Текст книги "Невидимые силы"

Автор книги: Антон Грановский

Соавторы: Евгения Грановская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Едва переступив порог квартиры, Настя тут же заподозрила неладное. Что-то было не так. То ли фотографии на стене висели немного не как обычно, то ли коврик у двери был как-то не так сдвинут, но ее сердце учащенно забилось.

Не разуваясь, Настя быстро прошла в свою комнату. И замерла у входа. В комнате царил настоящий хаос. Содержимое шкафа – блузки, джинсы, свитера, туфли, платья – кучами громоздилось на полу. Постельное белье и порванные подушки были сброшены с кровати. Повсюду валялись перья. Настольная лампа была разбита вдребезги. Картина, сорванная со стены, превратилась в лохмотья. Из двух стульев один был перевернут, а второй разломан.

Настя почувствовала, как руки ее покрылись мурашками.

– Вот это да! – воскликнул остановившийся рядом Илья. И тихонько присвистнул. – Взлом, проникновение в дом и вандализм, – подвел он итог. – Мне позвонить в полицию или ты сама?

– Нет, – хрипло проговорила Настя. – Никому звонить не надо.

Илья посмотрел на нее с удивлением.

– Не надо? Ты уверена?

– Да, – кивнула Настя. – Давай просто наведем здесь порядок, пока сестра не пришла. Если ты, конечно, согласен мне помочь.

– Э-э… Я не против, – сказал все еще сбитый с толку парень. А потом осторожно спросил: – Ты что, знаешь, кто это сделал?

– Догадываюсь, – тихо ответила Настя.

– Понял. – Илья вздохнул. – Ну, тогда давай…

За их спинами что-то негромко щелкнуло. Настя и Илья одновременно обернулись и увидели невысокого коренастого мужчину с уродливым лицом, испещренным шрамами.

– Сюрприз, – произнес он с усмешкой.

В руке незнакомец держал пистолет «макаров», и держал со знанием дела: крепко сжимая его правой рукой, рука слегка вытянута, локоть зафиксирован, ствол направлен четко между Настей и Ильей. Оставалось только сдвинуть его на пару сантиметров влево или вправо, чтобы покончить с одним или обоими сразу.

– Вы кто? – испуганно выпалила Настя. – Чего вам от нас надо?

Бандит чуть прищурился.

– Отдай то, что тебе не принадлежит, – сухо произнес он. – Иначе тебе будет плохо. И твоему приятелю тоже.

Взгляд холодных, жестоких глаз бандита переместился с Насти на Илью. Девушка почувствовала, как ее охватывает ужас.

И тут Илья прыгнул на бандита. Из ствола «макарова» вылетел язычок пламени, Илья явственно ощутил, что пуля едва не задела его, услышал за грохотом выстрела, как она просвистела над головой – вззззззз… А в следующий миг сбил бандита с ног, и они оба повалились на пол.

Громыхнул второй выстрел. Пуля бешеной пчелой впилась в потолок. Илья изо всех сил ударил противника коленом в пах. Бандит вскрикнул от боли. И тогда Илья еще разок без всякого милосердия засадил ему коленом в пах, а потом с размаху ударил ребром ладони по горлу. И еще кулаком по виску. Тело бандита обмякло, пистолет упал из разжавшихся пальцев на пол.

Илья протянул руку, взял пистолет и сунул за пояс. Потом по-медицински быстро и уверенно осмотрел тело. Поднял пальцем веки, сперва одно, потом другое, проверяя, равномерно ли сужены зрачки, и убеждаясь, что сильной мозговой травмы у бандита нет. Потом осмотрел висок своего противника, пощупал ему шею.

– Дышит, – сказал он. Взял пальцами запястье бандита и проверил пульс, после чего заключил: – Жить будет.

Потерявшая дар речи Настя изумленно смотрела на Илью. Тем временем он подтащил валяющуюся на полу подушку и подложил ее под голову бандита. Потом повернулся к Насте, внимательно посмотрел ей в глаза и спросил:

– Ты поняла, о чем он говорил?

Девушка сдвинула брови и вместо того, чтобы ответить, тоже спросила:

– Где ты научился так хорошо драться, Илья?

– У меня первый юношеский по боксу, – ответил он. – К тому же я будущий врач и хорошо знаю все уязвимые места человека. Теперь-то мы можем вызвать полицию?

– Да, – буркнула Настя. – Только говорить буду я, и…

В эту секунда грабитель вдруг резко вскочил с пола, одним прыжком достиг окна, запрыгнул на подоконник и, выбив стекло плечом, исчез.

Первым опомнился Илья – он подбежал к окну и глянул вниз. В его глазах читалось изумление.

– Он уже внизу! – воскликнул он. – А здесь третий этаж! Убегает!

Настя тоже выглянула в окно. Грабитель как раз свернул за угол и исчез из вида. Илья повернул голову и посмотрел на Настю.

– Как он…

– Его накачали, – сказала Настя. – Энергией.

И тут она не выдержала, сорвалась.

– Господи… – она тяжело вздохнула и, не сдержавшись, всхлипнула. – Я с ума сойду от всех этих эксов.

Илья поднял руку и неловко, утешающим жестом, приобнял ее.

На мгновение Настя судорожно прижалась к нему, и в ответ он тоже сжал ее в объятиях. Девушка даже почувствовала, как бьется его сердце.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил он.

– Да, – ответила она дрожащим голосом. – Я сейчас… Дай мне пару секунд.

Настя вдруг отстранилась и быстро осмотрела лицо Ильи. На подбородке у него багровела ссадина, а на левой скуле темнел синяк.

– Ты ранен! – сказала она. – Идем в ванную. Я промою тебе царапину и заклею пластырем.

– Да чепуха. – Илья улыбнулся. – Это всего лишь…

Не слушая, она схватила его за руку и повела за собой.

6

Спустя десять минут Настя и Илья (с заклеенной пластырем ссадиной) наводили в разгромленной комнате порядок. Илья работал молча и хмуро, нарочито стараясь не смотреть на Настю. Она видела это. И понимала, что Илью обидел ее отказ поделиться с ним своими тайнами. Настя и рада была бы ему все рассказать, но не могла. Пока не могла. Она боялась, что и так слишком уж глубоко втянула его в свои проблемы, и немного злилась на себя за это.

Наконец все вещи были разложены по местам, а разбитый торшер и сломанный стул отправились на балкон. Илья распрямился, повел плечами и с улыбкой сказал:

– Перекусить бы. С утра ничего не ел.

– Пошли на кухню, – ответила Настя. – Посмотрим, что у нас есть в холодильнике.

Уставшие, напряженные, они отправились на кухню.

В холодильнике оказалась только плитка белого шоколада. Настя сняла обертку, отломила кусочек шоколада и протянула Илье. Он мотнул головой:

– Нет. Я не ем шоколад.

– Прости. Больше ничего нет.

Она сунула кусочек белого шоколада в рот. Виновато улыбнулась Илье. Он тоже улыбнулся. А потом неожиданно обнял ее одной рукой за талию. Настя посмотрела на него растерянно и удивленно, но… руку отстранять не стала. Тогда, глядя Насте в глаза, Илья наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

Она не сопротивлялась. Илья ей нравился, она была рада, что он рядом. Настя слегка отстранилась от него, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Все дело в кулоне.

– В кулоне? – удивленно переспросил Илья.

Она кивнула.

– Да. Дело было так…

За пару минут она как могла рассказала ему все, что было связано с Кулоном Чивера. Об эксах, о Литовцевой, о Платоне и Жгуте, о нападении на Московское Бюро.

Илья слушал внимательно, иногда в его взгляде появлялось недоверие, словно он пытался понять – не розыгрыш ли все это.

– Ну вот, – подытожила Настя. – Теперь ты скажешь, что я сумасшедшая.

Илья пару секунд помолчал, обдумывая ее слова, потом покачал головой и негромко произнес:

– Не скажу. В моей жизни тоже было много всяких странностей. Я верю в то, что мир не совсем таков, каким мы его видим.

– Значит, ты мне веришь? – глядя на него чуть удивленно и в то же время благодарно, спросила Настя.

– Верю, – ответил Илья. – Быть может, и не во все, но… я верю, что с тобой случилось нечто экстраординарное. И что ты в опасности. И что все это связано со старинным кулоном.

– Что ж, пусть лучше так, чем совсем никак. – Настя облегченно перевела дух. Потом поежилась и проговорила: – Мне страшно. Если честно – я ужасно боюсь. Хотя всегда думала, что я «крутая».

– Бояться не стыдно, – заметил Илья. – Страха не чувствуют только сумасшедшие. – Вдруг взгляд его слегка посветлел, как у человека, которому в голову пришла идея. – Послушай… – снова заговорил он. – Если хочешь, я возьму этот кулон и отвезу в Барнаул. У меня дома железный сейф для охотничьего ружья. Я запру его там.

Илья выжидательно смотрел на Настю. Она чуть помедлила, а затем сказала:

– Знаешь… Кажется, это и впрямь хорошая идея. – Теперь, после всего кошмара, который ей пришлось пережить, Настя была рада избавиться от опасного предмета и была бы еще больше рада забыть о нем навсегда. Она сунула руку в карман джинсов, достала кулон и протянула Илье: – Держи. Спрячь подальше. Но только никому о нем не рассказывай.

Илья взял кулон, осмотрел и, видимо, не найдя в нем ничего интересного, сунул в карман. Настя проследила за его рукой, о чем-то задумалась, а потом с досадой проговорила:

– Черт, получается, что теперь я подвергла опасности тебя!

– Ерунда, – махнул рукой Илья. – Я умею быть осторожным. Кроме того, я мужчина и способен за себя постоять.

– Да уж. – Настя улыбнулась. – Это я видела.

– Ну, вот. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Ни о чем не волнуйся, хорошо?

Настя вздохнула.

– Хорошо.

Илья посмотрел на часы.

– Тебе уже пора? – спросила Настя.

– Да, – нехотя признался он. – Во сколько возвращается с работы твоя сестра?

– Когда как, – ответила Настя.

– Запри за мной дверь. Не только на замок, но и на цепочку с щеколдой, – распорядился Илья. – Не подходи к окнам и держи мобильник при себе. Договорились?

– Договорились.

Он еще раз нежно ее поцеловал. А затем поднял правую руку, быстро прижал ко лбу девушки ладонь и что-то тихо прошептал.

…Несколько минут спустя Илья вышел из подъезда на улицу. Оглядевшись по сторонам, он направился не к станции метро, а к ближайшему скверику, который находился метрах в трехстах от Настиного дома.

Шагая по тротуару, Илья достал из кармана мобильник, набрал номер и прижал трубку к уху. Подождал, пока на том конце отзовутся, а затем коротко проговорил:

– Игорь Михайлович, это Илья. Кулон у меня… Да… Да… Хорошо.

7

Илье Клюеву не было и двадцати, но он давно уже ощущал себя зрелым многоопытным мужчиной. Мама его умерла от инфаркта почти три года назад. Для Ильи это было огромным ударом, но он сумел после него оправиться. А вот отец Ильи, зубной хирург Игорь Петрович Клюев, не сумел. Прежде сильный, уверенный в себе и жизнерадостный, за один день он превратился в пожилого, потерянного, замученного жизнью человека. И Илье пришлось взять на себя заботу не только о доме, но и о преждевременно постаревшем отце.

И все было бы еще ничего (не так, как прежде, но нормально), если бы отец не стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке. Сначала перед сном («Средство от бессонницы, сынок, просто средство от бессонницы»), потом сразу после работы («Устал я сегодня; если не расслаблюсь, наживу себе невроз»), а потом и с утра, перед тем как отправиться в клинику.

Занятый домашними делами, Илья не успел заметить, как отец превратился в настоящего алкоголика, и осознал это лишь тогда, когда тот перестал ходить на работу. Тут Илья и понял, что жизнь его отца, а заодно и его собственная катится в тартарары.

Однако Илья не собирался сдаваться без боя. Обладая прямой и деятельной натурой, он и здесь попытался взять судьбу в свои руки и серьезно поговорить с отцом.

Тот лежал на диване в грязной рубашке и помятых брюках. На табурете перед ним стояла початая бутылка водки, а рядом – тарелочка с толсто нарезанной (скорее – нарубленной) докторской колбасой.

Илья сел в кресло, посмотрел на отца и спросил:

– Пап, зачем ты это делаешь?

Отец улыбнулся своей всегдашней виноватой улыбкой и ответил:

– Мне так легче, сынок.

– Тебе легче?.. А мне? Обо мне ты подумал?

– Прости, сынок, но… ты уже большой и можешь сам о себе позаботиться.

– Пап, тебе нужно остановиться. Мамы больше нет, но у тебя еще остался я. Или тебе легче будет, если я тоже умру?

Отец нахмурился и покачал головой:

– Не говори так, сынок!

– Но ты убиваешь меня. Разве ты этого не понимаешь?

Отец нахмурился еще больше.

– Я не заслужил таких слов, – возразил он и потянулся за бутылкой.

Когда он наполнял рюмку водкой, руки у него тряслись. Илья посмотрел на дрожащие пальцы отца, и сердце его сжалось от страха и тоски.

– Значит, тебе легче от водки? – спросил он, задумавшись о чем-то.

Отец, уже поднесший рюмку ко рту, поднял на него взгляд и тихо ответил:

– Да, сынок. Легче.

– Тогда, может быть, и мне станет легче?

Илья быстро взял бутылку, поднес к губам и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков. Водка обожгла горло, и он закашлялся.

– Ты с ума сошел! – вскрикнул отец.

Он отшвырнул рюмку, выхватил у Ильи бутылку и кинул ее в угол. Потом, перегнувшись через табурет, взял Илью за плечи, повернул к себе, пристально посмотрел ему в глаза и проговорил:

– Никогда больше так не делай!

С того дня отец не прикасался к алкоголю, и жизнь стала потихоньку налаживаться.

Два последних года Илья, как и его двоюродная сестра Маша, учился в медицинском институте. Днем он грыз гранит науки, а по вечерам занимался домашним хозяйством – готовил, прибирался в квартире, стирал, гладил и делал еще десятки дел, которые помогают поддерживать дом в порядке.

Илья сознавал, что взял на себя гораздо больше, чем полагалось парню его возраста. Но это нисколько его не тяготило. Тяготило и мучило другое. После смерти матери с Ильей что-то произошло. Он стал постоянно испытывать чувство голода. Голод преследовал его и днем и ночью. По утрам он съедал свой завтрак и не чувствовал насыщения. Шел на учебу голодным. В обед съедал в институтской столовой по две тарелки супа и по два «вторых», но не насыщался и этим.

Поняв, что это, скорее, психологическая проблема, Илья стал ограничивать себя в еде, поскольку от количества съеденного ничего не зависело. Он увлекся аутотренингом, записался в секцию йоги, но чувство голода не проходило.

Пару месяцев назад жизнь Ильи снова резко переменилась. Однажды вечером, вернувшись с работы, отец ввел в квартиру ярко накрашенную женщину и сказал:

– Илюш, познакомься, это Наталья Сергеевна. Она будет жить с нами.

– Жить с нами? – не поверил своим ушам Илья.

Отец кивнул:

– Да. Мы решили пожениться. Через неделю свадьба, и я прошу тебя быть моим свидетелем.

А спустя еще несколько дней мачеха, которая была всего на восемь лет старше Ильи, остановила его на кухне и тихо сказала, глядя ему в глаза:

– Илья, у твоего папы теперь есть я. Ты хороший сын, но он больше не нуждается в твоей опеке. Только без обид, ладно?

Несколько секунд Илья молчал, а потом тихо проговорил:

– Ладно. Без обид. Но знаешь, что…

Он осекся. Что-то всколыхнулось у него внутри, а затем голод, мучивший его последние три года, стал таким невыносимым, что, казалось, все его внутренности свела судорога. Сам не понимая, что делает, Илья уставился мачехе в глаза и представил, что пожирает ее, высасывает ее заносчивость, злобу, ненависть к нему – все то, из чего состоит ее мелкая, алчная душа.

– Ты что? – испуганно воскликнула мачеха. – Ты что делаешь… звереныш?

Ноги ее подкосились, и она тяжело опустилась на стул. А потом вдруг стала меняться: кожа ее побелела, щеки втянулись, глаза запали в глазницы, а под ними пролегли глубокие тени. К своему изумлению, Илья явственно ощутил, как жизненная энергия мачехи перетекает к нему, словно он надкусил ей артерию и присосался к ней губами.

– Наташа! – крикнул у него за спиной отец.

Илья вздрогнул и – пришел в себя. Он отшатнулся от мачехи и испуганно посмотрел на отца.

– Что с ней? – крикнул тот, подбегая к мачехе. – Наташа, ты в порядке?

– Я ничего не сделал, – испуганно проговорил Илья. – Я просто стоял. Я ничего не сделал.

Он повернулся и выскочил из кухни.

Мачеха провалялась в больнице дней десять с расплывчатым диагнозом «крайняя степень нервного и психического истощения». А когда вышла из больницы, уже не была прежней. Илью она обходила стороной, никогда с ним не спорила и старалась не смотреть ему в глаза.

А он… Он чувствовал себя дегенератом и выродком. Уродом среди людей. Но уродом, наконец, сытым!

Это продолжалось недели три, а потом голод стал возвращаться.

Боясь самого себя и силясь заглушить голод острыми ощущениями, Илья пустился во все тяжкие. Он стал ходить по барам, пить – больше и чаще, чем его ровесники, нарываться на драки, связывался с девицами легкого поведения. Адреналин помогал забыть о голоде. Но лишь на время.

В погоне за острыми ощущениями Илья сделался постоянным посетителем подпольного игрового «катрана». Здесь играли в покер и «двадцать одно». Он просиживал за картами часами и чаще всего покидал игровой стол, ничего особо не проиграв, но и не выиграв, довольный тем, что голод на время притупился, а значит – можно дотянуть до завтрашнего дня.

Но однажды все изменилось.

Он был очень толстым, этот тип. Толстым и лысым. Разложил перед Ильей четыре туза, посмотрел на него своими насмешливыми глазами и сказал:

– Каре из тузов. Сегодня вам не повезло, молодой человек.

А потом, пока Илья, обливаясь потом, таращился на тузов и пытался прийти в себя, сгреб его фишки и сложил перед собой аккуратными столбиками.

В какой-то миг Илье показалось, что он забыл, как дышать. Он поднялся из-за игрального стола с его отвратительным зеленым сукном, повернулся и на негнущихся ногах двинулся к выходу.

На улице перед клубом Илья выбил из пачки «Кемела» сигарету. На душе было погано. Он умудрился спустить за один вечер сумму, на которую его родители могли бы жить полгода. Но самое страшное, что деньги эти были чужие, взятые в долг, и Илья совершенно не представлял, как теперь будет расплачиваться с кредитором.

А все этот чертов толстяк! И откуда он только взялся?

Илья тяжело вздохнул и с остервенением проговорил:

– Черт!

Дверь за его спиной скрипнула. Он обернулся. Во дворик перед клубом вышел тот самый толстяк, который ободрал его, как липку. Остановившись рядом, толстяк засунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам.

– У вас не будет огонька? – спокойно осведомился он.

Илья достал зажигалку. Язычок пламени осветил жирное лицо, и Илья ощутил острое желание подпалить толстяку пухлые слюнявые губы. Прикурив, незнакомец выпустил облачко дыма и, глянув на парня своими полупрозрачными выпуклыми глазами, поинтересовался:

– Переживаете из-за проигрыша?

– Вам-то какое дело?

– Никакого, – незнакомец стряхнул пепел и вновь остро и холодно взглянул на Илью. – Можно вопрос?

Илья не ответил. Вероятно, расценив его молчание как согласие, мужчина сказал:

– Удача вам явно не сопутствует. Стоит ли садиться за карточный стол – с вашим-то везением?

Илья раздраженно посмотрел на толстяка и негромко, но резко ответил:

– Мое дело, хочу – сажусь, хочу – нет.

– Не спорю. Но вам не кажется, что высшие силы не хотят, чтобы вы это делали?

Илья подозрительно сощурился:

– Какие еще высшие силы?

– Те, которые крутят колесо фортуны, – невозмутимо ответил толстяк. – Ну, а теперь представьте себе на мгновение, что в мире есть не только невидимые силы, отвечающие за везение или невезение, но и те, кто умеет этими силами управлять.

– Как это?

Незнакомец затянулся, выдохнул облачко дыма и ответил:

– Примерно как шаманы. Когда долго нет дождя, племя обращается за помощью к шаману. Тот берет свой волшебный бубен и начинает бить в него, призывая богов, отвечающих за дождь. Те слетаются на шум – и пожалуйста. На поля обрушивается ливень. Так же и с картами. Что, если кто-то умеет призывать удачу и ставить ее себе на службу? Причем без всякого бубна.

Илья стряхнул с сигареты пепел и усмехнулся:

– И где же взять такого шамана? Где его найти?

Лысый толстяк улыбнулся ему радушной улыбкой, от которой по спине у Ильи почему-то пробежали мурашки, и весело проговорил:

– Этот шаман перед вами!

Несколько секунд Клюев таращился на незнакомца, затем кивнул:

– Ясно. Приятно было познакомиться. – Он швырнул окурок в лужу и повернулся, чтоб уйти.

– Я не сумасшедший, – спокойно проговорил толстяк. – И могу вам это доказать.

Илья ухмыльнулся:

– Интересно знать – как?

Толстяк переложил сигарету из правой руки в левую, а затем достал из внутреннего кармана стодолларовую купюру и протянул ее Илье:

– Держите.

– Что это? – удивился тот.

– Шаманский бубен, – с улыбкой ответил толстяк. – Эта купюра приносит удачу. Если вы поставите ее на кон, то сумеете отыграть все, что спустили за вечер.

Губы Ильи изогнулись в недоверчивой ухмылке, однако его глаза, глаза игрока и прожигателя жизни, засветились азартным огоньком. Глядя на купюру, парень с волнением уточнил:

– А если я проиграю?

– Не проиграете.

– Но все-таки?

– Тогда я дам вам еще одну сотню в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, и на этом разойдемся.

Илья медлил, не в силах поверить в странный альтруизм толстяка.

– Ну? – улыбнулся тот. – Договорились или нет?

Еще секунду Илья стоял неподвижно, потом, не в силах противостоять азарту и алчности, выпалил:

– Договорились! – и сгреб деньги с ладони незнакомца.

…Ждать пришлось недолго. Спустя полчаса толстяк с глазами филина и Илья Клюев встретились снова. Парень смотрел на толстяка во все глаза. На его щеках играл румянец, волосы были взъерошены, глаза блестели от радости.

– Вижу, у вас получилось, – усмехнулся толстяк. – Отыграли свои деньги, да еще и сверху кое-чего получили. Не хотите вернуть мне мои сто баксов?

Илья вынул из кармана пачку денег, вытащил из нее стодолларовую бумажку и протянул благодетелю. Тот хотел взять купюру, но остановился и с упреком посмотрел на Илью:

– Молодой человек, нехорошо начинать новую жизнь с обмана.

Илья покраснел, а толстяк легонько щелкнул пальцами, и в тот же миг из пачки, которую парень сжимал в руке, выскользнула купюра и, перелетев по воздуху, опустилась на ладонь своего хозяина.

Тот взял стодолларовую бумажку, аккуратно сложил и хотел убрать в карман. Но заметив, каким алчным взглядом смотрит на нее Илья, остановился.

– Вижу, вам не хочется расставаться с ней, – с легкой усмешкой произнес он.

Илья облизнул губы, поднял взгляд на толстяка и сказал:

– Продайте ее мне.

– Продать? Какой же в этом смысл? Счастливая купюра выиграет мне столько денег, сколько я пожелаю.

– Продайте, – упрямо повторил Илья. – Я за нее все… Все, что захотите!

Толстяк покачал лысой головой:

– Исключено. – А потом посмотрел ему в глаза своими выпученными глазами филина и добавил с наглой усмешкой: – Ты так и останешься неудачником, студент. Маленьким, голодным, никому не нужным неудачником.

Илья опешил. А потом что-то щелкнуло у него внутри, и он почувствовал, как гнев захлестывает его удушливой волной. А вслед за тем проснулся и ГОЛОД.

Илья уставился на толстяка, представляя, как выпивает его жизненную силу, его энергию, его витальность.

Толстяк покачнулся и стал испуганно пятиться от Ильи. Стодолларовая купюра выпала из его разжавшихся пальцев и спланировала на асфальт. Илья начал так же медленно наступать, усиливая нажим. Но вдруг невидимый канал, по которому жизнь перетекала от толстяка к нему, резко оборвался.

Толстяк остановился и облегченно перевел дух.

– Слава богу, – сказал он, вытирая рукою вспотевший от страха лоб. – Игорь Михайлович, вы чуть не дали ему меня «выпить»!

– Все нормально, Птичник, – проговорил за спиной у Ильи спокойный властный голос.

Илья обернулся и увидел перед собой мужчину со светло-голубыми, почти прозрачными глазами. Мужчина усмехнулся и сказал, обращаясь к толстяку:

– Ты был прав, Птичник, этот парень – очень сильный стригой.

– О чем вы? – хрипло спросил Илья, переводя затравленный взгляд с толстяка на импозантного незнакомца и обратно.

И вдруг напряжение ушло. Илья почувствовал, понял, что может доверять этому прозрачноглазому человеку, что этот человек знает не только его тайну, но и ответы на все мучающие его вопросы. И отныне он, Илья Клюев, больше не одинок. И словно в подтверждение этих мыслей, незнакомец улыбнулся ему и произнес:

– Твой голод, Илья, – это не наказание. Это – награда. И мы здесь для того, чтобы тебе помочь.

Илья растерянно моргнул и глупо спросил:

– А как же счастливая купюра?

– Счастливая купюра? – не сразу понял прозрачноглазый. – Ах, ты об этом.

Он вытянул правую руку и перевернул ее ладонью вверх. Счастливая купюра, лежащая на асфальте, шевельнулась и превратилась в большую бабочку. Взмахнув крыльями, бабочка вспорхнула и перелетела на ладонь прозрачноглазого.

Мужчина осторожно погладил бабочку двумя пальцами. На одном из крылышек у нее угадывался выпученный глаз Бенджамина Франклина, а на другом – надпись: «In God We Trust». Прозрачноглазый легонько провел над бабочкой ладонью, и она снова превратилась в купюру. Затем он сложил купюру пополам и сунул во внутренний карман плаща.

– Что это значит? – пробормотал Илья.

– Это иллюзия, – ответил прозрачноглазый. – Я заставил тебя в нее поверить.

– Но… зачем?

– Затем, чтобы ты знал, какими возможностями я обладаю. – Он улыбнулся и добавил: – С сегодняшнего дня ты больше никогда не будешь голоден. Я об этом позабочусь.

…Илья убрал телефон в карман, дошел до скверика и направился к чугунной скамье, на которой сидел, ожидая его, толстый мужчина с круглыми, как у филина, глазами.

Маг Птицын (а это был именно он) поднялся Илье навстречу.

– Ну? Как? – с любопытством спросил он.

– Все в порядке, – ответил Илья.

Птицын протянул пухлую руку:

– Давай!

Илья посмотрел на руку толстяка, потом – ему в глаза, качнул головой и сказал:

– Нет.

– Нет? – удивленно и недовольно поднял брови Птицын.

– Нет, – повторил Илья. – Я отдам ее Игорю Михайловичу. Хватит уже просчетов и ошибок.

Птицын чуть побледнел.

– Ты мне не доверяешь, стригой? – с недовольством в голосе проговорил он.

– Келлер велел никому не доверять, – сказал Илья. – А никому – значит никому. – Он глянул в сторону дороги и уточнил: – У тебя машина где припаркована?

– Тебе она не понадобится, – вдруг холодно и отчетливо произнес Птицын.

Илья посмотрел на него с удивлением. Птицын что-то негромко прошептал. В тот же миг лицо Ильи побагровело, он схватился руками за горло, словно ему недоставало воздуха, и надрывно закашлялся. Изо рта у него вылетел комок перьев.

– Ого! – насмешливо проговорил Птицын. – Кажется, ты проглотил на завтрак курицу, забыв ее ощипать?

Птицын засмеялся. Илья хотел что-то сказать, но снова закашлялся. Продолжая кашлять, с выпученными от боли глазами он ринулся на Птицына, намереваясь схватить его за горло, но тут две вороны, до сих пор мирно сидевшие на ветках дерева, спикировали Илье на голову и вцепились ему в волосы. Вороны, громко каркая, захлопали крыльями, Илья завертелся на месте, потеряв ориентир.

Птицын достал из кармана нож, выщелкнул лезвие. Быстро огляделся – нет ли свидетелей, затем шагнул к Илье и ударил его ножом в левый бок.

8

Свет флуоресцентных ламп, отражающийся от зеленого и белого кафеля, был достаточно ярок, чтобы выделить каждую черточку лица Ники. Двадцать лет не изменили ее. Она по-прежнему была юна и прекрасна.

Сидя у белой кровати и продолжая вглядываться в лицо девушки, Игорь Келлер осторожно взял ее за руку.

Прошло двадцать лет с того момента, когда он отправился в страшное путешествие, надеясь вернуть ее. Прошел через все свои земные воплощения, много раз умер и много раз воскрес, пока не открыл глаза и не посмотрел на Нику, которая сидела на асфальте, привалившись к железной арматуре баррикады. В тот момент он окончательно перестал быть человеком – в обычном понимании этого слова.

Путешествие на тот свет что-то выжгло в нем, но в то же время сделало его сильнее. С той поры он ни разу не простуживался, не болел гриппом, не страдал от язв во рту или от головных болей, не испытывал даже слабого желудочного расстройства. Он никогда не болел… И все же он старел. Медленно, но верно. И время его истекало год за годом, а значит, истекало и время Ники. Ибо на кого еще она могла рассчитывать, если не на него, Игоря Келлера?

Врачи, которым Игорь платил огромные деньги, время от времени смущенно напоминали ему, что Ника, вероятно, никогда не выйдет из комы. Но Келлеру было плевать на их мнение.

…Сейчас, сидя у кровати любимой женщины, он с ненавистью вспоминал долгие годы, прожитые в страхе. Двадцать лет назад он стеснялся своих способностей, скрывал их, даже пытался забыть о них.

В то время будущее представлялось Келлеру жутким. Его могли схватить и отправить в какую-нибудь научную лабораторию. Он явственно представлял себе, как любознательные очкастые ученые примутся ставить над ним опыты, придумают кучу экспериментов, которые покажутся им «весьма любопытными и перспективными» и которые станут для него адской пыткой.

Конечно, можно было уехать в какую-нибудь глушь и жить там тихо и скромно, изредка давая пищу для мифов о новом таинственном чудовище, пока однажды какой-нибудь особо пытливый охотник за чудесами не пристрелит тебя или не сдаст в лабораторию, получив щедрые наградные.

Игорь был уверен в одном: какой бы путь он ни избрал, в его жизни всегда будут присутствовать два мрачных компонента: бесконечный страх (страх перед тем, что могут сделать с ним люди, и перед тем, что сделает с ним его собственный дар) и полное, безысходное одиночество, какого не испытывал, да и не сможет испытать ни один человек.

(Если не брать в расчет Платона Хамдаева, конечно. Но о Платоне Игорь старался не думать.)

Он ощущал себя чем-то вроде порождения ада, почти дьяволом. Но даже дьяволу не нравится одиночество. И Келлер стал искать таких же одаренных, как он сам. И нашел. И сумел собрать их вместе, подчинить одной общей цели – выживанию. Он называл их партнерами, но они считали его своим начальником, боссом, первым среди первых. По сути, это так и было. Он умел и знал больше, чем они все, вместе взятые. Он был не только самым одаренным из них, но и самым умным. Он научил их, как можно подчинять людей, оставаясь в тени. Пользоваться их деньгами, благами, жизненной энергией.

Люди, которых они выбирали, часто оставались калеками, а то и просто умирали. Но Келлеру не было их жалко. Разве может лев жалеть антилопу? Антилопа создана лишь для того, чтобы насыщать льва.

Но создание организации не было его главной целью. Все эти годы он думал о том, как вернуть Нику. Он перепробовал множество способов и рецептур, которые почерпнул из старинных волюмов и книг современных «духовных учителей и целителей». И все это оказалось бесполезным. В конце концов Игорь понял, что «духовные учителя и целители» (даже когда они не шарлатаны) обладают способностями несоизмеримо меньшими, чем его собственные. Так что если он и может на кого-нибудь рассчитывать, то лишь на самого себя.

И теперь у него появился шанс. Игорь не до конца верил в чудодейственную эффективность головоломки Чивера – старинные книги часто врали, вернее – врали их авторы.

И все же он не сомневался в том, что подобный артефакт вполне может существовать. Головоломка Чивера или еще что-нибудь… Он знал, что своей необычностью, своими способностями обязан каким-то таинственным силам, которые действуют в этом мире – подспудно и скрыто. Время от времени эти таинственные силы воплощаются в людях, которых принято называть экстрасенсами, а в былые времена называли магами. Так гегелевский Абсолютный Дух воплощается в этносах и народах.