Текст книги "Мастер гнева"

Автор книги: Антон Грановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

6

Прошло два дня. Своим Волчок в общине еще не стал, однако люди уже смотрели на него без неприязни и подозрения. Работа его была востребована, и постепенно общинники проникались к нему уважением.

На улице послышался перестук копыт и скрип телеги. Волчок сунул поковку в горн, затем сбросил рукавицы и вышел из кузницы на улицу. Страж Отто, жилистый, кадыкастый, привязал лошадь к коновязи.

– Ну, что, кузнец? – поинтересовался он грубым голосом. – Готова ли работа?

– Готова, – ответил Волчок.

Он вернулся в кузню и через минуту выкатил на улицу новые колеса.

– Подсобить? – спросил Отто, прищурив темно-карие, почти черные глаза.

– Не надо.

Волчок легко и умело вышиб из осей чеки, снял старые колеса и установил новые. Все это заняло у него несколько минут. Затем Волчок выпрямился и критически оглядел свою работу.

– Вроде сидят неплохо, – сказал он наконец.

– Отличная работа, – похвалил Отто. – Вижу, ты и впрямь умеешь работать с железом, странник Вольфганг.

– Спасибо на добром слове.

– Но это не значит, что ты мне нравишься. – Глаза Отто снова похолодели. – Ты мне не нравишься, пришелец. И я тебе не доверяю.

– Да ну? – Волчок хмыкнул. – Интересно знать, почему?

– Потому что ты не тот, за кого себя выдаешь. Я не первый год живу на свете и таких хлыщей, как ты, вижу насквозь.

– Видишь насквозь? Это хорошо. У меня что-то крутит живот. Не посмотришь, в чем там дело?

Лицо стража Отто побелело.

– Ты смеешь зубоскалить над моими словами? – процедил он сквозь зубы.

«Кажется, я разозлил его всерьез. Надо спустить конфликт на тормозах, пока он не разбил мне голову».

Однако вместо того, чтобы «спустить на тормозах», Волчок гордо поднял голову и произнес:

– Пастор Нейреттер разрешил мне остаться, Отто. И мне плевать, нравлюсь я тебе или нет. А теперь убери свою лапу с моего плеча, пока в моей руке не появился меч или кинжал.

Пару секунд Отто смотрел Волчку в глаза, и губы его слегка подрагивали от ярости и гнева. Но затем он заставил себя усмехнуться и с видимым усилием опустил руку.

– Ладно, парень. Однажды ты оплошаешь, и я получу возможность выбить из тебя дух. И будь уверен – я сделаю это с большим удовольствием.

Волчок ничего на это не ответил.

Страж запрыгнул на телегу.

– Надеюсь, что колеса не отвалятся, – напутствовал его Волчок.

Когда телега стража Отто, прогромыхав по ухабам, свернула за деревья, Волчок вытер рукою потный лоб и повернулся к кузне. Но тут он услышал чьи-то негромкие шаги. Из-за угла кузницы вывернул пастор Нейреттер.

– Не помешаю? – вежливо осведомился он.

– Нет, отче. Конечно, нет.

Волчок и пастор сели на скамейку. За овином и сараюшками чернел дубовый лес. Через четыре версты дубняк переходил в смешанный лес, очень сырой, густой и запутанный.

Волчок откинул со лба волосы и поинтересовался:

– Отче, почему этот лес называют Адским?

– У местных крестьян издревле существует поверье, что этот лес живой, – ответил священник. – Когда-то в старину, еще до того, как светлое учение Христа вошло в умы и души людей, считалось, что в лесу живет могущественный древний дух с непроизносимым именем. Говорят, что тысячу лет назад ганзейские воины убили в этом лесу две тысячи пленников, которых перегоняли из Болгарии. Убили жестоко, очень жестоко. Поставили всех на колени и разбили им головы топорами. Поскольку работа была тяжелая, ганзейцы время от времени позволяли себе отдохнуть. Они сидели на траве и ели хлеб с мясом, запивая его пивом и весело балагуря. И все это под стоны тех, кто был ранен, и вопли тех, кто ожидал своей участи. Казнь продолжалась целый день, и говорят, что воздух в лесу был так плотно наполнен страхом, гневом и злобой, что ожил и превратился в не знающего покоя духа. Грибники и собиратели кореньев до сих пор находят в лесу полуистлевшие человеческие кости. А иногда – осколки черепов, расколотых топорами.

Волчок слушал пастора с мрачным любопытством, изредка приподнимая брови и покачивая головой.

– Помнишь, ты спрашивал меня о пастушьих псах? – спросил вдруг священник.

– Да, отче, помню. Вы сказали, что ответите позже.

– Прости, в тот грустный час у меня не было настроения посвящать тебя в подробности. Но теперь я понимаю, что был не прав. Ты собирался принять решение, от которого, возможно, зависит твоя жизнь, а я не открыл перед тобой всей правды. Эту общину основали наши прадеды. Поблизости проходит граница Адского леса, о котором ты уже знаешь. Мы не просто живем рядом с этим гиблым местом, мы стоим на страже и не даем нечистой силе распространиться за его пределы. Время от времени мы нанимаем отважных воинов, которые должны защищать христову землю с оружием в руках. Это происходит примерно раз в пять-шесть лет.

– Раз в пять-шесть лет?

Пастор кивнул:

– Да. Каждый раз, когда Зло набирается достаточно сил, чтобы вырваться за пределы очерченной границы, ко мне является Ангел Господень и предупреждает об опасности. Я посылаю своих людей в поисках достойных воинов для предстоящей схватки.

– И что – много таких воинов находится?

– С каждым разом их все меньше и меньше.

Волчок помолчал, обдумывая услышанное, а затем сказал:

– Могу я спросить: давно ли Ангел посещал вас в последний раз, отче?

– Три дня назад, – ответил пастор Нейреттер. – Аккурат перед твоим приходом. Но я и без предупреждений Ангела вижу, что Зло снова поднимает голову. Ныне оно приняло вид черных псов.

– А что вы о них знаете, отче? Откуда они вообще появились? И когда?

– Три года назад мои люди сопровождали через лес подводы с постным маслом и мукой накануне Великого Поста. Это была миссия милосердия.

– В каком смысле?

– Год был голодный, и по призыву нашей общины богатые люди ближайших городов и деревень пожертвовали часть своих запасов на благо страждущих и голодающих. Собрать удалось четыре подводы, однако из леса ни одна из них не выехала. Они сгинули, исчезли без следа. Примерно в то же время люди стали встречать на влажном песке огромные следы волчьих лап. А потом кто-то увидел большую черную собаку. Вот тогда-то люди впервые и заговорили о разбойничьей ватаге черных псов. – Пастор вздохнул. – Раньше они обходили нашу деревню стороной, но теперь мы все чаще встречаем следы собачьих лап рядом с деревней и замечаем незнакомцев, прячущихся среди деревьев и наблюдающих за нами.

– Поэтому вы увидели во сне Ангела?

– Да. Добро должно быть деятельным, Вольфганг. А мы долгое время прозябаем в бездействии. Думаю, совсем скоро Господь пошлет нам испытание.

Обдумав его слова, Волчок сказал:

– Отче, я видел у вас во дворе огромный серебряный крест. Он должен стоить целое состояние. На овощах и фруктах столько не заработаешь.

Пастор прищурил усталые глаза:

– Верно, сынок. Крест этот отлит из пожертвованного серебра.

– «Пожертвованного»? Значит, у вас в общине есть богачи?

Пастор Нейреттер вздохнул, и кончики его губ горестно обвисли.

– Был у нас в общине один человек, – заговорил он глухим, безрадостным голосом. – Когда-то он был очень богат и любил охоту. Однажды один крестьянин, беременная жена которого сильно голодала, отправился в лес и застрелил оленя. Богач приказал схватить крестьянина, зашить его в оленью шкуру и затравить собаками. Друзья богача хохотали и веселились, пока волкодавы рвали крестьянина на куски. Жена крестьянина, узнав о гибели мужа, разрешилась на три месяца раньше срока и умерла от кровотечения. Простая господская забава отняла три жизни, Вольфганг.

– Грустная история. Но при чем здесь крест?

– Через девять дней убитый крестьянин, его умершая жена и неродившийся младенец явились богачу во сне. И это стало происходить почти каждую ночь. Спустя полгода богач продал все свое имущество, деньги раздал горожанам, после чего оделся в рубище и пришел к нам в общину. Сохранил он только серебряные вещи, справедливо считая, что серебро поможет ему спастись от нечистой силы. Он привез к нам на подводе рамы, ларцы, браслеты, кольца, посуду и попросил, чтобы мы отлили из этого серебра крест и воздвигли его над воротами для защиты от преследующих его демонов. Я посчитал, что в этом есть резон, и приказал кузнецу Гансу отлить этот крест. Вот и вся история.

– А что сталось с тем богачом? – поинтересовался Волчок. – Теперь он спит спокойно?

Нейреттер некоторое время молчал, а затем сказал:

– Нет, Вольфганг. Серебряный крест не избавил его от кошмарных сновидений. Но, благодаря молитвам и праведной жизни, он обрел душевное равновесие и научился с этим жить. По крайней мере, на какое-то время.

– Хотел бы я с ним поговорить.

Пастор нахмурился и медленно покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему?

– Он прожил в общине почти три года, но червь сомнения продолжал точить его душу. Иногда он начинал тосковать по прежней жизни. В одну из таких скверных минут демон из Адского леса овладел его телом. Порою он приходит в себя, но ненадолго.

– И… где он теперь?

– В сарае, на краю деревни. – Нейреттер слегка стушевался. – Мы держим его за решеткой, потому что в моменты гнева он очень опасен для других общинников.

Волчок обдумал слова пастора и спросил:

– Могу я на него посмотреть?

– Почему бы нет? – пожал плечами пастор. – Однако возьми на всякий случай тесак. Демоны непредсказуемы, даже когда они сидят за железной решеткой.

7

Несмотря на худобу и бледность, вид седовласого человека, стоявшего за решеткой и одетого в полотняный балахон, был спокойный, а на губах застыла приветливая полуулыбка.

– Здравствуйте, юноша, – дружелюбно проговорил он. – Пришли взглянуть на бедного узника?

Взгляд мужчины был полон смирения и благости. Егор повернулся к пастору и тихо проговорил:

– Этот человек и впрямь обрел душевный покой в вашей общине.

– Ты сдохнешь, пришелец! – рявкнул вдруг мужчина. Обхватив прутья решетки худыми руками, он прижал к ним свое острое, скуластое лицо. Глаза узника бешено сверкали, зубы удлинились и вылезли изо рта. – Вороны выклюют твои глаза, а бездомные псы выжрут твои внутренности! – пролаял он, брызгая слюной и глядя на Волчка с такой всепоглощающей злобой, что тому стало не по себе.

Егор сделал шаг назад, снова посмотрел на пастора и севшим от волнения голосом произнес:

– Вы были правы. Он действительно демон. Зачем вы его держите? Почему не убьете?

– Потому что иногда он снова становится человеком, – отозвался пастор. – Я не могу изгнать демона из его души. Но я не могу убить человека лишь за то, что он оказался слаб.

– Эй, святоша! – рявкнул узник. – Твоя дочка превратилась в настоящую красавицу! Когда я выберусь отсюда, я вспашу ее свежую деляночку своим ржавым плугом!

Мужчина захохотал, сотрясаясь всем телом. Вдруг он оборвал смех, и глаза его налились кровью.

– Волчок? Милый, неужели ты не узнал меня?

Волчок побелел, волосы у него на голове встали дыбом. Узник говорил с ним женским голосом, тем милым и родным голосом, которого он не слышал уже полтора года.

– Ты бросил меня в горящей машине, и я до сих пор там, – жалобно продолжил голос, доносившийся из раскрытого рта узника глухо, словно из погребной отдушины. – Моя душа не может выбраться из огненной ловушки, сынок. Подойди ко мне! Я так по тебе истосковалась! Подойди и обними свою бедную мамочку, милый!

Волчок выхватил из-за пояса кинжал и шагнул к клетке. Но вдруг скорбное выражение исчезло с лица мужчины. Он открыл глаза, посмотрел на Волчка прямым, презрительным взглядом и усмехнулся.

– Глупый щенок. Разве ты не знаешь, что демона нельзя убить?

Волчок вгляделся в его глаза.

– Откуда ты взялся? – хрипло спросил он. – Кто ты? Как ты завладел телом этого бедняги?

Демон усмехнулся, и усмешка его была полна безумия и ненависти.

– Разве пастор не объяснил тебе этого?

– Я не верю в демонов из преисподней.

Красноватые глаза демона сузились.

– Зря. Одного из них ты видишь перед собой.

Он быстро протянул руку сквозь решетку и схватил Волчка за шею. Волчок пробовал вырваться, но пальцы монстра держали его крепко, а его черный, извивающийся язык, проскользнув сквозь прутья решетки, стремительно приближался к губам Волчка.

– Ваш мир – лакомый кусок, – прошипел он. – То, что ты видишь, это только начало.

Волчок почувствовал, как звериная ярость поднимается со дна души и заволакивает ему глаза. Издав хриплый, горловой звук, похожий на рычание, он вырвался из холодных пальцев демона, выхватил из-за пояса огромный тесак, выбил ногой засов из скоб, распахнул дверь и вошел в сарай.

Узник засмеялся и вдруг прыгнул на стену и, быстро перебирая руками и ногами, перебежал со стены на потолок. Там он завис, как муха, и хотел что-то сказать, да не успел – Волчок рубанул его по шее тесаком. Срезанная голова демона рухнула на земляной пол, а следом за ней рухнуло на пол и само тело. Голова откатилась в сторону, раскрыла рот и, глядя на Волчка налитыми кровью глазами, прошипела:

– Ты никогда не вернешься домой, щенок!

Затем вскочила на членистые лапки, выползшие из ее ушей и рта, развернулась и побежала в угол. Волчок бросился за ней, но когда он добежал до угла, там уже никого не было.

– Я упустил ее, отче! – гневно прокричал он.

В этот миг голова демона рухнула на него с потолка. Членистые лапки вцепились Волчку в волосы.

– Ты сдохнешь, щенок! – завопила она, пытаясь добраться до глаз Волчка. – Сдохнешь!

Волчок вскинул тесак и одним ловким ударом срезал с головы прядь волос, к которой прицепилась тварь. Та со стуком упала на пол. Волчок шагнул к ней, занес ногу и изо всех сил ударил головоногую тварь каблуком. Отвратительный хруст привел его в себя и заставил содрогнуться от отвращения.

Когда Волчок вышел из сарая, пастор стоял на том же месте, губы его мелко подрагивали, а сам он был бледен, как льняное полотно.

– Никогда прежде этот демон не был так силен. – Пастор Нейреттер поднял взгляд на Волчка. – Адский лес стал для них слишком тесен, Вольфганг. Зло рвется наружу, и оно готово смести с лица земли всякого, кто встанет у него на пути.

– Пусть попробует, – сухо проговорил Волчок и сунул тесак за пояс.

8

Из печи тянуло теплом. В печи трепетало рыжее пламя. В темной глубине каморки у закопченной стены виднелись плетенные из корневищ севалки и лубовые коробки.

Волчок лежал на топчане, закинув руки за голову, и смотрел на отблески огня.

«Может быть, дело тут не в науке? – размышлял он. – Может быть, то, что со мной произошло – это вовсе не случайность? Кто знает – возможно, Библия не врет, и Божья десница двинула меня, как шахматную фигуру, туда, где я должен был оказаться? Одно непонятно – зачем?»

Внезапно у Волчка зачесалась рука. Он задрал рукав и посмотрел на предплечье. На коже, в том месте, к которому страж Отто приложил свой медный крестик, открылась темная, кровоточащая язва.

Лицо Волчка дрогнуло, а губы брезгливо произнесли:

– Что за…

Скрипнувшая дверь не дала ему закончить фразу.

– Вольфганг, можно мне войти? – услышал он звонкий и чистый голос Габриэлы.

Волчок сел на топчане.

– Да! – отозвался он.

Приоткрытая дверь распахнулась, и дочь пастора вошла в комнату.

– Прости, я увидела свет и подумала, что ты не можешь уснуть, – с улыбкой сказала она. – У нас тут многие страдают бессонницей. Я принесла тебе молодого вина, оно поможет.

Габриэла подошла к топчану, на котором лежал Волчок, и протянула ему кубок с вином. Приняв кубок из рук девушки, Волчок сделал несколько глотков. Ароматный, прохладный напиток доставил ему удовольствие.

– Вкусное вино, – похвалил он. – Спасибо, что позаботилась, Габи.

– Мне было приятно услужить тебе, кузнец. – Девушка посмотрела на недавно выкованный меч, который лежал на скамье, и сказала: – А ты и правда хорошо знаешь железо.

– В этом деле я один из лучших, – не без гордости отозвался Волчок.

Габи улыбнулась:

– Ты это доказал. Кузнец Ганс и в подметки тебе не годился. Думаю, на том свете Богу придется приложить немало усилий, чтобы сделать из него мастера, достойного такой работы, как твоя.

– Ты думаешь, на том свете он тоже будет кузнецом? – с улыбкой спросил Волчок.

– Конечно, – не задумываясь, ответила Габи. – Отец всегда говорит, что мы унесем с собой в Рай или в Ад все свои навыки и привычки. Душа дается человеку чистой и непорочной, но в течение жизни все, что делает человек, отпечатывается на этой душе пятнами и разводами. И от них уже не избавиться.

Волчок улыбнулся.

– Значит, я и на том свете буду работать с железом? Мне это по душе. Ну, а ты? Чем будешь заниматься на том свете ты?

– Шить рубашки и камзолы.

– Ты хорошая швея?

Габи покачала головой:

– Нет. Скверная.

– Что же ты умеешь лучше, чем шить?

Не успел Волчок договорить, как Габи молниеносно выхватила из ножен, висевших у нее на поясе, кинжал и приставила его к горлу Волчка.

– Ловко! – похвалил Волчок.

Габи засмеялась, затем, не глядя, швырнула кинжал через плечо. Он со свистом пересек кузницу и вонзился в притолоку над головой вошедшего в комнату человека. Это был страж Отто, и кинжал вошел в балку всего на пять сантиметров выше его головы.

– Дочь нашего любимого пастора решила меня убить? – с кривой усмешкой осведомился Отто.

Габи обернулась и ответила в тон стражу Отто:

– Если бы решила – ты был бы уже мертв. Почему ты не постучал?

Отто не ответил. Он поднял руку, обхватил рукоять кинжала и с усилием вырвал его из балки.

– У тебя твердая рука, дочь пастора, – сказал он. – И мне это нравится.

Габи прищурила серые глаза и проговорила с упрямым холодком в голосе:

– Вероятно, ты не заметил, что мы с Вольфгангом беседовали.

– Беседовали?

– Да. И ты помешал нашей беседе.

– Что ж… Что сделано, то сделано, и исправить это я уже не могу. Признаться, я тоже хотел перемолвиться с кузнецом словечком-другим.

Габи поджала губы и метнула в Отто такой взгляд, что любого другого он испепелил бы на месте. Однако страж и бровью не повел. Поняв, что выдворить стража Отто так просто не удастся, Габи обреченно вздохнула, затем повернулась к Волчку и сказала:

– Мне понравилось разговаривать с тобой, Вольфганг.

– Мне тоже понравилось разговаривать с тобой, Габи. Спасибо за вино.

Секунду девушка медлила, затем нагнулась и поцеловала Волчка в щеку, после чего повернулась и выскользнула из комнаты.

Отто подождал, пока она выйдет, затем уставился на Волчка своими темными глазами.

– Куешь свое счастье, кузнец? – насмешливо спросил он.

– Не понимаю, о чем ты, страж.

– Я знаю, что ты явился в деревню из леса. Решил охмурить дочку пастора и запустить руку в казну общины? Ловкий план.

– Должно быть, твой ум не поспевает за твоим языком, Отто, – спокойно предположил Волчок.

Страж улыбнулся тонкими губами.

– Правильно ли я понял, что ты назвал меня глупцом? – деловито уточнил он.

Волчок посмотрел ему в глаза и парировал:

– А разве ты слышал это слово?

– Нет.

– Тогда какого дьявола тебе еще нужно?

Страж нахмурился. Он явно был сбит с толку. С одной стороны, молодой кузнец разговаривал с ним вызывающим и грубым тоном, с другой – он признал, что не произносил вслух слово «глупец», а значит, пошел на попятную и косвенно извинился.

Несколько секунд Отто усиленно размышлял, затем – так, по всей вероятности, и не решив, что означали слова Волчка, – усмехнулся и спросил:

– Мечтаешь сделаться зятем пастора, кузнец? А Нейреттер знает о твоих намерениях?

Волчок вздохнул, а потом как бы невзначай взял со скамьи меч.

– Шел бы ты отсюда, Отто, – спокойно проговорил он.

– Хочешь сказать, что прогоняешь меня?

– Хочу сказать, что уже поздно, и мне пора спать.

Несколько секунд страж молчал, а затем проговорил врастяжку:

– Ты очень хитрый человек, кузнец. Но я скажу тебе прямо: отстань от Габи. Она не для тебя.

– Это почему?

– Потому что ты здесь чужак. И потому что за спиной у тебя темное прошлое, тени от которого так явно падают на твое лицо, что их нельзя не заметить. Знай свое место, бродяга.

Волчок почувствовал, как душу его охватывает гнев. Он поднялся на ноги, пристально глядя стражу в глаза и по-прежнему сжимая в руке меч.

– Я не ослышался, страж? Ты пришел сюда, чтобы указать мне мое место?

– Ты не ослышался, – в тон ему ответил Отто.

Глаза Волчка похолодели и замерцали желтоватым огнем.

– Способен ли ты указать мне это место мечом, я не языком? – осведомился он ледяным голосом.

Отто улыбнулся и достал из ножен меч.

– Рад, что ты это сказал, бродяга. Мне доставит огромное удовольствие отрезать тебе уши.

– Один парень по имени Иоганн Бергштадский тоже хотел это сделать, – заявил Волчок. – Но теперь он всего лишь груда тухлого мяса. Отвечай за свои слова, страж!

Противники подняли мечи и ринулись друг на друга. Мечи с лязгом скрестились, однако за мгновение до этого откуда-то с улицы донесся женский крик, полный ужаса и боли. Противники, как по команде, опустили мечи, развернулись и бросились на улицу.

Девушка лежала на траве, возле дальнего овина. Ее обступили пятеро общинников и пастор Нейреттер. В сумерках было видно, что чрево бедняжки разворочено мечом или палашом. Рядом с телом стояла небольшая черная собака и жадно лакала кровь, вытекшую из раны.

– Бертильда, – хрипло выдохнул Отто, глядя на лицо девушки.

Затем, не говоря ни слова, дал собаке пинка, и та с визгом отлетела в сторону.

– Кто это сделал?! – прорычал Отто.

– Черные псы, – ответил пастор мрачным голосом. – Думаю, это сделали они.

– Но зачем они убили девушку?

– Это послание, – так же мрачно проговорил пастор Нейреттер.

– Чего? – Отто озадаченно посмотрел на священника. – Какое еще, к дьяволу, послание?

– Разбойники показали нам, что могут появляться в деревне, когда хотят, и делать, что хотят, – ответил пастор. – И что они, а не герцог Румель, истинные хозяева Эльстарского леса и всех здешних деревень и угодий.

Отто посмотрел на деревянную стену, сделанную из заостренных жердин и огораживающую деревню, затем вложил меч в ножны и угрюмо проговорил:

– Мы уже ничем не сможем ей помочь. А если я немедленно не выпью, меня хватит удар.

Пастор наклонился и поднял что-то с земли. Посмотрел сам, затем показал это Волчку и стражу Отто:

– Взгляните!

– Медная пряжка от плаща! – гаркнул Отто, беря в руку вещицу.

Пастор кивнул:

– Да. Кем бы ни был монстр, напавший на Бертильду, до того, как вонзить клыки ей в горло, он имел вполне человеческий облик.

Отто передал пряжку Волчку. Тот внимательно осмотрел ее. Пряжка была замысловатая – с лилией и двумя перекрещенными мечами. И очень тонкой работы.

В это мгновение к девушке, растолкав общинников, подбежал русоволосый парень, которого Волчок видел в деревне пару раз.

– Фриц, нет! – вскрикнул пастор, но парень его не послушал.

Он присел рядом с девушкой, поднял ее за плечи и прижал к груди, а затем, прежде чем его успели оттащить, поцеловал ее в окровавленные губы. И тут случилось нечто такое, от чего все, кто стоял рядом с девушкой, вскрикнули от ужаса и отступили на несколько шагов. Девушка, живот которой был распорот, а внутренности лежали на траве, вдруг открыла глаза и улыбнулась обескровленными губами. Парень, держащий ее на руках, открыл от изумления рот, и в это мгновение милое лицо девушки превратилось в отвратительную злобную рожу, она раскрыла рот и молниеносно вцепилась парню зубами в плечо.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут Волчок – единственный, кому удалось быстро взять себя в руки, – шагнул вперед и одним ударом меча отрубил мертвой девушке голову. Конец его клинка задел парню грудь, но порез был неглубоким. Парень оттолкнул от себя обезглавленное тело, вскочил на ноги, а потом резко побледнел, ноги его подкосились, глаза закатились под веки, и он рухнул на землю.