шутки плохи. И он опасается того, что я докопаюсь до истины. А ведь именно это я и намерен сделать!

В ящике письменного стола я обнаружил полезную книгу – Annuario Pontifico: Citta del Vaticano. Переплетенная в красный шелк, она насчитывала почти две тысячи страниц. Это был своего рода справочник-альманах, выпускаемый Ватиканом. В нем указывались все конгрегации, комиссии, секретариаты, колледжи и прочие организации, подразделения и бюро, подчиняющиеся Святому престолу. Имелись и списки кардиналов, архиепископов, епископов и простых священников, занятых на службе Ватикана, с указанием телефонных номеров и даже интернет-сайтов. Полистав эту однотомную энциклопедию, я подумал, что тот или те, кто стоит за покушением на Антонио и убийством папы Адриана (если согласиться с тем, что понтифик был убит), наверняка указаны в альманахе.

Возник привратник с моим багажом: я оставил его в приемной Антонио. Поблагодарив старика, я как бы между прочим спросил:

– Брат, правда ли говорят, что папу Адриана отравили?

Старче моментально закрыл дверь и приложил к синюшным губам указательный палец.

– Не так громко! Да, я тоже слышал эту новость, в колледже только о ней и говорят. Подумать только, если это окажется правдой!

– А кто принес сюда столь кошмарную весть? – поинтересовался я с невинным видом.

Старик почесал затылок и неуверенно ответил:

– Я услышал ее во время трапезы. Вообще-то разговоры в столовой не приветствуются, но ректора не было, и никто особенно не следил за порядком.

Отпустив старика, я принялся распаковывать чемодан. И сразу же заметил, что кто-то в нем успел покопаться. Мои личные вещи находились не на тех местах, куда я укладывал их, подготавливаясь в Эльпараисо к поездке. Кто-то обследовал мой багаж, когда он находился в приемной у Антонио. Я сразу подумал о постнолицем секретаре моего брата. Надо будет заняться этим типом.

Я достал из портфеля ноутбук и поставил его заряжаться. К моему удивлению, лампочка, после того как я включил портативный компьютер в сеть, не загорелась. Я тщетно нажимал на кнопку пуска – ноутбук не работал! Так-так, некто позаботился и том, чтобы я остался без компьютера и тех данных, что содержались в нем. Какие еще сюрпризы подготовил мне этот неизвестный?

В дорожной аптечке, которую я всегда вожу с собой, обнаружился пузырек с таблетками от головной боли, которых я не покупал. Я осторожно открутил пластмассовую крышку и высыпал на стол продолговатые белые таблетки. Я мог поклясться, что не приобретал ничего подобного, при головной боли я пользуюсь таблетками шипучего аспирина или травяными настойками. Да и этикетка на пузырьке была на итальянском и свидетельствовала, что средство куплено в аптеке, расположенной на территории Ватикана. Обычные итальянцы там покупок не делают, а только те, кто работает в аппарате Святого престола. Или сами священники.

Я понюхал таблетки и даже лизнул одну из них. Секретарь Антонио был отравлен, вспомнилось мне. Наитщательнейше прополоскав рот, я запихнул таблетки в пузырек и поставил его на письменный стол. Или я становлюсь чересчур подозрительным и на каждом шагу вижу убийц?

Более всего мне было жаль ноутбук, купленный всего полгода назад. С не подобающей христианину яростью я проклял того, кто вывел его из строя, и принялся выкладывать вещи из чемодана и рюкзака. С прискорбием обнаружил, что исчезли и две большие тетради с моими записями. Ничего крамольного они не содержали – всего лишь наброски проповедей и писем, но я никак не мог смириться с тем, что кто-то нахальным образом изучил мой багаж и изъял то, что ему не принадлежало.

Завершив разбор вещей, я отправился в душ, а затем прилег и быстро заснул – смена временных поясов давала о себе знать. Разбудил меня резкий телефонный звонок. Я несколько секунд лежал с открытыми глазами, не понимая, что происходит, затем спросонья метнулся к аппарату, ударившись при этом, и весьма пребольно, локтем о металлическую спинку кровати.

– Отец Фелиппе Ортега слушает! – произнес я, растирая зудящий локоть.

– Фелиппе, ты мне срочно нужен! – услышал я голос моего брата Антонио. – Только что обнаружено тело личного секретаря папы Адриана. Вроде бы несчастный случай.

Чтобы не заставлять Антонио долго ждать, я быстро оделся, спустился на первый этаж и тут же почувствовал любопытные и мимолетные взгляды священников, встречавшихся по пути. Не сомневаюсь, они уже знают о моей миссии!

Около ворот колледжа меня ожидал огромный черный лимузин с тонированными стеклами и ватиканскими номерами. Дверца быстро приоткрылась, и я заметил Антонио. Он буквально втянул меня в салон автомобиля, бросил водителю: «Avanti!» [2]2
  Вперед! ( ит.)


[Закрыть]и, нажав кнопку, привел в движение перегородку, защитившую нас если не от любопытных ушей шофера (вряд ли он понимал по-испански), так от его красноречивых взглядов.

– Твое авто? – спросил я, поудобнее устраиваясь на кожаном сиденье.

Антонио, поведя плечами, кивнул:

– Я же глава папской комиссии, Фелиппе! Но нет времени говорить о таких пустяках!

Что ж, для моего брата деньги всегда были не более чем разноцветными бумажками, которых водилось у него в изобилии, а шикарные лимузины с тонированными стеклами и личным шофером – пустяками.

– Его нашла экономка, – пояснял Антонио, пока автомобиль катил по улицам и закоулкам римской столицы. – Вода стала заливать квартиру, расположенную этажом ниже. На стук и звонки никто не отвечал, хотя экономка знала, что преподобный Ян Мансхольт, личный секретарь покойного папы Адриана, у себя. Он вернулся вчера из заграничной поездки. Преподобный Мансхольт был чрезвычайно опечален болезнью своего патрона и принял его смерть очень близко к сердцу. После того как консьерж и садовник выломали дверь, то обнаружили личного секретаря папы в ванной. Мертвого.

– Так почему же ты думаешь, что это не несчастный случай или, к примеру, инфаркт, вызванный переживаниями, а убийство? – спросил я.

Антонио, любивший напустить таинственности в те моменты, когда это вовсе не требовалось, загадочно усмехнулся:

– Сейчас все сам увидишь!

Мы прибыли к пяти– или шестиэтажному старинному дому, подъезд которого был украшен лепниной. У входа нас ждало несколько человек, в том числе один в облачении священника. Это был розовощекий, краснолицый крепыш с коротким бобриком седых волос и добрыми ярко-синими глазами лет шестидесяти на вид. Он по телосложению больше походил на какого-нибудь горластого менеджера или спортивного тренера, чем на прелата. Но, как я убедился на собственном опыте, всемилостивый Господь распахивает двери своего Града перед любым.

Завидев нас, «падре-боксер» устремился к Антонио. Приложившись двоекратно к щеке моего брата и пожав ему руку, священник воскликнул:

– Антонио, как я рад, что вы так быстро прибыли!

Брат, кивнув в мою сторону (надо сказать, что его визави разглядывал меня, как будто я был диковинным насекомым), сказал с легкой запинкой:

– Разрешите представить вам моего... брата, монсеньора Фелиппе Ортега.

Затем, повернувшись ко мне, Антонио шепнул:

– Кардинал Джеймс Кеннеди, возглавляет секретариат по единству церквей, родом из Австралии.

Я немного смутился – никогда бы не подумал, что человек, напоминавший скорее сельского священника где-нибудь на хуторе в ирландской провинции, является князем церкви. Кардинал Кеннеди удержал меня, когда я собрался преклонить перед ним колени и поцеловать перстень. Панибратски ударив меня по спине, он заявил по-итальянски с непередаваемым австралийским акцентом:

– Преподобный, обойдемся без глупых традиций!

Он крепко пожал мне руку и, подмигнув, произнес:

– Будем знакомы, преподобный. Джеймс Кеннеди. Предваряя ваш вопрос, сразу поясню: нет, не родственник, и даже не дальний. Наслышан о ваших подвигах и, кажется, подозреваю, зачем Антонио вызвал вас в Ватикан. Правильное решение! Давно пора осушить это болото!

Под «болотом» кардинал Кеннеди, по всей вероятности, имел в виду римскую курию. Мы прошествовали к подъезду. Австралиец рассказывал:

– Так уж получилось, что я – сосед преподобного. Точнее, был его соседом. Когда я услышал крики в коридоре, то полюбопытствовал и, узнав, что произошло, немедленно позвонил вам, Антонио!

– И правильно сделали, Джеймс! – сказал Антонио и первым прошел в подъезд.

По широкой грязноватой лестнице мы поднялись на предпоследний этаж. Кардинал Кеннеди взмахнул рукой, приглашая за собой в квартиру. Под ногами у нас хлюпала вода. Попав в зал, я увидел несколько шкафов с книгами и множество не распакованных еще ящиков, думаю, тоже с литературой. На глаза мне попался роман Дейла Уайта «Улыбка Джоконды» – неужели эту греховную книжицу читал даже пресс-секретарь святого отца? Я мельком просмотрел лежавшую на письменном столе почту, большей частью не вскрытую покойным. Секретарь папы вчера прибыл из-за границы, поэтому явно не успел прочитать накопившиеся послания. На полках имелось великое множество глянцевых журналов, взяв кои в руки, я тотчас отбросил, как ядовитых аспидов. То были издания с фотографиями мускулистых обнаженных мужчин и юношей. Там же имелась и весьма обширная коллекция видеокассет и компакт-дисков с фильмами подобного архигреховного содержания. Меня передернуло от отвращения: конечно, я был отлично осведомлен о том, что в лоне католической (как, впрочем, и любой другой!) церкви имеются священники-содомиты, но представить себе, что один из них – секретарь самого папы, я никак не мог! Какое падение нравов!

– Фелиппе! – услышал я взволнованный голос Антонио и заспешил в ванную комнату.

Прежде всего меня поразило то, что для священника, жизнь которого полна аскезы, преподобный Мансхольт уделял повышенное внимание собственной внешности – на прозрачных полочках выстроились батареи тюбиков, флаконов и баночек. Антонио и кардинал Кеннеди замерли около большой чугунной ванны, что стояла посреди помещения. Она покоилась на ножках, выполненных в виде разинувших пасти грифонов. Приблизившись, я увидел секретаря папы Адриана VII.

Преподобный Ян Мансхольт, астеничного сложения мужчина лет пятидесяти с небольшим, с длинным узким лицом и остатками седеющих волос, замер в желтой воде. Его глаза были широко распахнуты, а рот разинут в безмолвном крике. Священник был абсолютно наг, скомканная одежда валялась на выложенном мраморными плитами полу. Мое внимание привлек тонкий багровый след, отчетливо видимый на шее мертвеца. Объяснение могло быть только одно: судя по всему, кто-то набросился на секретаря папы в тот момент, когда он разоблачился, затянул, видимо, со спины удавку, а затем положил тело в ванную и, оставив воду включенной, удалился. Последний момент меня заинтересовал особенно – убийца хотел, чтобы жертву обнаружили как можно скорее.

– Теперь ты понимаешь, отчего я исключаю версию о самоубийстве, несчастном случае и кончине от естественных причин? – спросил Антонио.

Я кивнул, продолжая осматривать тело и ванную. Чтобы справиться с секретарем папы, который не был, как я думаю, сильным человеком, все же пришлось приложить изрядные физические усилия. Убийца запихнул его в ванную, чтобы наверняка смыть с тела возможные микрочастицы, являющиеся превосходными уликами. Скверная история!

– Скверная история! – словно читая мои мысли, произнес кардинал Кеннеди. Он перекрестился и продолжил: – Ян Мансхольд, скажу честно, не был легким в общении человеком, но святому отцу он был предан, как собака. Зачем кому-то понадобилось убивать его?

– Что это? – раздалось восклицание моего брата.

Кардинал-австралиец и я повернули головы – Антонио указывал на крышку унитаза. Подойдя, я заметил нечто, напоминающее старинную монету или медальон.

Кардинал Кеннеди бесцеремонно схватил эту вещицу, рассмотрел ее и сказал:

– Изображение летящей звезды, или, я бы сказал, кометы, а над ней две латинские буквы – DDи надпись...

– Fiat voluntas tua! – мой брат присвистнул.

Кардиналы переглянулись. Они явно знали что-то, чем не хотели делиться со мной.

– Не может быть, Джеймс! – сказал Антонио, выдергивая у австралийца из руки медальон.

– Я и сам озадачен, – ответил Кеннеди. – Получается, что к смерти преподобного причастен «Перст Божий»?

– Орден давно прекратил свое существование! – заявил Антонио. – Еще в восемнадцатом веке!

– Но, по слухам, был восстановлен Пием XII незадолго до конца Второй мировой, – возразил кардинал-крепыш. – А Иоанн Павел, говорят, несколько раз в узком кругу чрезвычайно положительно отзывался о его работе.

– Ложь! – заявил, краснея, Антонио и зажал медальон в кулаке.

– Антонио, я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал я. – Вы знаете, кому принадлежит странная вещица?

– Это не имеет ни малейшего значения, – отрезал мой брат и сменил тему: – Джеймс, вы вызвали полицию?

– Я попросил экономку сделать это после того, как вы приедете и осмотрите место преступления, – отозвался Кеннеди.

Оставив двух кардиналов беседовать, я вернулся в гостиную. Странная мысль не давала мне покоя, и я просмотрел корреспонденцию умершего секретаря покойного папы. Один из конвертов привлек мое внимание – на нем, в отличие от других, не был указан адрес преподобного, а только его имя, что означало: его бросили непосредственно в почтовый ящик Яна Мансхольта.

Конверт был открыт, и внутри него ничего не было. Я рассмотрел почерк. Он походил на женский, причем так пишут те, кто нечасто прибегает к помощи ручки. Дрожащие неровные буквы – не исключено, что тот, кто надписывал конверт, страдает близорукостью.

– Что-нибудь нашел, Фелиппе? – услышал я обращенный ко мне вопрос Антонио. Если у него имеются секреты, то и я позволю себе утаить кое-какую информацию.

– Ничего, что заинтересовало бы тебя, – не греша против истины, сказал я.

Со стороны раздались громкие голоса, и я увидел нескольких полицейских, входящих в квартиру преподобного Мансхольта. Возглавлял процессию господин лет сорока с хвостиком, метра под два ростом, с широкими плечами, не менее широкими скулами и далеко друг от друга посаженными черными глазами на квадратном лице. Субъект был в черном шелковом костюме, красном галстуке и темно-синей рубашке. Больше напоминает мафиози, чем полицейского, подумалось мне.

– Кто вы такие? – спросил мужчина грубо. – И что делаете на месте преступления?

Голос у него был низкий, прокуренный, а надменный тон не обещал ничего хорошего. Я заметил, как Антонио инстинктивно завел руку, в кулаке которой был зажат найденный в ванной медальон, за спину. Австралийский кардинал бросился на выручку и любезно ответил:

– Я – кардинал Джеймс Кеннеди, это – кардинал Антонио делла Кьянца, а тот господин – монсеньор Фелиппе Ортега.

Пользуясь тем, что гигант-полицейский отвлекся, я, имитируя приступ кашля, смял конверт, заинтересовавший меня, и незаметным жестом спрятал его в рукаве сутаны.

– Я и сам вижу, что вы попы, – буркнул грубо полицейский. – И думаете, это дает вам право крутиться на месте убийства?

– Откуда вы знаете, что произошло убийство... – начал мой брат, но его прервал голос одного из полицейских из ванной:

– Комиссар, труп здесь!

Невежа-полицейский удалился, кардинал Кеннеди, убедившись, что нас никто не подслушивает, тихо сказал:

– Я наслышан об этом полицейском, его имя комиссар Марио Барнелли. С ним лучше не связываться. Он – борец с мафией, хотя кое-кто утверждает, что, открыв крестовый поход против «Коза Ностры», он маскирует свою собственную причастность к криминальным делам.

– Вы еще здесь? – спросил неприязненно комиссар, появляясь из ванной. – Кто из вас обнаружил тело?

– Я! – отозвался кардинал Кеннеди. – Со мной было еще три...

– С вами я поговорю, а остальные могут убираться! – заявил комиссар. Последние его слова предназначались Антонио и мне.

– Да как вы смеете! – возмутился Антонио. – Вы знаете, с кем разговариваете, комиссар?

– Да хоть с самим папой римским! – откликнулся Барнелли, выуживая из кармана початую пачку жевательной резинки и запихивая одну из пластинок в рот. – И нечего стращать меня жалобами начальству, попам и прочей мутью.

Комиссар снова скрылся в ванной. Антонио, кипя от негодования, вышел из квартиры папского секретаря.

– Я еще покажу этому прощелыге! Разговаривать со мной, кардиналом Римско-католической церкви, в таком тоне... Называть меня попом! Меня...

Он резко замолчал, и мне показалось, что на губах Антонио застыла фраза: «Меня, будущего папу!» Из квартиры спешным шагом вышел невысокий молодой мужчина, темноволосый, с симпатичным открытым улыбчивым лицом, одетый в джинсы и белую футболку, с массой золотых цепочек на шее.

– Ваше высокопреосвященство! – обратился он к Антонио.

Мой брат, смерив молодого полицейского презрительным взглядом, сказал:

– Вы хотите надеть на меня наручники и препроводить в камеру, согласно приказу вашего невоспитанного комиссара?

– Я хотел бы принести вам самые искренние извинения, – покачал головой тот. – Комиссар Барнелли, вы сами успели это заметить, не отличается хорошими манерами, однако он выдающийся сыщик.

– И редкостный хам! – добавил Антонио, несколько смягченный словами молодого полицейского.

– Ваше высокопреосвященство, вы ведь – кардинал делла Кьянца? – с восторгом в голосе спросил юноша.

Антонио был польщен, что его узнали.

– Прошу вас, благословите меня! – попросил полицейский.

– Как тебя зовут, сын мой? – спросил Антонио.

– Луиджи Рацци, – ответил молодой полицейский. – И не могли бы вы дать мне автограф, ваше высокопреосвященство? Мои родители, в особенности матушка, будут на седьмом небе от счастья, если узнают, что я встретился с вами! Они так надеются, что новым папой изберут именно вас!

Последняя фраза окончательно растопила сердце Антонио, и он начертал в блокнотике Луиджи Рацци свою подпись. Да, мой брат начинает осваиваться с тяжелой долей «звезды» и готовиться к роли понтифика. Дело за малым – быть избранным на конклаве...

– Луиджи! – раздался громовой голос комиссара Барнелли, появившегося на пороге. – Что ты здесь возишься? А, с попами застрял? Учти, ты – мой помощник, твоя профессия – полицейский. Если хочешь переквалифицироваться в монахи, то всегда пожалуйста: могу подписать твое заявление об уходе прямо сейчас!

Луиджи тепло поблагодарил Антонио за автограф и, дождавшись, когда комиссар скроется, прошептал:

– Извините его, ваше высокопреосвященство, мой шеф имеет зуб на католическую церковь. Вернее, на ее иерархов.

– Что за типы работают в итальянской полиции! – грохотал Антонио, пока мы спускались по лестнице. – Еще хуже, чем в немецкой! Я переговорю с префектом и министром внутренних дел, пускай приструнят этого грубияна!

У подъезда, где собралась приличная толпа зевак, по большей части состоящая из журналистов, давал импровизированную пресс-конференцию человек, которого я часто видел по телевизору: глава пресс-службы Ватикана, Майкл Дюклер. Изящный, всегда стильно одетый, моложе меня лет на пять-семь, но с длинными седыми волосами, он хорошо поставленным голосом на безукоризненном итальянском виртуозно лгал репортерам. Дюклер, канадец по паспорту, был дипломированным терапевтом, имел помимо этого звание доктора философии и слыл неплохим литератором, специализирующимся на сочинении одиозных теологических трактатов.

– Дамы и господа, повторяю: на данный момент никаких выводов о причине смерти личного секретаря покойного святого отца еще не сделано. Да, прибыла полиция, что вовсе не значит, что речь идет о преступлении: таковы порядки, и вам это хорошо известно.

Разделавшись с такой же легкостью с прочими вопросами, Майкл Дюклер подошел к Антонио, собиравшемуся сесть в лимузин.

– Ваше высокопреосвященство, не ожидал вас здесь увидеть!

– Майкл, вы должны позаботиться о том, чтобы информация об убийстве Мансхольта не просочилась в прессу, – сказал мой брат.

Пресс-секретарь вздохнул:

– Боюсь, сохранить ее в тайне нереально. Во-первых, следственной группой руководит Барнелли, а накинуть на него узду не представляется возможным.

– Ох уж этот мужлан... – фыркнул Антонио. – А кого-нибудь получше пригласить не удалось?

– Он – наилучший, – заверил Антонио Майкл Дюклер. – Если кто и найдет убийцу в кратчайшие сроки, то именно он. А во-вторых, пресса уже в курсе: кто-то неизвестный сообщил нескольким газетам и телеканалам о том, что Яна Мансхольта именно убили.

– Один скандал за другим! – сварливо произнес Антонио. – И это накануне похорон папы Адриана и конклава! И все же позаботьтесь о том, чтобы пресса не раздула это дело. Да, убийство, но никакой религиозной, политической или, боже упаси, сексуальной подоплеки. Хотя Мансхольт был известен тем, что водил к себе продажных мальчишек, вот и доигрался – один из паршивцев удушил его и ограбил!

– В квартире нет следов ограбления... – начал я, но Антонио прервал:

– Мансхольт стал жертвой ограбления – и точка. Вот достойное наказание за грех содомизма! О Яне все должны как можно быстрее забыть!

– Увы, ваше высокопреосвященство, расследование находится в руках итальянской полиции, и Ватикан не может оказывать на нее давление, – сказал Дюклер.

Антонио, смерив его взглядом, усмехнулся: – Вы так считаете, Майкл?

Дав мне наставления («Пора действовать!»), Антонио уселся в лимузин и отбыл прочь.

– Вы совсем не похожи на своего брата-кардинала! – проводив автомобиль кардинала делла Кьянца глазами, глава пресс-службы повернулся ко мне.

– Это так, – пришлось мне согласиться.

– И к каким выводам вы пришли? – спросил Дюклер неожиданно.

Его вопрос не застал меня врасплох. Что ж, агента 007 из меня не вышло. Создается впечатление, что все ждут от меня немедленных результатов, как будто я – кудесник.

– Падре, не делайте такое каменное лицо. Я уже по крайней мере от пяти человек слышал о поручении, которое вам дал кардинал делла Кьянца, – заговорил вкрадчиво Дюклер. – Так папу Адриана убили?

– А разве вы не в курсе? – ответил я вопросом на вопрос. – Вы же сами выпускали бюллетень о его кончине!

Дюклер хитро улыбнулся.

– Не следует верить тому, что распространяет пресс-служба Ватикана, падре. В большинстве случаев, и это говорю вам я, ее глава, сведения оказываются, как бы помягче сказать, несколько подретушированными.

– Ага, правило номер шесть... или семь... – пробормотал я едва слышно.

– Вы что-то сказали? – спросил Дюклер.

Он взял меня под руку, и мы направились по одной из улочек к Виа делла Кончилационе – «Дороге примирения». Широкий проспект был выстроен по приказу Муссолини вскоре после мира, заключенного между Ватиканом и Италией и сменившего без малого шестьдесят лет «холодной войны», что началась из-за ликвидации Папской области и отторжения всех земель, подвластных ранее только одному понтифику, в пользу объединенного под скипетром Савойской династии королевства.

– Ничего важного, – ответил я.

– О том, что кончина Адриана окутана тайной, – продолжил Дюклер, – заговорили сразу, как только стало известно, что пресс-секретарь, камерленго, декан кардинальской коллегии и лейб-медик папы вернулись из Кастель Гандольфо. Поделитесь той информацией, что вы заполучили!

– Лучше вы мне поведайте о том, что вам известно про организацию под названием «Digitus Dei», то есть «Перст Божий», – произнес я. В рукаве моей сутаны был спрятан конверт, похищенный мной из квартиры Яна Мансхольта, и я не сомневался, что он мне еще пригодится.

Дюклер остановился, и я почувствовал, как напряглись мускулы его руки. В светло-голубых глазах вспыхнули искорки интереса.

– Приглашаю вас заглянуть ко мне на чашку кофе, – вместо ответа предложил Дюклер. – Бюро пресс-службы Ватикана располагается здесь неподалеку.

Мы поднялись по Виа делла Кончилационе и оказались почти у самой площади Пия XII. За ней открывался вход на площадь Святого Петра, словно заключенную с обеих сторон в объятия колоннадами Бернини.

При появлении шефа работники пресс-службы смолкли. Я понял, что Дюклер, производивший на первый взгляд впечатление милого собеседника и безвольного сибарита, умел быть требовательным и жестким.

Его кабинет был небольшим, но уютным. Предложив мне сигареты (я отказался, ибо никогда не курил, предпочитая не приближать свою неизбежную встречу с Господом), Дюклер опустился в кресло, находившееся за письменным столом, на котором царил идеальный порядок, и закурил сам. К своему смущению, среди стопки книг я заметил черно-красный том – бестселлер Дейла Уайта «Улыбка Джоконды», читать который священнослужителям строжайше запрещалось. Но все, казалось, так и помешались на этом позорном пасквиле!