Текст книги "Связанные одной тайной"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ладно, Евсеевна, извини, если что не так. Вижу, нет у вас девчонки. А скажи, бес на меня точно не перекинется?

– А чего Таню-то ищут? – встрял Иваныч.

Но Евсеевна, приказав мужу «прикрыть хлебало», вышла с милиционером из дома и повела к калитке.

Иваныч вернулся в комнату.

– Все, Дашенька, опасность миновала! Точнее, не Дашенька, а Вилимон. Ведь вот баловница, точно в моей книжке умной имя подсмотрела…

Девочка спрыгнула с печки:

– Я не Даша, а Таня, меня так зовут.

Старик замахал руками:

– Дашенька ты, Дашенька! Тебе ведь у нас хорошо, да, внученька? Может, чайку с сухариками хочешь? Или бабушка, если что, пампушки испечь может. Правда, они у нее или подгорают или сырыми внутри выходят…

Вернулась Евсеевна и, крестясь, отвесила земной поклон иконе, висевшей в красном углу.

– Насилу избавились от Сережки-глистогона! Ну ничего, он теперь кому надо доложит, что у нас нет никакой такой десятилетней девочки.

– Но ведь это же меня ищут, вероятно, мои родственники… – начала Таня. Но старуха топнула ногой:

– Не родственники, а те, кто тебя убить хотел, Дашенька!

– Нет, я не Дашенька, а Таня, – насупившись, произнесла девочка, в упрямстве мало чем уступавшая старухе. – И я хочу вернуться в город. Отпустите меня!

Старики надвинулись на нее. Евсеевна запричитала:

– Не видишь разве, внученька, тебе там будет плохо. Те люди найдут тебя и довершат то, что в первый раз не удалось. Ведь это изверги! Убьют тебя, как нашу Дашеньку!

Таня бросилась к двери, но Иваныч поймал ее, притащил назад. А Евсеевна принесла ей дымящийся напиток, приказав его выпить.

– Не хочу! – вскрикнула Таня.

А старуха взяла ее за ухо и прохрипела:

– Значит, пей через не хочу! Видишь же, только у нас тебе схорониться можно. И чего в город тебя тянет? Там ничего хорошего, там только бесы в человечьем обличье живут! А у нас сытно, покойно, размеренно. И любим мы тебя с Иванычем, как родную. Даже больше.

Что правда, то правда, однако Тане хотелось вернуться к своим настоящим родственникам. Она оказалась пленницей этих двух эксцентричных стариков.

– Ну, пей! – приказала Евсеевна.

Таня поднесла к губам кружку – и вдруг у нее мелькнула мысль: а ведь неспроста бабка поит ее своим отваром. Да, он в рекордно короткие сроки помог выздороветь, но что если помимо этого напиток препятствует тому, чтобы к ней вернулись воспоминания? И если она будет пить его регулярно, то, не исключено, вообще никогда не вернутся. А это именно то, что требовалось Евсеевне и Иванычу…

– Пей! – снова велела старуха.

В ту же секунду из соседней комнаты донесся звук падения и стон. Евсеевна устремилась на помощь мужу, который зацепился за половицу и грохнулся на пол. Таня же, воспользовавшись удобным моментом, подняла матрас, выплеснула под него содержимое кружки, а затем быстро поднесла ее к губам, сделав вид, будто только что завершила пить. И вовремя, – как раз вернулась Евсеевна. Забрав у девочки кружку, старушка удовлетворенно сказала:

– То-то же! Теперь спи. И ничего не бойся, больше никто спрашивать о тебе не станет. А дед тебе завтра привезет из города красивое платье!

В самом деле привез. Только Тане было не до обновок. Ей не хотелось обманывать людей, спасших ее от смерти, но старики буквально взяли спасенную в плен. Она же стремилась на волю, и выход был один: побег.

Ну и как воплотить идею в жизнь? Евсеевна с Иванычем хоть и пожилые, однако справиться с ними не так-то легко. Да, они весь день были чем-то заняты, но если Иваныч уходил на моторке на реку, то за ней присматривала Евсеевна, а если та принимала страждущих, то от девочки не отходил Иваныч.

Той же ночью Таня вдруг проснулась с бьющимся сердцем, вспомнив, что день рождения у нее седьмого сентября. И теперь девочка точно знала, что золотой медальон ей подарила великая княгиня Клементина Бертранская. Таня даже вспомнила встречу с этой дамой на далеком, залитом солнцем побережье. А еще – о чем вела с ней беседу по-французски.

Она говорила по-французски?

Воспоминания возвращались быстро, но вразнобой и урывками. И Таня поняла: все дело в том, что она больше не пьет напиток, приготовленный Евсеевной. Пришлось каждый раз изобретать что-то новое, зелье попадало то под матрас, то в кадку с фикусом, то прямо на землю. Однажды Евсеевна едва не застукала ее за этим занятием, и Таня подумала, что долго так продолжаться не может.

Перестав пить чудо-отвар, Таня ощутила, что все тело, уже переставшее болеть, вдруг снова заныло, а процесс заживления раны на груди замедлился. Но если такова цена за то, чтобы она вспомнила, кем является и что с ней произошло, то Таня была согласна. Теперь девочке стало совершенно ясно: если старики поймут, что «внучка» их обманывает, они запрут ее в подполье. Да, Евсеевна с Иванычем искренне любят «Дашу» и не хотят причинить ей вред, однако ни за что добровольно не отпустят от себя.

Таня знала, что ключ от входа в избу Евсеевна вешает себе на грудь. А окна закрывались при помощи хитроумной системы так, что полностью их не распахнуть. Бежать можно было только ночью.

Однажды вечером старуха, как обычно, принесла напиток. Тане не удалось придумать отговорку, чтобы выпроводить Евсеевну и вылить зелье, пришлось отвар проглотить, причем до последней капли. Тогда девочка решила: надо уходить сегодня же.

Ее комната тоже закрывалась на ключ, но Таня сумела за несколько дней до этого вытащить у Иваныча дубликат – дед все равно им не пользовался, дверь всегда запирала Евсеевна. Покинув свою каморку, Таня прошла по коридору к двери спальни стариков.

Одна из половиц предательски скрипнула под ногами, и девочка замерла. Затем осторожно толкнула створку и увидела крепко спавших на большой старинной кровати супругов.

Беглянка осторожно подкралась к Евсеевне, издававшей богатырский храп. Пожилая женщина лежала на боку, и Таня разглядела ключ, свесившийся на веревочке с шеи «бабушки». Девочка вынула из кармана заранее припасенные ножницы, осторожно перерезала веревку – и подхватила упавший ей в ладонь ключ. Ничего не почувствовав и зачмокав во сне, старуха перевернулась на другой бок и снова захрапела.

Таня быстро вышла из спальни, сняла с вешалки плащ Иваныча, натянула резиновые сапоги Евсеевны и вынула из ящика в обеденном столе конверт, в котором лежали деньги.

Красть их было стыдно, но беглянка пообещала самой себе: когда она найдет свою семью, то обязательно вернется сюда, чтобы вернуть долг, поблагодарить стариков за свое спасение и объяснит, почему сбежала. Таня ведь понимала, что ее побег станет для них тяжелым ударом. Главное сейчас – добраться до Москвы и для этого требуются деньги. Оказавшись в городе, она отыщет родителей, а стариков будет потом навещать, чтобы им одиноко не было. Только вот удерживать себя в избушке она, Таня Волкова, больше не позволит…

Девочка покинула домик и вышла во тьму. Внезапно сделалось страшно – ведь ей толком неизвестно, куда идти. Она лишь знала, что где-то на другом конце поселка должна быть дорога, ведущая в райцентр. Однако найти ее Таня не смогла, а вместо этого угодила в лес. Да к тому же до того редкий, едва крапавший с неба дождик перешел в настоящий ливень.

Она промокла до нитки, но продолжала плутать по лесу, не имея понятия, как выйти на шоссе. Было по-прежнему темно. Таня несколько раз упала, зацепившись ногой за корень или корягу, расцарапала лицо ветками и даже свалилась в яму, заполненную грязной водой.

Наконец деревья расступились, ей удалось выйти из леса. Однако каковы же были ее удивление и разочарование, когда девочка поняла, что, в сущности, плутала на одном месте и находится всего в нескольких десятках метров от берега реки, на котором располагался домик стариков. Конечно же, ей надо было лучше, тщательнее подготовиться к побегу!

А ливень перешел в настоящую бурю. Тане очень захотелось вернуться в избушку – быть может, старики даже и не заметят того, что «внучка» пыталась бежать. Но что, если уже хватились ее и после возвращения запрут в подполье? Тогда она уже больше никогда не сможет уйти от них…

Начинало светать. И в косых лучах восходящего солнца, пробившихся сквозь тучи, Таня заметила, что перед избушкой стоит вереница черных джипов. Сердце у нее екнуло: неужели… неужели это за ней приехали? Ее родители искали дочку – и наконец нашли? Причем именно в тот момент, когда она убежала? Девочка, испытывая невероятное облегчение, направилась к избушке.

Когда до той оставалось совсем недалеко, из домика вышли несколько мужчин в черном и не самой приятной наружности. Вслед за ними, крича и размахивая руками, выбежал Иваныч. Таким возбужденным Таня его никогда не видела. Он, кажется, даже попытался напасть на одного из мужчин. Но тот, развернувшись, вытащил пистолет и – выстрелил в старика. Иваныч ничком упал в грязь.

Сверкнули молнии, послышался громкий раскат грома. Оглушенная Таня стояла под холодным дождем, не двигаясь с места. Потому что воспоминания – все, в том числе и самые ужасные, – вдруг вернулись к ней. Буквально хлынули в душу, заполняя ужасом и лишая надежды. Она хотела найти папу с мамой? Но ведь у нее уже никого нет – все родные были точно так же хладнокровно убиты! И виноват в этом дядя Леня Чех.

Хуже всего было осознание того, что и типы в черном являлись именно людьми дяди Лени – в этом Таня не сомневалась, ведь лица двух молодчиков она тоже припомнила.

Девочка нырнула за перекошенный забор, чувствуя, что ей делается плохо. Сквозь щель наблюдала за тем, как человек в черном пнул старика, а потом махнул другим. Те вытащили из одного из джипов канистры и стали поливать их содержимым избушку.

Это оказался бензин. Потому что, кинув в обильно политую им избушку зажженную зажигалку, типы вскочили в джипы и укатили прочь. А деревянное строение тотчас обхватило пламя. В течение нескольких секунд избушка превратилась в пылающий факел.

Таня метнулась к Иванычу, лежавшему в грязи, перевернула его. Тот все еще был жив.

– Дашенька, внученька, вот ты где… Схоронилась, убежала… – прошептал старик, отчего-то улыбаясь. При этом на губах у него была видна кровь.

– Дедушка, что с бабушкой? – закричала Таня, чувствуя нестерпимый жар, исходящий от горящей избушки.

– Бабушка там… Они ведь за тобой приехали… не удалось нам их провести, хитрые черти… Но тебя не нашли. Бабушка с ними в перепалку вступила… вот они ее и убили…

Таня заплакала. А затем, пообещав, что поможет Иванычу, побежала в поселок. Но как ни стучала в дома, никто открывать не хотел. А один из хозяев высунулся в окно с ружьем и проорал, что если она не уйдет прочь, то он пристрелит ее на месте. И добавил:

– Ведьмино отродье! Так вам и надо, катитесь прямиком в ад!

Видимо, все в деревне были до смерти испуганы появлением бандитов. Да и репутация у Евсеевны была далеко не лучшая.

Ливень же вдруг пошел на спад, поэтому не смог потушить избушку. Огонь, гудя, даже усилился. Таня вернулась и обнаружила, что Иваныч умер. Устремив стеклянно незрячие глаза в суровое небо, старик лежал на спине и, кажется, улыбался.

С трудом оттащив его тело за забор, подальше от бушующего пламени, Таня заплакала. Пусть Иваныч и Евсеевна не были ее родными дедушкой с бабушкой, но ведь она успела проникнуться к ним симпатией. Более того, кажется, полюбить. А им пришлось умереть. Точнее, их убили. И виноват в этом дядя Леня Чех. Тот самый, который хотел только одного: разыскать ее, Таню, и, как и ее родителей, отправить на тот свет…

Пожар утих, лишь когда уже полностью рассвело. Девочке пришлось снова спрятаться в лесу, потому что любопытные жители поселка потянулись на пепелище, дабы посмотреть, что случилось с «ведьмой». Наблюдая за происходящим, Таня в бессильной злобе увидела, как соседи стали тащить к себе то, что не успело сгореть.

Наконец появились и представители власти. Тело Иваныча погрузили в старенькую машину «Скорой помощи», туда же запихнули черный мешок, в котором, видимо, покоились останки Евсеевны, найденные на пожарище. Милиция, представляемая все тем же жирным участковым Сергеем Павловичем, быстро ретировалась.

Таня вернулась на пепелище, когда начало смеркаться. От избушки практически ничего не осталось, только одна из стен не рухнула. Все, что можно было, соседи уже утащили. Таня плакала, сама не зная, что делать. Ей так хотелось прижать к себе Евсеевну и Иваныча, сказать им, что очень им благодарна, что любит их…

Но оба старика были мертвы.

Под ногой у нее что-то скрипнуло. Нагнувшись, девочка увидела металлическую шкатулку с обугленной крышкой, втоптанную в черную от копоти землю (видимо, соседи поэтому ее и не заметили, когда занимались мародерством).

Таня подняла ее, очистила от земли, открыла – и обнаружила внутри медальон с пулей посередине.

Снова пошел дождь. Таня повесила на шею медальон, мысленно попрощалась со стариками и медленно пошагала прочь.

При свете утра она без труда нашла дорогу, вышла на шоссе и, ориентируясь по дорожным указателям, двинулась в сторону Москвы. Ей повезло – на одной из остановок ее нагнал автобус, и Таня, вынув деньги, которые взяла у стариков, оплатила проезд, уселась на заднее сиденье около окна.

Поглядывая на пейзаж, проносившийся за окном, девочка думала о том, что произошло. Выходило, старики погибли из-за нее, ведь бандиты искали ее, Таню Волкову… Уж лучше Иваныч не вытаскивал «утопленницу» из реки, а пихнул обратно в воду! Всем было бы лучше – и старикам, и самой Тане…

Она дотронулась до медальона, нащупала пулю и вдруг поняла: нельзя позволить дяде Лене Чеху торжествовать. Если она сдастся, если будет постоянно ныть и плакать, это будет означать его победу, окончательную и бесповоротную.

Вот уж чего она никак не должна допустить.

Таня подумала, что же ей теперь делать. Старики мертвы… Родители тоже… А она всего лишь одинокая десятилетняя девочка, которую на каждом углу поджидает опасность…

Стоп! Да, десятилетняя, но совсем даже не одинокая. Потому что у нее имеются настоящие бабушка с дедушкой, родители мамы, которые живут в Москве. Отец же воспитывался в детском доме, про его родителей Таня ничего не знала.

Однако тут девочка с ужасом подумала о том, что случилось с Евсеевной и Иванычем, приютившими ее. Вдруг… Да нет же, нет! Дядя Леня Чех не посмеет! И вообще, если он думает, что такой всемогущий, то ошибается!

Оказавшись в Москве, Таня села на метро и доехала до дома бабушки и дедушки, обитавших на Шаболовке. Она давно не была у них, и те на дне рождения внучки не присутствовали, потому что были далеко не в лучших отношениях со своим зятем, отцом Тани.

Выбор единственной дочери родители мамы не одобряли, считая, что избранник ей не пара. Втайне при этом надеялись, что дочь рано или поздно прозреет и уйдет от этого простолюдина и бандита, как они называли его. Ведь бабушка была профессором и преподавала в Гнесинке, а дедушка, тоже профессор, читал лекции по высшей математике в Баумановке.

Таня знала, что несмотря ни на что они души в ней не чаяли, поэтому во время нечастых встреч осыпали подарками. Девочка принимала дары, не говоря, что у нее, собственно, все есть. (Дедушка с бабушкой хоть и считали себя обеспеченными, по сравнению с ее отцом были, конечно же, голью перекатной.) Родители мамы старались привить внучке вкус, твердили, что жизнь в загородном дворце это моветон. Дед, бывший пламенным коммунистом, твердил, что идеи Маркса, Энгельса и Ленина все равно победят.

Девочка подошла к знакомому дому из серого камня и толкнула дверь подъезда. Последний раз она была здесь летом – после приезда из Франции они с мамой заглянули к ее родителям, и у мамы, кажется, опять вышла с ними ссора. Потому что бабушка с дедушкой в который раз пытались наставить ее на путь истинный и убеждали уйти от отца.

Поднявшись на последний этаж, девочка подошла к двери, обитой белым дерматином, вздохнула и позвонила. Внутри квартиры послышалась мелодичная трель.

Несколько секунд спустя створка открылась, и Таня увидела бабушку – как всегда, элегантную, в кружевном платье и с шалью на плечах, но резко постаревшую. Глаза у нее были красные – кажется, пожилая женщина недавно плакала.

– Таня, Танечка! – закричала она пронзительно, бросаясь к стоявшей на пороге внучке. – Господи, не чудо ли это? Деточка, ты жива и невредима!

Бабушка заключила ее в объятия. На шум в коридор вышел дед, в руке державший, как отметила Таня, пистолет – он у него был наградной, еще со времен войны. Увидев внучку, дед охнул и, положив пистолет на тумбочку, кинулся к ней. Обнимая Таню, оба старика плакали, все еще не в состоянии поверить, что внучка, которую они считали погибшей, вдруг вернулась.

Во время поездки в автобусе Таня долго размышляла и пришла к определенным выводам. Хоть ей было всего десять лет, однако она пережила столько, сколько многие взрослые не переживают на своем веку. И уж точно она не была дурочкой, не способной сложить два и два.

То, что дядя Леня Чех одержал победу, уже не подлежало сомнению. Причем, судя по всему, ему удалось выйти сухим из воды. Бандит не только не предстал перед судом за содеянное, но и прибрал к рукам то, что называл «империей Миши Волка», то есть ее отца.

И надо смотреть правде в глаза: дядя Леня Чех и отец – одного поля ягоды. Михаил Волков тоже являлся представителем преступного мира, причем далеко не рядовым. Что, однако, ничего не меняло, Таня любила отца, как и раньше, возможно, даже больше.

Только отец, как и прочие ее родственники, за исключением деда с бабушкой, мертвы. Их убил дядя Леня Чех. И он должен был понести за это наказание. Только, судя по всему, правоохранительные органы у него в кармане. Да и никто в милиции не поверит словам десятилетней перепуганной девочки, так что идти туда бессмысленно.

Теперь бандит Чехарский хочет во что бы то ни стало убить ее. Вернее, продать ужасным людям, которые намеревались сделать с ней кошмарные вещи. Что, впрочем, одно и то же.

Еще бы, ведь она свидетельница его преступлений. И к тому же единственный выживший ребенок Михаила Волкова. А дядя Леня говорил, что никого из волчат остаться в живых не должно. И он не гнушается прибегать к любым, даже самым кровавым средствам – тоже организовал нападение на их загородный дом, уничтожил всю ее семью, его люди убили Евсеевну и Иваныча, повинных лишь в том, что приютили ее, Таню. Кто может гарантировать, что бандиты не устроят нечто подобное и в центре Москвы, в этот раз в отношении ее настоящих бабушки с дедушкой?

Таня знала, что нельзя сказать старикам правды, это их окончательно добьет. И, что хуже всего, поставит под угрозу их жизнь. Глупо же надеяться, что кто-то привлечет к ответственности дядю Леню Чеха, милиция же явно им подкуплена.

Есть только один человек, который хочет сделать так, чтобы убийца понес заслуженное наказание. Этот человек – она, Таня Волкова.

Конечно, борьба предстоит неравная: десятилетняя сирота – против коварного и могущественного «крестного отца» столичного преступного мира. Дяде Лене ничего не стоит стереть ее в порошок. Пошлет своих людей на квартиру бабушки и дедушки, те убьют стариков, заберут Таню и сдадут на руки главарю или тем, кому тот хотел продать дочь Миши Волкова…

И все, никто ее не спасет.

Но все равно она должна отомстить. Таня пришла к этой мысли еще на пепелище избушки Иваныча и Евсеевны, а окончательное решение приняла в автобусе. Только вот как действовать, еще не знала.

На память пришла услышанная от кого-то фраза, что месть это блюдо, которое подают холодным. Ну да, ее «блюдо» успеет остыть. Потому что в ближайшие годы она явно не сумеет тягаться с дядей Леней Чехом. Значит, надо подрасти – и разработать хороший план. План, который Таня сама и приведет в исполнение.

Но в первую очередь следует подумать о том, чтобы остаться в живых. И сделать так, чтобы ее родные и близкие, которых не так уж много, тоже остались в живых. Еще одной трагедии, как с Евсеевной и Иванычем, Таня не может допустить.

А ведь дядя Леня Чех продолжает вести на нее охоту. Наверняка ему очень скоро доложат, что дочка Миши Волка в Москве, заявилась к родителям покойной матери.

И что тогда?

Тогда убийца пошлет сюда своих людей – и все начнется сначала. Спрашивается, зачем она тогда пыталась спастись и вообще задумывалась о мести?

Только в американских боевиках девочка-подросток, на помощь которой приходит ловкий бывший спецназовец, владеющий всеми видами боевых искусств и умеющий уничтожать противников ста десятью различными способами, в два счета справляется с главным мафиозо. В реальной жизни подобного, конечно же, не случается. Ни она сама, ни дедушка с бабушкой противопоставить дядя Лене Чеху ничего не могут. Бандит способен уничтожить их в любой момент, и именно от нее зависит, чтобы этого и не произошло.

Только вот как?

Таня знала, что многое будет зависеть от нее, хотя и от действий дяди Лени Чеха тоже. Однако она рассудила, что сейчас ее враг занят дележом империи покойного Миши Волка. Факт, что дочка того все еще жива, для него досадная промашка, и негодяй наверняка готов ее устранить. Значит, следует его убедить в том, что никакой опасности от Тани не исходит. А в остальном придется надеяться на благополучное стечение обстоятельств…

– Деточка, Танечка! – вздыхала бабушка, прижимая ее к себе. – Господи, где ты все это время была? Мы же с ума сходили от волнения. Потому что всех нашли, а тебя нет…

– Зина, прекрати! – отстранил жену дед. Затем присел перед Таней на корточки. – Ты ведь где-то пряталась, да? Тебе кто-то помог? И скажи, Танечка, что тогда, той ужасной ночью, произошло? У меня имеются связи в милиции, я сделаю так, чтобы упырь, который устроил кровавую бойню, понес заслуженное наказание!

Дед был настроен решительно, но Таня прекрасно понимала, что ни он, ни его связи в милиции ничего изменить не смогут. Попытки привлечь его к ответственности только разозлят дядю Леню Чеха, и тогда он снова пришлет своих головорезов, на сей раз сюда, к дедушке и бабушке…

– Я ничего не помню… – пробормотала девочка, опустив взор. – Абсолютно ничего…

Бабушка заплакала, снова прижимая ее к себе, дед крякнул. А потом они втроем отправились на кухню, где Таня наконец-то смогла наесться досыта, после чего отправилась в ванную. На все вопросы деда с бабушкой она отвечала односложно, продолжая делать вид, что потеряла память и ничегошеньки не помнит из того, что с ней случилось.

Закончив мыться, девочка вышла из ванной и услышала разговор деда и бабушки, который те вели в гостиной.

– Илья, прошу тебя, оставь Танечку в покое, – вещала бабушка. – Ты же видишь, ребенок ничего не помнит. Еще бы, у внучки стресс! Я не медик, но уверена, речь идет о ретроградной амнезии. И если мы будем на Танечку наседать, она вообще никогда ничего не вспомнит.

Дед прогудел:

– Зина, я это прекрасно понимаю, но девочку надо показать лучшему невропатологу Москвы. Пусть врачи помогут ей все вспомнить.

– Илюшенька, зачем? Может, и к лучшему, что ужасные события выпали из ее головы? Ведь сколько ужасов малышке пришлось пережить…

Помедлив, дед произнес:

– Наверное, ты права, Зина. Но ты же помнишь, как нагло вели себя люди, приходившие к нам и разыскивавшие Танечку. Они ведь снова заявятся, когда узнают, что девочка вернулась. Но пусть только попробуют ее у нас забрать – я их всех перестреляю!

Бабушка тяжело вздохнула:

– Илья, не сходи с ума. И ты, и я в курсе, что Михаил был криминальным авторитетом, как это принято говорить. Наша Маргарита сама сделала свой выбор, прекрасно зная, с кем связывала свою судьбу.

– Что ты хочешь сказать, Зина? Разве это оправдывает то, что сделали с ним и его семьей?

– Не глупи, Илюша, конечно, не оправдывает. Но ведь мы с тобой чувствовали, что чем-то подобным все рано или поздно закончится. И вот беда пришла, мы потеряли Маргошу и Димочку. Но можем потерять еще и Танечку!

Таня услышала, как что-то глухо стукнуло, и дед произнес:

– Я же сказал, внучка им не достанется. Всех перестреляю к чертовой матери! В советские времена не было всех этих криминальных авторитетов, воров в законе и поганых капиталистов…

– Были, Илюша, были. Причем не только криминальные авторитеты и воры в законе, но даже и поганые капиталисты, как ты выражаешься. И ты это сам прекрасно знаешь. Но сейчас не о том речь, нам надо подумать, как обезопасить Танечку. Оставаться в Москве ей точно нельзя. Поэтому мы сегодня же поедем в Ленинград!

Как знала Таня, в Ленинграде, как по старинке бабушка называла город, вновь ставший Санкт-Петербургом, у нее имелась родная незамужняя сестра.

– И что, думаешь, что это поможет? – спросил скептически дед.

Но бабушка была непреклонна.

– А ты предлагаешь ждать, пока здесь появятся эти, как принято сейчас говорить, «шестерки»? Их задача – найти и доставить своему боссу Танечку. Мы же допустить не можем!

– Но ты сама видела, что девочка больна. Она ничего не помнит…

– Илюша, ты сам знаешь, что я предлагаю отличный вариант. В конце концов, невропатологи имеются и в Ленинграде.

– Ну хорошо, убедила, Зина. Только я с вами поеду.

– Нет, Илюша, это вызовет подозрения. Ты здесь останешься. А когда все утрясется, я тебе позвоню. Не забывай, мы несем ответственность за нашу единственную внучку…

На глаза Тани навернулись слезы. Но ответственность несла и она сама – в отношении дедушки с бабушкой. Поэтому-то и не могла сказать им правду.

Тем же вечером Таня с бабушкой отправились на поезде в Санкт-Петербург. А там их встретила бабушкина сестра, которая проводила гостей в просторную квартиру, располагавшуюся на Васильевском острове.

На следующий день пожилые дамы вдвоем отвели Таню к пожилому профессору с холеной седой бородкой, который долго беседовал с девочкой, проверял ее рефлексы, показывал цветные таблицы, а под конец беседы потрепал по коленке и заметил:

– Ничего, Танюша, я уверен, что воспоминания к тебе вернутся. Тебе нужны лишь отдых, нормальная жизнь и отсутствие стресса…

О чем потом профессор беседовал с бабушкой, Таня так и не узнала.

После этого бабушка с внучкой отправились в кафе-мороженое, где Тане было разрешено заказать себе все, что душе угодно. Девочка заметила, что украдкой бабуля промокает платочком глаза, и у нее буквально сердце разрывалось от того, что приходится обманывать старушку. Но, судя по всему, обманывала она талантливо, раз даже медицинское светило поверило ей и вынесло вердикт: диссоциированная амнезия.

Через несколько дней Таню положили в клинику на обследование.

– Какое красивое у тебя украшение! – сказала одна из медсестер, жадно посматривая на медальон юной пациентки. – Такая маленькая, а вся в золоте. Ну и дела!

Таня ничего не ответила, только сняла медальон и спрятала его в тумбочку. А затем последовали различные анализы, тесты, беседы с академиком, а также с иными врачами.

Девочка придерживалась заранее заготовленной версии, твердила: почти ничего не помню. На вопросы о том, как она очутилась в Москве, отвечала, что вдруг очнулась в автобусе, который ехал к столице, не имея понятия, как в нем оказалась. И единственное, что пришло ей на ум, когда она оказалась в Москве, так это адрес дедушки и бабушки.

Несколько раз ее засовывали в огромный гудящий прибор, лежать в котором нужно было не шевелясь. Понимая, что если врачи признают ее симулянткой, то будет плохо, Таня концентрировалась только на одном: на своем плане.

Но врачи и не думали признавать девочку симулянткой, считая ее заболевание редким случаем и проводя все новые анализы и тесты. Таня постепенно привыкла к тому, что ее считают медицинским феноменом. Так было даже лучше: если что-то и противоречило обычному течению болезни, аномалию списывали на ее атипичность.

Таня достаточно быстро освоилась в клинике, к зданию которой примыкал большой парк. Была середина октября, но погода стояла еще теплая и солнечная, и она там с удовольствием гуляла. А потом к Тане заявились гости. И были это вовсе не бабушка, не ее сестра, не дед, приехавший из Москвы, а дядя Леня Чех.

Девочка находилась в палате, что-то рисовала, сидя за столом, когда дверь раскрылась, и появилась та самая медсестра, что восхищалась золотым медальоном маленькой пациентки.

– Эй, Танечка, к тебе посетители, – произнесла она заговорщическим тоном. – Ты будешь рада! Спустись в парк, деточка…

Не подозревая подвоха, Таня так и поступила.

Она пошла по аллее и вдруг увидела на одной скамейке трех типов, облаченных во все черное, а на другой, подальше, облаченного в элегантный плащ дядю Леню Чеха. Мочка его уха была оторвана выстрелом Димы, однако уже зажила, и теперь ее отсутствие несколько уродовало облик мужчины, придавая ему нечто злодейское, зловещее.

Таня на мгновение замерла, чувствуя, что ее кожа под толстым больничным халатом покрылась от страха мурашками. Однако она не должна была выказывать эмоции, ведь, согласно официальной легенде, ничегошеньки не помнила. Поэтому, натянув на лицо непроницательную мину, девочка двинулась вперед и, оказавшись перед лавкой, где сидел дядя Леня, произнесла:

– Вы ведь профессор из Новосибирска, о котором мне говорили?

Чехарский усмехнулся, встал, нависнув над ребенком, и произнес:

– Здравствуй, Танечка! А ведь короткие волосы тебе очень даже идут…

Он погладил ее по голове, и Таня еле сдержалась, чтобы не отпихнуть от себя руку убийцы родителей и брата. Но все же отошла немного в сторону.

– Мы с вами знакомы? Извините, я вас не помню…

Дядя Леня указал на скамейку, на которую и сам снова опустился.

– Давай посидим, побалакаем. Не бойся, я тебя не съем, Танечка!

Она осторожно опустилась на скамейку, глядя на посыпанную гравием дорожку перед собой. То, что бандит найдет ее в Петербурге, было понятно с самого начала. И Таня готовилась к встрече с ним. Но все равно сидеть около убийцы родителей, Димы и добрых деревенских стариков было невыносимо.

– Хорошо выглядишь, Танечка! – продолжил дядя Леня. – Никогда бы не подумал, что ты так тяжело больна… Кстати, тебе передает привет моя дочка Танечка. Ты ведь ее помнишь? И смотри на меня, когда отвечаешь!

Таня подняла глаза и промолвила:

– Нет, вы явно не профессор из Новосибирска. Но тогда кто вы? И почему разговариваете со мной таким злым тоном? Я вам что-то плохое сделала?

Дядя Леня усмехнулся.

– Не хотел тебя напугать, Танечка… Что же касается моего тона, то он вовсе не злой, а добрый, потому что когда я на самом деле сержусь, то веду себя иначе.

Конечно, тогда дядя Леня убивает безоружных женщин и продает десятилетних девочек в сексуальное рабство, мелькнуло в голове Тани.

– Так ты помнишь мою дочку или нет?

Девочка качнула головой:

– Нет, не помню. Я вообще мало что помню, вы уж извините…