Текст книги "Гончие смерти"

Автор книги: Антон Грановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

3

Теперь Милка была по-настоящему напугана. Никогда прежде она не видела, чтобы кто-то смог побить дядьку Хвороста. А эта худосочная девка не только побила, но и срезала ему бороду под корень. Что же это такое делается в мире?

Всхлипнув, Милка затараторила:

– Забери у меня все деньги, но не заставляй идти к пыточному дому. Прошу тебя!

– Ты обещала мне, – сухо сказала Лесана. – И ты мне его покажешь.

– Ратники не любят, когда кто-то глазеет на пыточный дом или ходит возле. Нас с тобой схватят!

– Не схватят. Ну а схватят, так сами пожалеют. Пошли! – Лесана схватила молодку за шиворот и толкнула вперед. – Ступай самым ближним путем!

Делать нечего, Милка, шмыгая носом, поплелась по переулку к северной окраине города.

Шли они долго. Попадавшийся по пути народец провожал нарумяненную молодку и хмурого отрока сердитыми взглядами. Бабы плевались, мужики хохотали и отпускали скабрезные шуточки.

Лесана шла вперед легкой, невесомой походкой, не обращая внимания на шутки мужиков и кривившиеся физиономии баб. Ее лицо было спокойным и строгим, словно у человека, уверенного в своих силах и сосредоточившегося на нелегкой работе, которую надлежит как можно быстрее сделать.

Милка, морщась от усталости, едва плелась. Она была бы рада сбежать, но знала, что мерзкая девка догонит ее. Догонит и прибьет. Рассчитывать на то, что кто-нибудь заступится, не приходилось.

После получаса ходу Лесана и Милка пересекли пустырь, поросший тополями, перебрались через овражек, спугнув несколько бродячих псов, и вышли на неширокую тропку. Впереди маячили три больших дома, сложенных из старых, темных бревен. Каждый из домов был обнесен забором высотою в сажень.

Милка остановилась и перевела дух. Затем покосилась на Лесану и тихо сказала:

– Тот, что слева, первый пытошный дом. Там сидят княжьи дознаватели. Во втором – каты, которые растягивают узников на дыбе и ломают им кости. А третья, поменьше прочих двух, молодеческая. Там сидят ратники.

Милка шмыгнула носом, состроила жалобное лицо и спросила:

– Теперь ты отпустишь меня?

Лесана качнула головой.

– Нет.

Ресницы молодки дрогнули.

– Я ведь все тебе показала, – жалобным голоском проговорила она.

– Верно. Но ты мне еще пригодишься.

Милка хлюпнула носом, на глазах у нее заблестели слезы, но Лесана не обратила на это никакого внимания. Вместо того чтобы проявить сочувствие, переодетая парнем девка достала из кармашка сухую веточку травы и протянула ее Милке.

– Съешь это! – приказала она.

Милка испуганно заморгала.

– За… зачем?

– Съешь, говорю.

Делать было нечего, Милка взяла сухую веточку и положила на язык.

– Жуй! – приказала Лесана.

Милка нехотя разжевала. Тотчас по телу ее заструился холод. Милка открыла рот и зябко повела плечами – кожа ее начала коченеть, а в следующий миг молодка почувствовала, что у нее отнимаются ноги, и, вспотев от страха, медленно опустилась на землю.

– Ты… околдовала… меня… – непослушным голосом проговорила Милка, глядя на свою мучительницу расширившимися от ужаса глазами.

– Сиди здесь и не пытайся уползти, – велела Лесана.

Милка заплакала.

– Мои… ноги… – обливаясь слезами, всхлипнула она. – Я их… не чувствую… Что ты со мной сделала, гадина?

Лесана, не обращая внимания на слова Милки и больше не глядя в ее сторону, поправила на боку кинжал, повернулась и зашагала к дому дознавателей. Походка девушки была легкой и уверенной.

«Великие боги, сделайте так, чтобы эта гадина сдохла!» – взмолилась про себя Милка.

Лесана остановилась, глянула на молодку через плечо и с холодной насмешливостью проговорила:

– Дура. Если я сдохну, ты останешься лежать тут. И будешь лежать, пока тебя не объедят собаки. Молись своим богам, чтобы я вернулась!

Сказав так, Лесана отвернулась и зашагала дальше, а Милка уставилась ей вслед с перекошенным от страданий, страха и изумления лицом.

Когда до забора оставалось несколько шагов, Лесана резко рванулась вперед, пробежала оставшееся расстояние бегом и вдруг высоко подпрыгнула. Издалека Милке показалось, что Лесана не коснулась заостренных концов забора ни руками, ни ногами, а просто перелетела через него, как петух перелетает через изгородь.

А Лесана, мягко приземлившись по другую сторону забора, услышала голоса приближающихся ратников и молниеносно отпрянула к стене дома. Подхватив рукою край плаща, она прикрыла им лицо и плотно вжалась спиной в стену пыточной избы. По плащу пробежала радужная волна, и вдруг он потемнел и стал неотличим цветом и фактурой от темных бревен дома.

Три охоронца в полном вооружении, тихо переговариваясь, прошли мимо. Один из них скользнул по вжавшейся в стену Лесане взглядом, но не заметил ничего подозрительного.

Когда охоронцы ушли, Лесана отвела плащ от лица, по удивительной ткани вновь пробежала радужная волна, и она снова стала обычным сукном.

4

День подходил к концу, и дознаватель Крюк чувствовал себя сильно умаявшимся. С утра он успел «обработать» четырех полонцев, причем двое из них оказались просто несгибаемыми малыми. Руки Крюка распухли от ударов, несмотря на то что перед каждым дознанием он аккуратно перевязывал их мягкой тряпицей.

Кожаный фартук Крюка был забрызган кровью. Дознаватель чувствовал, что и борода его испачкана чужой кровянкой, и от этого ему было слегка не по себе. Однако сил для того, чтобы встать и пройти к умывальнику, он не находил.

Сидя за столом, Крюк откинулся на спинку тяжелого дубового кресла и прикрыл глаза. Проклятая работа! С утра до вечера молоти кулаками да тверди одни и те же вопросы – по десять, а то и по сто раз кряду.

– Я для этого слишком стар, – хрипло пробормотал Крюк, поднял руки к лицу и потер пальцами усталые глаза.

И в этот миг тихий голос проговорил ему на ухо:

– Сиди, как сидишь, и останешься цел.

Крюк открыл глаза и увидел перед собой юное девичье лицо.

– Ты кто, милая?

– Кто я, тебя не касается. Я пришла сюда, чтобы задать тебе несколько вопросов. Как только ты ответишь на них, я уйду.

Крюк усмехнулся. Кем бы ни была эта девка, но, придя в пыточную, она поступила крайне глупо. Поразмыслив немного, Крюк решил не спешить. Развлечений в его работе было мало, и поэтому он хотел сполна насладиться этим скоморошьим спектаклем.

– Так говоришь, ты пришла, чтобы задать мне вопросы?

– Да.

– Гм… А что будет, коли я не стану на них отвечать?

– Ты сам знаешь.

– Будешь меня мучить?

– Буду.

Дознаватель усмехнулся.

– Я хорошо умею терпеть боль, милая. А ты – быстро устанешь. Твои руки слишком слабы, чтобы держать железные клещи. А кулаки твои слишком малы и нежны. – Облизнув губы и насмешливо посмотрев на девку, Крюк заговорил снова: – У тебя странный выговор, милая. Откуда ты явилась?

– Из далекой страны, названия которой ты не знаешь, – отчеканила Лесана.

– Одежда твоя тоже выглядит странно. Ты недавно у нас?

Лесана нахмурилась.

– Кажется, ты не понял, что я сказала. Спрашивать буду я. А ты будешь отвечать. Знаком ли тебе человек, которого все называют Первоходом?

– Ты говоришь про Глеба Первохода? – приподнял бровь дознаватель.

Лесана кивнула:

– Да.

– Когда-то я его знал. Но с той поры прошло так много времени, что я почти не помню его лица. – Крюк усмехнулся. – После моих дознаний лица у всех узников одинаковые. Синяки и ссадины уродуют их. Первые полчаса у них разные глаза, но через час или полтора и глаза становятся одинаковыми. В них нет ничего, кроме боли и мольбы.

– У Первохода были такие же глаза?

– Конечно. Хотя держался он долго. Гораздо дольше, чем остальные. Гиблое место сделало его сильным, но против моих молотков и клещей не устоит никто. Даже темная тварь.

– Ты сравниваешь Первохода с темной тварью? – удивилась Лесана.

Крюк усмехнулся.

– Только темная тварь может молча и бесстрастно смотреть на то, как ей вырывают ногти. Человек на это неспособен. Поверь мне – уж я-то знаю. Пока я прижигал его раскаленным железом, он не проронил ни звука. А когда я устал, он усмехнулся и сказал: «Ты хорошо знаешь свое дело, дознаватель. Но мне нечего тебе рассказать».

Крюк потянулся за кувшином с квасом. Лесана не стала ему препятствовать. Подождав, пока он хлебнет квасу и вытрет рукавом рот и бороду, она продолжила допрос:

– Я слышала, что у Первохода был огнестрельный посох. Где он сейчас?

Внезапно Крюку надоело отвечать, а в душе его стал подниматься гнев. Возможно, он слишком устал для глупых шутовских спектаклей. Будучи совершенно уверен в том, что сможет одним движением переломить наглой девчонке шею, он уж было поднял для этого руку, но под пристальным взглядом Лесаны тело Крюка обессилело, а руки налились такой тяжестью, будто их оплели железом.

«Что же это? – с испугом подумал дознаватель. – Что со мной происходит?»

Девка тем временем приблизила свое узкое лицо к его лицу, заглянула ему в глаза и сказала:

– Ты ведь знаешь про ольстру. Не упрямься и ответь мне.

Крюк вновь попытался поднять руки, но кисти его пронзила острая боль. «Колдунья!» – понял, наконец, дознаватель. Он застонал, с ненавистью посмотрел на девку и хрипло проговорил:

– Вижу, ты умеешь быть настойчивой. Ольстру Первохода охоронцы разбили о камни. Потом князь Добровол отдал ее кузнецу Вакару, чтобы тот склеил куски и заставил ольстру работать. Но у Вакара ничего не получилось. Да и не было больше в ольстре особой надобности. У князя есть отряд стрельцов, вооруженных мушкетами.

– Что такое мушкеты? – коротко спросила Лесана.

– Те же ольстры, только хужее. Стреляют не так часто и не так далеко. Да и весом раза в два потяжелей.

Лесана задумчиво нахмурилась и что-то прикинула в уме.

– Ты сказал, что кузнеца зовут Вакаром?

– Да.

– Он человек?

Крюк сдвинул косматые брови:

– Что за вопрос? Ты издеваешься надо мной?

– У Первохода при себе было что-нибудь?

– О чем ты?

– Я говорю о чудных вещах, которые вы приносите из Гиблого места. Были такие вещи у Первохода?

Крюк нахмурился, припоминая, потом отрицательно покачал головой и ответил:

– Нет.

– С кем дружил Первоход? Кому доверял свои тайны?

– С кем дружил? – Крюк хмыкнул. – Да ни с кем. Хотя… был у него вроде один приятель. Здоровенный парень по прозвищу Хлопоня. Или Хлопота… Точно уж и не вспомню.

– Куда увезли Первохода после пыток?

– В Морию.

– Что это?

– Самое страшное место на земле. Я бы мог много порассказать тебе о нем, но не стану.

– Почему?

Крюк прищурил темные глаза, прислушался к чему-то и вдруг иронично проговорил:

– Потому что нашему разговору пришел конец.

Лесана встревоженно вскинула голову и посмотрела на дверь. Из коридора доносились приглушенные голоса. Дознаватель Крюк облегченно вздохнул.

– Вот и все. Через пять минут мы с тобой поменяемся местами, милая. И поверь, я тоже умею задавать вопросы и получать на них ответы. Раскаленное железо тому порукой.

5

Лесана выхватила из-за пояса кинжал, и в этот момент дверь распахнулась, и в пыточную ввалились три охоронца. Завидев Лесану, они с лязгом вытянули из ножен мечи.

Лесана, выставив перед собой кинжал и глядя на охоронцев исподлобья, попятилась к стене. Дознаватель Крюк рассмеялся и весело взглянул на охоронцев, как бы призывая их посмеяться вместе, но те были серьезны и угрюмы. Бывалые воины, они по собственному опыту знали, что чем беспомощнее враг на вид, тем опаснее он может быть в бою. Змея тоже мала и лишена когтей, однако укус ее грозит смертью.

– Кто она? – спросил тот из охоронцев, который выглядел старше и чьи ножны были отделаны серебром.

– Просто девчонка, – хрипло ответил Крюк, осторожно разминая ожившие руки. С той секунды, как Лесана отвела от дознавателя взгляд, кровь вновь заструилась по его жилам и оцепенение стало проходить. – Но будьте с ней осторожнее. Похоже, она владеет каким-то колдовством.

Пожилой охоронец прищурил блекло-голубые, холодные и прозрачные, как замороженное стекло, глаза и сказал, обращаясь к Лесане:

– Ты не уйдешь от нас, милая. Убери кинжал, тогда мы не станем тебя сильно уродовать.

Лесана, ничего не отвечая и злобно сверкая на охоронцев глазами, сунула левую руку в карман куртки. Это движение не укрылось от охоронцев, и они приподняли мечи выше, готовые отразить внезапную атаку. И тут Лесана заговорила:

– Зря вы сюда пришли, – произнесла она своим странным голосом, чуть коверкая слова. – Теперь мне придется причинить вам зло. Одион! Двойчан! Тройчан! Заклинаю вас болотным духом и песьими жабрами – оборотитесь свиньями!

Лесана швырнула охоронцам в лица горсть измельченной сухой травы. Охоронцы отшатнулись, опустили мечи и зашлись сухим кашлем, похожим на лай, но вот лай этот стал звучать все выше и противнее и наконец обернулся визгливым свиным хрюканьем.

Воспользовавшись замешательством, дознаватель Крюк вскочил на ноги и ринулся вон из пыточной. Опустившись на корточки, охоронцы бросились Лесане в ноги, насели на нее своими рылами и едва не повалили на пол. Расшвыряв пинками двух охоронцев и перепрыгнув через третьего, Лесана выбежала в коридор и огляделась по сторонам в поисках удравшего дознавателя.

Крюка в коридоре уже не было, зато из-за угла вывернули новые охоронцы.

– Вот она! – крикнул один, указав на нее обнаженным мечом.

Пару мгновений Лесана стояла на месте, пытаясь выбрать наилучший образ действий. Она не боялась принять бой, но на то, чтобы заставить охоронцев хрюкать, ушло слишком много сил, восполнить которые Лесана еще не успела. Она повернулась и бросилась бежать.

– Держи ее! – раздался громкий крик.

– Держи ведьму!

Перед глазами у Лесаны промелькнула картинка из книги, виденная на Сходном мосту. Ведьма привязана к столбу, в ногах у нее пылает хворост, а пламя лижет бедра и лоснящийся от пота живот. Распущенные волосы ведьмы уже занялись огнем, и лицо ее, воздетое к небу, искажено лютой болью.

Воспоминание о картинке придало Лесане сил. Она быстро добежала до поворота, свернула за угол, а затем, не останавливаясь, подпрыгнула на стену и стала подниматься вверх по выпуклым кирпичам.

Сапоги преследователей грохотали совсем близко. Лесана быстро вскарабкалась на широкий подоконник.

– Вот она! – крикнули внизу охоронцы.

Кто-то метнул в нее копье, и оно, просвистев у Лесаны над самым ухом, вылетело в окно. Лесана набрала полную грудь воздуха, будто собиралась нырять в воду, а потом резко выдохнула и прыгнула в окно.

Пролетев две сажени, отделяющие ее от земли, Лесана мягко, по-кошачьи, приземлилась на покрытый сухой травой пригорок, перекувыркнулась через голову и снова вскочила на ноги.

6

Милка успела отползти довольно далеко и отползла бы дальше, если бы ее не учуяли бродячие псы. Три здоровенных пса окружили молодку, отрезав ей путь к отступлению. Они стояли, ощетинив жесткие загривки и выжидая момент, чтобы наброситься на девку и перегрызть ей горло.

Услышав мягкую поступь Лесаны, псы оглянулись и угрожающе зарычали.

– Лесана! – слабым голосом окликнула Милка. – Лесана, помоги мне!

Один из псов прижал к голове уши и свирепо рявкнул на молодку.

– Лесана! – снова позвала Милка.

В руке приближающейся Лесаны блеснул кинжал.

Лесана нахмурилась и громко что-то проговорила на своем курлыкающем языке. Пес притих, поджал хвост, повернулся к Лесане облезлым боком и испуганно отпрыгнул в сторону. Второй громко зарычал, но тоже ретировался, а третий, самый рослый и крепкий, глянул Лесане в глаза и, угрожающе оскалив зубы, шагнул ей навстречу.

Он прыгнул на Лесану, но она не стала дожидаться, пока лапы зверя опрокинут ее на землю, а зубы вцепятся ей в шею – с воинственным криком бросилась псу навстречу, увернулась от лязгнувших клыков и с размаху вонзила в голое песье брюхо свой витой кинжал.

Пес высоко заскулил, а двое других повернулись и пустились наутек. Пнув подыхающего зверя, Лесана нагнулась и тщательно вытерла клинок об траву, затем вложила его в ножны и взглянула на Милку.

Та лежала под кривым тополем ни жива ни мертва от страха и смотрела на Лесану широко распахнутыми, раскрасневшимися от слез глазами.

– Отпусти меня, – жалобно попросила она. – Отпусти, прошу…

– Отпущу, – сказала Лесана, доставая что-то из кармана куртки. – Но сперва ты расскажешь мне, как добраться до… – Лесана запнулась. Хмуро взглянула на Милку и уточнила: – Как называются избы, в которых подают хмельной мед и перебродивший березовый сок?

– Эти избы зовутся кружечными, – слабым голосом ответила Милка.

– Есть ли среди кружечных изб лучшая, или все равны?

– Лучшим считается кружало, которое держит Озар.

Лесана присела рядом с Милкой, грубо и бесцеремонно раскрыла ей губы и сунула в рот ароматную сухую веточку.

– Жуй и глотай. Ты отведешь меня туда, поняла?

Милка послушно разжевала веточку и хрипло спросила:

– А коли отведу, отпустишь?

Лесана отрицательно покачала головой:

– Нет.

На глаза молодки навернулись слезы.

– Почему?

– Мне придется переночевать в вашем городе. Ты отведешь меня в свою избу и дашь мне кров и пищу.

– Но я живу не одна, – слабо возразила молодка.

– Вот как?

– Да. Со мною живет мама.

– Тогда скажешь ей, что я твоя товарка. А теперь пошевели ногами.

Милка пошевелила и тут же почувствовала в онемевших ступнях легкое покалывание. Пальцы ожили, и это заставило молодку радостно улыбнуться.

– Я их чувствую! – тихо воскликнула она. – Я снова чувствую свои ноги!

– Конечно, чувствуешь. – Лесана выпрямилась и протянула Милке руку. – Прости, что так поступила с тобой. Хватайся за руку и попробуй встать. Сперва будет больно, но после расходишься.

Милка ухватилась левой рукой за теплую ладонь Лесаны, а правой схватила с земли камень. Лесана, не заметив этого, подняла молодку на ноги, и в это мгновение Милка что есть мочи ударила Лесану камнем по голове.

Шапка слетела с головы девки, кровь из рваной раны широкой волной побежала по распустившимся каштановым волосам. Секунду Лесана стояла, изумленно глядя на молодку, а потом рухнула в траву.

– Вот так! – хрипло выдохнула Милка и отшвырнула камень в сторону.

Придя в себя, Милка обшарила карманы Лесаны. К ее удивлению, карманы эти были в основном набиты сухой травой. И все же счастье улыбнулось Милке – во внутреннем кармане куртки она нашла небольшой кошель, а в нем – пару золотых, четыре серебряных и два десятка медных монеток.

Радости молодки не было границ. Таких деньжищ Милка не заработала бы и за полгода! Это стоило всех ее страданий и страхов.

– Великая мать Мокошь, благодарю тебя! – радостно воскликнула Милка.

Несколько секунд она задумчиво смотрела на скрючившуюся в траве Лесану, размышляя – стоит ли ее добить, или пускай подыхает сама? Решила, что добивать не станет. Бродячие псы хорошо знают свое дело, и не стоит лишать их удовольствия перекусить дерзкой девке глотку и напиться свежей, горячей крови.

7

Порочный град, выстроенный много лет назад богатейшим купцом Бавой Прибытком, знавал разные времена. При Баве город процветал так, что слава о нем разнеслась далеко за пределы Хлынского княжества. А Бава был так богат и влиятелен, что даже князь опасался с ним связываться.

Потом Баву Прибытка убили. Кто убил, доподлинно неизвестно. Одни говорили, что это сделали темные твари, другие, что в мрачное царство Нави купцу помог переправиться Глеб Первоход. Единого мнения по этому поводу у народа не было.

Глеб Первоход в свое время был так же широко известен в княжестве, как Бава Прибыток. Все знали, что Первоход – лучший из ходоков в Гиблое место, и уважали его безмерно. И если князь побаивался Баву Прибытка, то сам Бава Прибыток – и на этот счет ни у кого не было сомнений – побаивался Глеба Первохода.

Да и куда бы девался Бава Прибыток без Первохода? Нужны новые оборотни для боев? Пожалуйста! Первоход расставляет в Гиблом месте силки и ловушки и уже через пару дней привозит в Порочный град парочку матерых острозубых тварей.

Нужны красивые волколачьи самки для мужских утех? И с этим нет проблем. Первоход снова отправляется в Гиблое место и несколько дней спустя привозит Баве Прибытку новую смазливую самочку.

То же и с чудны́ми вещами. Никто не нашел в Гиблом месте столько чудны́х вещей, сколько нашел их Глеб Первоход. Но жизнь – штука полосатая, и благоденствие не может длиться вечно. Пришло время и Баве Прибытку отправиться на посмертные луга, а на смену ему пришел Крысун Скоробогат. Тоже ничего себе был купец – оборотистый, ушлый, жестокий. Этот платил Глебу Первоходу за пойманных тварей не золотом, а серебром. Однако платил большой мерой, и у Глеба не было причин жаловаться.

Не сказать чтобы Глеб Первоход и Крысун Скоробогат были в восторге друг от друга, но общее коммерческое дело сплачивает людей крепче, чем дружба. И все бы хорошо, но попала Глебу Первоходу под хвост вожжа. Устроился он к княгине Наталье первым советником и насоветовал ей закрыть Порочный град.

Крысун Скоробогат, ясное дело, взбеленился и натравил на Первохода своих охоронцев. Зубаст был Крысун, но Первоход оказался еще зубастее.

Кончилось все совсем скверно. То ли от злобы, то ли еще от чего, превратился Крысун Скоробогат в темную тварь, и Первоход сделал с ним то, что делал с другими темными тварями. А уж о нелюбви Глеба к темным тварям знали все. А особенно – сами темные твари. Редко какая из тварей решалась встать у Первохода на пути. А из тех, что решились, не выжила ни одна.

Глеб Первоход убил Крысуна Скоробогата. Но прочие купцы и бояре сплотились против Первохода единым фронтом и убрали его со своего пути.

И зажил Порочный град прежней жизнью, с той лишь разницей, что верховодить и заправлять тут всем стал не какой-нибудь купец, а сам князь Добровол.

Вот и в этот день в Порочном граде было шумно да весело. В игровых избах гости проигрывали последние гроши, в блажных – нюхали и ели бурую пыль, в распутных – миловались с молодками, а в главном кружале – таращились на сражения тварей, ставя на них серебряные и медные деньги.

На этот раз на помосте бились не оборотень с волколаком и не упырь с упырем. Бились тут матерый оборотень и громадный русоволосый богатырь.

– Хлопуша, вали его! – кричали из зала.

– Убей тварюку, парень!

– Сверни гадине шею!

Русоволосый здоровяк сдавил оборотня в железных объятиях, но тот рывком выдернул голову и попытался вцепиться богатырю зубами в руку. Однако парень оказался быстрее – отдернул руку и ударил оборотня огромным кулаком промеж глаз.

Оборотень лязгнул зубами, и на миг глаза его помутились. Верзила тут же перевернул чудовище на брюхо, закинул ему за голову левую руку и сдавил шею, а правой ухватил тварь за нижнюю челюсть и резко дернул его волосатую башку на себя. Раздался громкий хруст, и чудовище обмякло в лапах богатыря.

Хлопуша выхватил из ножен небольшой кинжал и добил оборотня двумя быстрыми, точными ударами в грудь. Затем оттолкнул тварь от себя и тяжело поднялся на ноги.

– Слава богатырю! – крикнули из зала.

– Слава!

– Слава!

– Слава!

Хлопуша помахал зрителям рукой, потом пригладил ладонью растрепавшиеся волосы и сошел с помоста. Пару минут спустя он уже стоял у стойки и, запрокинув голову, пил холодный квас.

Опустив кувшин и вытерев рот рукавом рубахи, богатырь взглянул на приказчика и пробасил:

– Сколько сегодня?

– Чуть меньше, чем на прошлой седьмице, но тоже неплохо, – последовал ответ.

Приказчик отсчитал несколько серебряных монет и положил их на стойку перед верзилой.

– Что будешь делать с деньгами, здоровяк?

– Не твое дело, – проворчал верзила, сгребая монеты в карман.

Чернобородый приказчик примирительно улыбнулся:

– Не сердись. Я просто спросил. Когда тебя снова ждать не помосте?

– Не скоро.

– Чего так?

– Надоели волколачьи морды. И от оборотней давно с души воротит. Да и на твою морду глядеть большого желания нету.

Приказчик засмеялся.

– Ну, смотри. К молодкам-то поднимешься? У нас три новые девки, я берег их для тебя.

Здоровяк на секунду задумался: посмотрел, задрав голову, наверх, где были распутные комнаты, потом перевел взгляд на бочки с пивом и вином.

– Сперва напьюся, – решил он. – А после и до молодок твоих очередь дойдет.

– Силен ты, брат! – снова засмеялся чернобородый приказчик. – Что ж, будь по-твоему. Охоронцы держат твой стол, можешь проходить и садиться. Чего тебе принести – вина или пива?

– Сперва вина. Да не скупись, выбери кувшин побольше. И про закуски не забудь. Что у тебя сегодня?

– Петухи с пряной зеленью и утки с огурцами. Еще есть куриные пупки на меду. Щи. Капуста с брусникой. Рыжики соленые рубленые, с лучком. Блины с капустой и с икрой. Вяленая рыба…

– Тащи петуха и куриных пупков, – распорядился верзила. – И капусты с брусникой положи. Да, и блинов дай – десяток.

Приказчик повернулся к стоявшему тут же целовальнику.

– Все слышал, Кнут? Пошевеливайся, наш гость не любит ждать! – Он снова перевел взгляд на богатыря и с приветливой улыбкой сказал: – Ступай за стол, Хлопуша. Сейчас все будет.

Верзила кивнул и зашагал к своему столу. Там, впрочем, его уже ждал человек. Это был сухопарый, пожилой, жилистый мужичонка в дорогом, но сильно поношенном полукафтане. Завидев приближающегося здоровяка, он нахмурился и полез в сумку, которую держал на коленях.

Продвигаясь между столами, верзила кивал знакомым бражникам, а те провожали его хвалебными возгласами:

– Молодец, Хлопуша!

– Я в тебя верил, парень!

– Ты – лучший!

Наконец верзила добрался до своего стола.

– Видал, как я его? – пробасил он, усаживаясь за стол. – И пяти минут не прошло.

– Да, драка была знатная, – одобрил сухопарый. Он выложил на стол две склянки и чистую длинную тряпицу. Затем осмотрел грузную фигуру богатыря внимательным взглядом. – Плохо выглядишь, Хлопуша. Он тебя достал?

– Оборотень-то? – здоровяк усмехнулся и небрежно проговорил: – Один раз, да и то вскользь.

– Покажь.

Хлопуша положил на стол руку и неторопливо засучил рукав. На внутренней стороне предплечья багровели три неглубоких рубца. Сухопарый осмотрел рубцы и хмуро проговорил:

– Крови почти нет. Это плохо.

– Не стращай, – небрежно осадил его Хлопуша. – Делай свое дело, а об остальном я позабочусь сам.

Сухопарый лекарь протер рубцы водой из склянки, а затем густо смазал их мазью и перетянул сверху чистой тряпицей. Верзила опустил рукав и убрал руку со стола.

Тут как раз подоспел и разносчик. Выставил на стол два оловянных кубка, большой кувшин с охлажденным красным вином и блюдо с жареным петухом, золотистая корочка которого выглядела так аппетитно, что у лекаря тут же потекли слюнки. Рядом разносчик поставил плошку с горячими блинами.

Богатырь Хлопуша взял кувшин и разлил вино по кубкам. Затем пододвинул к лекарю один из кубков, а второй взял сам. Отхлебнув вина, лекарь подождал, пока Хлопуша, в своей обычной манере, сделает несколько больших глотков, а затем спросил:

– Ты точно выпил настойку рысьего корня?

– Да, – отозвался здоровяк и брякнул полупустой кубок на стол.

– Это хорошо. Не нравятся мне твои рубцы, Хлопуша. Крови-то почти нет.

– И чего?

– У оборотней кровь из царапин не сочится.

Хлопуша прищурился.

– Хочешь сказать, что я обращаюсь? – подозрительно спросил он.

Лекарь мотнул головой.

– Нет, не думаю. Но тебя так часто кусают, что кровь твоя не успевает очиститься. В ней слишком много яду.

Богатырь оторвал от петушиной тушки ногу и принялся с аппетитом смаковать ее.

– За меня не переживай, – прошамкал он с набитым ртом и подмигнул лекарю. – Такого медведя, как я, никакая болячка не свалит.

– Может быть, и так, – нехотя согласился лекарь. – Но не забывай про настойку из рысьего корня. Хоть раз забудешь – тут же превратишься в темную тварь.

Хлопуша запил жареное мясо красным вином, вытер мокрые губы рукавом рубахи и благодушно улыбнулся.

– Невелика беда, – пробасил он. – Буду бегать по чащобе и ловить людишек. Поди плохо?

Лекарь нахмурился и покачал головой.

– Нельзя быть таким легкомысленным, Хлопуша. Завязывал бы ты с этими боями, а?

– Я бы завязал, да не могу. Уж больно хорошо за них платят.

– Ты ведь толковый охотник. И охоронцем был неплохим. Надень кольчугу, возьми в руки булаву и зарабатывай, как другие богатыри.

Хлопуша усмехнулся.

– На большой дороге, что ли?

– Зачем же так? – нахмурился лекарь. – На княжьей службе. Такие бугаи, как ты, всегда нужны.

Верзила ухмыльнулся и качнул лохматой, русоволосой головой.

– Нет, брат. Пусть княжье поле распахивают кони, а медведю на шею ярмо не напялишь. Медведь – он житель лесной, он свободу любит.

И Хлопуша снова взялся за кувшин с вином.

После двух кувшинов вина Хлопуша слегка захмелел.

– Ты со мной не спорь, – выговаривал он притихшему и пугливо озирающемуся по сторонам лекарю. – Нешто это хорошо? Гофы торгуют, а мы воем. Купцы с иноземцами целуются да по рукам ударяют, а нашим оборотистым середнячкам деваться некуда. Вот и скажи мне, умник: куда катится Хлынское княжество?

Богатырь говорил негромко, и стол их стоял в стороне от прочих, однако лекарь не на шутку разволновался. Пригнув голову к столу и испуганно глядя на здоровяка, он прошептал:

– Хлопуша, не гневи богов.

– Богов? – Здоровяк дернул щекой. – При чем тут боги? Тут не боги, тут бояре. Радимичей с их земель согнали? Согнали. Кривичей за непокорность выжгли вместе с домами, бабами и детьми? Выжгли. И какого лешего Первоход выдумал эти пушки да ядра? Знамо дело, теперь князь Добровол…

При упоминании княжьего имени лекарь вздрогнул, быстро схватил с плошки блин и сунул его Хлопуше в рот.

– Жуй да не болтай! – громким шепотом велел он.

– Да уж, – прочавкал, перемалывая блин, Хлопуша. – Одно только удовольствие у честного человека и осталось – набить себе брюхо. А что до нашего князя, то он…

Лекарь подхватил с плошки последний блин и впихнул его в рот здоровяку.

– Прошу тебя, Хлопуша: не поминай сего имени вслух, – взмолился лекарь. – У меня ведь дома малые детки. Договоришься до того, что останутся мои деточки сиротами.

Проходивший мимо стола пьяный бражник в богатом кафтане, такой же здоровый и широкоплечий, как Хлопуша, остановился и угрюмо уставился на Хлопушу.

– Чего сказал про князя Добровола? – грубо спросил он.

– Ступай мимо, – даже не посмотрев в его сторону, обронил Хлопуша.

Богатырь в богатом кафтане опустил кулаки на столешницу и пригнул голову. Мохнатые брови бугая съехались к переносице.

– Повтори, что сказал про князя! – потребовал он, свирепо вращая глазами.

Хлопуша небрежно глянул на бугая, затем поднял руку и резко ударил его кулаком по голове. Бугай пару секунд стоял, тупо глядя на Хлопушу, потом глаза его закатились под веки, и он тяжело рухнул на пол.

Несколько охоронцев подбежали к распростертому на полу верзиле, взяли его за руки и за ноги и отнесли прочь. А Хлопуша, как ни в чем не бывало, пододвинул к себе блюдо с куриными пупками и продолжил трапезу.