Текст книги "Резервация.7 эпизод.Финал"

Автор книги: Антон Сибиряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

❼

– Именно тут и заканчивается твое путешествие, не так ли?

Антон посмотрел на старика. Тот сидел к нему спиной, скрестив ноги, и зачерпывал горсти раскаленного песка. Пропускал между артритных пальцев и снова набирал полные ладони.

Вокруг, словно застывшие волны, бились о развалины домов песчаные дюны резервации. Желтая, раскаленная пасть, вновь раскрывалась перед Антоном кошмарной воронкой. Душным, липким сном, из которого ему так и не удалось выбраться.

Он утер пот, застилавший глаза.

Старик сидел на одной из дюн, по пояс голым. Его обвисшая кожа казалась тонкой, словно рисовая бумага. Под ней виднелись синие змейки вен. От старика пахло чем-то настолько сладким и приторным, что у Антона ныли зубы.

Мы зарыли его здесь, – подумал он про старика. – А теперь он выбрался. Как жук, перебирая лапками…

На старческом лице виднелась кровь. Красные щупальца, ползущие от виска, обнимали часть щеки и шею. Крови было много, но она уже запеклась на солнце. Походила на застывшее, засахаренное варенье со дна банки.

Гай стрелял в него, – вспомнил Антон. – Там, на пустыре. Подальше от людских глаз. Но старик к тому времени был уже мертв несколько дней. Или недель.

– Именно тут и заканчивается твое путешествие, не так ли? – снова проговорил старик.

– Нет, – ответил Антон. – Кто ты такой?

– Лев Кёниг, – сказал старик. – Вот там, – он поднял трясущуюся руку и указал на развалины зданий. Антон проследил за старческой рукой, щурясь от яркого солнца – в выбитых окнах, словно в темной воде, плыли мертвые детские лица.

– Что там?

Старик опустил руку и снова зачерпнул песка.

– Вавилоны, – он помолчал. Его голова, то и дело опадала на грудь, как будто он засыпал. – Сны, – сказал старик, – порой реальнее, чем настоящая жизнь.

– Ты не спишь, – Антон подошел ближе. Ему хотелось заглянуть в лицо старику. Убедиться, что это Кёниг.

– Нет. Я не сплю, – согласился старик. – Спишь ты.

Он повернул голову. Его глаза были закрыты. Но сомнений не осталось – тот же человек смотрел на Антона с закопченной листовки, подшитой к делу об убийстве. Лев Кёниг – владелец королевских пивоварен, завсегдатай парламента. Это определенно был он. Но что-то тут не клеилось. Казалось обманом. Ведь они зарыли тут подделку, двойника. Так как же настоящий Кёниг мог оказаться здесь?

– Кто ты такой? – снова задал вопрос Антон. Он смотрел на старика, выискивая в нем что-нибудь чуждое. Разглядывал его руки, стараясь заметить под кожей витки стальных тросов.

Кёниг снова поднял руку. Его скрюченный палец опять указывал на развалины.

– Там, – сказал он. – И заканчивается твой путь, не так ли?

В темных окнах плыли детские лица. Белые пятна. Словно дыры от пуль.

– Вавилоны? – спросил Антон.

Старик отвернулся от него. Теперь Антон видел только его профиль, залитый кровью от выстрела.

– Мертвые дети, – сказал Кёниг. – И он, – его трясущийся палец указал на темный проем двери. – Он тоже там. Вместе с ними.

В темноте там кто-то стоял. Какая-то огромная фигура, подпирающая плечами покосившуюся дверную раму. Антон почувствовал на себе тяжелый взгляд.

– Что это за тварь? – прошептал он и потянулся к кобуре, но вспомнил, что давно лишился пистолета. Он посмотрел на старика. – Зачем ты искал Вавилоны? Ты искал его?!

– Именно тут, – снова повторил старик, – и заканчивается твой путь.

Он боится открыть глаза, – понял Антон. – Боится того, что увидит.

– За что они убили тебя?

– Сны, порой, реальнее, чем настоящая жизнь.

– Но ты не спишь, – сказал Антон. – Ты умер.

Старик повернулся к нему и открыл глаза. Его роговица была мутной, как бывает у трупов. И где-то там, в этой мути, плавал деформированный зрачок, похожий на кошачий глаз.

– Но если я умер, тогда что тут делаешь ты?

У Антона заломило в боку. Он схватился за больное место и понял, что истекает кровью. Попытался зажать рану, но кровь лилась сквозь пальцы горячими ручейками.

– Твою мать, – он опустился на колени. Кёниг смотрел на него с интересом. Разглядывал мертвым взглядом.

– Сожми свой глаз, – сказал старик.

– Что?.. – выдохнул Антон.

– Сожми свой глаз! И ты поймешь…

Рукой, заляпанной в крови, Антон сдавил себе глаз. И на секунду увидел бездну. Огромное, темное пространство, в котором вращалось бесчисленное количество галактик. А потом Антон сблевал. И понял, что кто-то подставил ему ведро. И он уткнулся в него, и вся та бездна, открывшаяся ему, оказалась замкнутым пространством оцинкованного ведерка. Он оторвался от затхлой темноты и посмотрел на старика. Тот глядел на него не мигая.

– Что я должен был увидеть? – откашлявшись, спросил Антон.

– Бездну.

– Я увидел ее.

– Ты видел ведро с блевотиной, – сказал старик. – Не такой бы ты хотел видеть загробную жизнь. Посмотри.

Он развернулся к Антону. Вполоборота, но этого хватило, чтобы стал заметен черный шрам, пролегающий по дряблому телу – от горло до пупа.

– Что они с тобой сделали?

– Когда я закрываю глаза, я вижу бездну, – ответил Кёниг. – Я падаю сквозь нее и не чувствую больше ни стыда, ни боли. Но когда я открываю глаза, я вижу это. Его. Тех мертвых детей. Я снова возвращаюсь в резервацию. В этот ад.

– Что делают в Вавилонах? Что внутри у всех этих детей? Что внутри у тебя?

– Я не знаю, – ответил старик. – Я видел бездну, когда они делали это со мной. Когда она это делала.

– Она? – переспросил Антон.

– Она. Часть его…

Они вдвоем посмотрели на темный дверной проем. Фигура все еще стояла там. Сверлила их взглядом. Охраняла свою территорию.

– Ты должен уйти, – сказал Кёниг. – Здесь место для снов.

– Ты умер.

– Сны порой, реальнее, чем настоящая жизнь.

Антона тряхнуло. Еще раз. И еще. Так, что внутри все сжалось от боли. И он открыл глаза. И увидел перед собой Анино лицо.

– Живой, – выдохнула она. – Живой…

На ее скуле зацветал желтым цветком синяк. А черные волосы спадали на татуированные плечи. Ее горячие слезы капали Антону на лицо. А ему казалось, будто это дождь смывает с него прошлую жизнь.

Позади девчушки маячило лицо Гая. Осунувшееся. Заросшее щетиной. Измученное, но такое счастливое.

Были еще какие-то люди. Кружились тенями. Антон, было, приподнялся, чтобы разглядеть их, но сил почти не осталось, и он рухнул обратно на кушетку. Заметил только полную чернокожую женщину, с электродами дефибриллятора в руках. И понял, что его только что вернули к жизни.

Он вспомнил место, где был. Кёнига. И мертвые лица в окнах. Он вспомнил, о чем говорил со стариком. Но все случившееся ускользало от него, как дурной сон. Он должен был рассказать кому-то. Пока еще было можно. Пока он еще не забыл.

Он схватил девчушку за руку и подтащил к себе. Зашептал высохшими губами. Поначалу она отпрянула, хотела вырваться, но потом остановилась, замерла. Она слушала. По спине ее бежали волны мурашек, ей стало холодно от его слов. То, что она услышала – она предпочла бы не знать. Но он говорил. И она слушала.

– Что он тебе сказал? – Гай поднялся по ступеням, и встал рядом с Аней под брезентовым навесом. Там, внизу, где он только что был, царила прохлада, а на улице творился полуденный ад. Раскаленное добела небо, казалось, вот-вот начнет прогорать до черноты. И все в этом месте полетит к чертям.

Наверное, – подумалось Гаю, – это будет самый справедливый исход.

Он поглядел на старый, изъеденный коррозией жбан из-под пива, лежавший в пыли, в тени от брезента. Он был похож на космическую капсулу, упавшую в степи. Не хватало только серпа и молота на боку. Вместо флага СР на жбане проглядывались буквы «БАЛ…КА №».

– Аня? – позвал Гай. – Ты меня слышишь?

Девушка вздрогнула. Обернулась.

– Мне холодно, – сказала она и обняла плечи руками.

– Холодно? – Гай удивленно вскинул брови. – Да брось, на улице настоящее пекло.

– Мы можем ошибаться? – спросила она.

– Насчет?

– Насчет всего этого, – она обвела взглядом ржавые поезда, здания складов, бетонные гаражи. Все вокруг утопало в песке. – Про резервацию.

Гай достал измятую пачку сигарет и зажигалку со звездой. За время, проведенное здесь, ему удалось привести ее в порядок и заправить. Он чиркнул колесом. Крепко затянулся.

– Я никогда не ошибался насчет резервации.

Он посмотрел на людей, бродивших с оружием вдоль поездов. На фоне черных, проржавелых составов, они были едва уловимы. Лишь длинные дула винтовок отбрасывали тонкие тени на песок. Гай поднял взгляд на вышки с прожекторами – там тоже были люди. Просматривали горизонт в окуляры снайперских винтовок.

– Вдруг все это… именно то, чего мы заслуживаем? – спросила Аня.

– В определенном возрасте приходишь к такому выводу, но потом… перестаешь верить в подобную чепуху. Смириться… с тем, что ты должен платить по чужим счетам… – Гай покачал головой и почесал заросшую щеку. – Хуже этого дерьма трудно придумать…

– Антон сказал мне, что это ад, – Аня посмотрела Гаю в глаза. – Что он видел Льва Кёнига. И говорил с ним.

– То, что это ад, я знал и без него, – произнес Гай.

– Тебе хочется знать, что ему сказал Кёниг?

Детские страхи имеют свойство возвращаться. Выкарабкиваться из-под кроватей, выбираться из шкафов. То, что давно казалось забытым, вдруг начинает прорастать сквозь тебя. Стоит лишь услышать несколько слов. И страх разорвет тебя на части. Хотел ли он знать? Ему казалось, что нет.

– Разве это имеет какое-то значение? Здесь… в этом мире? – спросил он, пытаясь увести разговор в сторону.

– Ты веришь в другой мир? В загробную жизнь?

Гай посмотрел на девчушку. За те две недели, что они провели здесь, Аня не отходила от Антона. Ухаживала за ним. Разговаривала. Рассказывала какие-то дурацкие истории из выдуманного детства. А ведь он ничерта не слышал. Лежал овощем, обвитый катетерами. Но вот теперь, когда он очнулся, Аня была готова поверить любым его словам.

Снаружи она осталась прежней малолетней девчонкой, которую Гай встретил в прачечной. Бледной, нескладной, с маленькой грудью и узловатыми коленками. Говорящей про тоннельных крыс и верящей в чудеса. С первого взгляда… в ней ничего не изменилось с тех пор. Но это было не так. Она изменилась внутри. Стала думать, что не так уж и бесполезна. Что она – не просто дырка для десятка членов, но человек, рожденный для какой-то миссии. Цели.

Когда она оказалась права насчет кладбища поездов. Когда тот мародер с ружьем не пристрелил их, а вывел к людям и предложил помощь … именно тогда, Аня изменилась внутри. И это пугало Гая. Он боялся за нее, как боялся бы за собственную дочь.

– Мои родители верили, что по ту сторону что-то есть, – сказал Гай. – Здесь это нужнее, чем в Голдтауне. Верить в то, что есть что-то еще. Что смерть – это не конец.

– По мне, так уж лучше бы на этом все и закончилось.

Аня улыбнулась. Но ее улыбка была печальной.

– Прежде, чем ты скажешь мне. Объясни, как ты относишься к Антону? – попросил Гай.

– Мне кажется, я знала его всю жизнь. Или ждала... – она смущенно опустила глаза.

– Тогда говори.

Она вдохнула. Словно собиралась нырнуть.

– Тогда и ты… ответишь мне на вопрос?

Гай кивнул.

– Если бы все сложилось иначе, как думаешь, могло ли у нас что-то получиться с ним, с Антоном?

– Если бы все сложилось иначе, вряд ли бы вы когда-нибудь встретились, – ответил Гай.

– Да, – она покивала. – Но сейчас… ему ведь не нужна такая, как я?

– Какая?

Она осторожно поглядела на Гая.

– Такая, какой меня сделали эти твари…Я шлюха, которую имели по десять раз на дню…

Конечно же, она говорила про своих насильников из сопротивления. Про Омегу, которая прикрывшись правыми лозунгами, творила бесчинства.

Нужно было всех их поубивать, сравнять с землей их сраный бункер! – подумал Гай со злостью. Но осекся. Это не должно было овладеть им. Тот клубок змей, что ворочался у него с самого пересечения границы. Он должен был оставаться внутри.

– Ты не виновата в том, что случилось.

– Да, наверное. Но порой нас винят за то, чего мы не совершали.

– Я не знаю ответа на твой вопрос, Аня, – выдохнул Гай. – Прости.

Она кивнула.

– Извини, что заговорила про это, размечталась. Какие-то ебаные розовые сопли! – она усмехнулась, утерев выступившие слезы. – Девочкам порой хочется подобной хуйни, извини за это, – она выставила вперед подбородок. И Гай понял, что потерял ее. Что больше не увидит ее настоящей. Такой, какой она хотела быть всегда, но резервация ломала ее с самого детства. Аня, как и тот парнишка со шрамом, каким-то невероятным образом, смогла сохранить в себе способность любить. Но каждый раз, каждая попытка вынести этот свет наружу, заканчивалась ничем. Люди не были готовы к любви.

– Я не знаю ответа, – сказал Гай, – но ведь я всего лишь чертов коп из-за стены. Бывает так, что мы задаем вопросы не тем. Единственный, кто знает ответ, лежит сейчас на кушетке, с трубками, торчащими из носа.

Аня кивнула.

– Так что же… Кёниг сказал Антону? – спросил Гай.

– Он сказал ему, где искать Вавилоны.

Гаю вспомнился отцовский голос. Его слова.

«Шлюхи – всего лишь прикрытие. Настоящий Вавилон куда как страшнее…»

И еще. Он говорил про чудовищ. Хотел, чтобы его сын остановил их. Сценарий для ебаной сказки.

– Но мы не ищем Вавилоны, – ответил Гай. – Мы ищем Кёнига.

– Кенига забрали они. Он там. В одном из Вавилонов. Так сказал Антон.

– Какой-то бред. Ты ведь не веришь во все это? Мертвые становятся нашей совестью. Говорят с нами голосами прошлого. Но не приходят во снах. И не дают подсказок. Мы копы. Мы не должны идти на поводу у всего этого мистического дерьма.

Аня пожала плечами.

– Тот, кто знает ответы, лежит сейчас внизу, на кушетке. Ты сам сказал.

– Он не знает, – буркнул Гай. – Он придет в себя и все поймет. Сейчас он не в состоянии отличить сон от реальности.

– Он сказал мне, что сны порой реальнее, чем настоящая жизнь, – сказала Аня. – Он понимал, что мы ему не поверим.

– Аня, ты многого не знаешь про Антона. Вся эта хреновина для него периодически становится заменой настоящей жизни.

Девушка с непониманием взглянула на Гая.

– Что ты имеешь в виду?

– Алкоголь. Последствия. Он сидит на таблетках, которые сдерживают его шизофрению.

– Мне он показался нормальным.

– Да он две гребаных недели провалялся без сознания! – рявкнул Гай. – Конечно, он показался тебе нормальным!.. Пойми – Кёниг – наш билет отсюда…

– Я понимаю…

– Эти люди… они позаботятся о тебе. Тут ты будешь в безопасности. Но нам… нам пора возвращаться домой.

Гай замолчал. В горле пересохло – ему хотелось пить. В гетто жажда была такой же невыносимой, как постоянная, выматывающая жара.

– Вы вернетесь…

– Нихрена! – огрызнулся Гай. Он облизал сухие губы. – Вся эта срань, что случилась, наталкивает меня на противоположные мысли. Мы попали под какую-то жесткую раздачу, и может там, за стеной, нас уже давно похоронили.

Аня обернулась. К ним кто-то поднимался – шаркал по бетонным ступеням. И ей отчего-то вдруг стало стыдно, что их услышали. В этом месте царило странное спокойствие, благодатная тишина, которую они раз за разом нарушали своими никчемными спорами.

– Таби, – выдохнула Аня.

Под навес вышла полная чернокожая женщина в круглых очках. Врач по образованию, именно она сегодня откачивала Антона после остановки сердца.

– Все шумите? – женщина достала сигарету. На ней был цветастый халат с широким поясом и огромным карманом. – Гай, угости даму огоньком.

Она поднесла сигарету, зажатую в пухлых пальцах, ко рту. Чиркнула зажигалка, и женщина крепко затянулась.

– Когда я была маленькой, отец с матерью также ссорились на кухне. Но они бы глотки порвали друг за друга. Это я знаю точно.

Она улыбнулась. Половина ее зубов была золотыми. И это выглядело дико.

– Все, что происходит на кладбище поездов. Остается тут, – договорила она.

– Как он? – поинтересовался Гай.

– Все будет хорошо, – ответила Таби. Они говорили об Антоне.

– Нам нужно уехать, как можно скорей.

– И куда же? Насколько я поняла, вас разыскивает вся резервация.

Он не верил в это. С Чистыми у них проблем не возникло. Они могли вернуться к ним, попросить помощи. С их силой считались даже за стеной.

– ПОЧЕМУ Омега не пришла за нами? – задал он вопрос.

– Ну, – женщина сбросила пепел с сигареты и поправила очки. – Конрад ведь обещал тебе запутать следы. К тому же сопротивление не суется на кладбище поездов. Как я и сказала, то, что происходит на кладбище, не выходит за его пределы. Они…боятся нас.

– Или боятся древних? – усмехнулся Гай.

Таби глянула на него исподлобья, сквозь облака сизого дыма. Стекла очков блестели, как мыльные пузыри.

– Не веришь в них?

– Сказки…

– В дальней части кладбища есть заброшенный цех. Когда-то в нем чинили поезда. Сейчас там провал, прямиком внутри цеха – земля обвалилась в какие-то странные пустоты. Те, кто бывал в том цеху, говорят, что слышали древних. Те, кто осмелился спуститься – обратно уже не вернулись.

– Надо же, – фыркнул Гай. – Этим страшилкам сто лет в обед…

– Не обижайтесь на него, – попросила Аня.

– Еще чего, – Таби бросила окурок под ноги и растоптала подошвой жесткого ботинка. Она посмотрела на Гая. – Страшилки, да. Но вот ты здесь, в полумили от того цеха. Осмелишься проверить?

– Наверняка там какие-то ядовитые испарения. Если кто и спускался, то попросту задохнулся там.

Таби довольно кивнула. Это означало, что она будет спокойна.

– Пойдешь к Антону? – спросила она у Ани.

– Да.

– Пошли. А этот Фома неверующий, пускай остается тут.

– Таби, – позвал Гай.

– Да?

– Что насчет машины?

– Я всего лишь врач, – пожала плечами женщина. – Спроси у Конрада. Вроде как он тут главный.

Конрад был тем самым человеком в плаще, который две недели назад угрожал им ружьем. Он отогнал машину сопротивления куда-то в пески и обещал вынуть из нее все средства слежения. С той поры минуло две недели. Но Конрад так и не объявился.

– Он вернулся? – спросил Гай.

– Я не знаю, – ответила Таби.

– Он жив хоть?!

– Тот мальчишка? – вдруг спросила женщина. – О котором ты говорил… думаешь он ушел?

– Понятия не имею, – развел руками Гай. – Мне на него насрать!

– Он мог пойти к тому цеху, – сказала Таби, и они вместе с Аней исчезли в темноте дверного проема.

– С чего бы?! – крикнул Гай в темноту. – Да и черт с ним!..Блядь!..

Он саданул ногой по ржавому жбану, лежавшему в пыли.

Гребаная жалость! Ведь предлагал же бросить пацана еще там, в песках! Тот раскаленный, голодный мир давно стал ему родным, в отличие от мира людей. Но упрямство напарника не знало границ. И они вытащили паренька на свет. И сделали этим только хуже. Теперь его жаждали заполучить люди, для которых человеческая жизнь не стоила ломаного гроша.

Добрыми намерениями выстлана дорога в ад, напарник, – подумалось Гаю. Трудно было поспорить с этим утверждением.

– Я не в ответе за него, – сказал Гай сам себе.

Ему привиделись лица детей. Столько времени минуло с их разлуки. Две недели с хвостом – а как будто прошло целое лето. И дети уже не помнили его, не скорбели. Скользили глазами по его фотографиям в гостиной, а потом бежали к машине, где их ждала Мирра, чтобы отвезти в школу.

Людей забывают. Даже самых родных. А дети могут выкарабкаться из любых воспоминаний. Это Гай знал по себе.

– Все, за кого я в ответе, – прошептал он. – Так далеко…

Он снова закурил. И курил долго, молча. А потом спустился вслед за Аней и Табитой в темную прохладу подвала.

– Гай!

Он открыл глаза. В темноте горела всего лишь одна лампочка. Где-то под потолком – висела на шнуре, в патроне, как старческий член.

Гай протер глаза и снял ноги со стоящей рядом табуретки.

– Проснулся?

Гай сел поудобнее и уперся руками в колени. В глазах все еще плыли обрывки сна. Странного видения – холодного и мокрого, чуждого этому раскаленному месту. Он гонялся за детьми по залитому дождем заднему двору, а те со смехом улепетывали от него со всех ног. Гай тянул к ним руки, но все никак не мог уцепиться даже за край рубахи сына. Это был пророческий сон. А проснувшись, Гай понял, что не может вспомнить лица своих детей. И это его напугало.

– Гай!

– Что? – он посмотрел на Антона. Тот лежал на кушетке, приподнявшись на одном локте. Громадные круги под его глазами, казались черными дырами, в которых плавали белые кляксы белков. Его осунувшееся лицо, исчирканное шрамами, походило на череп мумии. Некоторые шрамы затянулись, и Таби удалила из них нити. Остальные обещала убрать, как только Антон очнется.

– Ты говорил с Аней? – спросил он у Гая.

– Так… недолго…

– Она тебе рассказала?

Гай вспомнил про бред, который она несла. Про Кёнига и Вавилоны.

– Немного.

– Я видел его, – сказал Антон.

– Ты был в коме. Таби тебя залатала. Чудо, что ты выжил.

– Таби… это та… черная…

– Да, – не дослушав, ответил Гай.

– Тут больше никого?..

– Нет.

Стоял поздний час и все расползлись по своим норам. А нор в этом месте было хоть отбавляй.

Гай достал сигарету и закусил фильтр.

– Не веришь мне? – спросил Антон.

– Верю, – пожал плечами Гай. – Верю, что ты видел то, что видел.

– Но не веришь, что это было на самом деле.

– Все это время ты был здесь – лежал на этой кушетке… ах, еще вон на той…ее тебе не видно, темно. Ту ты нехило залил кровью, напарник. И мы перетащили тебя на эту.

Когда Табита доставала осколок, тут и правда были реки крови. Рвота подкатывала к горлу от тех воспоминаний.

– Где пацан? – немного помолчав, поинтересовался Антон.

– Я не знаю, – признался Гай. Он с самого начала не собирался юлить насчет этого. Это больше не являлось его заботой.

– Блядь! – Антон попытался сесть, но неуклюже, как малыш. Шикнув от боли, он бросил эту затею. – Как же… так, Гай?

– Остынь. Случилась заваруха и он сбежал…

– Ты выгнал его?!

– Черта лысого! – рявкнул Гай. – Он сбежал.

– Столько хрени… и все впустую… ты просто выгнал его…

– Блядь! – Гай поднялся со стула. Чиркнул зажигалкой. – Ты нихера не знаешь! Нихера!

– Сколько прошло времени?

– Две недели…

– Две недели?! – ошарашено переспросил Антон. – Какого хуя!?..

– Знаю, напарник. Это нелегко. Но мы все еще живы…

– И никто…не пытался нас эвакуировать?

– Долгая история. Есть определенные мысли.

– Мать твою! Помоги мне присесть, – попросил Антон.

Гай помог напарнику сесть на кушетке. Тот свесил ноги и коснулся ими холодного пола. На мгновение ему вспомнилось, как он сидел на пирсе, с закатанными штанами и бултыхал ногами в приятной прохладе небольшого озера. Это было несколько лет назад. Он просто хотел отдохнуть. Ото всех. Поэтому свалил на озеро в заранее арендованный охотничий домик.

– Лицо чешется, – признался Антон. – Хочется его разодрать.

Гай покивал.

– Останутся шрамы.

Они помолчали.

– Я должен найти его, – сказал Антон.

– Может быть, – кивнул Гай. Ясное дело – он снова завел песню про того пацана.

– Он не мог уйти. Все не так просто. Все это связано с ним…

– Возможно… И возможно я знаю, где его искать…

Антон поднял взгляд на напарника.

– Говори.

– Ты еще слаб…

– Херня, я в норме.

Гай посмотрел на перебинтованное тело Антона. Рана все еще кровоточила. Он вспомнил, как Аня, под пристальным присмотром Табиты, меняла ему бинты.

– Ты выдохся…

– Брось. Нам надо выбираться из этого дерьма.

– Знаю!

– Ты задавал им вопросы? Всем, кто здесь …живет?

Гай пожал плечами.

– Они не особо разговорчивы.

– Приятная компашка.

– Охуеть прям.

Антон протянул руку.

– Дай-ка.

Гай подал ему дымящую сигарету.

– Сто лет не курил.

Он затянулся и закашлялся:

– Блядь.

– И не говори.

– Не стоит и начинать, – Антон вернул Гаю сигарету.

– Аня не отходила от тебя, – сказал Гай, не зная зачем. Ему хотелось, чтобы Антон об этом знал. Он докурил и сунул окурок в закопченную жестяную банку. – Ухаживала за тобой.

– Вот как… С чего бы?..

Гай пожал плечами.

– У нее трудная судьба… может быть ей это необходимо. Заботиться о ком-то…

– Я ей не ребенок.

Гай усмехнулся.

– Знаешь, как сказал бы мой отец, будь жив? Будь он сейчас с нами? Он бы сказал, что все то, что случилось с нами – это судьба. И все те, кого мы повстречали на своем пути – были нам предначертаны. Что наши судьбы туго переплетены. Он бы так сказал. Мой отец.

– Ты не веришь в это, – отмахнулся Антон.

– Не верю, – согласился Гай. Он сплюнул на пол. – А ты?

– Твой отец был мудрым человеком.

– Он многое пережил.

Антон покивал.

Мудрость куется, как меч, лезвие которого – из закаленной стали. Такой меч трудно сломать.

– Мы всё ближе к разгадке.

Гай посмотрел на напарника:

– Ты уверен, что хочешь знать правду?

– А разве ты не хочешь? Когда я был маленьким, я думал, что у меня под кроватью живут чудовища. И когда мне было страшно, я включал свет и закрывал глаза. Думал, монстры пропадут, – Антон посмотрел на Гая. – Но они не пропадали. От того, что мы закроем глаза – ничто из того, что творится в резервации, не исчезнет. Мы хорошие копы. Мы должны ими быть! Это наша работа. Если хочешь – наш долг!

Он говорил дело. Говорил правильные вещи. Но Гаю так хотелось вернуться домой. Выбраться из этого ада, в который он снова вернулся, расплачиваться за чужие грехи. Все это он уже видел и не хотел переживать снова. Он боялся, что больше не сможет. Не переживет.

– Нам нужно найти Кёнига…

– Нам нужно найти Вавилоны, Гай. Узнать, что там делают с людьми…

– Демонические Вавилоны… – Гай усмехнулся, – Кто тебе сказал, что они вообще существуют?

– Кёниг.

– Кёниг мертв!

Антон покачал головой.

– Ты должен поверить мне!

– Нет…

– Сколько раз я был неправ?! Про глушилки, про вертолет, про тех ебаных миротворцев-фашистов?!

– Все не так, напарник, – ответил Гай. – Чем больше мы будем в это лезть, тем больше увязнем. Эти пески затянут нас, и мы растворимся в них, как тысячи жителей резервации. Нам нечего тут искать, Антон! Все, что мы должны сделать – это вернуться домой.

– Ты до сих пор не понял? Они не выпустят нас…

– Выпустят. Если мы найдем Кёнига.

Антон пристально поглядел на напарника. Заглянул ему в глаза.

– Хорошо, – согласился он. – Мы найдем Кёнига и вернемся домой.

– Да.

– Где будем искать?

– Мы вернемся к Чистым.

Бредовее идеи Антон еще не слышал.

– Старик показал мне кое-что, – сказал Антон. – Вот тут.

Он провел указательным пальцем от груди до самого паха.

– Что? – Гай смотрел на напарника не мигая. Он не должен был в это верить.

– Шрам. Такой же, как у пацана. Кёнига забрали Вавилоны. Не Чистые. Не Омега. Вавилоны. Вояки в форме без нашивок. Они разрезали его и что-то зашили ему в живот.

– Полагаю, ты знаешь – что?

Антон покачал головой.

– Он не сказал? – Гай наигранно поднял бровь.

– Нет. Он не сказал.

Антон говорил серьезно. И это начинало бесить Гая. Они не могли гоняться за призраками. Не могли рыться в этих песках вечно.

– Мы поедем к Чистым, – твердо сказал Гай. – Как только ты встанешь на ноги, как только мы будем готовы… мы поедем к ним.

– Когда мы туда приехали, у нас был договор. Теперь договор истек – ты сам сказал. И нас повесят по ту сторону моста, как чучел. Нарядят в полицейскую форму, и мы будем болтаться там, пока не сгнием.

– Предлагаешь остаться тут?

– Предлагаю отправиться на поиски Вавилонов.

– Да что же ты… – Гай сжал кулаки. Вскочил со стула так, что тот опрокинулся на пол. – Что ты такой упертый, как сраный баран!? Там, – Гай неопределенно махнул рукой, – территория Омеги. И если мы будем шляться там, они узнают. И вот тогда ты поймешь, что такое настоящий пиздец!

Антон хотел что-то сказать, но Гай осадил его.

– Вся эта ебаная заваруха случилась потому, что я пошел у тебя на поводу! Больше я тебя слушать не стану. Как только Конрад вернет машину, я отправлюсь к Чистым. С тобой – или без тебя!

– Они убьют тебя… – предупредил Антон.

Гай хохотнул.

– Еще поглядим. Не так-то это просто, напарник. Убить индуса.

– Надеюсь.

У нас два пути, – подумал Антон. – И оба – дерьмовей не придумаешь.

– Выпьешь? – вдруг спросил Гай. – Тут гонят самогон.

– Из дизеля? – улыбнулся Антон.

– Они выращивают тут свеклу. И всякое такое…дерьмо.

Антон облизал губы. Ему хотелось выпить. Демоны скреблись внутри, и он помнил, насколько проще становилась жизнь, когда он спускал их с цепей. Пока не просыпался где-нибудь в засранной комнатенке для свиданий, на отшибе Голдтауна. Рядом храпела дешевая шлюха, а повсюду валялись бутылки из-под водки и окровавленные шприцы. Мир становился проще, когда тлел. Когда в нем прогорали дыры, и можно было смотреть сквозь них на то, как твои проблемы спускаются в унитаз. Но теперь он понял. Это путешествие сюда, этот странный опыт, должны научить его принимать мир таким, какой он есть. Резервация должна излечить его.

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Пить я больше не буду.

Гай удивленно взглянул на Антона.

– Однако…

– Да. Все. Завязал.

Все так говорят, – подумал Гай. – Посмотрим, как ты запоешь, если вернешься в свой сытый мирок. В золотом городе все забывается. А соблазны текут со всех сторон.

– Кто такой Конрад? – спросил Антон.

– Главный.

– Вот как… Он забрал машину?

– На время.

Антон покивал. Кладбище поездов все больше и больше становилось похожим на подземный бункер Омеги.

– Это он тебе сказал, где может прятаться парнишка?

– Нет, – Гай мотнул головой. – Таби. Мы с ней разговорились, и она сказала, что парень мог пойти к дальним цехам. Я собирался… поискать его, – соврал он.– Но вижу, ты и сам рвешься в бой.

– Зачем ему туда?

– У них тут… некое поверье… они верят, что под землей есть что-то наподобие… древнего города…

Антон посмотрел на напарника:

– Древний город?

Гай пожал плечами.

– Этой байке много лет. Ее рассказывали еще в моем детстве… Древний город и… – Гай замолчал, подбирая слова. – Некие существа, обитающие там…

– Существа?.. Думаешь… пацан тоже слышал об этом?

– Не знаю…

Антон хлопнул ладонью по кушетке.

– Он мог слышать эту байку в детстве, так же, как ты. И сейчас увидев поезда, он узнал это место.

Гаю было насрать. Единственное, что его удивило – способность Антона, даже после комы, высасывать теории из пальца.

– Там должно что-то быть, – закончил свой монолог Антон.

Они снова пришли туда, откуда начали. Гай старался отговорить напарника задавать вопросы, но тот пер, как танк и спрашивал, спрашивал, спрашивал. Строил догадки. Теории. Зарывался в пески резервации все сильней. И тащил за собой Гая. А Гаю не хотелось здесь оставаться. Складывать все эти ребусы, отгадывать загадки. Все, что ему хотелось – вернуться домой, к жене и детям. Так они и стояли друг напротив друга, упершись лбами. А время шло. Солнце жгло развалины. Ветер швырялся колючими песчинками и заносил следы. И все, что творилось в гетто, оставалось только в гетто. Хоронилось на кладбище поездов.

На стене висел пыльный противогаз – наследие предков. С исцарапанным защитным стеклом и громадными фильтрующими коробками. Гай посмотрел на него и кивнул Антону.

– Думаю, там ядовитые испарения. Под землей. Чиркнешь зажигалкой – и все кладбище взлетит на воздух. Без противогаза там делать нечего.