Текст книги "Антистокгольмский синдром (СИ)"

Автор книги: Антон Гордеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Юный Фрэнк страдает от того, что девушка, в которую он влюблен, не воспринимает его всерьез, и мечтает оказаться в ситуации, в которой психологическое превосходство будет на его стороне.

Гордеев Антон Игоревич

Гордеев Антон Игоревич

Антистокгольмский синдром

Антистокгольмский синдром

– Мне никогда не сломить ее дух, – обреченно признал Фрэнк Купер, обращаясь к своему брату Джорджу и утомленно садясь на стул. – Я могу сделать все что угодно, могу избить ее, могу истязать, могу застрелить. Но для меня все это не имеет смысла, я все это затевал совсем не для этого.

– Для чего же? – абсолютно спокойно поинтересовался Джордж. Его не пугало ничего: ни мысль о том, что они затеяли ужасное по своей сути преступление, ни возможные последствия. Возможно, это было здраво. Рубикон был пройден, пути назад не было, поэтому рефлексировать на эту тему смысла тоже не было.

– Понимаешь ли, мне хотелось ощутить свою власть над ней. Я понимал, что никакое уважение, никакое понимание невозможно, но хотел увидеть хотя бы страх в ее глазах, поиграть с ней. Но получается наоборот – по-прежнему играет она. Я, как уже говорил, могу делать все что угодно, но это не доставит мне ни малейшего удволетворения, не даст мне никакого, даже самого крохотного, реванша. Все равно она не испугается, все равно она со смехом будет смотреть мне в лицо. Черт возьми, до чего же она все-таки замечательная девушка! Искренняя, веселая, честная, отважная... какая девушка на ее месте повела бы себя с таким спокойствием, с такой выдержкой, не плача и не скуля, не моля о пощаде, а смело смотря в лицо отморозкам, похитившим ее, бросая им вызов своей презрительной улыбкой и дерзким смехом?

– Да, – безмятежно кивнул Джордж, – мне она тоже понравилась. Она ко всему прочему еще и очень смышленая. Сразу поняла, что ничто так не усугубит ее положения, не вызовет желания поиздеваться, как мольбы о пощаде. Даже жаль, что мы с ней оказались в таких ролях. Я бы предпочел встретиться с ней в другой обстановке.

– И каким мерзавцем предстаю я в ее глазах, – продолжал размышлять вслух Фрэнк. – Впрочем, не только в ее – в любых глазах. И совершенно заслуженно и справедливо. Я повел себя, как конченая мразь. Если смотреть объективно, я всюду неправ, всюду никто не виноват в моих проблемах, кроме меня. Да, я влюбился в Элен, хотя она и вряд ли теперь поверит, что я способен любить, – на этих словах губы Фрэнка дернулись в какой-то нервной усмешке, грозящей перейти в истерический плач, – да, она не воспринимала меня всерьез, странного нелюдимого парня, хотя я и вызывал у нее некоторый интерес и любопытство. Но кто в этом виноват? Только я, что не был достаточно хорош для нее. Или был, но сердцу все равно не прикажешь. Что я мог с этим сделать? Постараться впечатлить ее и завоевать этим ее сердце или в крайнем случае плюнуть на это и забыть. Но я пошел по худшему пути – в бессильной злобе совершил самую большую глупость и мерзость, которую только можно было совершить. И, что, пожалуй, хуже всего, ввязал во все это еще и тебя.

– Не говори ерунды, – расслабленно отозвался Джордж. – Я сам ввязался. Я уже не маленький и сам решаю, что делать. Да, глупо и мерзко все в итоге получается, но что поделать? Мы сделали то, что и хотели, в конце концов, даже если результат тебя не устраивает. Надо сохранять хладнокровие, братишка. Мы должны доиграть эту партию до конца. За черных, за которых мы и начали. Хотя скорее все-таки за белых. Черный и белый – всего лишь цвета, а начинают игру именно белые, поэтому они агрессивная сторона. Как и мы.

– Ты не должен расплачиваться за то, что я такой идиот. Можно все представить так, как будто ты ни при чем. У тебя ведь не было никаких причин похищать Элен. Правда, она тебя видела, и в этом случае придется ее убить...

– Убить девушку придется в любом случае, – спокойно отреагировал Джордж. – Очень жаль, но без этого никак не обойтись. Если мы, конечно, не собираемся оказаться в тюрьме всерьез и надолго. Она будет представлять угрозу для нас, даже если условиться сейчас с ней, что у тебя был нервный срыв, и произошедшее не более, чем недоразумение. Мы не можем довериться ей после того, что мы сделали. Мы зашли слишком далеко для этого. Конечно, неприятно доходить до такого криминала, но что поделать...

– Нет, ты не прав, можно и не убивать... – Фрэнк только начал договорить, но Джордж уже понял его мысль.

– Хочешь все-таки отпустить девушку и сдаться? Нет, слишком поздно. Пролитую воду нельзя вернуть в разбитую вазу. К тому же это будет полным поражением, фиаско. Надеешься, что твоя обожаемая Элен оценит запоздалый приступ благородства? Зря. Она считает тебя полным мерзавем, небезосновательно считает, поэтому упечет она тебя в тюрьму и правильно сделает. Не стоит надеяться на стокгольмский синдром. Ты же сам сказал, что никакого понимания быть не может. Она и не будет разбираться в закоулках твоей души. Для нее ты псих. Опасный псих, уточняю. Точка. Или ты, может, даже будешь рад такому исходу, будешь рад коротать дни в колонии, пока она будет вновь наслаждаться жизнью, мой юный Раскольников? Не вижу, чем тюряга может поспособствовать твоему искреннему раскаянию и сожалению. А ничто так не вселяет злобу, как осознание того, что ты держал в руках ее жизнь и смерть и проявил милосердие, а она над этим только посмеется и уж точно не оценит по достоинству. Бессмысленно, братишка. Плохое всегда перевешивает хорошее. Ты уже стал в ее глазах ублюдком, ничто уже этого не изменит. Надо всего лишь доиграть до конца роль, которую ты выбрал.

– Наверное, ты прав, – скривил губы Фрэнк, – как бы ни было мерзко, как бы ни было все это глупо, я уже выбрал свою роль.

С глубоким вздохом Фрэнк устало вытянул ноги, заложил руки за голову и уставился в потолок. Когда-то он любил читать нуар-истории и теперь, что само по себе забавно, оказался в самой паршивой из них. Но только, как было бы написано в каком-нибудь бульварном романе, хоть на душе и была беспросветная тьма, но никакой романтики в этом не было. В худших традициях подобных историй Фрэнк начал вспоминать, что же довело его до этой точки.

Фрэнк всегда был необычным парнем. Высокий, худой, он всегда держался в стороне, с некоторым высокомерием и холодом относясь даже к людям, которые стремились с ним сблизиться. Однако, он все же вызывал интерес. Пожалуй, именно это слово правильно характеризует, как к нему относились. Им не восхищались, его не презирали, но он всегда вызывал любопытство, как и любой замкнутый человек, чей интеллектуальный уровень превышает средний.

Его же отношения с Элен он сам называл особенными. Фрэнка всегда интересовало, какое место он занимает в ее мире, какую роль играет в ее театре, но он никогда не мог однозначно этого понять. В обществе Элен Фрэнк всегда теплел, становился гораздо более открытым хотя бы с виду, и он не скрывал, что выделяет ее из общего ряда. Элен была, наверное, единственной девушкой, которая не только привлекала его внешне, но и которую он признавал, как равную себе. Он даже не знал, в чем выражается это равенство. Дело было не в интеллекте, скорее в душевных качествах. Будучи довольно-таки сентиментальной и нежной девушкой, она все же сохраняла в себе твердость характера, что не могло не вызывать восхищения. Ко всему этому она была еще и невероятно мила и остроумна, с ней было интересно, поэтому Фрэнка и тянуло в общество Элен. Можно сказать, что она порой кокетничала с ним, и он отвечал, смеясь и слегка флиртуя. Впрочем, Фрэнк всерьез это не воспринимал. Он понимал, что Элен кокетка по натуре, к тому же вокруг нее крутится множество парней, которые не хуже его и превосходили его в умении быть приятными для окружающими. К тому же в их общении всегда присутствовала определенная доля несерьезности, шутливости и взаимной иронии.

Тем не менее, они сблизились. Фрэнку надоело быть отшельником-одиночкой, и он начал проводить больше времени со своими ровесниками, чем в одиночестве. Так уж получилось, что вкусы в людях у них совпадали, и они часто проводили время в одной компании. Фрэнк никогда не навязывался людям, боясь уронить этим свое достоинство, но, очевидно, Элен тоже тянуло к нему, поэтому они стали так близки друг другу, как это вообще было возможно для относительно замкнутого Фрэнка. Он сам не заметил, как стал ей рассказывать о себе чуть побольше, чем привык, слегка приоткрывать дверцу внутрь себя. Фрэнк умудрялся чувствовать и осознавать свое одиночество и внутри компании, и ему был жизненно необходим человек, которому он мог хоть слегка раскрыть душу. Тем более хорошо было, что этим человеком стала девушка, которая вызывает у него столь явную симпатию.

Все значимые изменения происходят в очень короткий срок. Мысль очень быстра, а обычно для коренного изменения вещей достаточно всего лишь одной мысли, всего лишь осознания реального положения вещей.

Так вышло у Фрэнка и в этот раз. Один короткий момент показал ему несоответствие того, что он значил для нее, и что она значила для него. Фрэнк всегда избегал давать характеристику своему отношению к Элен, потому что и сам в точности не знал, поэтому просто давал всему идти своим чередом. Элен же, очевидно, считала его своим другом, каких у нее было немало. Возможно, не самым малозначимым из тех, кого она называла друзьями, возможно, человеком, достойным внимания и интереса, но и далеко не самым важным человеком в ее жизни, разумеется.

В тот вечер Фрэнк пребывал в унынии. Он не мог рационально объяснить, почему ему было "и скучно и грустно", но его состояние идеально можно было охарактеризовать именно этими двумя словами. Он лежал у себя дома один, тупо лежа на диване и уставившись в потолок. Глупее положения он и сам не мог придумать, но ничего с собой не мог поделать, не мог заставить себя делать хоть что-то.

В этот момент в дверь раздался звонок. На пороге (как нетрудно догадаться) стояла Элен. Она сегодня выглядела особенно радостно и как-то возбужденно. Щеки ее слегка покраснели от мороза, но это ее только красило.

– Привет! Прости, что я вторгаюсь к тебе без предупреждения, но ты сегодня выглядел таким угрюмым и почти несчастным, что я решила к тебе заглянуть. Можно войти? Я слегка замерзла на улице.

Фрэнк молча посторонился. Он был бы и рад поддержать разговор с Элен, повеселиться, казаться бодрым и веселым, но не мог.

– Что с тобой происходит, Фрэнки, детка? – продолжила она уже в более ироничном тоне.

– Ничего, – несколько утомленно ответил Фрэнк, – Я просто немного устал и не в настроении

– Это я вижу, – скептически оглядев его, согласилась Элен, – Но, может, ты все же угостишь меня кофе и чем-нибудь сладеньким? Отблагодаришь меня за заботу о тебе?

– Да, госпожа, – кривя губы в иронической усмешке, ответил Фрэнк, стараясь соответствовать. Он считал глупым страдать у Элен на виду.

Они пили кофе с печеньем, она пыталась его как-то развлечь, он даже что-то ей отвечал в тон, шутил.

– И все же с тобой что-то не так, – внезапно посерьезнев, сказала Элен. – Кого-то другого, кого не волнует, что с тобой происходит, ты, возможно, и обманешь, но не меня. Я же вижу, как ты через силу шутишь, каким опустошенным ты выглядишь, когда на твоем лице угасает улыбка. Правда, наивно ждать, что ты расскажешь, что тебя мучит, ты же всегда все от всех скрываешь.

В этот момент что-то как будто щелкнуло в голове Фрэнка. Он понял, что же именно столь его угнетает. По правде говоря, странно, что эта простая мысль не дошла до него раньше.

– Ты знаешь, – криво усмехнувшись, начал он, – Сейчас ты уйдешь, и я вновь останусь один, совсем один. Иногда это, возможно, удобно, но сейчас это нагоняет на меня тоску.

После этих слов он взял ее руку в свои, словно бы желая, чтобы тепло ее руки передало ему какую-то частичку ее жизнерадостности.

– Даже когда я в компании, – держа ее руку в своих, продолжил откровенничать он, – Даже когда с виду я бодр и весел, я все равно остро чувствую свое одиночество, все равно я знаю, что я всего лишь растопил внешнюю часть себя, а внутри остается холод и пустота. И я ничего не могу с этим поделать.

На какую-то секунду воцарилось молчание. Фрэнк сказал все, что хотел и, возможно, даже больше, чем хотел. Элен поначалу не знала, что ответить на эту исповедь, но уже через секунду она заговорила. Без иронии, но с сочувствием и даже некоторой нежностью.

– Фрэнк, – она заговорила едва слышно, но от этого ее слова были лишь выразительней в тишине и при скудном освещении кухни. – Ты замечательный. Правда. И ты обязательно найдешь человека, которому сможешь довериться до конца и который ответит тебе взаимностью.

Фрэнк лишь грустно улыбнулся в ответ на это.

– Послушай, – вновь заговорил он, поднося ее пальчики к своим губам, – я знаю, это звучит очень глупо, но раз уж мы начали... Ты права, со мной сейчас действительно не все в порядке, и я чувствую себя очень плохо. Не оставляй меня сегодня, пожалуйста.

Элен не успел ничего ответить, когда из ее кармана раздался звук звонящего телефона. Несколько сконфуженно хихикнув, она высвободила свою руку и вышла из комнаты, чтобы ответить. Фрэнк же остался сидеть в полумраке, задумчиво прижав к губам сплетенные пальцы.

Элен говорила тихо, и Фрэнк не слышал, что она говорила. Вернулась она через пару минут и, слегка виновато улыбнувшись, обратилась к Фрэнку.

– Прости, но мне надо идти. Мой парень очень ревнив, и он не поймет, если я...

– Если надо – иди, – спокойно оборвал ее Фрэнк, – Ты не обязана передо мной оправдываться.

– Постарайся здесь... не очень сильно страдать, – на прощание обратилась Элен к нему. Фрэнк лишь усмехнулся на это и пожелал ей хорошо провести вечер.

– Бывают моменты истины в жизни, Фрэнк. Моменты, когда ты действительно узнаешь, чего ты стоишь в глазах окружающих, и эта цена тебе далеко не всегда нравится. Суровая реальность, парень, рушит романтические грезы. Все встает на свои места. Тобой интересуются, как диковинкой, тебе сочувствуют, но всерьез тебя не воспринимают. И это приговор, – задумчиво и даже как-то по философски произнес вслух Фрэнк, когда за Элен закрылась дверь, и вдали затихли ее торопливые шаги.

– И все же, и все же я мог тогда поступить как угодно, – вспоминал Фрэнк. Наверное, он представлял собой сейчас интересное зрелище. Пустой взгляд куда-то в пространство, руки за головой, вытянутые ноги... Человек, олицетворяющий собой абсолютную прострацию и усталость. Усталость от всего. Да и Джордж, очевидно, был не рад от выбранной роли, хотя и хорохорился и делал вид, что ему все нипочем, и тоже задумался о чем-то своем.

– Самым разумным было бы просто выкинуть это из головы. Не обращать внимания на боль и просто идти дальше по своему пути. Мало ли таких Элен встретится на нем? И именно такое поведение было бы в духе Фрэнка. Спокойно и без нервов подавить голос сердца разумом. Ах, если бы он не был тогда в таких расстроенных чувствах... Но тогда он потерял контроль над собой, на него что-то накатило. Какая-то жуткая тоска, с которой он никак не мог справиться, да и как он мог с ней справиться? Осознание того, что ты никому всерьез не нужен, всегда болезненно, а когда оно еще и приходит в моменты, когда тебе особенно плохо... Многие молодые люди, да и не только молодые, если быть честным, часто не справляются с этим и поканчивают жизнь самоубийством в такие моменты. Возможно, даже это было бы лучшим выходом. Но это означало бы признание, что ты не выдержал испытания жизнью, проиграл в этой игре и даже не смог хлопнуть дверью напоследок. Это неинтересный сценарий. Так или иначе, он в каком-то бреду решил пойти по другому пути – ему захотелось слегка изменить обстановку, посмотреть, как она заговорит с ним, когда она будет в его полной власти, а там уж будь что будет. Захотелось, чтобы она восприняла его всерьез хоть раз в жизни, как бы это ни было глупо и как бы трагично ни закончилось для них. "Наведи на собеседника пистолет, и ты заставишь его волей-неволей себя выслушать", – как говорил старина Брэдбери или кто-то еще. В одиночку ему было бы сложно справиться с затеянным мероприятием, и он позвонил брату с просьбой встретиться. Тот вскоре приехал. Джордж, очевидно, был не меньшим психом, чем Фрэнк, потому что не стал его вразумлять, читать нотации или объяснять, какой он идиот, если ему пришло это в голову. Нет. Он преспокойно выслушал его и почти безразлично и безмятежно ответил:

– Как пожелаешь, братишка. Полагаю, ты знаешь, чего хочешь, все-таки тебя уже 19, не маленький уже... Только будь готов к угрызениям совести, – усмехнулся он в конце фразы. – На бессердечного убийцу, равнодушно взирающего на истерзанное тело, ты не похож. Многие могут совершить какое-то преступление, но далеко не все из них способны доиграть начатую партию до конца. Многие не могут ни продолжать игру, ни хотя бы завершить ее нормально, если продолжать противно. Надеюсь, ты не из таких.

Самым трудным было не выдать своей лихорадочности завтрашним днем. Фрэнк к тому моменту четко осознал, что скорее всего начинает завершающий акт своей жизни, хотя и думал об этом с каким-то тупым безразличием. Но как же сложно было приветливо общаться с Элен и другими знакомыми, думать о том, что все это вскоре изменится, что уже никогда подобная картина не повторится. Мысль о собственном злодействе его особо не трогала. Он просто решил выйти из этой игры, но на своих условиях. Конечно, он не стал раскрывать этого брату.

Этим вечером вновь собралась компания, в составе которой были и Фрэнк с Элен. В принципе, Фрэнку достаточно успешно удавалось вести себя нормально и естественно, хотя, безусловно, в нем можно было увидеть некоторые признаки лихорадочности и того, что с ним что-то не так. Но, к счастью, никто особенно не присматривался.

Критический момент наступил уже поздним вечером, почти ночью, в метро, когда они возвращались из центра города. Фрэнк несколько устал от притворства, его охватило некое непонятное чувство, некое уныние. Ситуация его угнетала, и он уже не видел из нее никакого выхода. Да, в сущности, это были всего лишь его глупые переживания, не было никаких реальных существенных проблем, но разве осознание этого облегчит невыносимость положения, когда человек испытывает почти физическую боль из-за душевных страданий, когда грудь словно сдавливает свинцовым обручем? Фрэнку надоело делать вид, что все в порядке. Кто знает, возможно, эти страдания были всего лишь из-за его каких-то внутренних проблем, но ведь главное, что они были. Продолжать жить, как раньше, Фрэнк не мог. И в то же время... ну, что изменит эта затея с Элен? Какой в этом смысл? Не лучше ли проявить разумность, не делать глупостей и от всего отказаться, постаравшись спрятать от всех кровоточащее сердце?

Все эти вопросы раз за разом задавал себе Фрэнк, сидя в наушниках слегка в стороне от всех, то проводя ладонями по лицу, то просто пялясь в пространство пустым взглядом. Как раз в этот момент к нему подсела Элен, видя его состояние, и постаралась его как-то утешить, узнать, что его тяготит. Какая ирония! Даже на лице Фрэнка на мгновение промелькнула усмешка.

– Знала бы она, о чем я сейчас думаю, – подумалось тогда Фрэнку. – Вероятно, не так бы она сейчас со мной обращалась.

Черт возьми, она искренне хорошо к нему относится, даже очень хорошо, и видит в нем живого человека, но... это было именно тем, что так причиняло боль Фрэнку. Несерьезным отношением к нему. Недостаточно серьезным, по крайней мере.

Однако, все же что-то шевельнулось в душе Фрэнка в тот момент. Неужели он столь бессердечная скотина, что сможет так поступить с девушкой, которая не сделала ему ничего плохого, напротив, желала только добра?

То ли для очистки совести, то ли для еще чего-то Фрэнк все же решил попытаться быть искренним и попробовать объясниться.

– Понимаешь... – только начав говорить, Фрэнк понял, сколь непросто ему будет это сделать. Он был в абсолютном смятении, мысли беспорядочно мелькали и тут же исчезали. Где уж тут ясно рассказать о том, что с тобой происходит... – Бывают такие моменты... когда ты понимаешь, что... ты неправильно смотрел на некоторые вещи... некий когнитивный диссонанс, и ты должен смотреть на ситуацию по-новому и действовать соответствующе, но... все же очень непросто смириться.

– Что ты несешь? – недоуменно посмотрела на него Элен, но, сообразив, что ее слова прозвучали как-то грубовато, тут же исправилась. – Прости, пожалуйста, но я ничего не поняла.

– Вот и хорошо, – некое подобие улыбки промелькнуло на лице Фрэнка. – Ладно, не бери в голову. Считай, что я сейчас ничего не говорил. Прости, я сейчас, наверное, не в состоянии говорить даже с тобой, хотя ты знаешь, как я тебя ценю.

После этого Фрэнк промолчал весь остаток поездки, прильнув губами к ее руке в кожаной перчатке, закрыв глаза и стараясь навсегда запомнить это ощущение, почувствовать тепло этой ласковой, податливой руки, которая все же никогда не будет его в полной мере. Элен же рассматривала сидящего рядом с ней молодого человека. С закрытыми глазами он выглядел таким умиротворенным, таким спокойным. Что же угнетает его так сильно? Она всерьез в этот момент за него испугалась. Вчера она не придала такого уж большого значения состоянию Фрэнка, но он явно был в ужасной депрессии несмотря на то, что в некоторые моменты успешно притворялся, что все в порядке... И она ничем не могла ему помочь, ведь он никогда не раскроет свою душу до конца. Он вполне мог совершить самоубийство, и ей было страшно оставлять его одного, когда он при выходе на улицу сказал, что ему хочется побыть одному.

– Ты не хочешь меня видеть, дорогой? – шутливо попыталась она возразить.

На какое-то мгновение Фрэнк прикрыл глаза, но тут же открыл их, словно он лишь неспешно моргнул. Что он захотел спрятать за эту секунду?

– Ты же знаешь, сколь ты мне симпатична, сколь я рад тебя видеть всегда... но бывают такие моменты, когда мне мучительно видеть людей. Даже тех, кто мне нравится. А иногда и в особенности тех, кто мне нравится. Так что... Лелею надежду, что ты не обидишься.

– Вообще-то стоило бы... Но я уже привыкла к тому, что ты ведешь себя, как кретин, так что не обижусь.

Они оба одновременно рассмеялись. "Рассмеялись весело, беззаботно, и в этот момент казалось, что все хорошо и что так будет всегда", – мысленно прокомментировал эпизод Фрэнк и даже слегка улыбнулся самому себе. "Какой же ты все-таки болван со склонностью к лиричности и сентиментальности, Фрэнк", – тут же подумал он про себя.

После этого Фрэнк посерьезнел, приобрел почти деловой вид и позвонил Джорджу.

– Ты сейчас где? – Фрэнк решил обойтись без предисловий

– Недалеко от того дома, который ты мне показал, братишка.

– Отлично, будь готов там. Минут через 15 она будет там.

– Хорошо, значит, оставайся на месте. Через 20 минут мы тебя подберем там, где и договаривались. В смысле, я и твоя Элен.

– Пожелать тебе удачи? – Фрэнк все же не удержался от легкой насмешки

– Ты меня здорово недооцениваешь, братишка. Я не склонен к мягкосердечию, как ты, для меня не составит труда выполнить задуманное. Это будет даже... немного приятно, если ты понимаешь, о чем я.

Фрэнк лишь рассмеялся в трубку, хотя на душе у него было невесело. "Что ж", – почти равнодушно подумал он, – "Ты можешь чувствовать, что делаешь что-то неправильное. Но когда вспоминаешь об этом "ты замечательный" и истинном значении этих слов, истинном восприятии тебя... А, черт, пропади все оно пропадом!"

Джордж всегда исполняет то, о чем говорит, и никогда не подводит... Но он, возможно, сумасшедший почище самого Фрэнка. Сам Фрэнк, безусловно, повел себя, как натуральный безумец. Но это было по крайней мере эмоциональное... Джордж же абсолютно спокойно согласился похитить человека, с которым он был не знаком. И Фрэнк не был уверен, что тут дело в его желании помочь... просто Джордж – натуральный садист, которому нравится издеваться над людьми. Впрочем, уж не ему судить Джорджа, учитывая, кто стал инициатором всего этого. Соответственно, и на нем, Фрэнке, лежит основная вина за все то, что может произойти.

Джордж подъехал, как и обещал, через 20 с небольшим минут. На улице уже была ночь, и машин почти не было, поэтому Фрэнк сразу услышал не слишком громкий звук мотора, а в глаза резко ударил свет фар. Джордж неспешно притормозил перед ним и приоткрыл окошко.

– Давай садись, – кивнул он Фрэнку, не выходя из машины.

Фрэнк сел, но при этом казалось, что он чувствует какую-то неуверенность. Кинув взгляд на заднее сиденье, он увидел беззвучно лежащую там Элен. Она спала, ее руки и ноги были крепко перетянуты скотчем.

– Что с ней? – не оборачиваясь назад, бросил Фрэнк.

– О, все в порядке, она ведь нам нужна живая и способная испытывать эмоции. Через часик проснется.

– Уверен?

– Послушай, братишка, кто из нас разбирается в этом – ты или я? Если я, то не задавай глупых вопросов, – начал горячиться Джордж. Фрэнк счел за благо промолчать.

Некоторое время они ехали молча. Фрэнк знал, что они направляются в пустующий загородный дом Джорджа, который тот собирался в скором времени продавать.

Фрэнк мельком глянул назад, но долгое время не мог отвести взор, не мог не залюбоваться фигурой Элен. Спящей она была такой беззащитной, что делало ее еще более милой, чем обычно. Фрэнк почувствовал некий прилив нежности. Он протянул к ней руку и мягко погладил ее по щеке, провел рукой по ее шелковистым темным волосам...

– Осторожнее, братишка, – с усмешкой прервал эту идиллию Джордж. – Чувствую, ты уже близок к той кондиции, когда захочешь трахнуть спящую девушку.

– Нет уж, это не по мне, – Фрэнка не смутили довольно вольные слова Джорджа. – Что значит физическое обладание? Ничего. Секс с девушкой, которая не хочет этого сама, не приносит никакого удовольствия. Я далек от мысли насиловать Элен или чего-то еще в этом роде. Это пошло, низко и совсем не изящно. В общем, недостойно меня.

– И правильно, – хмыкнул Джордж. – Как по мне, пренебрежение к обидевшей тебя девушке гораздо унизительнее вожделения.

– Ты подобрал не совсем правильные слова, пожалуй... Меня никто не обижал.

– Да, а твоя ненаглядная Элен – это, разумеется, ангел во плоти. Как же, как же.

– Нет, – покачал головой Фрэнк, – не ангел, и не стоит смеяться надо мной. Она славная девушка, в самом деле славная. При этом она вела себя честно со мной или почти честно, не делая вид в один день, что влюблена в меня, а в другой не замечая. Нет, ничего этого не было... Вряд ли она смогла бы себя вести менее жестоко, но... только осознание этого не заглушало боль.

После этих слов воцарилось еще более долгое молчание. Фрэнк полностью ушел в себя, Джорджу тоже наверняка было о чем подумать, тем более ему приходилось еще вести машину.

Продлилось молчание до тех самых пор, пока не проснулась Элен. Джордж услышал шорох позади и обернулся, слегка притормозив.

– Добрый вечер, миледи, – мягко сказал он, слегка склонив голову. – Как вам спалось? Надеюсь, руки и ноги не затекли?

Нет, без комедии Джордж никак не мог обойтись. Впрочем, в этом для него и состояло удовольствие от участия в затее.

– Ты в своем репертуаре, Джордж, – слегка усмехнулся Фрэнк, – но, между нами говоря, смеяться над связанными не очень-то достойное занятие.

– Ошибаешься, Фрэнк. Моя забота о столь милой твоему сердце барышне была продиктована исключительно человечностью. То, что именно благодаря нам она связана, нисколько не заставляет меня желать испытывать ее подобные неприятные ощущения...

Элен, вынужденная лежать на заднем сидении, поджав под себя ноги, бессильная как-то изменить свою позу из-за стянутых за спиной рук, все же смогла слегка приподнять голову и вглядеться в профиль Фрэнка.

– Так это ты! – сказала она не то с ненавистью, не то с удивлением. – Ты! Какой же ты все-таки оказался мразью... Подумать только, а я ведь относилась к тебе, как к человеку.

– Безусловно, у тебя есть основания так говорить, – флегматично заметил Фрэнк. – Я даже не буду утруждать тебя объяснением причин подобного поступка, тем более это вряд ли тебя впечатлит. Поэтому можешь просто считать меня свихнувшимся отморозком. Впрочем, не могу сказать, что я пошел на это без сожалений...

– Просто гениальное оправдание, братишка, – не удержался от комментария Джордж. – Полагаю, если бы на тебя напали и похитили, а потом заявили, что сожалеют об этом, ты был бы сражен наповал такими аргументами. Невозможно, дорогой мой, идти на такое и считать себя не отморозком. Всем, видишь ли, плевать, что, может, в душе ты добрый и сердечный, всем плевать, что тебя толкнуло на это, важны лишь твои поступки. Если ты сейчас начнешь объяснять похищенной тобой девушке, что ты на самом деле нормальный, ища себе оправдания, ты будешь просто смешон.

– Не буду, не волнуйся. Я представляю себе, кем я предстаю в глазах девушки. И все же это лучше того, что она так гордо именует человеческим отношением, хотя скорее так относятся к комнатным собачкам

– Ты прав, – вмешалась в их разговор Элен, – Сравнение с собакой очень точное. Ты просто пес, который взбесился и которого надо пристрелить.

– Ах, – рассмеялся Джордж, – вы просто прелестны в своем возмущении, моя милая. Я уже почти влюблен. У моего дорогого братца неплохой вкус, оказывается.

Фрэнк пропустил мимо ушей реплику Джорджа, хотя его и несколько раздражал тон его речи и то, что смеялся он не столько над Элен, сколько над ним, Фрэнком, и предпочел ответить Элен.

– Разумеется, ты права про взбесившегося пса. Вот только вся ирония в том, что пистолет-то у меня, а я что-то пока не в настроении для суицида, – несколько вальяжно заметил Фрэнк и, внезапно посерьезнев, добавил. – Для этого еще настанет время.

Эта фраза вновь оборвала разговор, даже Джордж не стал делать язвительных комментариев.

"Боже мой, – в тишине Фрэнк вновь погрузился в свои мысли, – всего лишь обиженный мальчишка. 2 человека: обиженный мальчишка и псих. А какие последствия из-за это могут быть... Боже мой"

Они молчали до тех самых пор, пока не подъехали к загородному дому Джорджа. Он неспешно притормозил и обернулся.

– Прошу без глупостей, милая, – предупредил он Элен, – сейчас мы вас развяжем, но не советую вам пытаться сбежать. Впрочем, вряд ли вы сможете это сделать на своих туфлях, да и ноги, должно быть, затекли. Кричать тоже не советую. Тут все равно рядом никого нет, а меня нервируют крики.

Однако эти меры предосторожности показались Джорджу недостаточными, и он перед тем, как выйти из машины, достал из бардачка пистолет.