Текст книги "Христос Воскресе! Пасхальные рассказы русских писателей"
Автор книги: Антон Чехов
Соавторы: Александр Куприн,Иван Бунин,Владимир Короленко,Михаил Салтыков-Щедрин,Марина Цветаева,Сергей Аксаков,Константин Ушинский,Дмитрий Григорович,Надежда Лухманова,Вера Новицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
Таким образом все были наделены.
– С Богом! – произнес отрывисто старый чумак, насупивая брови и поворачиваясь к костру.
– С Богом! – промолвили другие чумаки.
Но выселовцы ничего уже не слышали. Они стремглав бежали к околице, поддерживая руками полы зипунов и карманов. Очутившись на улице, выселовцы поубавили шаг.
– Ой, батюшки! – воскликнула неожиданно тетушка Анна, останавливаясь посреди теснившихся вокруг нее соседей.
– Ох, касатики, – внезапно послышалось с другой стороны бежавшей толпы.
– Что там?
– Ух! – пронзительно взвизгнул кто-то в другом конце.
– Обманули, разбойники! – заголосила вдруг Анна, выпуская полу, из которой валил чад и сыпался уголь.
– Батюшки, горю! – крикнула другая баба.
– Тушите! Тушите! Понява горит!.. Ой, зипун! Новый зипун! Обманули!.. Туши! Туши! Ах! – заголосили в один голос на улице Выселок.
И все, сколько ни было народу, опустили подолы, побросали шапки и запрыгали друг подле друга.
Как только прошел первый страх, все оглянулись к околице. Но костра уже не было. Вдалеке лишь, посреди темной равнины слышался скрип телег и мерный топот волов, который постепенно умолкал и терялся…
– Держи их! – крикнул кто-то из толпы.
Но никто не послушался этого крика. Ощупывая полы прожженной одежды и повесив головы, выселовцы печально расходились по домам.
Можно смело утверждать, что один Андрей был счастлив и весел в этот вечер. Он не сомкнул глаз во всю ночь. Никогда не встречал он так радостно Светлого праздника! Едва блеснул день, Андрей не выдержал и вышел за ворота. Утро было чистое и ясное. Народ сбирался на улице. Длинная плетеница парней и девушек, впереди которых шла Дарья, выходила за околицу «выкликать весну». Звонкая песня огласила окрестность:
Весна, весна, красная!
Приди, весна, с радостью!
Весна красна, На чем приехала?
На сошечке, На бороночке!..
И никогда еще ни одна песня не отзывалась так радостно в кроткой душе Андрея!
Светлый праздник. Из книги «Веселые будни». В. Новицкая
Опять я сто лет ничего не записывала, все не приходилось. На Страстной неделе мы всем домом говели в одной церкви со Снежиными, но, кроме как в церкви, с ними не виделись, – время ли по гостям ходить?
Люблю я, ужасно люблю Страстную неделю и все приготовления. Так торжественно, пахнет постным маслом, снятками, все в каком-то особенном настроении, даже говорят тихо, ровно, не спеша; все такие кроткие. Даже Дарья с Глашей почти не бранятся, да правда и некогда: Дарья печет, месит и жарит, Глаша моет, трет, выколачивает. Но и суетятся как-то тихонько, будто на цыпочках.
Папочка с мамочкой постятся, но нам с Володей это позволяют только наполовину и заставляют всякий день съедать по тарелке крепкого бульона. Я еще ела свое сено… то есть…. я хотела сказать, свой овес. Ну и гадость же! И как только бедные лошади могут этим всю жизнь питаться? Зато мы с Володей отводим душу на икре, копченом сиге, пирожках с грибами и тому подобных вкусностях. Кстати о грибах, Володька таки не утерпел и изобразил, как две барыни в посту на улице встречаются:
«Ah, bonjour!»[1]
– Bonjour, cherie![2]
«Est-ce que vous govez?»[3]
– Oui, je gove.[4]
«Et qu’est-ce que vous mangez?»[5]
– Des pirogues avec des gribea.[6]
(Володя опять шутит и вставляет во фразу русские слова.)
Только насмешил меня в то время, когда я говела, a разве это хорошо? И то я так боялась, так боялась что-нибудь забыть на исповеди сказать; уж я припоминала-припоминала, кажется, ничего не утаила, a то ведь это страшный-страшный грех.
Самая интересная суетня началась с четверга вечера; делали куличи, мазурки, и от всякого теста Дарья давала мне по кусочку, так что я сама смастерила и булочку, и мазурку со своими буквами наверху. В пятницу красили яйца лаком семи цветов. У меня неважно выходит, но Володя так размалевал, просто чудо: и цветами, и разноцветными треугольниками, вот как мячики бывают, и точно ситцевые, такие веселенькие, пестренькие, просто игрушки!
В субботу приготовляли пасхальный стол. Как всегда, скатерть по краю украсили зелеными ветками, знаете, бабы продают такие, длинные-длинные, по три-четыре аршина каждая! Очень красивые. Наставили много гиацинтиков, дивно хорошо вышло, a уж про то, какие вкусные вещи между всем этим разместили, и говорить нечего!
К заутрене нас ни за что не взяли, a уложили в десять часов спать и обещали разбудить, когда придут из церкви разговляться. Уж я сквозь сон слышу, что звонят, живо вскакиваю, набрасываю халатик, бегу!
Невский проспект в день св. Пасхи.
Рис. Г. Бролинг, грав. К. Вейерман
Светлый праздник. Утро.
С картины Г. Лоссова, грав. Пёнэ
«Христос Воскресе, Муся!» – говорит мамочка. И всякий год, когда я первый раз слышу эти два слова, y меня точно какие-то мурашки по спине пробегут, в горле что-то зажмется, точно плакать хочется, и я не могу сразу, совсем сразу ответить «Воистину Воскресе!». A колокола гудят, весело, торжественно, радостно так. Ах, хорошо, хорошо!
На первый и на второй день приходили поздравители, христосовались, ели, пили, пили и ели. Мы, дети, плюс Снежины, катали яйца, a в еде от поздравителей тоже не отставали. Наконец вчера мамочка повела меня к тете Лидуше.
Володька страшно смеялся, когда узнал, что я хочу будущему Сереже барашка отнести, мамочка тоже говорила, что он еще не поймет, но я все-таки игрушку в карман взяла, да еще прихватила хорошенькое пестрое яичко. Что ж тут не понять? Держи в руках да смотри.
Христос Воскресе! Из книги «Записки институтки». Л. Чарская
Наступила Страстная неделя… Наши начали понемногу разъезжаться.
Живущие вне города и в провинции распускались раньше, городские жительницы оставались до четверга в стенах института. Наконец и эти последние с веселым щебетаньем выпорхнули из скучных институтских стен. И на Пасху, как и на Рождество, остались те же самые девочки, кроме Киры, ловко избежавшей на этот раз наказания. Та же задумчивая Варя Чикунина, хорошенькая Лер и на этот раз оставшаяся на праздники Бельская составляли наше маленькое общество. А в нижнем этаже, в лазарете, в маленькой комнатке для труднобольных, встречала одиноко Светлый праздник моя бедная голубка Нина.
Мамина пасхальная посылка опоздала на этот раз, и я получила ее только в Великую субботу. Поверх куличей, мазурок, пляцок и баб аршинного роста, на которые так искусна была наша проворная Катря, я с радостью заметила букетик полузавядших в дороге ландышей – первых цветов милой стороны. Я позабыла куличи, пасхи и окорок чудесной домашней свинины, заботливо упакованные мамой в большую корзину, и целовала эти чудные цветочки – вестники южной весны… Еле дождалась я звонка, чтобы бежать к Нине…
– Угадай-ка, что я принесла тебе! – радостно кричала я еще в дверях, пряча за спиной заветный букетик.
Нина, сидевшая за книгой, подняла на меня свои черные, казавшиеся огромными от чрезвычайной худобы глаза.
– Вот тебе, Нина, мой подарок! – И белый букетик упал к ней на колени.
Она быстро схватила его и, прижав к губам, жадно вдыхала тонкий аромат цветов, вся закрасневшись от счастья.
Христос Воскресе!
Рис К. О. Брожа
– Ландыши! Ведь это весна! Сама весна, Люда! – скоро-скоро говорила она, задыхаясь.
Я давно уже не видела ее такой возбужденной и хорошенькой… Она позвала Матеньку, заставила ее принести воды и поставила цветы в стакан, не переставая любоваться ими.
Я рассказала ей, что эти цветы прислала мне добрая мама «в придачу» к пасхальной посылке.
– Когда ты будешь писать маме, то поцелуй ее от меня и скажи, что я ее очень-очень люблю! – сказала Нина, выслушав меня.
Мы молча крепко поцеловались.
Какая-то новая, трогательно-безпомощная сидела теперь передо мною Нина, но мне она казалась вдесятеро лучше и милее несколько гордой и предприимчивой девочки, любимицы класса…
До заутрени нас повели в дортуар, где мы тотчас же принялись за устройство пасхального стола. Сдвинув, с позволения классной дамы, несколько ночных столиков, мы накрыли их совершенно чистой простыней и уставили присланными мне мамой яствами. Затем улеглись спать, чтобы бодро встретить наступающий Светлый праздник. (…)
Я проснулась от мерных ударов колоколов соседних с институтом церквей.
– Скорее, скорее! – кричали, торопя, мои подруги, наскоро освежая лицо водою и надевая все чистое.
Все уже были в сборе, когда мы, младшие, заняли свои места. Светлое облачение, крестный ход по всем этажам института, наряды посторонних посетителей, ленты и звезды увешанных орденами попечителей – все это произвело на меня неизгладимое впечатление. Когда же священник, подошедший к плотно закрытым царским вратам, возгласил впервые: «Христос Воскресе!» – сердце мое екнуло и затрепетало так сильно, точно желая выпрыгнуть из груди…
– Христос Воскресе! – обратился отец Филимон трижды к молящимся и получил в ответ троекратное же: «Воистину Воскресе!»
Тотчас же после заутрени нас увели разговляться, между тем как старшие должны были достоять пасхальную обедню.
В столовой мы почти не притронулись к кисловатой институтской пасхе и невкусному куличу. Наверху, в дортуаре, нас ждало наше собственное угощение. «Христос Воскресе!» – «Воистину Воскресе!» – обменивались мы пасхальным приветствием…
Пасха в провинции.
Празднование в доме помещика в Малороссии.
Рис. К. Трутовского, грав. К. Вейерман
Светлое Воскресение у кадетов.
Рис. В. Табурина, автотипия «Нивы»
Лер приготовила нам всем четверым по шоколадному яичку, чуть не насмерть разозлив Пугача (у которого хранились ее деньги) безумным транжирством. Варя подарила всем по яичку из глицеринового мыла, а Бельская разделила между нами четырьмя скопленные ею за целую зиму картинки – ее единственное достояние.
– А я-то ничего не приготовила! – смутилась я.
– Твое будет угощение! – поспешили утешить меня подруги и принялись за разговенье.
– Знаете, mesdam’очки, – предложила Лер, – не позвать ли нам фрейлейн?
– Ну вот, она стеснит только, – решила Бельская.
– Ах нет, душки, позовите, – вмешалась кроткая Варя, – каково ей одной, бедняжке, разговляться в своей комнате.
Мы как по команде вскочили и бросились в комнату фрейлейн.
Она, действительно грустная, одинокая, готовилась встречать Светлый праздник, и наше предложение было как нельзя более кстати.
Она охотно разделила наше скромное пиршество, шутя и болтая как равная нам.
Народные пасхальные обычаи. М. Орлов
Светлый праздник, совпавший с древними празднествами возрождения весны, всюду сопровождается такими обрядами, в которых на первом месте стоит живительный свет, огонь. Народ радостно справляет воскресение пресветлого солнца – Христа, как издревле он встречал весну, зажигающую пламя небесных гроз, разгоняющую духов тьмы, зимы, смерти. Еще до праздника, в Великий четверг, местами сжигают солому, а после службы из церквей приносят домой зажженные свечи и выжигают ими кресты на дверях и потолках. Эти свечки хранятся в доме, называются «страстными», им приписывается сила охранять дом от громового удара; иные ставят ее в пчельник, в твердой уверенности, что она привлечет обильный взяток меда; она обладает целительною силою, ее, зажигая, дают в руки отчаянно больным или родильницам. В пасхальную заутреню повсюду зажигаются огни; тут уже свет, огонь во всевозможных видах является главной частью обряда. Местами народ идет к заутрене с зажженными лучинами, жгут около церквей смоляные бочки. Угли и золу от этих лучин, бочек и других пасхальных светочей тщательно собирают, несут домой и затыкают куда-нибудь в щели стен или под свесы крыш, веруя, что этот талисман охраняет дом от грозы, домашних – от болезней, а скотину – от порчи. Немцы жгут на Пасхе огромные костры и смоляные бочки на горах, местами даже совершают пляски около этих костров, а золу и угли разносят по домам. Местами кидают огни вверх, так чтобы они описывали светящиеся дуги, летя по воздуху. Игра лучей весеннего солнца невольно навела людей на мысль о пляске светила: отсюда, быть может, и возникло поверье, распространенное у всех германских и славянских народов, о том, что на рассвете первого дня Пасхи, после заутрени, солнце на небе играет, пляшет и скачет в три прыжка. У нас местами до сих пор во многих селениях находятся глубоко верующие люди, не спящие в пасхальную ночь, чтобы полюбоваться этим редким зрелищем ликования дневного светила. Чтобы лучше видеть игру солнца, они взбираются на колокольни, на крыши, на пригорки. По народному поверью, солнце играет еще и на Благовещение, так что и в тот день его тоже смотрят на рассвете. В народном представлении праздник Светлого Христова Воскресения столь велик, свят и торжественен, что, по ходячему поверью, в первый день праздника отверзаются врата рая и остаются открытыми всю неделю; кто умирает на этой неделе, тот безпрепятственно попадает в рай. С этим поверьем сцепилось и другое: в тот же великий день открываются зарытые в недрах земли клады и сокровища.
Орловские «богоносцы», ходящие по деревням.
Рис Н. Ткаченко, грав. В. Зубчанинов
Наши предки верили, что в эти торжественные дни возрождения весны боги сходят на землю. В христианское время это воззрение перенеслось на Спасителя, Матерь Божию и святых угодников. Существует много сказаний о том, как в Святую неделю по земле странствовали сам Спаситель и его апостолы, обыкновенно в нищенских рубищах, испытывали веру и милосердие людей, награждали или карали их, смотря по делам их. В Смоленской губернии утвердилось поверье, что Христос сходит на землю в Чистый четверг; в этот день в жилищах верующих поселян изготовляют встречу божественному посетителю, пекут особый хлеб, называемый стульцем. В Белоруссии сохранились особые пасхальные обрядовые песни. Песнопевцы ходят по селениям целыми толпами, которые называются волочебниками; запевала в этих хорах носит название починальника. Певцы ходят ночью, останавливаются под окнами хат и в своих песнях прославляют хозяина дома и все его домостроительство, сулят ему обилие и благодать, поминают о том, что коров запасает святой Георгий, коней – святитель Николай, жниво зажинает Илья Пророк, засевает хлеб Матерь Божия и т. д. После каждой строфы песни припевается «Христос Воскресе!». Там же, в Белоруссии, а также в Болгарии освящают на Пасху ягненка, которого едят потом на празднике. Кости этого ягненка зарывают на нивах, веруя, что они предохраняют посевы от градобития. Жители Костромской губернии перед пасхальной заутреней выходят на колокольни и стреляют оттуда из ружей и пистолетов, – обряд темный, быть может, остаток древнего обычая заклинания грома, как владыки летнего времени, изгонителя зимы.
Пасха в провинции.
Катание яиц в Псковской губернии.
Рис. Н. Соколова, грав К. Крыжановский
«Под качелями».
Народное гуляние в провинциальном городке.
Рис. Н. Ткаченко, автотипия Э. Гоппе
Со Святой недели начинаются весенние и летние гулянья и хороводы. В Туле издавна установилось гулянье, называемое тюлпою; это слово сближают со словом толпа, стадо. Если это сближение основательно, то можно допустить, что оно имеет одинаковое происхождение с польским троицким игрищем, сопровождаемым песнями и плясками и называемым стадом. Там же, в Туле, в понедельник на Пасхе жители ходят на кладбища, иной раз располагаются на целый день и проводят время не всегда в грустном настроении, как подобает месту и случаю.
Местами разные дни Святой недели имеют и разные названия, и в эти дни справляются известные, освященные веками обряды. Так, вторник называется купалищем, потому что в утро этого дня обливают холодною водою тех, кто проспал пасхальную заутреню.
Пасхальные яйца у разных народов
В народных обычаях, относящихся к празднику Пасхи, яйцо занимает первенствующее место. Многое указывает на то, что пасхальное яйцо древнее христианской Пасхи.
Еще и в наше время яйцам, снесенным в Великий четверг, приписывают чудодейственную силу. Эти яйца во многих странах считаются особенно целебными; по убеждению суеверных людей, кто съест такое яйцо в праздник Пасхи, тот будет огражден от всяких болезней. На этой вере в особые свойства пасхальных яиц, вероятно, основан обычай дарить их друзьям и добрым знакомым. Но люди не довольствовались тем, чтобы раздавать яйца в том виде, как они берутся из курятника, а снабжали их разными украшениями, раскрашивая скорлупу. Этот обычай также древен и доходит до языческих времен. Первоначально пасхальные яйца красились в красную краску, потому что красный цвет был для наших предков символом восходящего солнца. Позднее с этой целью употребляли всевозможные краски, покрывая яйца пестрыми узорами, рисунками и изречениями. Местами обычай этот сохранился еще вполне, и в деревнях живут искусные рисовальщики, поставляющие к Пасхе искусно украшенные яйца. Однако число этих художников быстро уменьшается, потому что в наше время, особенно в городах, предпочитают дарить друг другу сахарные или шоколадные яйца.
В особенности интересны пасхальные яйца из Моравии. Девушки дарят их молодым парням, тому же самому примеру следуют и стар и млад, а родным, находящимся на чужбине, посылается с родной стороны красиво раскрашенное яйцо с каким-нибудь изречением. Поэтому в некоторых деревнях есть искусные люди, расписывающие более тысячи яиц к празднику Пасхи. Это искусство не так просто, как может показаться непосвященным. Сначала художник кипятит яйцо в отваре коры яблоневого дерева, отчего оно становится желтым. Те части, которые должны сохранить этот цвет, он покрывает тонким слоем воска и кипятит яйцо вторично в отваре луковой шелухи, откуда яйцо выходит темно-оранжевым, красноватым. После этого с яйца снимают пластинки воска, и оно становится желто-красным. Потом художник берет бритву или грифель и выскабливает на скорлупе различные рисунки, которые выступают ярко-белыми штрихами на желтом и красноватом фоне. Таким образом появляются фигуры людей и животных или гирлянды цветов. Но самое важное на пасхальном яйце представляют изречения, часто избранные самим заказчиком и состоящие иногда из многих строф. В них заключаются уверения в любви, в дружбе, пожелания и шутки. С этой целью употребляют не одни куриные, но и гусиные яйца, которые крупнее, и потому на них можно написать больше.
У поляков в некоторых местностях женщины иногда берут обыкновенные яйца, выдувают их содержимое, а потом обклеивают скорлупу кусочками разноцветного бархата, различными нитками, мишурой и синелью. В Богемии преобладает алое яйцо, тогда как в Зальцбурге больше в ходу мраморные, похожие на куски мыла. Раскрашивание пасхальных яиц становится своего рода событием, в Венгрии оно сопровождается народными песнями. При этом молодые девушки с особенным тщанием украшают яйцо, предназначенное для жениха: они изображают на нем сердца, целующихся голубков или две соединенные руки. Молодой парень, получивший из рук девушки такое яйцо, может быть уверен в ее любви и верности.
Пасха на улице.
Рис. Г. Бролинга, автотипия «Нивы»
Игры и хороводы на Святой неделе в Восточной Галиции.
Рис. Ю. Коссака
Великая Суббота во святом граде Иерусалиме
В день Великой Субботы во храме у Святого Гроба совершается торжество. Известно оно под разными названиями: сошествия священного огня, низведения священного огня, благодати и исхождения священного огня от Живоносного Гроба.
Задолго до двух часов дня во храме, вмещающем в себя двенадцать тысяч человек и более, давка страшная; народная толпа, в которой преобладает арабский элемент, до такой степени компактна, что невозможно ни малейшее передвижение. Безчисленные галереи верхних этажей, оконные углубления, ниши всякого рода, даже карнизы – все это кишмя кишит народом.
В два часа греческий патриарх в богатом облачении, предшествуемый многочисленным духовенством, тоже облитым золотом, вступает в храм при колокольном звоне и громких кликах народа. Путь с величайшим трудом пролагается отрядом солдат. Духовенство останавливается у Святого Гроба. На дверь Кувуклии (пещеры Гроба Господня) положены печати. Тут находится уже армянский епископ в полном облачении. Патриарх в сопровождении двух митрополитов следует между двух рядов солдат к алтарю православного храма. В царских дверях с него снимают митру, панагии, омофор и все облачение. В белой хламиде, подпоясанный кожаным ремнем, он направляется обратно к Кувуклии. Начинается троекратное шествие вокруг Святого Гроба с хоругвями и пением: «Воскресение Твое, Христе Спасе наш, Ангелы поют на небесех». Офицер снимает печати. Патриарх греческий, а за ним и армянский епископ вступают в придел Ангелов. Дверь Кувуклии запирается.
Ни одна лампада, ни одна свеча не теплится по всему храму. Изредка прорвется в полумрачное пространство здания веселый солнечный луч. Задолго до прибытия патриарха уже раздается глухой, едва сдерживаемый ропот толпы, наэлектризованной нетерпеливым ожиданием. Но в эту минуту все смолкает, все замирает. В народной массе ни единый не осмелится теперь открыть рта, пошевелить пальцем. Тишина гробовая.
Русские паломники, идущие к Пасхальной заутрене у Гроба Господня в Иерусалиме.
Рис. В. Навозова. Автотипия Э. Гоппе
Но вот в боковое отверстие Кувуклии показывается пучок горящих свечей. Во мгновение ока огонь перехвачен ожидавшим тут монахом и непостижимым образом передан в алтарь. Из Кувуклии торжественно является народу патриарх. В обеих руках его пылающие свечи. Все близстоящие бросаются зажигать у него свои пучки, обязательно связанные из 33 свеч. Наступают хаотические минуты, не поддающиеся никакому описанию. Патриарх медленною поступью, молча, шествует к алтарю между двух рядов солдат, нечеловеческими усилиями кое-как сдерживающих напор народных масс. Колокольный звон, барабанный бой сливаются с оглушительными кликами…
О действительности же чудесного появления Святого Огня на Святом Гробе сохранилось безчисленное множество сказаний паломников, имеющих право на доверие к их свидетельству.
Словарь редких и принадлежащих к церковному обиходу слов
Аршин – мера длины, чуть более 0,7 м.
Благовест – колокольный звон, возвещающий о начале богослужения.
Большуха – хозяйка дома.
Важеватый – степенный, представительный.
Верба – не только ветки, которые освящают на праздник вербы, но и гуляние, ярмарка, приуроченные к этому празднику.
Великий четверг – Страстной четверг, день, когда церковь вспоминает о Тайной вечере Иисуса Христа (его трапезе с учениками, когда он установил таинство причащения, то есть Евхаристии).
Ворог – враг.
Воротники – служилые люди, оборонявшие городские стены и ворота.
Вьялица – метель.
Гефсиманский сад – место, где молился Иисус Христос перед тем, как принять крестные муки.
Гладиаторы – участники зрелищных боев в Древнем Риме.
Говеть – готовиться к исповеди и причастию, постясь и посещая богослужения.
Гумно – место для хранения и обработки зерна.
Двенадцать Евангелий – богослужение в четверг на Страстной неделе перед Пасхой, когда совершается чтение двенадцати отрывков из Евангелия о Страстях Христовых.
Домрачеи – музыканты, игравшие на домре (струнном инструменте).
Дортуар – спальня для воспитанников в учебном заведении.
Дьячок – помощник священника, священнослужитель низшего разряда.
Жонкилия – желтый нарцисс.
Загнетка – место на шестке (площадке для посуды) русской печи, куда сгребаются угли.
Затинщики – служилые люди, оружием которых была затинная пищаль (нечто среднее между ружьем и маленькой пушкой).
Заутреня – утреннее богослужение в храме; на Пасху совершается ночью.
Зипун – кафтан без воротника, изготовленный из грубого самодельного сукна ярких цветов со швами, отделанными контрастными шнурами; на Руси такую одежду носили крестьяне.
Катакомбы – подземные галереи, где собирались первые христиане.
Капот – женская верхняя распашная одежда с рукавами, свободного покроя.
Клир – духовенство, церковные служители.
Клирос – место в храме, где находятся певчие.
Конек – пересечение двух скатов кровли на крыше.
Кожух – верхняя одежда из овчины.
Красная горка – народный праздник, приуроченный к первому воскресенью после Пасхи.
Кринолин – юбка колоколообразной формы.
Легионер – воин в Древнем Риме.
Леонбергер – порода крупных собак.
Лучина – тонкая длинная щепка сухого дерева, использовалась для освещения.
Любоначалие – излишняя любовь к власти.
Лянсин – сорт китайского чая.
Мазурка – не только танец, но и сладкая выпечка с орехами или фруктами.
Мироносицы – последовательницы Христа, которые, придя к его гробу, первыми узнали о Воскресении Христовом.
Митра – головной убор епископа.
Мусикийский – здесь: музыкальный.
Мшоный – конопаченный мхом.
Недельщики – судебные приставы.
Обедня – богослужение, во время которой совершается таинство Евхаристии.
Овчина – шкура овцы или сшитая из нее шуба.
Околица – край деревни или села.
Омофор – часть облачения епископа в виде длинной широкой ленты, его носили на плечах.
Оскоромиться – нарушить пост.
Панагия – образ Божией Матери, который носит на груди епископ.
Пасха – название не только праздника, но и творожного кушанья, которое освящали вместе с куличами; петая пасха – освященная.
Патриции – знать в Древнем Риме.
Перепечи – старинное блюдо, открытые пироги с овощной или мясной начинкой.
Плащаница – изображение Спасителя, лежащего во гробе.
Плебеи – простонародье в Древнем Риме.
Пляцки – печенье из сдобного теста.
Погост – кладбище.
Поминочный – поминальный.
Пониток – новая, впервые надетая рубашка, понитяный – новый.
Причт – церковные служители.
Псалмы – церковные песнопения.
Поддевка – верхняя одежда в талию, наподобие легкого пальто.
Разговеться – есть праздничную еду после окончания поста.
Рясны – украшения в форме подвесок.
Салоп – верхняя женская одежда, представляющая собой накидку с прорезями для рук.
Сандал – красную и синюю краску делали из сандалового дерева.
Сахарная бумага – сахар продавался большими кусками – «головами», которые были завернуты в особую плотную синюю бумагу.
Серпуха – полевой цветок, который давал сок желтого цвета, использовавшийся в качестве желтой краски.
Сиг – рыба семейства лососевых.
Снятки – снетки, мелкая рыба.
Стремечки – ступени маленькой лестницы.
Стяжание – приобретение.
Терновник – растение с острыми шипами.
Хламида – мужская длинная одежда.
Царские врата – двери, ведущие в алтарь (самое священное место) храма.
Цымбальцы – цимбалы, струнный инструмент.
Четверговая соль – соль, которую в Чистый четверг готовили особым образом в печи (ставили в жар или закапывали в пепел), а затем освящали в церкви; считалось, что такая соль защищает человека и дает ему здоровье.
Чумаки и обозники – перевозчики товаров (соли, рыбы) на волах.
Наши паломники в Иерусалиме. Освящение куличей и яиц у русского собора
notes
Примечания
1
Ах, добрый день! (фр.)
2
Добрый день, дорогая! (фр.)
3
Вы «гове»? (фр.)
4
Да, я «гове». (фр.)
5
И что же вы едите? (фр.)
6
Пирожки с «грибе». (фр.)
