Текст книги "Пришелец"
Автор книги: Антон Ловканов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Ловканов Антон
Пришелец
Антон Ловканов, ученик Мастера
ПРИШЕЛЕЦ
ПРЕДИСЛОВИЕ
"Каждый писатель, работающий в жанре "ужастиков",
должен написать как минимум по одному рассказу,
как о похоронах заживо, так и о Комнате Призраков в Гостинице".
"1408" С. Кинг.
Я решил выйти на более серьёзную прямую: "Дом с Привидениями". Но... вопросом я задался: Что же такого с этим Домом можно нафантазировать, чтоб было никак не банальнее Особняка "Красная Роза" или Оверлука (детищ Великого Писчего)? И вдруг мне в голову пришли образы ползающих по этому Дому маленьких скелетиков; скелетов детей. Я тогда подумал, что это было бы оригинально: скелеты не взрослых людей, а именно детей. Это должен был быть призрак какого-то старинного дома, который способен исчезать, летать, и появляться – то здесь, то там. А также призрак этот (злой дух) способен вселяться в тела нормальных зданий. В такой Дом Привидений может зайти какой-нибудь человек, который обратит внимание на настенные рисунки (графити); рисунки эти покажутся ему очень необычными и интересными, и человек в недра Дома будет погружаться всё глубже и глубже. А потом... он увидит, как под ногами его что-то ползает. Он очень удивится, заметив, что это скелетик ребёнка: "Ёлки-палки, как в фильмах ужасов – ползающий скелет; оживший мертвяк!" Но... вовремя он успеет себя успокоить, когда догадается, что наверняка где-то неподалёку (за углом) кто-то стоит с дистанционным управлением и хочет разыграть того, кто вошёл в его Дом. Однако, не всё так просто: Вскоре выяснится, что скелетики эти могут ползать не только по полу, но и по стенам и по потолку, а ещё... они способны летать (плавать по воздуху, как поцелуи воздушные). Появится несколько резиновых надувных кукол-баб, одна из которых будет прозрачной и человек заметит, что куклы эти ходят не сами по себе, а ими наверняка управляют сидящие внутри них младенцы. То есть, многие младенцы будут не только в виде скелетов, но и вполне обросшими мясом и кожей.
В общем, нафантазировать на эту тему можно немало. Однако тема не показалась мне оригинальной. Я человек очень придирчивый; ко всему отношусь критически и постоянно нахожусь в мучительных поисках (идей, сюжетов). Да и вообще: что это за скелеты? Какой в них здравый (интересный) смысл? Конечно, ответ очень прост: Это следы мастурбаций. Человек очень много и упорно занимался онанизмом (был чудовищно одинок), что в итоге столкнулся с таким вот странным явлением. Но, если уж писатель я ревностный, то я не мог не вспомнить, что у Кинга уже была знакомая история, и рассказана она была куда лучше. Это "Плот" (из сборника "коллекция скелетов":). Экранизация короткометражного фильма ("Крипшоу-2") куда нагляднее показала, что вся та студенистая масса, плававшая в Каскадном Озере, являлась ничем иным, как сгустком соплей и резинок (презервативов), и её оживил своим крайне богатым воображением тот паренёк, который приехал на озеро со своей компанией. Также можно предположить, что оживлена "студенистая масса" была ещё задолго до него; что последнее время на озеро мало кто решался ездить, так как бродили слухи, будто в районе Озера водится маньяк, похищающий всех, кто ни приедет на озеро. Люди просто пропадают. В основном это студенты, так как неподалёку расположен студенческий городок. В "Сердцах Атлантиды" студентов отчисляли с путёвкой во Вьетнам, а у студентов "Плота" путёвка более покрыта тайнами.
Но я всё равно решил взяться за эту тему и... поработать над ней ну хоть как-то. Хоть что-то из себя выдавить-выкряхтеть. Стивен ведь приказал: нужны обязательные творения (пробы пера) по теме Дом с Привидениями. А более оригинального в голову мне ничего больше не приходило.
Большое спасибо за внимание.
А. Ловканов.
Пётр Первый
ПРИШЕЛЕЦ
Пролог
1
Располагалась детская больница на окраине города; высокое девятиэтажное здание стояло в приличном удалении от жилых мест, внутренне чем-то напоминая собой лагерь,... если учитывать, что рядовым прохожим пройти мимо данного лечебного учреждения будет явно не по пути.
Кого-то сюда привозят, кто-то сам приходит; выписываются – если выписываются – максимум через несколько месяцев. Такова система, если взглянуть на неё со стороны – издалека ("свысока"). Но если, например, рассмотреть в некоторых подробностях... Взять какой-нибудь из обыденных дней... и посмотреть со стороны на новичка, пришедшего в эту больницу; новичка этого никто ни на каких "скорых" не привозил, состояние позволило ему самому прийти.
Итак, представьте себе, что в один из обыденных дней больница встретила девять новичков, пришедших в неё в разное время, из разных концов; девять этажей больницы встретили по новичку (новичок на этаж). Вот мы и возьмём один из этажей (седьмой, например; хорошая цифра, семь) и посмотрим, каково новичку этого седьмого этажа, как его встретят и – самое главное – как он себя отрекомендует...
А из прохожих никто так и не осмелится пройти мимо данной больницы...
Часть первая
2
– Пацаны, – вбежал в палату Вася Сеенко, – новичка ведут!
Все замерли в предвкушении...
Палата была небольшой – шесть коек, заняты из которых были только пять. И вот он, шестой. Сеенко осведомился у знакомого санитара, когда к детской больнице причалила скорая и из неё вывели подростка, внешний вид которого безоговорочно утверждал, что этот парень отъявленный козёл отпущения; так вот, Сеенко спросил санитара Гешу (они с ним жили по соседству и Вася всегда снабжал соседей "дустом", который его мама варила чуть ли не каждый день; Гена в ответ снабжал васину маму обилием медицинского спирта), куда положат этого новичка.
– Хочешь, чтоб он к вам лёг? – тут же осведомился Геша. Если б к нему не подбежал этот десятилетний пацанёнок, новичку была бы уготована пустынная трёхместная палата (многие палаты в данной больнице пустуют), которая впоследствии наполнится нормальными детьми, а не такими подарками природы, как палата Васи Сеенко... да как весь седьмой этаж, не только одна 715-я палата; весь этаж хорош. – У вас, по-моему, койка свободна? А то зав отделением собирался его на четвёртом разместить. Но я с ним поговорю, Васёк.
И вот он уже поговорил и Сеенко стоял под дверью, перед тем как за пять секунд преодолеть два этажа и влететь в палату, чтоб сообщить потрясающую новость.
Когда новичка оставили наедине со всей палатой, 14-летний Мишаня Мелков аж подпрыгнул с места:
– Пацан, по-моему я тебя где-то видел, – обратился он к новенькому. Ты не в центре, случайно, живёшь?
– Да, – робко ответил тот.
– И в седьмой школе учишься?! – узнал его и Шурик Кротов.
– Там, – не менял тот тона.
– Ё-моё! – узнал его и 15-летний Серёга. – Это твою старшую сестру изнасиловали и убили?
– Мою. – Робость этому тринадцатилетнему мальчику не позволяла показать всем этим ребятам, что он гораздо выше своего внешнего облика.
– Тогда ты шестой, – заметил ему Рома Горов. – Как тебе такой номер?
– Не знаю, – ответил тот.
– Это у нас игра такая, – объяснял ему Сеенко, – "трамвай № 6". Ты выиграл, поэтому ты у нас самый великий человек. Твоя сегодняшняя задача, помыть пол. Исполняй её сразу.
– Так пол же чистый, – посмотрел на пол новичок.
– Чистый?! – удивился Горов, пока Кротов зашёл за дверь, постоять "на шухере", и расстегнув ширинку, справил на пол малую нужду. – По-моему, не очень чистый. Неплохо было бы подтереть, пришелец.
– Как ты меня назвал? – не понял новичок.
– Ха! – усмехнулся Вася. – Пришелец!, клёвая кликуха!
– Помой пол, – напомнил новичку Серёга.
– А почему я? – не сопротивлялся тот, а всего лишь не понимал.
– Такая игра, – ответил Вася. – Ты же король-трамвай. Или не хочешь быть Королём?
– Ну ладно, – пожал новичок плечами, – подотру, если такая игра.
Когда он всё подтёр, к нему подошёл Роман.
– Трамвай, это вовсе не игра, – заметил он ему. – Это значит, что ты козёл, опущенный. Ты понимаешь, о чём я говорю?
– Понимаю, – как-то горестно вздохнул тот в ответ. – Вы меня обманули.
– Ты овечка, пришелец, – поправил он его, – а овечек никто не обманывает. Они и сами неплохо блеют.
3
По коридору в это время проходил возвращающийся из столовой Сеня Говлинович. Вся 715-я палата ненавидела его за правильность. Он был маменькиным сынком, лежал в 701-й, и никто из 715-й не мог его проучить, не потому что он был не слабым и 14-летним, а потому что мама его была лейтенантом милиции. И вот час расплаты настал настолько неожиданно, что никто из 715-й не мог догадаться, чем всё закончится, когда Серёга, заходя в палату, обратил внимание, как дверь столовой открылась и из неё вышел этот чёртов еврейчик, а коридор седьмого этажа в это время был полностью пуст.
– Шурик, – позвал Серёга ровесника, коротенько объяснив ситуацию, подкрадываемся к пархатому незаметно, чтоб он нас не увидел и заталкиваем в палату к девчонкам!
И они, выждав момент, когда Говлинович проходил мимо их двери, молниеносно вылетели, толкнули Семёном дверь параллельной палаты, тут же захлопнули её (дверь открывается внутрь) и затолкали под дверную ручку заранее приготовленную ножку от табуретки, так что дверь теперь не откроется, и заскочили назад, к себе в палату, хохоча во всю глотку, услышав какой прокатился по соседней палате визг. Они помнили, что палата та десятикоечная и все 10 коек заняты в основном детьми, если не обращать внимания на троицу девчонок-15-леток; все трое с детства занимаются дзюдо...
4
Вечер. Девочки готовятся ко сну. По палате витает этакая райская миролюбивая обстановка, пока не выписали знаменитых на весь этаж спортсменок (с тех недавних пор, как спортсменки в эту палату поступили, юмористы из разных палат седьмого этажа моментально позабыли про свои хохмочки, после того как в одну из ночей кто-то из ребят, укутавшись простынью, вошёл в эту 714 палату походкой зомби (старая, надоевшая всем шутка с "мумией фараона"), рыча и позабыв о том, что со вчерашнего дня в данной палате присутствуют трое бесстрашных девиц, и через пять-шесть минут вылетел из палаты без простыни; вылетел не полностью – сначала крепко-накрепко связанная в узел простынь, в которую спортсменки запутали трико с трусами этого шутника, затем, через пару минут, вылетел и он сам, в одной майке). Так что теперь, когда девочки готовятся ко сну, они могут не подпирать дверь шваброй чтоб никто случайно именно в это время не перепутал палаты; единственная на весь этаж женская палата была для обитателей всего седьмого этажа страшнее смерти.
И вот к ним влетает этот чёртов еврей, которого ненавидит наверное вся больница, и застаёт кого-то из девчонок в нижнем белье, кого-то без нижнего белья, одевающих ночные рубашки и с визгом прячущихся под одеяла.
Говлинович, вместо того, чтоб заслонить глаза руками и броситься к двери, давая всем понять, что его втолкнули сюда злопыхатели и заперли снаружи дверь, выставился на девчонок, на лице его тут же появилась вожделенная улыбка, показывающая, насколько он уверен в связях своей любимой мамочки, и что никому ничего с ним не сделать. Но разве он мог ожидать, что сзади кто-то накинет на голову ему одеяло и уже десять человек набросятся на него, не обращая на свой внешний вид не малейшего внимания. Несколько рук расстёгивали ему ремень и стягивали с него штаны вместе с трусами. Дзюдоистки связывали ему ремнём руки, приковывая его к батарее, пока раздетые девчонки одевались, и закручивая на голове одеяло, чтоб тот ничего не увидел.
– Отпустите меня, гадины! – визжал Говлинович. – Я матери всё расскажу!! Она вас... АААААА! – взвыл он, когда ему сдавили мошонку.
Всё, больше он ничего не мог делать, после пронзившей его невыносимой боли, только задыхаться от спиравшего дыхание одеяла и одеревеневшей промежности.
– Никому твоя мамочка ничего не сделает, – отвечали ему искажённым голосом, – ты ведь не знаешь, кто с тобой всё это делает.
– Дверь закрыта! – известила всех одна из девчонок, подбежав к двери, чтоб открыть и посмотреть, нет ли никого поблизости из медперсонала, чтоб никто не прибежал на вопли Говлиновича.
– Чё его, затолкал к нам кто-то? – предположила ещё одна.
5
715-я палата.
– Ребята, – обратился ко всем новичок своим робким голосом, – надо открыть дверь, пока не поздно.
– Заткнись, – отреагировало на него сразу несколько голосов, – а не то щас тебя разденем и затолкаем следом за евреем!
– Да нет, – объяснял он им, – я не за еврея, я просто предчувствую недоброе. Если мать его...
– Э! – молниеносно перебили новичка, – а откуда ты знаешь про его мать?! – Действительно, это было очень удивительно; о матери Сени знали исключительно в пределах больницы. В каких районах проживал этот стукачонок и маменькин сынок, никому не было известно, хоть и много кто желал узнать.
– Я раньше жил с ним по соседству, – ответил тот.
– Где ты жил? – тут же налетели на него с расспросами.
Он ответил, где.
– Во здорово! – обрадовались все, узнав адрес еврея. – Молодец, пацан, – стали все протягивать новичку руки. – Ты нас выручил!
– Теперь ты не трамвай, – известил его Сеенко, – теперь ты свой парниша! Как тебя зовут-то хоть?
– Пришелец, – пожал тот плечами.
– Да ладно тебе! Обиделся! Мы ж шутили!
– Я не обиделся, – сказал им новичок, – просто имя Пришелец мне понравилось. Только дверь откройте, пока не поздно.
– Точно! – согласился с ним Вася, – дверь надо открыть. По-моему еврея там уже заантисемятировали!
Он вышел из палаты, вытащил ножку от табуретки и уже заскакивал назад в палату, как параллельная дверь распахнулась и в коридор вылетел обнажённый Говлинович со связанными ремнём руками и мешающей видеть наволочкой на голове.
– Ха, пацаны! – захохотал Вася, – смотрите!! Пархатый голый!
Все тут же подбежали к двери. Кто-то из соседних палат повыскакивал, так громко Сеенко крикнул.
– Это вы затолкали его к нам?! – злобно спросила пятёрку из 715-й одна из спортсменок. – Вы заперли дверь?
– Да нет, что вы! – отвечал за всех Вася. – Это я случайно проходил мимо и увидел, что ваша дверь заперта...
– Это они! – заорал из-под наволочки Говлинович. – Я видел! 715-я! Мать от всех вас живого места не оставит!
– Чё ты врёшь!! – отвечал ему Вася. – Наговариваешь на нас! Напраслину наводишь!
– Кто это сделал? – возник неподалёку суровый голос старшей медсестры.
– Они, – указывали толпой девчонки на 715-ю. – Они сговорились, и когда мы переодевались, он заскочил к нам в палату, а они закрыли следом дверь. Он думал, что мы забоимся его мамочки!
– Не знаю, может и забоитесь, – развязывала та ремень и узел на наволочке, – только всё это начнётся завтра утром, после того, как я позвоню его маме. А сейчас все марш по палатам! – обращалась она не только ко всему седьмому этажу, но и к другим этажам, поскольку с лестничной площадки за происходящим наблюдали дети и с других этажей.
6
– Чёрт, – ломали все в 715-й себе головы, – что же делать? Завтра нас всех могут заставить раздеться, и каждого по очереди...
– А Геша, кореш твой! – неожиданно уставились все на Васю.
– Он же три через три – посменно – работает, – ответил Сеенко. – Смена его сегодня днём закончилась. Так что он уже в дупель болдой.
– Что же делать? – опять схватились все за ломаемую голову, – может из больницы на время удрать?...
– Не надо никуда удирать, – произнёс новичок, – когда есть выход гораздо попроще.
Все удивлённые посмотрели на него. Кто-то с кем-то переглянулся.
– Только с условием, – продолжал новичок, – если вы завтра будете молчать... потому что произойдёт кое-что страшное. И если вы меня не будете спрашивать, что произойдёт, то... то оно просто произойдёт, и всё. Ну как, согласны?
Те смотрели на него как на инопланетянина, даже и не зная, что произнести в ответ.
– Вы останетесь целы и невредимы, – сказал им новичок, – и вообще, жизнь пойдёт как и прежде. Но вы должны делать вид, что ничего не знаете.
В общем, закончилось всё тем, что Пришельцу не поверили, решив, что он выпендривается, но поймали на слове. Так что завтра утром...
7
После того как измученный и униженный Семён Говлинович (такого с ним ещё никогда не происходило: почти вся больница видела, в чём его мать родила) оделся, он вошёл в свою палату и тут же с молниеносной скоростью пробежался по лицам перепуганных малышей, но так и не встретив ни одной улыбки (ещё одной жертвы завтрашней маминой разборки со всеми этими гадёнышами; желательно, чтоб гадёнышей было как можно больше: Сенина мама чувствует свою ораторскую силу гораздо лучше, когда перед ней вместо пяти детей находятся 55 детей), шлёпнулся в койку и на несколько секунд закрыл глаза... Потом подскочил с постели со скоростью взрыва и заорал. – Кто сейчас хихикал?! Кто?! Все хихикали!! Я лежал прищурившись и всё видел!
– Да мы б тем девчонкам наковыляли! – заоправдывались восьми-девятилетние пацаны. – Если б не самбистки! Семёнчик, мы ж за тебя всегда!
– Я-то видел, как вы смеялись! – гнул тот своё. – Вы думали, что я сквозь наволочку ничего не видел? Ошибаетесь. Наволочка с дырочкой и я всё видел. Так что завтра вам больше всех достанется.
Спорить с упрямым Сеней было бесполезно.
– Слезами горю не поможешь! – резко повернулся Семён в сторону соседней койки, на которой съёжившись сидел Костя Попов, – Попка!
– Какие слёзы! – удивился тот. – Я не плачу вовсе.
– Я говорю на будущее, – пояснил ему Сеня, – на завтра.
– До завтра мне ещё дожить надо, – отреагировал Костя.
– ПОВЕЗЁТ тебе, если не доживёшь! – усмехнулся Сеня.
8
В четвёртом часу ночи Пришелец легонько привстал, осмотрел палату, убедился что все спят, на цыпочках вышел за дверь...
– Видели?! – подскочили все пацаны, через несколько секунд после того, как дверь за новичком как можно бесшумнее захлопнулась и шлёпания тапочек удалились на приличное расстояние. – Чё это он?!
– Давайте подсмотрим! – подскочил Сеенко к двери. Но его схватили за шиворот:
– Нафига! А вдруг он и правда чё-то путёвое придумал, а нас заметит... Мы ж обещали ему, что спать будем как сурки. Пусть действует один.
– Да вы дураки, – шёпотом орал на них Вася, – а вдруг он сейчас ноги делает из больницы. Ему это сейчас куда как выгодно! – уговорил-таки он всех. – Я незаметно! В коридоре ведь полутемно, вот он меня и не заметит.
Он высунулся из-за угла краешком головы и увидел, как новичок входит в палату Говлиновича...
– Чёрт, он и правда к еврею в палату вошёл! – шёпотом известил он друзей.
– Значит не делает ноги, – сказали ему. – Кончай шпионить и ложись спать.
– Но он же может всё и предугадывать, – не отходил тот от двери, – и спецом зашёл в палату, чтоб нас надурить и потом сделать ноги. Надо до конца всё досмотреть...
Но с постели вскочил Шурик Кротов и сдавил Васе затылочную часть шеи двумя пальцами: – Ты ляжешь или нет! Параноик хренов!
Так Вася лёг в постель. Кротов лёг...
...И дверь палаты распахнулась... Вошёл новичок, осмотрел всех и медленно-беззвучно улёгся на свою койку...
"Что за фигня! – никак не мог понять посапывающий Сеенко. – Он же не мог так быстро прибежать назад! Какой-то странный у нас новичок!"
9
Восьмилетнего Костю Попова как всегда пробудила яркая вспышка света флуоресцентных ламп. Только в этот раз, вместо зова "на уколы!", над ним склонялась... мать Семёна...
– Где мой сын? – гаркнула она ему, едва только Костины глаза открылись.
– Не знаю, – пожал он плечами.
– А кто знает? – не отставала от него та. – Ты рядом с ним находишься или дядя с улицы? Встать! – гаркнула она всей палате, заметив что кто-то начал просыпаться.
– Где мой сын? – повторила она свой вопрос с особой требовательностью, обращаясь теперь ко всем.
– Мы спали, – отвечали ей, – не видели. А где он?...
Но в палату вошла старшая медсестра.
– О! – обрадовалась она, – Вы уже пришли, Надежда Тихоновна, а я только собралась Вам звонить. Будите своего... А где Ваш Сенечка?...
– Это я у тебя хотела бы спросить, – как можно сдержаннее ответила ей милиционерша.
– А почему на ты? – больше почувствовала та задетое самолюбие, чем удивилась отсутствию Говлиновича.
– Потому что я тебя сейчас за волосы при всех оттаскаю! – получила она ответ на вопрос.
Но дверь открылась и в палату вошёл новичок из 715-й...
10
Васе Сеенко как всегда снились голые женщины, которых он лицезрел по своему любимому старому-доброму видику, скучая по "воле" и по видеопрокату, что располагался между цирком и ДВГУ, где ему легко выдавали в прокат порнографические видеопрограммы. Но в это утро сон его прервали на самом интересном месте. Такого с ним ещё никогда не было; всегда Вася сны свои досматривал.
– Ментовка пришла, – разбудили его полшестого, – мать жида.
До этого Роман Горов проснулся от сильного позыва, и выходя из палаты, увидел спину милиционерши. Его счастье, что он не выскочил на 5-6 секунд раньше. И Рома тут же принялся всех будить, начиная с Сеенко.
– Я с ней буду разговаривать, – проснулся новичок одновременно с Васей. – Вы не лезьте!
Он обулся в тапочки и, выйдя за дверь, двинулся в сторону бывшей палаты Говлиновича.
С тех пор милиционерша не то что не таскала за волосы старшую медсестру, а вообще ушла из больницы и больше не возвращалась туда, как не приходила никогда она в эту больницу, пока её сынулька был здоров.
11
– Чё ты ей сказал?! – тут же налетели на него с расспросами, когда он вернулся в палату через пару минут после того как вышел. Он возвращался следом за направляющейся к выходу милиционершей.
– Сказал, что в больнице её сына нет, – ответил тот.
И, не успело прозвучать ни одной реплики, как дверь открылась и в палату вбежала медсестра.
– Слушай, мальчик, здорово ты это! – восхищалась она своим спасителем. – Как это ты её так отговорил?
– А что он ей сказал? – добивались все от медсестры более достоверного ответа, чем от скрытного новичка.
– Да я даже и не расслышала, – откровенно отвечала та. – Что-то пробормотал и она ушла.
– Я и не ожидал, что всё так удачно закончится, – единственное, чем поделился новичок с ребятами по поводу произошедшего, после того как медсестра вышла, поняв что от немногословного новенького ничего не добьёшься.
12
Новичок именно в четвёртом часу прошедшей ночи вышел из палаты как будто не просто так, не для того, чтоб разобраться с одним еврейским мальчиком, а для того, чтоб пройти мимо соседней 713-й палаты и воочию убедиться в том, что ему ничего зря не показалось, что за закрытой дверью действительно раздаются "трясущиеся" звуки. Как будто до этого новичок спал и видел отвратительный сон, как в этой 713-й один 14-летний паренёк прислушался... решил, что все спят и никто ничего загадочного не услышит, аккуратно сунул под одеяло руку, которая моментально уткнулась в горячий, напряжённый, требующий немедленного движения и зовущий намозоленную с годами руку, пенис, спустил до колен трусы, что его ещё больше возбуждало (в эти моменты он воображал себя какой-нибудь девственной, но уже достаточно зрелой девушкой, и она не хочет, сопротивляется, но овечья податливость делает все сопротивления незаметными, и он стягивает с неё – с себя – трусики; когда он занимался этим дома, он обычно раздевал "её" догола, но в больнице он спускал с "неё" трусики только до колен, мало ли что) и делал пальцы колечком, воображая, что она у него берёт в рот (сам счастлив бы был дотянуться головой до своего возбуждённого члена, но... и шея и член больно коротки были. И это всё, что касалось его отношения к себе; у другого кого-нибудь он ни за что не взял бы даже в руку, не то что за щеку; с самим собой для него всё было гораздо приятнее) или держал себя за запястье и воображал, что это рука "её" – что он ласкает себя "её" рукой. Он всегда завидовал тому типу людей, который кончает быстро, не успев как следует разогреться. Сам он всегда очень долго достигал эякуляции, а как бы хотелось, чтоб всё происходило не дольше чем за полминуты ускоренного движения "колечком" (её губами) и семяизвержение пронизало всё тело эйфорией и действовало как снотворное (иногда он, осчастливленный, засыпал, забыв где-нибудь у щиколоток или под подушкой (иногда вожделение настолько задурманивало ему голову, что он забывал где находится и прятал её трусики под подушку) свои плавки (внешне его плавки очень сильно походили на женские трусики той формы, которую больше всего предпочитают извращенцы); но, слава чёрту, никто его ещё не застал всего уделанного спермой (он любил на "неё" кончать), со спущенными до колен трусами – никто в его палате утром не шутил, сдёргивая одеяло и крича во всё горло, что пожар начался).
Всё это новичок как будто чувствовал, перед тем как проснулся – перед тем как тот парень разогрелся и рука под одеялом заработала всё быстрее и быстрее. Он проходил мимо двери 713-й и словно смотрел сквозь эту дверь, но проникался глубоко внутрь ощущений этого конченного онаниста-нарцисса, наматывая кое-что на ус. Позже он вернётся к этому моральному уроду, а пока надо было разобраться с пребыванием на Земле помехи для ребят из 715-й палаты (он им хотел сказать, когда предчувствовал недоброе, что мать этой "помехи" должна прийти утром)... Да для всей больницы, не только для 715-й. 715-я – пылинка по сравнению с пылесосом.
13
– Подняли всех раньше времени из-за этого Говновича! – пробурчал один из ребят другому, когда они проходили мимо возвращающегося из столовой новичка. В данный момент была половина десятого.
Новичок застал самый разгар спора, когда вошёл в палату.
– Я тебе говорю, что мать моя первой заметила кишки! – твердил Сеенко всей палате. – Она бутылки собирала и прямо на помойке...
– А я тебе говорю, что у матери твоей белая горячка! – возражал ему Серёга театральным голосом.
– О чём спорим? – тут же влез новичок в разговор. – Какие кишки?
– Да мать этого оболтуя по помойкам возле нашей больницы лазила, взялся Серёга ему объяснять, – потом вдруг не с того ни с сего звонит в ментовку и что-то бормочет в трубку. Брат мой как раз за ней наблюдал. Менты приезжают, брат наблюдает за ними из засады, но его засекают и везут в ментовку. Но дядька его, само собой, отмазал. Менты нашли разбросанные по всей помойке человеческие кишки, но брат-то слышал, какую ахинею мать этого придурка несла. А утром в больнице они встретились. В смысле, мать к Сею пришла и брат мой одновременно, как раз из ментовки возвращался и по пути ко мне заскочить решил. Вот спор и получился.
– А какую именно ахинею его мать несла? – осведомился новичок.
– Звонила в ментовку, – отвечали чуть ли не все со смехом (со слов, разумеется, Серёгиного старшего брата), – и плакала, что она убийца, что мол она не помнит, но уверена, что это именно она убила человека и разбросала кишки по помойке, указала точное месторасположение помойки. Пьяная дура, одним словом. А сегодня утром доказывала Серёгиному брату, что она не то говорила, когда звонила; что она первой обнаружила кучу кишков, и обвиняла его, что он получил за неё вознаграждение и требовала вернуть ей деньги. А Сей сейчас защищает её...
– Ладно, перестаньте спорить, – сказал им новичок. – Нет в этом смысла. Владивосток давно уже "город брошенных трупов". Просто мне нужна ваша помощь, ребятки.
– Что случилось? – тут же прониклись все вниманием.
– Помощь очень простая, – отвечал он, – до смешного простая. Начну с того, что в больнице нашей лежит извращенец. Один на всю больницу. Больше таких как он уродов здесь не существует. Это коротко. А теперь по порядку. Слушайте...
14
Влетает в 707 палату "термоядерный мутант", старшая медсестра; влетает в самый разгар игры "в плешь" максимально развеселившихся детей, и начинает "кайфоломку":
– Так, а ну все в коридор! – усмирила она детей своим приказным голосом. Но загородила им дорогу, как только "послушные овечки" направились к выходу, раз им скомандовали выйти в коридор:
– Куда в одежде?! Разделись все догола!
– Мы больше не будем шуметь! – поняли те суть обращения. – Светлана Олеговна! Пожалуйста! – взмолились они.
– Никаких пожалуйста! – была Светлана Олеговна безапелляционна, разделись и вышли! В следующий раз не будете шуметь! Раздевайтесь немедленно, я жду!!
Раньше Светлана Олеговна к подобным формам наказаний не прибегала. Видимо, идея пришла к ней только вчера, когда она совершенно случайно наткнулась на раздетого девочками 14-летнего парня, Семёна Говлиновича.
И дети уже снимали с себя футболки, трико, трусы и приготавливались к выходу в коридор, на обозрение всего этажа, а возможно и других этажей, как дверь в палату распахнулась и за спиной старшей медсестры неожиданно образовался Пришелец...
– Светлана Олеговна, – заговорил он очень мягким, улыбчивым голосом, как разговаривает, например, пожилой и опытный директор школы с каким-нибудь мудаком-практикантишкой, – я думаю, Вам необходимо передумать. Незачем пристыживать детей. А то мама Сени предполагает вернуться для дурацкого нюанса, а я предполагаю загородить ей проход... задний.
– Ладно, дети, одевайтесь, – произнесла-таки Светлана Олеговна, после долгого взгляда на новичка, – я пошутила.
– Вы не договорили, – загородил Пришелец ей проход, заметив, что она собирается выходить.
– Продолжайте играть, дети, – постаралась она сделать как можно естественный вид.
– А халатик расстегнуть, снять трусики и показать всем свои прелести не желаете? – поинтересовался он у неё тихим голосом, когда они вышли из палаты и поблизости никого не было – ничего не мешало разговору тет-а-тет.
– Что? – переспросила она, словно не расслышала. Но не могла она не расслышать.
– Вы ведь ещё молодая совсем, – заговорил он ещё тише. – Не тронутая плева. "Муж объелся груш". Не делайте из детей извращенцев. Вот от чего я хотел Вас предостеречь. Они станут взрослее – познают все формы комплекса неполноценности, и всё из-за того, что Вы сегодня вывели бы их в коридор, не дав им доиграть в свою игру. Вы меня здорово понимаете?
– Вообще-то не надо так со мной разговаривать, мальчик, – ответила она ему почти таким же тихим голосом, но, опять же, выглядеть старалась естественно и непринуждённо. – Можно нормально всё объяснить и я прекрасно пойму. Так что...
– Я объясню прекрасно, – заметил он, – если Вы нормально не поймёте. Ладно, Света Олеговна, не обращайте на меня внимания. Считайте, что мы ни о чём не разговаривали. – И он направился в сторону своей 715-й палаты, под прицелом удивлённого взгляда Светы Олеговны. Пока ей было чему удивляться: её врождённые организаторские способности ещё никому не удавалось нарушить – всегда и везде она была права, и с самых малых лет старалась выглядеть взрослой; стало ей годков поболее и она вошла в образ сильной личности и ещё замужней женщины, нося на безымянном пальце позолоченное обручальное кольцо; пусть никто не догадается, что её до сих пор не лишили девственности. А тут какой-то сопляк пришёл в больницу (пришёл к ней на работу) и чуть ли не шантажирует её! Чего только он добивается?
