Текст книги "Посланники тьмы"

Автор книги: Антон Грановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

6

Ярко полыхал небольшой костерок. Вокруг него сидели на волглых бревнах, грея над огнем руки, бродяги.

– Старики рассказывали, хорошо было в старину, – тихо сказал один. – Дешевле, сытнее, благообразнее. По деревням мужики с бабами хороводики водили. На посадах народ жирел от лени. О разбоях не слыхивали. Эх, были времена, да прошли!

– Да-а, – вздохнул другой. – Было времечко. А нынче-то человек человеку – волк.

– Лет через сто, чай, и людей-то нормальных не останется, – глядя на огонь, с горечью проговорил третий. – Одни убивцы да грабители.

– Да хватит вам причитать-то! – весело сказал четвертый, совсем еще молодой парень в рваном полушубке и грязной суконной шапке, надвинутой на глаза. – На наш век добрых людей хватит, а там – хоть трава не расти.

Парень хотел добавить еще что-то, но тяжелая рука опустилась ему на плечо, и грубоватый голос поприветствовал:

– Здорово, Пичуга!

Парень вздрогнул и задрал голову.

– Первоход! – выдохнул он.

– Он самый. Давай-ка отойдем в сторонку. Разговор есть.

Пичуга и рад был бы не идти, но сильная рука взяла его за шиворот, поставила на ноги и увлекла за собой.

Отведя Пичугу на десяток шагов от костра, Глеб остановился и выпустил ворот драной шубейки парня из сильных пальцев.

Бродяга втянул голову в плечи и опасливо огляделся по сторонам, будто ожидал какого-нибудь подвоха. Затем взглянул на Глеба и сказал:

– Давненько тебя не было в наших краях.

– Да, – согласился Глеб. – Пришлось попутешествовать. Ну, а как ты? Все нищенствуешь?

Пичуга усмехнулся:

– А куда ж я денусь.

– И как заработок?

Парень вздохнул:

– Плохо. Народ нынче стал бедный да прижимистый. Куска хлеба не допросишься, не говоря про медяшку.

– Не прибедняйся, Пичуга, – с сухой усмешкой проговорил Глеб. – У тебя дела идут неплохо даже в голодную пору.

– С чего это ты взял? – насторожился бродяга.

– Да нога у тебя, я вижу, новая.

Пичуга покосился на свою деревянную ногу и сказал оправдывающимся голосом:

– То мне плотник Шкряба за бесценок сладил.

– Да ну? – Глеб хмыкнул. – За бесценок? И чего это он стал такой добрый?

– Так ведь задолжал он мне, – развязно сообщил Пичуга. – Еще с тучных времен. Вот деревяшкой и откупился.

Глеб сдвинул шапку на затылок и, насмешливо прищурившись, вгляделся в лицо бродяги.

– Значит, ты теперь в этой части города пажити объедаешь, – скорее констатировал, чем спросил он. – И давно ли?

– Да уж с месяц. А что?

– Ничего. Дивляна-ходока знал?

Пичуга задумался – по всей видимости, решая, что будет выгодней, сказать правду или соврать. В конце концов решил, что правда может принести бо́льшую прибыль, чем ложь, и кивнул.

– Ну, знал. А ты почему спрашиваешь?

– Он на постоялом дворе у Дулея Кривого обитался, так?

– Ну, так. А тебе зачем...

– Один?

– Чего? – не понял Пичуга.

– Один, говорю, обитался или с кем-то?

Бродяга наморщил лоб и пожал плечами:

– Да не помню я. А что стряслось-то? На что тебе Дивлян?

– Дивлян мне не нужен, – сказал Глеб. – Мне нужен тот, с кем он делил кров. А теперь отвечай мне, Пичуга, и помни, что от твоего ответа будет зависеть твоя жизнь. Сегодня я очень злой, а когда я злой, то не ведаю, что творю, и легко могу спутать человека с упырем. Ты ведь знаешь, что я делаю с упырями?

Пичуга опасливо поежился.

– Да это каждый в Хлыни знает. Говорят, ты убил упырей и оборотней больше, чем все другие ходоки, вместе взятые.

– Верно, – кивнул Глеб. – Помни об этом и отвечай мне: с кем жил Дивлян?

Пичуга несколько секунд молчал, обдумывая дальнейшую линию поведения, и потом стрельнул на Глеба лукавым взглядом и сказал:

– Да ведь я не знаю, как его зовут. Я и видел-то его всего раз. Седмицы две назад, около полуночи. Он вошел в дом вместе с Дивляном, а обратно так и не вышел.

– Ты в этом уверен?

– Ну да. А что тут такого-то? Дулей цены за постой не сложит. Многие бродяги снимают у него комнаты в складчину. Вот и Дивлян нашел себе товарища.

– Понимаю, – кивнул Глеб. – И как он выглядел?

– Кто?

– Тот, кто вошел в дом с Дивляном.

– Ну... – Пичуга пожал плечами. – Да обычно. Росту был такого же, как Дивлян, и походка у него была похожая. Одет был в коричневый кафтан, а шапку натянул на самые глаза. Ах да, сапоги у него были новые, яловые. Очень добротные и дорогие сапоги.

– Сапоги, говоришь? Гм... И кто же тут мог сладить такие сапоги?

Пичуга ненадолго задумался, после чего изрек:

– Нынче из всех обувщиков, ладящих дорогую обувь, уцелели всего двое. Кряж и Мойша-жидовин. Кряж болен и не ладил обувку уже с месяц. Остается Мойша-жидовин. У него лавка рядом с торжком, за грязной канавой. Там он шьет обувь и там же ее продает.

– Ясно. – Глеб наморщил лоб. – Ладно. Ты тут поглядывай. Если еще раз увидишь того парня в «княжьих сапогах», свистни мне. Понял?

– Понял-понял, – небрежно проговорил Пичуга. – Только вот что я с этого буду иметь?

– Если благодаря тебе я отыщу этого парня, получишь серебряный дирхем, – пообещал Глеб.

Пичуга облизнул губы и с усмешкой проговорил:

– Врешь ты, ходок. У тебя больше нет дирхемов.

– Правда? А ты откуда знаешь?

– Э-э...

Глеб сгреб нищего за грудки, встряхнул и гневно проговорил:

– Кто меня ограбил? Ну!

– Это пришлые, – испуганно пробормотал Пичуга. – Из Повалихинских земель. Племянник бабки Потворы и его дружки.

– Какого черта они делают в Хлыни?

– Здесь хоть как-то можно заработать себе на еству.

– Избивая и грабя прохожих?

– Хоть бы и так. В Повалихе люди по улицам уже не ходят. Сидят по избам и пухнут с голоду.

Глеб выпустил Пичугу.

– Развелось сброда, – проворчал он в сердцах. – Проходу от этой шушеры нет. О нашем с тобой разговоре никому. Понял?

– Как не понять.

– Ну, ступай.

– Угу, – кивнул Пичуга. Он развернулся и потопал к костру, но, отошедши на пару шагов, остановился и, обернувшись, спросил: – Слышь, Первоход, а коли еще что разузнаю – как мне тебя найти?

– Никак, – отозвался Глеб. – Я сам тебя разыщу.

– Ну да, ну да, – покивал бродяга, повернулся и снова затопал к уютно горящему в синей ночной мгле костру.

7

Диона давно привыкла к тому, что люди сторонятся ее. Ведь она нелюдь – такая же нелюдь, как ее соплеменники, прячущиеся в развалинах древнего города, разрушенного упавшей звездой много столетий назад. Нелюдь – хотя, в отличие от соплеменников, красива лицом и телом. В жилах ее бежит испорченная кровь.

Но ведь и ходоков люди недолюбливают. Недолюбливают, потому что уверены – тот, кто ходит в Гиблое место, не может быть обычным человеком.

Гиблое место меняет, портит все, до чего ему удается дотянуться. Смирных мертвецов оно превращает в ходячих упырей. Заблудившихся бродяг – в жутких, песьеголовых оборотней и волколаков. Даже обычная грязь в Гиблом месте превращается в голодную прогалину и обгладывает ноги странников до самых костей.

Но в последние месяцы с ней происходило что-то такое, чему она не могла подобрать названия.

Диона знала, что Глеб спас ее. И знала, что он принес этому в жертву свое возвращение домой. Но она предполагала, нет – она была уверена, что он сделал это зря.

Ей удалось выбраться из Гиблого места. Но Гиблое место не отпустило ее. Оно вошло в ее плоть и кровь, стало частью ее. Вначале Диона лишь подозревала, что проклятый туман, вырвавшийся из земных недр почти полтора года назад, что-то сделал с ней, как-то поменял ее. И вот сейчас худшие из ее подозрений подтвердились. Она менялась.

Объяснение этому даже не нужно было искать. Гиблое место изменилось, оно породило новых чудовищ и новые смертоносные ловушки. Но Диона была дочерью Гиблого места, а значит, эти изменения коснулись и ее.

Даже до сегодняшнего дня она что-то чувствовала. Иногда, лежа ночью на кровати и глядя в черный потолок, Диона ощущала себя чем-то вроде кокона, внутри которого зреет... Кто? Бабочка?.. Может быть. А может быть, страшное чудовище, которое пожрет ее плоть и выползет наружу? И это вероятно.

Сейчас, стоя в заброшенном, полуразрушенном амбаре, пропахшем гнилым сеном и навозом, она молилась своим богам. Тем богам, которых знала с детства и которых боялась больше, чем темных тварей, рыскающих по чащобе.

– Боги Гиблого места... – Голос ее подрагивал от волнения. – Боги Гиблого места, подскажите, что мне делать?

По амбару пронесся сквозняк, заставив Диону передернуть плечами от холода, и сиплый, похожий на шорох листвы в ночном лесу голос прошелестел:

– УБЕЙ ПЕРВОХОДА!

Горло Дионы обожгло холодом, губы стали влажными и горькими. Она поднесла руку ко рту и вытерла губы пальцами.

На пальцах у нее осталось что-то черное, похожее на мокрую грязь или слизь.

Диона устремила взгляд во тьму и яростно проговорила:

– Нет! Это не вы говорите! Это червь, который поселился у меня внутри! Я не буду его слушать!

Она замолчала и прислушалась. В амбаре царила тишина, лишь под гнилыми досками тихо шуршали мыши.

Убить Первохода... В этой мысли, наряду с кошмарностью, было что-то пугающе приятное. Он предал ее. Сперва бросил умирать в Гиблом месте. А теперь обменял на мешок бурой пыли. Не стоило уходить от Белозора. Он бы никогда с ней так не поступил. А Глеб... Пожалуй, он и в самом деле достоин смерти.

Диона вздрогнула и осадила себя: что за глупости! Глеб не бросал ее, он ее спас! Она прекрасно помнила, как все произошло.

Она тогда была едва жива после схватки с кровопийцей стригоем. Сидела на траве и таращилась в черный зев пещеры, поглотивший Глеба Первохода.

Она смутно помнила, что Глеб вошел в святилище Нуаран, чтобы помолиться черной плите, исполняющей желания. Но каким образом она сама оказалась тут, в сердце Гиблого места? Этого Диона не помнила.

Она ясно слышала, как Глеб крикнул:

– Я хочу вернуться домой! И я туда вернусь, даже если мне придется разбить ваш проклятый Нуаран на куски!

А потом земля содрогнулась, и Диона услышала нарастающий рокот, будто что-то огромное устремилось из-под земли на поверхность.

Глеб сделал нечто страшное. Он освободил зло, заточенное в глухих подземных темницах и тщательно охраняемое жрецами Нуарана вот уже несколько столетий. Потом Диона потеряла сознание. А когда снова пришла в себя, страшный и загадочный серый туман опустился на Гиблое место.

Вспоминать об этом Дионе не хотелось, и она тряхнула головой. И вновь холодная волна пробежала по ее телу.

Диона ощупала пальцами лицо, и вдруг на какое-то мгновение ей показалось, что это не ее лицо. Впрочем, чувство это было мимолетным и тут же улетучилось.

Диона почувствовала, что из носа у нее потекла кровь. Но кровь эта была странно холодной. Она вытерла нос и губы ладонью и поднесла ладонь к глазам. В темноте амбара было невозможно что-либо разглядеть, но Диона знала – зажги она сейчас фонарь, и увидит на ладони не алую кровь, а черную, похожую на грязь слизь.

8

Глеб послюнил палец, ткнул его в щепотку бурой пыли и слизнул ее с пальца. На вкус бурая пыль была похожа на муку, только чуть солоновата.

Подействовала эта дрянь мгновенно. Боль отступила, а вместе с ней из души Глеба ушел и гнев. Кровь быстрее заструилась по жилам, голова прояснилась, от похмелья не осталось и следа.

Чудная штука эта бурая пыль. Покруче самой лучшей коки. Одна беда – сжирает мозги быстрее, чем героин.

Сумерки на улице были ясные и чистые. Воздух синий, прохладный, но не морозный. Влажная земля подернулась тонкой коркой льда и теперь приятно похрустывала под каблуками.

Возле торжка Глеб остановился, чтобы закурить, и увидел, что девка, стоявшая у закрытой лавки, двинулась с места и зашагала к нему.

– Здравствуй, Глеб! – весело окликнула она.

Глеб узнал ее сразу. Это была та красотка с торжка, которая продала ему баранки.

– Милана? Ты что здесь делаешь?

– Да вот, товарец нераспроданный домой несу. – Она показала Глебу платяную сумку, висевшую на плече. – Может, поможешь донести?

– Вообще-то я спешу.

Милана поправила платок и улыбнулась.

– Ничего. Сама справлюсь.

Несмотря на сумерки, Глеб видел лицо девки отчетливо. Она выглядела полной противоположностью Дионе. Диона была брюнетка и стрижку имела короткую, а у Миланы длинные светлые волосы были заплетены в толстую косу и казались невероятно шелковистыми и мягкими. Диона была худощава, как гимнастка, а от аппетитных форм Миланы любого мужика бросало в дрожь.

Голубые глаза Миланы искрились, зубы были похожи на жемчуг, а на щеках играли ямочки.

Глеб вдруг усмехнулся, шагнул к девке и обнял ее за талию.

– Ты чего это? – с напускным возмущением проговорила Милана. – Чего творишь-то? А ну, отпусти!

Глеб прищурил темные глаза:

– А если не отпущу?

– Ах, не отпустишь! Ну, тогда пеняй на себя!

Милана вдруг обвила шею Глеба руками и крепко поцеловала его в губы. Затем отпрянула, глянула Глебу в глаза и весело спросила:

– Ну? Теперь пойдешь меня провожать?

– Теперь пойду, – ответил он с легкой усмешкой.

* * *

Найдя в полумраке амбара голую, теплую грудь девки, Глеб жадно прижался к ней губами. Милана засмеялась.

– В амбаре холодно, но с тобой я вся пропотела! – хрипло проговорила она.

Глеб хмыкнул.

– Тебе наверняка не впервой.

– Что? – не поняла Милана. – О чем ты?

– Ну, я ведь не первый, кого ты привела в амбар.

Глеб понимал, что говорит гадости, но не мог остановиться. Он был зол. На Диону, на себя, на эту распутную красивую девку, которая затащила его в амбар. Боль в его левом плече утихла, но гнев никак не хотел уйти из души.

– А если первый?

– Что? – не понял Глеб.

– А если ты первый, кого я сюда привела, – что тогда?

Глеб усмехнулся и покачал головой.

– Не поверю.

– Ты думаешь, я занимаюсь этим с каждым, кто мне глянулся?

– А разве нет?

Милана засмеялась:

– Какой ты глупый!

Глеб опустил руку, откинул пушистую полу шубейки и задрал девке подол платья...

Через несколько минут звериного вожделения и судорожных, грубых движений Глеб откинулся на спину и перевел дух. С минуту оба лежали молча, не решаясь заговорить. Потом Глеб тихо окликнул:

– Милана.

– Чего? – отозвалась девка.

– Почему не сказала, что ты девственница?

Она усмехнулась:

– А ты бы поверил?

Глеб качнул головой:

– Нет. Там, на торжке, у тебя был такой задорный вид. Я думал, что ты...

– Все так думают. Но теперь ты убедился, что это не так.

– Да уж... – Глеб повернул голову и попытался разглядеть в полутьме лицо девки. – Милана, сколько тебе лет?

– Семнадцать, – ответила она.

– И ты до сих пор не встречалась с парнями?

– Нет.

– Но почему?

Она засмеялась и ответила:

– А я тебя ждала!

Глеб вздохнул. От этой девчонки так и веяло свежестью и чистотой. «Как это я раньше не заметил?» – с удивлением думал он.

– Ты – мой первый, – с нежностью сказала Милана. – Тебя я запомню навсегда. А девкам про тебя ничего не расскажу. Одна про тебя помнить буду, ни с кем не поделюсь.

Милана протянула руку и погладила Глеба по щеке.

– Ты красивый, – прошептала она. – Жаль только, что старый.

– Старый? – Глеб обиженно дернул уголками губ. – Мне нет и тридцати.

– Парню, который за мной ухаживает, двадцать два, – мягко проговорила Милана. – А девки с торжка и его уже считают перезрелым. Да ты не волнуйся. Я все равно тебя люблю.

Глеб усмехнулся:

– Спасибо. А во сколько лет старость наступает для бабы?

– Для бабы? – Милана на мгновение задумалась, потом грустно вздохнула и сказала: – В двадцать пять. Мне и самой недолго уж осталось.

– Н-да... – задумчиво протянул Глеб. – Знал я, что женский век короток, но чтоб настолько...

Не договорив, Глеб поднялся на ноги и привел в порядок одежду.

– Ты уже уходишь? – тихо спросила Милана.

– Да. Слушай, прости, что я был так груб с тобой.

– Ничего. Мне это даже понравилось. Ты придешь ко мне еще?

– Не знаю. Правда не знаю. За последние пару дней случилось так много всего... Мне нужно все обдумать.

Глеб не видел лица девушки, но понял, что она улыбается.

– Ты вернешься, – сказала она. – Я выдернула у тебя из головы волосок. Теперь пойду к колдунье и велю ей приворожить тебя.

Глеб усмехнулся.

– Если ты это сделаешь, я буду только рад. Меня давно уже пора кому-нибудь приворожить.

Он поднял с земли кобуру с ольстрой, перекинул ремень через плечо и закрепил кобуру на спине. Затем пристегнул к поясу ножны с мечом.

Вдруг Глеб замер. Ему показалось, что он услышал легкий шорох, не похожий на мышиную возню. Несколько мгновений Глеб вслушивался, затем тихо спросил Милану:

– Ты это слышала?

– Что? – спросила девушка.

Глеб вздохнул и покачал головой:

– Ничего. Наверное, показалось. Прощай, Милана. Пусть боги пошлют тебе хорошего жениха.

Глеб повернулся и вышел из амбара на улицу.

9

И все же интуиция не подвела его. На улице, держа в одной руке палку с тускло поблескивающим слюдяным фонарем, а в другой обнаженный меч, стоял охоронец.

Глебу понадобилось одно мгновение, чтобы выхватить из кобуры ольстру и направить ее на противника.

– Опусти ольстру, – сухо и властно проговорил охоронец.

Глеб вгляделся в его лицо. Он без труда узнал в противнике того рыжего десятника, которого он видел во дворе Дулея Кривого. Рослый, широкоплечий, лет сорока или около того. Лицо его было чистым, ни единого шрама. Учитывая, что перед Глебом стоял опытный воин, это говорило о многом.

– Опусти ольстру, – повторил десятник.

Глеб торопливо просчитывал в голове варианты. Охоронец не испугался и не отступил, а голос его был тверд и спокоен – значит, он здесь не один. Во тьме таятся другие ратники. И наверняка стрела уже лежит на тетиве лука и нацелена она Глебу в грудь.

Глеб сглотнул слюну и спросил, чтобы протянуть время:

– С кем я говорю?

– Ты говоришь с княжьим десятником Важдаем, – ответил охоронец.

– Вот как? И что от меня нужно десятнику?

– Ты сам это знаешь, Первоход. Опусти ольстру и следуй за мной.

Глеб холодно прищурился:

– Я если я пристрелю тебя?

Десятник покачал головой:

– Не думаю.

– И почему же?

– Во-первых, я пришел не один. А во-вторых, если ты меня убьешь, князь пошлет по твоим следам дюжину охотников за головами.

Глеб прищурил глаза и сказал:

– У меня есть ольстра, Важдай. Стоит ли мне бояться охотников?

– Стоит, – невозмутимо проговорил десятник. – Ты не сможешь вечно быть начеку, Первоход. Рано или поздно ты расслабишься, и тогда охотники сделают свое дело. – Десятник прищурил жесткие глаза и повторил: – Опусти ольстру, Первоход. Даю слово: князь не убьет тебя.

– Правда? Что же он со мной сделает?

– Ты украл у князя его имущество, а затем утопил в болоте. С тобой поступят как с вором.

По спине Глеба пробежал холодок.

– Отрубят правую руку и вырвут ноздри? – уточнил он.

Десятник кивнул.

– Да. Но не бойся. Я не стану поручать эту работу кату-истязателю, а сделаю ее сам. Тебе почти не будет больно.

Глеб усмехнулся:

– Ты добрый человек, десятник. Но я...

И тут из куста орешника, что рос у дороги, послышался шорох. Глеб среагировал молниеносно: он прыгнул на землю и перекувыркнулся. Стрела со свистом рассекла воздух и с глухим шлепком вонзилась в грудь десятнику Важдаю.

Глеб сорвал с пояса нож и метнул его в кусты. Короткий вскрик – и стрелок вывалился из кустов на дорогу с пронзенным горлом. Глеб быстро повернулся к Важдаю. Тот еще секунду стоял на ногах, изумленно глядя на торчащую из груди стрелу, затем ноги его подкосились, и он тяжело рухнул на пол, уронив на дорогу фонарь и меч.

Справа хрустнул снежок. Глеб повернул голову на звук, но опоздал. Кто-то большой и тяжелый налетел на Глеба и мощным ударом сбил его с ног.

Глеб попытался высвободить ольстру, но детина налег ему на правую руку и придавил ее к земле.

– Все кончено, ходок, – услышал он негромкий, мягкий голос.

Отшвырнув ольстру в сторону, верзила, который сбил Глеба с ног, ухватил его за шиворот и резко поднял на ноги.

– Гляди перед собой! – пробасил он и несильно ударил Глеба кулаком по лицу.

Глеб взглянул. Прямо перед ним стоял невысокий, богато одетый человек.

– Ну, здравствуй, Глеб Первоход, – тихо проговорил он. – Ты меня узнаешь?

Глеб вгляделся в лицо незнакомца, и брови его изумленно приподнялись, когда он узнал в собеседнике мытаря, которого спас от бродяг-лиходеев на берегу Эльсинского озера.

– Какого лешего ты здесь делаешь, мытарь? – грубо спросил Глеб.

Собеседник улыбнулся.

– Я не мытарь, Глеб. Я княжий сыскной пес. Охотник за головами. Ловлю беглых охоронцев и тех, за чью голову обещана щедрая награда. Я же предупреждал, чтобы ты не возвращался в Хлынь.

Глеб сплюнул сыщику под ноги и насмешливо осведомился:

– И сколько же я нынче стою?

– Десять серебряных дерхемов, – с любопытством разглядывая Глеба, ответил тот.

– Надо же. – Глеб усмехнулся. – Целое состояние.

Сыщик кивнул:

– Верно, Первоход. А после того, как ты убил двух княжьих охоронцев, награда возрастет вдвое. Ты станешь моим последним делом, парень. Получив награду, я куплю себе дом на берегу Эльсинского озера. Такой же, как твой. И так же, как ты, буду выращивать в огороде капусту и стоклу.

– Свеклу, – поправил Глеб. И добавил с холодной усмешкой: – Выращивать хорошие овощи – это очень сложная наука, сыщик. Боюсь, что ты не справишься.

– Ничего, я попробую. – Сыщик дал знак верзиле, и тот скрутил Глебу руки за спиной. – Мне жаль, что нам пришлось встретиться так, – сказал сыщик. – А теперь извини. Савлон, выруби его!

Верзила размахнулся и хлестко ударил Глеба кулаком в челюсть. Голова Глеба свесилась на грудь, он погрузился во мрак.