Текст книги "Огненные дни"

Автор книги: Антон Горелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Антон Горелов
Огненные дни

1. Скрюченный труп

Сеть проволочная – не прокусит пойманный зверь. Звонки.

У начальника Г.П.У. Титова навык к коротким, как телеграфная депеша, словам.

– Политуправление. Слушаю. Вардин?!

Стиснул трубку. Сквозь зубы:

– Через десять минут буду у вас. И на ходу:

– Они начинают коготки показывать!

Две минуты – передача неотложных дел помощнику. Восемь минут – бешеная езда в авто. Больница Эртеля. Покойницкая. Синий труп.

– Бедняга. Они тебя разделали чисто!

И отвертываясь, встряхнув головой:

– Рассказывайте.

Больничный сторож и шоффер[1]1
  Так в книге.
  Не исправлены и некоторые другие слова (сведеное, повидимому, гудет, гостинной, чорт, подстрекнуло, тыкнул, испытуете, девченку, бессчисленных, неоткрытым, халуй, золотопсихоз, замахнув, электрофикация).
  (Примечание С. П.)


[Закрыть] скорой помощи многословны.

– Покойник доставлен в больницу 27-го. Найден на Советской, недалеко от площади, со слабыми признаками жизни. Судорогой сведенным ртом он кажется произнес несколько раз какие-то цифры.

– Цифры?

Начальник Г. П. У. сверлит глазами. Шоффер мнется.

– Боюсь напутать. Мне кажется, он сказал: 5,188.

– Подумайте хорошенько: не сказал ли– он наоборот: 188,5.

– Пожалуй, товарищ Титов.

В это время вошел знаменитый химик, которому принадлежит изобретение знаменитого аппарата «Це», сыгравшего в войне 1931 года такую громадную роль. Каждый знает его увесистую фигуру по снимкам, фотографиям в журналах, газетах. О нем это шутливое стихотворение:

 
Дюжий Пеллеров Прокоп,
Что ему врага подкоп!
Аппаратом правя «Це»,
Мнет улыбку на лице.
 

Действительно, Пеллеров удивительно веселый человек. Вот и сейчас он вкатился в покойницкую – и сразу сломал тишину ее и мрачность.

– Здравствуйте, друзья. Пришел взглянуть на убитого. Говорят, вскрытие не могло определить причины смерти.

Взглянув на мертвеца, Пеллеров отшатнулся.

– Но ведь это… позвольте… ведь это…

Титов сделал знак сторожу и шофферу. Они вышли.

– Позвольте, но ведь он отравлен тем веществом, к которому никто кроме меня не имеет доступа.

– Вы не хотите сказать, что отравлен Вардин вами?

– Я хочу сказать, что тут кроется тайна.

Пеллеров наклонился над трупом. Сведеное судорогой лицо Вардина сине, с каким-то отливом голубизны. Глазные яблоки и те пропитались синим веществом. Страшно было смотреть на вытаращенные мертвые глаза, переливавшие оттенками синей эмали.

Пеллеров ворчал, осматривая:

– Ясно. Никаких сомнений не может быть. Я вам мог бы показать трупы животных, над которыми я проделывал опыты. Яд этот – нечто вроде окиси. Он почти безвкусен. Секрет его ничего еще не дает врагам. Они были близко у цели, но промахнулись

– Вы говорите туманно.

– К сожалению, пока не могу ясней. Могу сказать одно: что вещество, которым отравлен Вардин, составная часть «Синего камня». А о нем речь впереди. Пока я заканчиваю последние опыты. Применение его должно положить конец затянувшейся на три десятилетия борьбе!

– Точка. Больше мне от вас ничего не надо! – воскликнул Титов: – скажите еще: вернетесь ли вы немедленно домой или останетесь в городе?

– Сейчас же на завод. У нас заканчивается самая ответственная часть работы над аэротанком системы «Лью». Я должен присутствовать при отливке особых пластинок секретного состава и при сборке машин.

– В самом деле! – воскликнул как-то неожиданно радостно Титов: – я давно хотел посмотреть на ваши работы! Возьмите меня на завод!

2. Пинкертоновщина

Дорогой, в авто, Титов расспрашивал маститого химика о новых аэротанках, о том, какую роль должны они будут сыграть, по мнению ученого, в надвигающейся последней битве с Капиталом.

Авто мчался по крепко мощеной дороге. Последние колокольни скрылись за хвойным гребнем. Титов электрическим всасывателем изменял свои черты лица. Смеялся:

– Совсем буду американец!

Проехали первую заставу. В полосу владений завода можно было проникнуть только по пропуску. На завод Пеллерова смотрели, как на главную базу красной армии. Десятки шпионов сновали вокруг заводов. Особенно волновал капиталистические круги слух о каком-то новом составе, изобретенном Пеллеровым. Эти пластинки будто бы обладали способностью впитывать в себя распространеннейшие газы и тем самым должны были превратить химвойну в пустой звук.

– Однако, далеконько вы живете, – усмехнулся Титов, когда через четверть часа они все еще мчались по ровному шоссе в зеленом коридоре леса.

И вдруг, круто повернувшись к собеседнику, спросил:

– Итак, вы полагаете, что Вардина отравил ваш помощник Курковский?

Пеллеров вздрогнул.

– Ничего подобного я не говорил!

– Но вы утверждаете, что состав, который был причиной смерти, имеется только у вас?

– Да. И ключи от шкафа всегда в моем кабинете…

– …который в свою очередь заперт?

– Который заперт в мое отсутствие, при чем ключ находится у моей дочери…

– Простите, я вас перебью… Когда ожидают вашего приезда? Сегодня?

– Сегодня вечером я обещал непременно быть. С утра завтра начнется литье.

– Не согласитесь ли вы проехать сейчас прямо в мастерские, не заглядывая домой? Я хочу попасть туда раньше вас.

– Пожалуйста, – поморщился Пеллеров: – только не слишком ли все это… по-пинкертоновски? Серьезно, вы нелепое предположение строите! Курковский – преданнейший делу человек. И все таки он не обижается и не протестует, что я его, ближайшего помощника, не посвящаю в детали моих открытий. Он – машина – и точная машина. Берегитесь, товарищ Титов, ошибки. Заподозрить человека легко, а найти хорошего работника трудно вдвойне. Помните, как мы чуть было не нарвались на антантовского шпиона, назначив его на ответственнейший пост? Курковский у меня на заводе с 1945 года, и все эти три года работает, не передохнув.

Пеллеров, произнеся длинный монолог, вскочил и отдал распоряжение шофферу.

– Но имейте в виду мои слова, – крикнул он вдогонку Титову.

Начальник Г. П. У. усмехнулся и сказал:

– Охотно верю в вашу искренность… Да. Еще секунда: итак – Титов подчеркнул свои слова – итак, Вардин, повидимому, умер по своей вине, неосторожно обращаясь с исследуемыми им химическими продуктами?

– Да, да, хорошо, – пробормотал химик: – химическими продуктами, так химическими, не возражаю.

Автомобиль круто свернул вправо, на мастерские. Титов направился пешком к заводу. Это была громадная котловина, застроенная железобетонными громадами. Словно с окружающих гор обвалились груды камня.

Как обгорелые сосны, торчали в этом ворохе трубы.

Неповоротливый дым облизывал крутосклоны и медленно уползал в ущелье.

Титов повернул влево, к дому Пеллерова, в котором неоднократно бывал.

3. Титов знакомится

Двух дочерей Пеллерова никто бы не принял за сестер. Юлия – плавная, медленная, округлая. Варя – горячка, быстрогон, заостренная. Юлия знает, что она красива. Варя – задумывалась ли когда над этим? Юлия дома, ведает хозяйством отца, Варя почти не живет дома. Она – партийный работник, она берется за опаснейшие поручения, она не живет – сгорает радостным огнем. Вот и теперь ее уже больше месяца нет. Когда спрашивают о ней у Пеллерова, он коротко отвечает:

– В командировке.

Юлия не одобряет, видимо, поступков сестры.

– Не знаю, – говорит она: – мы не вмешиваемся в жизнь друг друга. Каждому свое.

Юлия больше всего дружит со своей старой нянькой, которая и теперь живет в доме Пеллерова. Часами просиживают старуха и девушка в зимние вечера, когда по горам ходит-гудет непогода. Юлия рассказывает Максимовне про свои сны. Во сне она часто видит какие-то старинные монеты, множество монет, будто она их собирает, как собирают ягоды. Иногда ей снятся совсем странные сны.

Качает головой Максимовна:

– Сиротки вы мои, сиротки, без матери какой дитяти рост?

И начнет, раскачиваясь медленно, рассказывать нянька о старине, о бывшем и небывалом. Много прожила старуха, много видела, ослепла даже – столько пересмотрела жизни.

Пеллеров корпит у себя в кабинете. Помощник его неизменный – Курковский, человек с металлическими глазами, возится в мастерской рядом.

А старуха и Юлия сидят в гостинной у печки. Так проходят длинные зимние вечера.

Земля вскипает новыми взрывами. Ломаются государства, как льдины, брошенные сердитой водой. Кипящая воронка рядом, бок-о-бок – Пеллеровский завод, сам Пеллеров, имя которого очень хорошо помнит любой банкир из Сити и каждый американский миллиардер.

Но в гостинной – чинные кресла, тихий уютный огонь, облизывающий губы. Старуха шепчет дремотно:

– И всегда это положено, чтобы не понимал старова, дряхлова молоденькой. Только ты, Юленька, слова мои понимаешь, речи мои слушаешь. Ох, не годишься ты для нонешней жизни. Не здешний ты житель, чужой…

Последнее время Пеллеров очень часто днями пропадает на заводе. Старуха прихварывает, днями лежит, совещается с богом своим:

– Устала я жить, господи. Прибрал бы ты меня, што ли?

В доме двое: Юля и Курковский. Их и увидел в окно Титов, подошедший к дому с большими предосторожностями.

Проникнуть в дом не представляло большой трудности. Курковский отчаянно чем-то скрипел. Титов проскользнул в дверь и прокрался мимо каморки охающей старухи. В кухне гудела печь. Из мастерской доносился визг напильника.

Титов прошел гостинную, темный коридор. Шаги его были уверены. Видно, что он хорошо знаком с расположением квартиры.

В конце темного коридора дверь. Теперь явственно слышны голоса.

– Эге, – подумал Титов: – они очень дружески настроены.

Напильник то умолкал, то отчаянно верещал. Титов уселся возможно удобнее в темном углу за дверью и приготовился слушать, бормоча:

– Познакомимся, товарищи!

– Это тоже подтверждает лишний раз, – продолжал, повидимому, длинный разговор Курковский: – вы не годитесь для той жизни, в которую вы попали. Вы походите на заплутавшуюся в темном лесу принцессу.

– Какие он загибает штуки! – усмехнулся в своем углу Титов: – этот юноша кажется любитель принцесс.

– Разве для вас эта дыра, – окруженный заставами завод?! Медвежатник, глушь, леса на сотни верст, камень дикий, зима шестимесячная, пустой брошенный дом… Вы чахнете здесь, вы хуже пьяницы просаживаете жизнь…

– Как странно, – засмеялась Юлия: – вы говорите в точности, как Максимовна. Только она добавляет всегда, что мне нужны балы, дворцы и Иван-царевич…

– Ну, последнее необязательно, именно, чтобы царевич был Иваном…

Произнеся эти слова, Курковский заверещал сверлом.

– Чорт возьми, – возился в пыли Титов: – я пришел сюда не выслушивать дискуссию об Иване-царевиче!

И словно в ответ Курковский бросил какой-то металлический предмет в сторону и сделал несколько крупных шагов в сторону двери.

Титов затих.

Курковский спросил:

– Старуха лежит?

И потом каким-то особенно взволнованным голосом, заставившим Титова насторожиться:

– Юлия Прокофьевна! Вам не приходила никогда мысль: вдруг ваш отец внезапно умирает… крушение автомобиля, несчастье на заводе, обвал…

– Вы меня пугаете?

– И тогда гениальное изобретение исчезнет навсегда? Вам не страшно?

Юлия, видимо, взволнована неожиданным разговором о смерти отца. Титов слышит, как она молчит несколько секунд, переводя дыхание.

– Отец говорил, – начала наконец она: – в случае какого-нибудь несчастья нужно достать бумаги из шкафа – у него несгораемый шкаф – и передать в Цека.

– И вас никогда не подстрекнуло женское любопытство пойти и повернуть ключ в тайнике Синей Бороды? Вы, только вы, такая прекрасная, с таким властным лицом – должны бы владеть ключами от человеческих радостей. Вам не мешает спать отчаянная мысль – выкрасть из несгораемого шкафа чертежи и инструкции пользования этим чудовищным танком – и улететь?..

– Куда? – не сказала, а простонала Юлия.

– Туда, в тот стан. Вас там встретят с почестями, вас сделают королевой всей планеты, у вас будут пажи, тысячи розовых мальчиков, влюбленных в вас… У вас будут длинные шлейфы, которые нужно нести сотне слуг… У вас будут груды золота, горы вещей, дома, выезды…

– Оказывается, вы умеете рассказывать сказки не хуже Максимовны, – засмеялась Юлия: – Ну, так дальше?

– Чего же дальше? Дальше – счастье.

– Но ведь ваша королевна должна сделать кражу у отца?

– У отца? Ах! – Курковский досадливо повернулся на каблуках. Титов услышал снова визжание ставка.

– Юлия Прокофьевна! – заговорил Курковский торжественным голосом, – я должен вам открыть тайну, если ее никто не открывает. Вы знали вашу мать? Нет? Знайте же, что вы – приемыш. Вы – дочь знатных родителей, эмигрантов, вернувшихся в двадцатых годах в Союз республик с родившейся за границей девочкой. Ваш отец вскоре был замешан в деле о шпионаже и расстрелян. Мать отравилась, прочитав приговор. Вас отдали в ясли, а после вы очутились у Пеллерова – бывшего рабочего, механика, прославившегося лишь в 1929 году и особенно с 31-го года. От вас это для чего-то скрывают. Мне кажется, это подло – скрывать от дочери имена ее матери и отца.

Юлия слушала, затаив дыхание. Курковский делал паузы, вскрикивал, говорил шопотом. Юлия слушала, не шевельнувшись.

– Да, я что-то слышала, я что-то угадывала, – шептала она: – рассказывайте дальше…

– Вы аристократка. Пеллеров – рабочий. Вы – враги. И смотрите – разве удалось перевоспитать вас? Разве вы походите на эту стриженную Варю – вы, точеная из слоновой кости, с вашими властными глазами, с вашей походкой! Вы – прекрасная, утонченная душа, рожденная для поклонения, для славы… Вы!

Курковский остановился. Послышались рыдания. Юлия разволновалась, разнервничалась. Курковский молча наблюдал. Титов увидел, как плачущая девушка пробежала мимо, через коридор.

Оставшись один, Курковский расхохотался. Потом произнес, не разжимая рта:

– Клюнуло!

И принялся за сверло.

4. Аэротанк

Титов выбрался из дома той же дорогой, какой пришел. Дождался в условленном месте автомобиля Пеллерова.

Когда они вошли, оживленно разговаривая, Курковский все еще сверлил сталь. Юлия не вышла из своей комнаты. Но Курковский выбежал навстречу и помог Пеллерову снять пальто.

Быстро и ловко перевел разговор на машину.

– Вам моя машина не дает спать.

– Еще бы! – вскинулся Курковский и, обращаясь к Титову, который назвал себя летчиком, интересующимся работами Пеллерова: – вы знаете, мы работаем впотьмах, сами не ведая, что к чему. Труд разбит на мельчайшие части, механизирован до последней степени, многие составы наш маститый ученый плавил сам или приглашает на помощь совершенно несведущих людей, чернорабочих, своих прежних соработников…

– Он прав! – воскликнул Титов, – но вы-то, надеюсь, посвящены во все тайны? Я вам очень завидую!

– Не завидуйте вы, девки, моей кофте голубой – как говорится в народной песне: – я знаю столько же, сколько вы. Ну, почему бы, например, Прокопу Ивановичу не показать нам аэротанк № 07, который стоит готовенький здесь, наверху, на приспособленном плаце?

– Мне неприятно, Вячеслав, отказывать вам в просьбе, но я не могу изменять своим порядкам.

– Вы знаете, – начал опять жаловаться Титову Курковский: – у Прокопа Ивановича кабинет – место, где не бывает никто. Дочь его, носит связку ключей и охраняет дом, как цербер. Это удивительно, что вас, постороннего человека, пропустили в мастерскую – мне кажется тут уже пересол…

– О, у меня целый пуд мандатов! – засмеялся Титов.

– Уговаривайте его показать нам аэротанк, – шепнул Курковский «летчику».

– Да, – подумал Титов, – мне не мешает знать ход на этот таинственный плац. И принялся упрашивать вместе с Курковским Пеллерова.

– Пожалуй, – согласился тот нехотя, – но вы ничего особенного не увидите. Механизм забронирован. Машина под чехлом. Идите за мной.

– Но ключи-то у Юлии Прокофьевны? – впился глазами в изобретателя Курковский.

Пеллеров внимательно посмотрел в его жадные глаза.

– Нет, – сказал он веско: – ключи у меня.

Все трое двинулись по коридору и дальше по узкой витой лестнице вверх. Пеллеров шел впереди, за ним Курковский. Сзади всех Титов. Титов заметил, что Курковский внимательно изучает замки. Когда Курковский оглянулся, Титов сделал вид, что он тоже занят изучением замков. У Титова, видимо, составился какой-то определенный план действий.

– Вот и плац. Чем не аэродром? – пробасил Пеллеров, и все трое наклонили головы, сопротивляясь ветру, гулявшему здесь.

– А вот и машина, – закричал Курковский и подбежал к огромному свертку брезентов: – не кажется ли она вам каким-то живым существом?

Он тыкнул в брезент рукой:

– Спишь, животное? Притворяешься кроткой, чистенькой, добренькой – в юбочку драпируешься, невинная девочка! А завтра, может быть, брызнешь кровью и захрустишь по человеческим черепам! Знаете, – обернулся он, и все увидели побледневшее, исступленное лицо: – я ее ненавижу и я в нее влюблен. Она мне, проклятая, снится, она преследует меня во сне!

Курковский остановился, засмеялся.

Когда Пеллеров отошел в сторону, Курковский попытался отломить краешек пластинки, торчавшей из-под брезента. Это ему не удалось.

Он стал осматривать плац и окрестности. Внизу громыхал завод. Вверху громоздились горы. Казалось, здесь в хаосе зачинается новая вселенная, походило, что здесь разразился длительный нескончаемый взрыв. Трубы ревели. Грохоли[2]2
  Так в книге. Возможно «грохотали», «громыхали», «грохали».
  (Примечание С. П.)


[Закрыть] рельсы. Визжали лебедки. Сталь, недра уральских гор перерождались здесь в смирных чудовищ, которые выстраивались затем в длинные ряды греть стальные спины под солнцем.

Титов подошел к Курковскому и шепнул:

– Дружище, я не ошибусь, если скажу, что мы с вами здесь по одному делу. Помогите мне устроиться на службу и войти в доверие этого простака.

Курковский усмехнулся и ничего не ответил. Все трое направились вниз – обедать.

– А вы не боитесь, – бормотал Курковский: – что враги прилетят, сядут на ваш плац и заберут машину?

– Помилуйте! Мы находимся в недрах Урала. Кроме того, машина выключена и важнейшие части хранятся отдельно. Нет, будьте покойны!

– Но есть ли хоть охрана? – не унимался Курковский.

– Вы сегодня удивительно любознательны! – остановил его Пеллеров и переменил разговор.

5. Заговор

– Итак, вы зачислены вторым помощником и будете, главным образом, по испытаниям новых аппаратов, – сказал Пеллеров.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – сказал Титов. выразительно скосив глаза на Курковского.

Курковский спрятал улыбку в глазах. Целую неделю Курковский выщупывает Титова, проверяет, экзаменует.

Спят они через комнату. Курковский ночью недавно постучал к Титову и когда тот, сонный, отпирал дверь, Курковский спросил в упор:

– Где помещается Тайный Союз Золота?

Титов ответил без запинки. Не даром он изучал все сведения, имеющиеся в отделениях Г.П.У. Курковский засмеялся:

– Вы не сердитесь, что я так недоверчив. Мы недавно чуть не нарвались с ищейкой Вардиным. В настоящее время он снят.

– Простите, – пробурчал Титов, и в голосе его прозвучала горькая обида: – вы меня испытуете больше недели, а время уходит. Кажется, достаточно было моих документов?

– Теперь испытание кончено. Ваша ценность в том, что вы единственный среди нас пилот, знающий систему аппарата «Це». Между тем, аэротанки очень сходны по конструкции.

– Что вы знаете о пластинках-поглотителях? – спросил возбужденно Титов: – за границей все перепуганы. Возникал план об убийстве Пеллерова или о похищении его.

– Ну, это в крайнем случае. У нас уже выработан план, который чуть не расстроил Вардин.

– Сколько имеется людей? – спросил непринужденно Титов.

– Гм, – сказал Курковский, – это пока неважно. Вы поймете меня, что новичков мы несколько выдерживаем. Сначала нужно испытание в деле.

– Так вот поручите мне убить эту девченку – страшно вращая глазами, прорычал Титов.

– Какую девченку?

– Ту, которая стоит на дороге со связкой ключей, как я понял из разговора в первый день, помните?

Титов сидел в одном белье на постели. Курковский шаркал туфлями взад и вперед по комнате. Свет не зажигали, это могло бы вызвать подозрение тем более, что по всему заводскому городку, по словам Курковского, шныряли шпионы и охранники, а над котловиной постоянно летал дежурный авиоциклет.

Титов великолепно разыгрывал роль горячего новичка. Курковский засмеялся:

– Девченок не убивают. Их… берут. Предоставьте мне раздобыть ключи, планы, нужные части машин. Заговор уже составлен, но осуществление его – не дело ближайших дней. Ваша роль – встать у механизма. Я думаю, вы получите хорошую долю при дележе.

– Входит ли в ваш план похитить одну авиотенку[3]3
  Так в книге. Вероятно «авиотанку» («авиотанк»).
  (Примечание С. П.)


[Закрыть] или всю эскадрилью? – спросил с горячностью Титов.

– Конечно, одну, – важно пояснил Курковский: – через год у нас их будет больше, чем в этой дикарской дыре. Самое важное, чего мы добиваемся – это украсть синий камень.

Титов насторожился.

– Нам удалось выкрасть вещество, с которым близко познакомился Вардин. Но это не то. Важное приобретение, но не то. 188-ая химбаза, 5-й отдел – подвел.

– Что это за синий камень?

– Это то, чем Пеллеров гарантирует себе бессмертие, хотя открытие принадлежит его ученикам-лаборантам, а не ему… Итак, дружище, я пришел к вам сегодня сообщить, что вы приняты в нашу организацию. Проверочное испытание вам тоже назначено: вы должны пробраться за границу, получить инструкции из «Союза Золота» и привезти их нам. Вы согласны?

– Да, это очень рискованное дело, – замялся Титов: – Но я, конечно, согласен. Смерти я не боюсь.

– Выехать нужно через месяц. Пеллерова я подготовил. Документы вручу вам своевременно. После вашего возвращения назначим окончательный срок.