Текст книги "S-T-I-K-S. Окаянный (СИ)"

Автор книги: Антон Текшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– А теперь, детишки, у нас время экспер-р-риментов! – заявил я, занося бутылку в избу, где накануне ночевал.

На вкус, крепость настойки составляла градусов двадцать пять, не больше. Вопрос в том, как именно растворять ингредиент, если это действительно он? По-идее, хвати одной чистой водки, разводить раствор особого смысла не было – знай себе, прихлебывай понемногу концентрат из фляжки и радуйся здоровой жизни. Раз так не делали – нужно снижать крепость.

Поставив на стол литровую банку, я вылил туда содержимое бутылки, затем понемногу стал добавлять воды, сверяясь с общим уровнем жидкости. Тут даже спиртометр не нужен.

Шарик я на всякий случай тщательно протёр, снова испытав невольное  желание положить его за щёку, и булькнул его в жидкость.

Есть реакция! Непонятная субстанция зашипела и пустила пузыри, как импортная таблетка ацетилсалициловой кислоты. Уперев подбородок в ладони, я пару минут заворожено наблюдал за процессом, после чего на время оставил банку в покое.

Чтобы как-то занять себя и дать раствору настояться, я принялся понемногу собираться в дорогу. В одном из домов нашёлся приличный рюкзак, в который при должном мастерстве можно было поместить кучу полезного барахла, так необходимого путешественнику на чужой планете или ином измерении.

Прежде всего – съестные припасы, предпочтение здесь нужно отдавать калорийным продуктам, которые мало весят. Крупы, макаронные изделия и всё то, что для приготовления требует лишь банальной воды. Многие начинающие туристы совершают ошибку, грузясь исключительно тяжеленными консервами, а потом выбрасывают их по пути, в тщетной попытке хоть как-нибудь разгрузится. Ребята, работавшие по популярным маршрутам, в магазины заходили исключительно за хлебом, а до меня, наконец, дошёл глубинный смысл фразы: «В лесном хозяйстве денег не заработаешь, но и с голоду никогда не умрёшь».

Ещё в рюкзак поместилось несколько смен одежды на все случаи жизни, и всякая полезная мелочёвка, типа марли, верёвки, зажигалок, скотча, предметов гигиены и прочего. Котелок ещё неплохой нашёлся – знаменитая армейская «матрёшка», образца восемьдесят девятого года. Отдельным пунктом шла аптечка, в которой особое внимание я уделил перевязочным пакетам и средсвам для обработки ран, а вот презервативы, универсальность которых нахваливают эксперты на многих туристических форумах, не стал даже искать. Не знаю как кому, а лично мне они нужны были только в тех случаях, когда брал с собой в горы грелку во весь рост.

С остальными лекарствами я решил пока повременить и похромал к обеденному столу, на котором доходила до готовности якобы панацея от всех болезней.

Шарик полностью растворился, оставив после себя на дне отчётливые хлопья осадка. Сам напиток чуть помутнел, но полностью прозрачность не потерял. Отлично. Я осторожно взял в подрагивающие руки банку и стал понемногу переливать жидкость во фляжку от «матрёшки», попутно процеживая её через марлю, свёрнутую в несколько слоёв. Помнится, никаких посторонних фракций в настойке на наблюдалось, значит, осадок идёт в отходы.

Наконец, все приготовления были завершены. Я отсалютовал фляжкой куда-то в сторону небес, укрытых от меня низким потолком, и шутливо произнёс:

– Господи, прими за лекарство!

Где-то технология производства была всё же нарушена – вкус получился похуже, чем у Декана, вызвав короткий непроизвольный спазм. Может, плохо процедил?

Но эффект почувствовал моментально – перестали ныть воющие хором и вразнобой мышцы, тело налилось энергией, а тяжесть в голове рассосалось, словно утренний туман. Сработало!

Я невольно похлопал себя по груди, где лежал второй шарик, в ожидании своего часа. Вот так из полуголого беглеца без шансов на спасение становишься обеспеченным человеком. Раздобыть бы огнестрел, и вообще можно ходить, не оглядываясь.

Оставаться в деревне больше не было смысла, еды тут, конечно, мне на год хватит, но судя по тому, что сюда наведывались лишь единожды, о контактах с выжившими тогда можно будет забыть. А у меня стойкое ощущение, что я не въехал и в десятую часть того безумия, которое здесь творится. Случись что – и знать не буду, как реагировать.

Жаль, с колёсным транспортом беда – автомобили да мотоциклы годились для езды исключительно с горки, а на велосипеде я неожиданно не смог проехать и пары метров, навернувшись на ровном месте. Благо приняла на себя удар моего тела Мать – Сыра Земля, а не батюшка-асфальт. Проклятая вестибулярка так и не успела окончательно восстановиться – держать равновесие не получалось, хоть ты тресни.

Я уже было смирился, что продолжу своё путешествие снова пешком, как неожиданно наткнулся в одном из гаражей вполне современный взрослый трайк, с двумя вместительными корзинами для перевозки маленьких детей или другого какого багажа. Сел, сделал пробный круг по двору – вроде нормально, хоть и пошатывало меня в кресле, но пара задних колёс прибавила устойчивости и вся конструкция не переворачивалась при малейшем крене. Всяко лучше, чем на своих двоих.

Сборы заняли куда больше времени, чем рассчитывал – дополнительное место в багажнике следовало заполнить чем-нибудь полезным, а потом это всё тщательно закрепить, чтобы не вывалилось по дороге. Так незаметно подкрался вечер, и я решил не выезжать на ночь глядя, а отдохнуть в тепле и конфорте.

Деревню «Сосновка» я покинул ранним утром, обнаружив, наконец, первый указатель в этом мире – он сиротливо стоял у дороги за пределами населённого пункта. Компас, найденный в домике у браконьера, однозначно определиться со сторонами света не мог, поэтому снова пришлось ориентироваться по местному светилу. Направление тоже менять не стал – восток так восток.

Потянулись однообразные километры, таявшие за спиной. Менялся лишь ландшафт – иногда постепенно, но чаще всего строго по одной линии. Дорога тоже претерпевала изменения, то становясь полноправным шоссе, то превращаясь в узкую просёлочную грунтовку.

По пути иногда попадались брошенные машины, чаще всего – в плачевном состоянии, а несколько вообще напоминали измятые консервные банки, по которым долго и упорно били ломом. Если несколько автомобилей без крыш и с оторванными дверями ещё можно было списать на проделки матёрых перерождённых, то остальные носили отпечаток вполне конкретных повреждений.

Притормозив у очередного сгоревшего остова, я с уважением осмотрел сквозные отверстия в кузове. Здесь явно работал крупный калибр, хотя какой смысл обстреливать из него легковушку, которая спасует перед любым обычным винтовочным патроном?

По правде сказать, обычных дырок от пуль в машинах тоже хватало, особенно впечатлил рейсовый междугородний  автобус, напоминающий дуршлаг, на котором зачем-то решили пожарить барбекю. Дружелюбный здесь народ живёт, однако.

Участившиеся находки заставили всерьёз задуматься, а не покинуть ли мне дорогу от греха? Да, удобно, но как-то не хочется сдохнуть от шальной пули, проделав такой путь. Судя по всему, местные явно не церемонились отбором иммунных, расстреливая всё подряд, что двигалось по дороге. Практически во всех машинах обнаружились их почившие водители и пассажиры, в разной степени сохранности. А стоило мне выехать на приличную широкую трассу, как автомобили начали попадаться уже за обочиной – их явно сталкивали, расчищая полотно.

Явный признак близости цивилизации, но вот надо ли мне туда?

Через несколько километров, проведённых в тяжёлых раздумьях, я увидел технику и посерьёзнее – подбитый трёхосный бронетранспортёр. Модель из-за сильных повреждений опознать так и не смог, мне до специалиста далеко. Боевая машина выглядела под стать остальным клиентам пункта приёма металлолома – бот пробит прямым попаданием, внутри всё спелось в однородную массу, даже асфальт на месте нападения застыл чёрными подтёками. Единственное отличие – размашистая надпись на корпусе, сделанная белой краской из баллончика:

«STRONG».

– И не поспоришь. Серьёзно, – согласился я, разглядывая остатки бронетехники. – Весело вы тут время проводите, с огоньком.

Итак, здесь ведутся боевые действия. Кто с кем воюет – непонятно, иностранный язык на граффити только добавлял вопросов. Опять же, сама машина непонятная, среди наших «бэтээров» таких точно не припомню. Хм, а кто сказал, что она должна быть именно отечественного производства? Наивно полагать, что туман забирает исключительно россиян, Земля ведь большая, государств на ней – под двести штук. Вдруг я к иностранцам каким заехал?

От размышлений отвлёк до боли знакомый звук ревущих тяжёлых моторов, донесшийся со стороны дороги. Точно не легковушки – они шумят скромнее. Схватив монокуляр, я выглянул из-за закопченного борта и увидел вдалеке военную колонну, двигающуюся с приличной скоростью мне навстречу. Впереди уверенно катила пара броневиков на колёсах, укрытых низкой «юбкой» – родные братья подбитого. За ними шли четыре приземистых грузовика, а замыкал процессию странный тяжёлый агрегат, ощетинившийся орудийными стволами, который я, недолго думая, определил к зенитным самоходкам. Вся техника была выкрашена в болотно-зелёный камуфляж, какие-либо знаки отличия на бортах отсутствовали.

Хотел контакта с местными – вот, получите и распишитесь.

Выходить на дорогу, маша руками, и крича «Спасите-помогите!», категорически не хотелось. Не внушали мне эти машины доверия и всё тут, пускай себе едут, по своим делам.

Благо, металлический отбойник в этом месте на счастье оказался вырванным с корнем. Я быстренько спустил трайк с откоса и спрятал его в густом придорожном кустарнике. Сам пополз дальше, на случай, если там кто будет сканировать обочины из тепловизора в поисках притаившихся перерождённых или новых диверсантов с гранатомётами.

Убраться на приличное расстояние не хватило времени, слишком уж неожиданно выскочила колонна. Чертыхаясь, я устроился в высоких зарослях дикого сорго – того самого, из которого вяжут веники, стоящие практически в каждом доме России.

У подбитого броневика армейские машины резко сбросили скорость, а потом и вовсе остановились. Да ладно вам, ребята, он ведь тут уже давно стоит, чего вы там не видели? Надпись не понравилась?

Из грузовиков рассыпанным горохом выкатилось десятка три бойцов в тёмном камуфляже, упакованных так, что хоть сейчас отправляй их для заморозки любой горячей точки. Вместо шлемов у них были настоящие полусферы, как у космонафтов в фантастических филььмах. Военные тактично рассредоточились на местности, но к подбитой боевой единице никто так и не приблизился. Вместо этого броневики синхронно развернули дула орудий в мою сторону, и под их прикрытием часть пехоты понемногу пошла вперёд, к зарослям сорго.

Похоже, всё-таки придётся нам познакомиться.

Глава 6

Первое что я увидел, когда снова очнулся – грязные армейские ботинки сантиметрах в двадцати от моего лица. Хорошая, кстати, обувь – крепкая подошва, армированный носок, плюс высокая шнуровка, берегущая голеностоп. Жаль только, что она принадлежала конченому садисту.

В шее продолжал пульсировать сгусток боли в том самом месте, куда в очередной раз воткнулась игла инъектора. С гостями эти товарищи особо не церемонятся. Надо – включили тебя, как электрочайник какой,  а если снова стал не нужен – выключили.

Откуда-то слева донесся сдавленный стон, переходящий в хрип. Неужели пассажиров прибавилось?

Но рассмотреть кто там, так и не удалось. Предплечья схватили с двух сторон, и я ненадолго воспарил над ребристым полом, после чего ухнул вниз. Из кузова грузовика меня выбросили, как мешок с картошкой – удар об асфальт напрочь выбил дыхание, а перед глазами вспыхнули ослепительные вспышки. Но долго корчиться не дали, снова подхватив за руки, и потащили дальше, практически волоком.

Грубое полотно асфальта обдирало ноги не хуже тёрки для овощей, вдобавок я пару раз крепко приложился ими о холодный металл, когда мои сопровождающие проходили через какие-то переборки, отдалённо напоминающие корабельные. Наконец, мы достигли конечной цели путешествия, которым оказалось небольшое помещение, практически без мебели, если не считать несколько высоких железных стульев, намертво приваренных к полу. На один из таких меня и усадили, зафиксировав запястья специальными зажимами на подлокотниках. Многострадальные ноги тоже не оставили без внимания, пристегнув их чуть выше подъёма стопы. Что-то это мне всё меньше начинает нравиться.

Пока сплёвывал кровь, скопившуюся во рту, да восстанавливал сбитое дыхание, в комнату завели остальных пленников. Оказалось их всего трое – избитый до полусмерти мужик в разодранном камуфляже и перепуганная парочка супругов среднего возраста. Эти были в обычной гражданке, из чего я сделал вывод, что они тут совсем недавно. Новички, сам ещё недавно таким был. Всех тоже рассадили по стульям, после чего безликие армейцы в зеркальных полусферах откланялись, а в помещение зашли дядьки в сизых комбезах с махонькими табличками на груди, все как один сошедшие со всем известных полотен: «Их задолбалась разыскивать полиция». Наряди таких хоть во фрак с бабочкой, они всё равно будут выглядеть уголовниками. У каждого на поясе имелась кобура с пневматическим игольчатым инъёктором, с которым мне уже довелось тесно познакомиться, и длинная дубинка-электрошокер.

Главным среди «сизых» оказался лысый верзила с тяжёлым мрачным лицом, испещрённом косыми шрамами. Он коротко скомандовал, и бандюки замерли изваяниями за нашими спинами, по паре на каждого. Последними порог переступили двое фриков в костюмах, напоминавших продвинутую химзащиту. Один из них тут же раскрыл небольшой металлический кейс, который он принёс с собой, и вынул оттуда странный приборчик с маленьким дисплеем. Другой, а точнее – другая, судя по стройной фигуре, которую не смог скрыть даже мешковатый костюм, встала рядышком с главарём «сизых», держа тонкий планшет в руках. Противогаз, похожий на маску аквалангиста, скрывал большую часть её лица, но ей хватило бы и одного выразительного взгляда, чтобы завоевать любое мужское сердце. Два бездонных голубых озера оценивающе уставились на меня, и я, против воли, залюбовался, хотя в них не было и намёка на жалость или сострадание.

Между тем напарник холодной красавицы приступил к осмотру пойманных на воле людей, благо мы не особо сопротивлялись. Как говорится, хорошо зафиксированный пациент в дополнительной анестезии не нуждается.

Первым подопытным стал угрюмый супруг, под глазом которого медленно наливался свежий синяк. Видимо, на его резонный вопрос о том, что же здесь творится, никто по-другому отвечать не пожелал. Приборчик, прижавшись к шее мужчины, вывел какую-то информацию на дисплей, всмотревшись в который, аквалангист удовлетворённо кивнул Снежной Королеве.

Та провела пальцем, затянутым в плотную ткань перчатки, по планшету и  властно изрекла:

– Fit! (1)

(1 – Годен!)

Даже сквозь респиратор её голос показался перезвоном ледяных колокольчиков.  Тому, что говорила она по-английски, я уже не удивился – слышал обрывки фраз от солдатни, покуда находился в сознании, и сделал соответствующие выводы. Интересно, а к чему этот бедолага годен-то?

Настала очередь его перпуганной супруги, которую колотила мелкая дрожь. Процедура неведомой проверки была та же, а вот конечный результат оказался другой. Приборчик пронзительно запищал и аквалангист, покачав головой, сделал короткий жест рукой. «Сизые» споро освободили женщину от оков и, не обратив внимания на все попытки сопротивления, увели прочь.

– Эй, вы что творите?! – задёргался на стуле супруг, задыхаясь от бессилия. – Оставьте её!

Лысый здоровяк отточенным движением выхватил из кобуры инъектор и всадил иглу в беснующегося мужчину. Тот захрипел и через секунду обмяк.

– Соблюдайте тишину, уроды, – пророкотал верзила злобно. – А не то я за себя не ручаюсь.

– Да что ты можешь, Кирпич, – хрипло рассмеялся избитый пленник, который следующим прошёл проверку на «вшивость». – Что твои хозяева скажут, то и...

– Заткни свой улыбальник!

Предводитель «сизых» от души заехал под дых мужику, сложив того практически пополам, после чего вопросительно уставился на Снежную Королеву.

– Send him to theater, (2) – решила она и, поглядев на отключившегося супруга, добавила. – This one too. (3)

(2 – В операционную его (мед.) 3 – Этого тоже.)

Тот, кого избытый назвал Кирпичом, оскалился и нарочито медленно потянулся к дубинке-шокеру. Видя, к чему  идёт дело, пленный наплевал на собственное дыхание и успел тихо просипеть, выдавливая из лёгких остатки воздуха:

– Шавка...

Пронзительно полыхнула вспышка электроразряда, и в сознании из пленников остался я один. Аквалангист ткнул мне в шею приборчиком, после чего тот, естественно, не запищал, и стал собирать чемоданчик. Кирпич, поигрывая дубинкой, вразвалочку подошёл к моему стулу и вкрадчиво поинтересовался:

– Жить хочешь?

– Риторический вопрос, – скривился я.

– Тогда ответь, что ты вынюхивал на Внешке? Шпионил?!

– Людей искал, – честно ответил я. – Хотел разобраться, в какое дерьмо меня затянуло.

– Новичок, значит?! – взревел Кирпич, поднеся внушительный кулак к моему лицу. – А живец со спораном тебе подкинули, что ли? Я спрошу ещё раз, и если ответ мне снова не понравится...

Кожа на его костяшках стала сереть, как у покойника, потом цветовая аномалия перекинулась на пальцы, и через несколько мгновений кулак стал напоминать скорее часть статуи, чем руку живого человека. Здоровяк прижал конечность к моей щеке, и я отчётливо почувствовал холодное прикосновение камня. Что за бред?!

– ...Я снесу твою брехливую башку с одного удара, – закончил он угрозу.

Может, это протез такой, или меня просто от уколов ещё не отпустило? Что он от меня хочет, мать его?! Живец какой-то, споран... Так, стоп. Это же слово говорил Ломоть, после вскрытия Крепыша. Уже что-то.

– Если ты имеешь в виду настойку и зелёный шарик, то их я добыл опытным путём, из тварей, – принялся я объяснять. – Добрые люди дали этого самого живца хлебнуть, сказали, откуда он берётся, и исчезли в неизвестном направлении. Да, покрестили ещё. Оружия не дали, пришлось выкручиваться самому.

– О, как складно, – крякнул Кирпич, тряхнув головой. – И как же ты бегуна голыми руками одолел, дрыщ печальный? Задушил или просто нахер голову оторвал, Херакл?!

Окаменевший кулак опустился ниже и легонько ткнулся мне в плечо, которое тут же онемело. Ощущение было сродни ударом кувалды – перед глазами заплясали разноцветные звёздочки, и лишь закусив до крови губу, мне удалось не заорать от боли.

– Я задал вопрос.

– На...

– Чего?

– На капкан... Я егерь... Бывший...

На подробности сил у меня не нашлось. Весь мир сейчас сосредоточился в повреждённом плече, в котором в момент несильного на первый взгляд удара, отчётливо хрустнуло. Здоровяк хотел было ещё добавить что-то едкое, но его резко перебила Снежная Королева:

– Time`s up.!(4)

(4 – Время!)

– Пардон, – пробормотал он, стушевавшись. – В общую зону его пока?

–Yes, let fattening, (5) – бросила женщина через плечо, грациозно покидая помещение вслед за помощником.

(5 – Да, пусть откормится,)

Братки в сизых комбинезонах освободили меня от пут и рывком поставили на ноги. Дышать получалось через раз, да и то – сквозь стиснутые зубы.

– А ты, смотрю, совсем стеклянный, – оскалился осмелевший Кирпич, после того, как за людьми в защитных костюмах захлопнулась переборка. – Смотри, будешь тут показывать характер – отправишься вслед за этими психами.

Он кивнул в сторону бесчувственных тел на стульях и защёлкнул на моём запястье небольшой пластиковый браслет, с выгравированными на нём цифрами «тринадцать-семьдесят три».

– Попытаешься его снять и тебе хана. Своё прежнее погоняло засунь себе поглубже в жопу, отзываться только на порядковый номер. Всё! Жмых, проводи клиента в апартаменты.

Один из конвоиров толкнул в спину, и я, держась за искалеченное плечо, поковылял на выход. От химии уже успело немного отпустить, хотя ноги всё равно были какие-то ватные.

Стоило только подойти к переборке, как железная створка тут же скользнула вбок, и мы оказались в узком коридоре. Дальше пошли однообразные переходы от одного шлюза, к другому, будто по подводной лодке шли или по бункеру какому. Единственное различие – открывались они уже только после того, как Жмых проводил пластиковой картой-ключом по специальному желобу в электронном замке и набирал нехитрый код на клавиатуре. Простейшие, между прочим, меры безопасности – никакого индивидуального сканирования и прочих ухищрений.

Видимо, это как-то связано с интеллектом персонала. Все как один повстречавшиеся по пути люди походили на самых обычных, пусть и малость ухоженных, уголовников. Что же это за место такое?

Наконец, после очередной переборки, на это раз с надписью «HOLDING WARD»(6), мы оказались в огромном многоярусном помещении. Центр был пуст, напоминая огромный колодец, где вместо кирпичной кладки стен располагались жилые ячейки-камеры, закрытые прозрачным стеклом. На каждом уровне имелись широкие пандусы, по которым прогуливались всё те же сизые братки с дубинками. Нашлись и носители защитных костюмов – троица любителей противогазов как раз катила кого-то на кушетке к ближайшему лифту, на пару этажей выше нас.

(6 – «Общая зона»)

Тюрьма? Вот уж не думал, что здесь они есть.

– Шагай, заморыш, чего застыл? – раздражённо прошипел конвоир, снова тыча в спину. – На заход из-за тебя опоздаю!

Вроде бы так у блатных принятие пищи называется, точно не помню, да тут и свои термины могут быть. В былые времена я такого товарища скрутил бы в неприятную и унизительную позу и доставил бы в таком виде куда следует, сейчас же пришлось молча хромать, стискивая зубы.

Успею ещё ему пару ласковых сказать, надо только руку в порядок привести, а то душить неудобно будет. Не надо меня путать с обычным перепуганным попаданцем, которого тормознули на трассе в первые же часы после телепортации, я сюда, можно сказать, сам дошёл. А значит, и выйду сам, когда разберусь, как это сделать.

За прозрачными стеклами скрывались четырехместные камеры, похожие скорее на больничные палаты, с недовольными пациентами в пижамах, провожающих злобными взглядами каждую фигуру снаружи. Мне тоже выдали подобное одеяние, вызвавшее невольную усмешку, и погнали в душевую кабину. Там я в который раз едва не заорал от боли – неожиданно со всех сторон избитое тело окатило плотными горячими струями, смывая грязь и пот. Если бы не рвущая сознание боль в плече и ноющие ноги, пожалуй, процедура даже понравилась бы. Добротный камуфляж, в  котором я провёл всего сутки, сизые упыри забрали, и я снова вернулся к своим истокам. Разве что ткань у этой пижамы оказалась чуть получше, а цвет – бледно-оранжевый.

Облачившись согласно местным традициям, я, наконец, оказался в своём номере, где коротали время трое мужчин. Кровати стояли в один ярус, тумб или прочая мебель отсутствовали, имелся лишь открытый пластиковый унитаз в дальнем конце комнаты. Однозначно – три звезды, не больше.

– С прибытием на ферму «Крайтон»! – оскалился Жмых, вталкивая меня внутрь.

Сервис тоже на троечку, только сейчас мне сказали название этого гостеприимного места. Так в жалобную книгу и запишу.

– А почему ферма-то? – решил я всё же спросить у конвоира, но тот уже закрыл за моей спиной прозрачную дверь, толщиной в пару сантиметров.

Я постучал костяшкой по гладкой поверхности – глухо. Пластик или плексиглас, поди так на глаз разбери.

– Ферма, потому что нас тут забивают, – ответил один из пижамников на повисший в воздухе вопрос. – А официальное название – пункт временного содержания чего– то там. Неважно, в общем.

Он оказался стриженным худощавым азиатом лет под сорок, с широким лицом и узкими миндалевидными глазами. Но говорил чисто, без акцента. Москвич, что ли?

– В каком смысле, забивают? – перво-наперво уточнил я.

– Как скот. У внешников наши органы на вес золота, ты не в курсе что ли?

– Чего-о?!

– Ясно, свежак, – угрюмо заключил второй обитатель палаты – заросший по глаза детина, с татуировками на запястьях.

Этот точно мог бы на кулачках с Кирпичом силушкой померяться, хоть и выглядел он болезненно. Бледная кожа, круги под глазами – что-то это мне напоминает...

– Давно здесь? – со вздохом спросил азиат.

– Чуть меньше недели, – прикинул я, и вернулся к насущному. – Так что там с органами?

– Их вырезают. Периодически.

– На кой чёрт?! Незаконная трансплантация, что ли?

– Ой, мра-а-ак, – печально протянул азиат. – Тебя как звать-то? Алёша, небось, какой-нибудь?

– Полоз меня зовут, – жёстко ответил я. – Крёстный мой – Декан, только вот сгинул он практически сразу, не объяснив мне нифига. И если тебе это кажется смешным, то давай разговор сворачивать. Нет настроения что-то.

– Значит, продвинутый немного, уже легче, – примирительно ответил широколицый. – А то рассказывать с самых основ дело неблагодарное, никто этого не любит. Многие вообще брошюрку для таких вот печатают, чтоб не чувствовать себя попугаем. Меня звать Шумахер, почему так – долгая и скучная история. Этот вот угрюмый товарищ – Сыч, он у нас за старшего.

Заросший мужик кивнул и откинулся на подушки, проворчав:

– Тише бубните. Я спать собираюсь.

– И последнего нашего сокамерника,  – улыбнулся азиат, указав на третьего узника, даже не приподнявшегося с кушетки. – зовут Похер. Прошу любить и...

– Щумахер, твою же мать, узкоглазую! – раздалось на всю камеру. – Заманал уже! Покер я, придурок ты нерусский! Радуйся, что встать не могу...

– Если я ща встану, ты и дышать разучишься, – пообещал Сыч. – Затихли все.

– Ну чего он...

– Ну, раз ты Покер, – хитро прищурился Шумахер. – То ответь, что кого кроет – флеш или фулл-хаус?

– Конь калмыцкий твою маму кроет!

– Вот о чём и речь, – совершенно не обидевшись, хмыкнул азиат. – Так и бывает с теми, кто себе имя сам придумывает. Ладно, со знакомством покончили. Давай к оградке поближе, а то, не ровен час, Сыч и правда встанет.

Мы устроились у прозрачной стены, за которой, не спеша прогуливались надзиратели с дубинками.

– Скажи мне кто, что я окажусь в тюряге, где сидят приличные люди, а охраняют их конченые уркаганы, плюнул бы тому в лицо, – признался мой собеседник после долгой паузы, пока мы наблюдали за жизнью снаружи.

Снова показались аквалангисты с каталкой, но уже с противоположной стороны колодца, метрах в сорока от нас. Пациент им попался беспокойный, умудрившийся, дёргаясь в путах, сбросить с себя белоснежную простыню. К каталке подскочили «сизые» и мигом угомонили бунтаря дубинками.

Шумахер скривился, как от зубной боли.

– Твари...

– Расскажи мне о них, – попросил я.

– Пожалуй, с этого и начнём. Интернета с телевиденьем здесь нет, даже книги не выдают, остаётся только рассказывать новичкам, как же им не повезло. Видишь этих уродов в презирвогазах? Это внешники и есть. Жители, как ни странно, Внешки – самой окраины обитаемых земель Стикса. В отличие от нас, иммунных, вирус для большинства из них смертелен, вот и мыкаются в резине, дабы чего не подхватить. Пока всё понятно?

– Вроде бы да, вот только откуда они все? Тоже провалились?

– Каждый из своего мира. Тех, которые нашли сюда дорогу.

– Мира?!

– А, так ты и про мультивселенную не знаешь? – спохватился Шумахер. – Ну, так лови подачу в девственный мозг – реальностей бесконечное множество, иногда похожих, иногда совсем разных. Вот оттуда все сюда в Стикс и сыплются, как в отстойник.

– Хочешь сказать, что ты не с Земли? – не поверил я.

– С Земли, конечно, просто с чуть другой версии, чем твоя, родная. У кого-то Российская Империя до сих пор цветёт и пахнет, кто-то прям с первомайского советского митинга прилетает, а некоторые утверждают, что у них там диктатура и тоталитаризм махровый. Хотя различия могут быть и совсем мелкие – типа не тот автор на учебнике по математике. Двух совсем уж одинаковых миров найти трудно, да их, мне кажется, и не существует.

От такой информации голова чуть не закипела, но нечто подобное я уже испытывал во время встречи с Деканом. Пошло на этот раз легче. Хотя бы стало ясно, откуда ноги растут  у странных дат в деревне.

От таких новостей даже пульсирующее болью плечо принялось понемногу отпускать.

– Ладно, пусть так, – кивнул я. – Почему же внешники не перезаражались, когда впервые в ваш Стикс не попали?

– Может и отъехал из них кто, поди теперь узнай, – пожал плечами азиат. – Но есть существенная разница между кораблекрушением и десантом. Весь фокус в том, что они в свои мирки спокойно возвращаются обратно. Как – хрен его знает, но факт доказан. И сразу предвижу самый популярный вопрос – вернуться хотя бы в чужую реальность не получится, ты хоть иммунный, но всё равно заражён, и это не лечится. Сечёшь, о чём я?

– Тому миру настанет конец.

– О, сообразительный! Поэтому те из внешников, кому посчастливилось заиметь иммунитет, сидят здесь безвылазно. К своим-то их уже не пускают. Таких, правда, совсем немного – считанные единицы, живут они в достатке и греют задницы исключительно на руководящих должностях. А не то совсем бы тут с мотивацией плохо стало.

– Так они все иностранцы?

– Это по-всякому, и русские даже попадаются. Миры-то разные. Но в нашем регионе преимущественно представители Европы и Северной Америки масть держат. На втором месте по популярности – центральная Азия.

– А охрана, получается, из местных?

– Ну да, их у нас мурами называют. Шестёрки внешников, на них вся грязная работа.  Но, между тем, к ним так просто не попасть – нужно быть в прежней жизни лютым зеком, в крови по локоть. Смертность у них повышена, не без этого, но кандидатов полно всегда – никому ж не хочется быть добровольным донором.

При этих словах Шумахер против воли вздрогнул, видимо, припомнил не очень приятный эпизод.

– Так зачем же внешникам наши органы? – вернулся я к болезненной теме.

– Фармацевтика, мать её химию, – вздохнул азиат. – Мы для них святой Грааль и философский камень в одном флаконе. Имунный же не болеет ни хрена и любую несмертельную рану может залечить, дай только срок. Вот они и наблатыкались безопасно извлекать из нашего ливера необходимые ферменты, на основе которых варганят свои лекарства. От всего.

Да уж, вот это новости. Думал, что попал в тюрьму, а тут, скорее, концлагерь с медицинским уклоном. Действительно – ферма, лучше не скажешь.

– И часто они вас потрошат?

– Не вас, а нас, – поправил Шумахер. – Тебя завтра того... Да не дёргайся ты, обследуют для начала и подберут индивидуальную программу. Вряд ли вырежут сразу чего – больно ты тощий, даже для новичка. Болел там, что ли, у себя?

– В точку, умирать ехал на «скорой».

– Ну, поздравляю с новой жизнью! С живцом и прочим здесь не жадничают, благо он им без надобности. Поправишься быстро, массу наберёшь, а потом и под нож можно... Лишь бы у тебя способность какая полезная резко не прорезалась, а то могут и в разделочную сразу от греха подальше определить.