Текст книги "Человек для особых поручений (Серый экспресс)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9
Летайте дирижаблями Аэрофлота…

В наступившие, наконец, выходные, из-за суматохи сборов, я еле смог вырваться в Гостиный двор к волжским купцам. Все-таки, хоть убожество конструкции Бусова тарантаса несколько охладило мой пыл, но полюбопытствовать, что наделали эти прародители ГАЗа, было интересно… тем больше было мое разочарование при виде трех небольших «пароходиков», выставленных купцами на всеобщее обозрение под широким, хотя и довольно низким навесом, на площади перед самим Гостиным двором. Очевидно, загонять эти кареты… корыта… карыты в великолепное каменное здание, чем-то напоминающее ГУМ, купцам не разрешили. Покрутившись вокруг машин и, убедившись в их «пароходности» и технической беспомощности, я вздохнул, и двинулся в здание Гостиного двора. Погреться, да и просто походить, посмотреть… Итогом этого моего хождения по шумным лавкам, стала покупка двух очень приличных златоустовских ножей, один из которых я решил оставить себе, а другой подарить Лейфу. Ну а уж прикупив подарок сыну ушкуйника, я решил, что справедливость и мое екающее при одном воспоминании о Ладе сердце, настоятельно требуют и ей принести какой-нибудь симпатичный гостинец. После недолгих раздумий, я оказался перед очередной лавкой, от внутреннего убранства которой у меня буквально зарябило в глазах. Подавив, возродившееся похоже еще из детских воспоминаний, острое желание немедленно смыться из этого женского царства, я глубоко вдохнул и шагнул на порог лавки, тут же попав в руки двух шустрых девушек. Едва узнав, что мне нужно, они чуть не завалили меня самыми разнообразными платками и шалями. К счастью, уже через минуту, откуда-то из глубины помещения выплыла оч-чень грозная мадам, самого что ни на есть, монументального вида, и спасла меня от смерти под грудой тканей.

– А ну кыш отсель, вертихвостки! – Моментально замершие на месте, смешливые девицы, тут же вернули весь товар по местам, и растворились за какой-то занавесью.

– Доброго дня, господин хороший. Уж извините дочек моих, неугомонные, все им неймется. Чем могу помочь? – Проговорила женщина, а выслушав мое сбивчивое объяснение, улыбнулась и кивнула. – То-то они расшумелись… Свиристелки. Знаете, кому другому, я бы павлово-посадский или ж московский плат сторговала… но, вы вроде бы человек не бедный, а, господин хороший?

– Голодать не приходиться. – Пожал я плечами.

– Ну и славно. Вот взгляните… Хорошая шаль, мерлиновская. Большая редкость.

– Какая шаль? – Офигел я. Нет, ну действительно, не Мерлин же ее выделывал?! Хотя в этом мире, по-моему, вообще ни в чем нельзя быть уверенным…

– Заводчицы Мерлиной, что с Волжского Новограда. Берите, не пожалеете. В Хольмограде, они, ох как редки. А в европах, так и вовсе, раз два да обчелся.

– И что стоит? – Поинтересовался я.

– Сто пятьдесят рублей. – Невозмутимо ответила дама, а я чуть челюсть не отвесил. Сначала. А потом взял в руки эту шаль… и, не колеблясь, выгреб все бумажки из лопатника. Она того стоит. Мягчайшая, невесомая, нежная… Ее же в колечко продеть можно!

– Благодарствую, господин хороший. Будьте счастливы. – Аккуратно завернув в бумагу и упаковав сверток в коробку, проговорила хозяйка лавки, и я, кивнув, вышел.

От подарков и Лада и Лейф, только что до потолка не прыгали, причем, мне показалось, что сын ушкуйника больше за сестренку радуется. А уж у самой Лады как глаза светятся! Неужели тетка, действительно, не надурила меня с ценой? А… если и надурила, бог ей судья. Радость в этих серых глазах, дороже денег.

И снова закрутилась карусель сборов… Особенно тяжело было убедить Ладу в том, что мне не нужно брать с собой семь костюмов, по числу дней моего предполагаемого отсутствия. Нет, в конце-концов она уступила, но зато умудрилась отстоять две лишних сорочки и атласный халат. В общем, уезжая из дома, я был почти счастлив, как это не странно. Нет, ну действительно, я привык путешествовать налегке, а Лада мне чуть ли не отделение чемоданов собрать решила. Так что, можно представить мое состояние, когда утром понедельника, я садился в экипаж, к заехавшему за мной ротмистру Толстоватому, отягощенный лишь одним небольшим чемоданом и саквояжем.

Честно говоря, во время недолгой поездки за город, к посадочному полю, я полагал, что вполне отчетливо представляю себе, как должен выглядеть дирижабль. Не тут-то было. Для начала меня привела в недоумение сама посадочная площадка… Хм. Скажем так, полем здесь и не пахло. А название сохранилось еще с тех пор, как отсюда начали запускать первые аэростаты, лет двадцать назад. Теперь же это место, больше всего походило на классический вокзал с приподнятыми над землей двойными платформами, опирающимися на массивные арочные своды красного кирпича. Эдакие перроны выстроенные на высоте пяти-шести метров. Как оказалось, здешние дирижабли не нуждаются в такой вещи, как причальные мачты, о которых я когда-то что-то слышал. Воздушные суда попросту заводят меж платформами, после чего аккуратно, страхуя лебедками, опускают в проем. Дирижабль становится на опоры, и с этого момента отдается на попечение наземной команды. Сведения о происхождении названия «аэродрома», как и о наличии наземных команд, я, естественно, почерпнул у восторженного ротмистра Толстоватого, который, кажется, готов был распространяться о воздухоплавании и обо всем, что с ним связано, сутки напролет. Тем временем, экипаж остановился у широкой лестницы, ведущей ко входу в «вокзал», именуемому здесь воздушным, или просто портом. Выбравшись из коляски, мы с ротмистром поднялись по лестнице, оставив подлетевшему к экипажу носильщику, разбираться с нашим багажом. Впрочем, в отличие от Толстоватого, погрузившегося в думы о небе, я старался не упускать из виду наши вещи, памятуя о той встрече, что устроил мне и профессору Грацу Хольмоградский вокзал, по приезду в столицу. Так мы миновали довольно внушительные двери вокзала, и оказались в зале ожидания, отделанном не без некоторой претензии на роскошь.

До отлета «нашего» дирижабля оставалось не меньше двух часов, и Вент Мирославич предложил скоротать их в местном буфете, из которого, как он утверждал, открывается совершенно замечательный вид на «причалы» и сами дирижабли. Я согласился, и не пожалел.

Сдав багаж какому-то импозантному дядьке в отутюженной лазоревой форме, мы двинулись в буфет. Ну, в том, что здешние «заведения общепита» в корне отличаются от виденных на «том свете», я успел убедиться уже довольно давно. Так что для меня не стало шоком, наличие в привокзальном… прошу прощения, припортовом буфете, белоснежных скатертей и сияющих приборов на столах. Куда больше меня поразил вид, за высоким, полукруглым окном, занимавшим большую часть стены. Как раз в тот момент, когда мы устраивались за столом, на посадку зашел, иначе не скажешь, здешний дирижабль. Не знай я, что за агрегаты здесь «паркуются», ни за что не догадался бы, как называется, зависший над платформами монстр. Его нижняя часть, которую и язык-то не повернется назвать гондолой, чем-то напомнила мне перевернутый вверх дном силуэт надстроек какого-нибудь трехтрубного крейсера времен Русско-Японской войны. Полностью остекленный мостик с выступающими крыльями, за ним, очень похожие на пароходные трубы, массивные накопители, куда больших размеров, нежели уже привычные мне домашние, а над ними, с далеко вынесенными по бортам, вертикально расположенными винтами, основной корпус. Верхняя его часть скрывается меж двумя огромными многосегментными жесткими оболочками, не меньше сотни метров длиной, укрепленными ажурным, но мощным внешним каркасом из стальных балок, а перед мостиком и за накопителями, расположились какие-то странные конструкции из тех же балок. Как чуть позже просветил меня Вент Мирославич, там тоже были установлены винты, только расположенные горизонтально. Замечательное чудовище! Не Толстоватый, а дирижабль, конечно.

Меня настолько поразил вид этого создания чьего-то воспаленного разума, что когда ротмистр указывая на него, заявил, дескать, вот и наш корабль подали, я тут же предложил ему бросить к дьяволу не такой уж хороший кофий… по сравнению с тем, что готовит Лада, конечно, и двинуть на борт нашего «лайнера».

– Что, Виталий Родионович, интересно? – усмехнулся Толстоватый. – Я вас понимаю. Нигде, кроме как на Северных линиях, вы более таких аппаратов не встретите. «Свистуны» только тут и есть.

– Свистуны?

– Ну да, – кивнул ротмистр. – Прозвали их так, за характерный звук. У этого типа кораблей, клапанная система расположена у самого корпуса, а потому при разрежении или насыщении оболочек, в кают-компании слышен тихий свист, так что по тону его, даже можно определить, набирает корабль высоту, или наоборот, снижается. Да, если захотите узнать о дирижаблях вообще и нашем «свистуне» побольше, я вам, как в каютах разместимся, могу свои записи предоставить. Идемте?

– Договорились. – Я поднялся с кресла и, оставив на столе четвертак, двинулся следом за ротмистром.

А в самом дирижабле… Нижняя его часть, как оказалось, служебная. Иначе говоря, именно здесь находятся бестопочные паровые машины, управление, и жилые отсеки команды. А вот пассажирские помещения, ресторан и кают-компания, все щедро отделанные благородным деревом и латунью, расположились, большей частью, меж оболочками дирижабля, отчего дневное освещение пришлось сделать несколько своеобразным. Иначе говоря, практически во всех помещениях, за исключением, разве что кладовок, гардеробов и кухни, часть потолка была остекленной… Особенно забавно это было видеть в санузлах. Лежишь себе в горячей ванне и любуешься плывущими над тобой облаками. Полный сюр!

Приведя себя в порядок, и вдоволь налюбовавшись пронзительно-синим небом над головой, я отправился на поиски ротмистра. Вент Мирославич нашелся в кают-компании, и тут же, потащил меня обедать в здешний ресторан. За беседой и тщательным пережевыванием замечательных стейков, щедро сдабриваемых грузинским вином, я и не заметил, как, легко вздрогнув, наш корабль оторвался от причала, и начал набирать высоту. Понимание, что мы уже давно летим, пришло ко мне, когда, вернувшись в кают-компанию, я увидел за покатым «лобовым» стеклом, набегающие облака и не такую уж далекую, по сравнению с видом из иллюминатора самолета, поверхность земли. За разговорами ни о чем с ротмистром и влившейся в нашу компанию парой пассажиров весьма респектабельного вида, время пролетело незаметно. Как оно обычно и бывает за картами. Единственный забавный момент произошел уже ближе к концу нашей игры, когда Толстоватый задумчиво поинтересовался у меня, не стоит ли в инспекционные поездки, вроде нашей, включать в состав миссии Особой канцелярии, сотрудников ведомства княжича Туровского. После этих слов, один из игравших с нами пассажиров слегка побледнел и, буквально за пять партий умудрился проиграть все, что недавно выиграл, причем так удачно, что каждый из нас получил именно ту сумму, что проиграл ему за этот вечер. Ушлый шулер, что тут скажешь. Впрочем, вспоминая описания карточных игр дореволюционных офицеров, можно предположить, что с худшими навыками, шулеру работающему в их обществе, просто не выжить…

В общем, по каютам мы разбрелись, довольные. А после ужина, продолжать игру нам пришлось уже втроем. Очевидно, шулер решил не искушать судьбу и заперся у себя в каюте до самого приземления. Правда, здешний ресторан еду в номер не доставляет, ну ничего, долго голодать бедняге не придется. Чуть меньше чем через двое суток мы прибудем в Архангельск… а если догадается сбежать на первом же причале, то и голодать не придется. Благо следующий заход в порт должен быть уже через пять часов.

«… К великому стыду, мы не можем не признать, что в начинании воздушного флота, заслуги нашего министерства столь ничтожны, что о них стоит говорить, лишь как о свидетельстве неповоротливости чиновничества и прискорбном примере замшелого ретроградства… Лишь волею и усилиями энтузиастов и многих здравомыслящих людей, кои были, есть и будут составлять основу государства нашего, стало возможным покорение великого Пятого океана… Но в наших силах, сделать так, чтобы благое их начинание не осталось безвестным и принесло великую пользу Отечеству…». [18]18
  Выдержки из вступительной речи главы министерства путей сообщения Юлия Германовича Паукера на Первом Открытом заседании Общества Русского Добровольного флота.


[Закрыть]

Надо же, и здесь, оказывается, нашлось место своему Добровольному флоту. Правда, почему-то, воздушному… но паровому, как и тот морской, что был организован на «том свете».

Я отложил в сторону солидную папку, одолженную мне энтузиастом Толстоватым, в которой он собирал и хранил всевозможные сведения о воздухоплавании. Вот интересно, кстати, а что здесь послужило толчком к созданию подобного Общества? Неужто, как и в той истории, подготовка к войне? Надо бы попробовать разговорить ротмистра…

– А что, Вент Мирославич, – поинтересовался я у своего спутника, задумчиво пускающего кольца дыма в потолок просторной кают-компании, – не знаете, с чего вдруг министр так худо отзывается о своем же министерстве?

– Я так полагаю, вы имеете в виду его вступительную речь на открытии Общества? – Ротмистр отвлекся от созерцания плывущих над ним витиеватых узоров, сплетаемых табачным дымом и, дождавшись моего кивка, ответил, – видите ли, Виталий Родионович, господин Паукер, тогда, только пришел на должность, и надо сказать, застал дела министерства в ужасном расстройстве. Уж поверьте, мне это известно как никому другому, участвовал, знаете ли, в работе проверяющей комиссии, как раз под руководством Юлия Германовича. Так что, нет ничего странного в том, как новый министр «пригладил» бывшее начальство путейцев. Шутка ли, они же умудрились заказать чуть ли не десяток паровозов у галлийцев! Что уж тут говорить, о полном небрежении воздушным флотом?

– Извините, Вент Мирославич… – Я на секунду отвлекся, указывая стюарду на свой опустевший бокал, на дне которого мерцала теплым янтарным светом капля коньяка и не менее пустой кофейник. Тот понимающе кивнул, и направился к небольшой барной стойке в углу кают-компании, а я вновь обратился к своему спутнику. – А не поясните, в чем собственно проблема с иностранным заказом?

– Сразу видно, что вы человек далекий от инженерного дела, уж простите, если обидел, Виталий Родионович. – Чуть улыбнулся ротмистр. – Тут ведь целых две причины для недовольства. Первая, это то, что из-за подобных кунштюков страдает наше, отечественное производство. А наши паровозы, уж поверьте, ничем не хуже западноевропейских. А вторая… И это удивительнейший пример головотяпства нашего чиновничества, заметьте. Так вот, вторая причина, как раз инженерная, и состоит в том, что их паровозы не предназначены для использования на нашей чугунке. В отличие от тех же галлийцев, мы не используем угольный, или иной топливный ход. Соответственно, на станциях у нас, угля не держат. И чем прикажете топить этих галлийских чудовищ, ни на гран не использующих возможности ментального воздействия?

– Как это? – Не понял я, оставляя временно причину своих расспросов. Уж очень меня заинтересовали слова ротмистра.

– Примерно так же, как и с накопителями. Только, если стоящий у вас дома аппарат, позволяет обогревать и освещать комнаты, то накопители в паровых машинах служат исключительно для нагрева водяных котлов, тогда как западноевропейские машины расходуют для этих целей уголь, нефть, или дрова, на худой конец. Так-то, Виталий Родионович. Вот вам пример вопиющей безалаберности предыдущего правления министерства. Думаю, после такого конфуза уже неудивителен тот факт, что до прихода в должность советника Паукера, министерство не только никак не обозначало своего интереса к такой, несомненно, перспективной теме, как воздухоплавание, но и смело давить любые прожекты в этой области, предлагаемые иными энтузиастами к рассмотрению его инженерных комиссий. – Развел руками Толстоватый, а пригубив коньяка, договорил. – Вот почему, Юлий Германович был так жёсток в своих высказываниях. Хотя, как мне кажется, не стань он главой этого ведомства, и речь его о путейцах, была бы умащена совсем уж непечатными выражениями…

– Интересные вещи вы мне рассказываете, Вент Мирославич. Как же получается, что галлийцы не используют столь полезное изобретение, кроме прочего позволяющее изрядно сэкономить на расходах?

– Виталий Родионович, ну что вы, право, нельзя же не знать таких простых вещей? – Покачал головой ротмистр. – Посмотрите, ну, хотя бы, на ту же Лотарингию. Типичный пример западноевропейского государства. Философия находится под жестким контролем властей, еще с тех пор, когда короли брали магов под свое крыло, защищая от нападок церкви. Как результат, естествознание стало уделом лишь небольшого круга лиц, попасть в который, среднему обывателю очень тяжело… Отсюда и нехватка стоящих специалистов… Ну и высокая стоимость услуг существующих мастеров. И кто же займется обслуживанием тех же накопителей? Можете ли вы представить себе машиниста паровоза в чине надворного советника, или «черную команду» парохода, в званиях не ниже штабс-капитана? Вот то-то. Хотя, в военных целях, естествознание используется очень широко. Но вот, к примеру, у нас вакуумный пассажирский дирижабль, это обыденность, а у тех же галлийцев или лотарингцев, это привилегия военно-воздушного флота. И так во многом, Виталий Родионович, очень во многом. Знали бы вы, как живут там обыватели, на какие ухищрения им приходится идти, чтобы обеспечить себе сносные условия жизни, не имея возможности нормально развивать тот дар, что дала нам природа.

Да уж, ничего себе различия… С другой стороны, похоже, что западные страны идут по пути технического развития, несколько более схожему с тем, что известен мне по «тому свету».

В Архангельск мы прибыли точно по расписанию, а на выходе из небольшого воздушного порта, рассчитанного лишь на три причала, нас уже ждали коллеги из здешнего отделения Особой канцелярии. А как вы хотели? Между прочим, Архангельск довольно большой город и международный транзитный морской порт, ко всему прочему. «Северные ворота Руси», как выразился в своем приветствии, встречавший нас чиновник. Вопреки моим ожиданиям, теплый до духоты экипаж отвез нас вовсе не в здание канцелярии для представления здешнему начальству, а сразу в гостиницу, сопровождающие же отговорились тем, что глава отделения сейчас на Соломбальских верфях, и в присутствие приедет лишь завтра с утра.

Таким образом, у нас с ротмистром появилось свободное время, которое мы, не сговариваясь, решили потратить на знакомство с городом. Честно говоря, на «том свете» я бывал в Архангельске лишь единожды, если, конечно, проезд через город в автобусе с опущенными шторами, можно считать за полноценное пребывание в нем. То есть, сравнивать тот и этот Архангельск мне не с руки. А посему, покачиваясь в нанятом в гостинице экипаже, я глазел в окно с интересом обычного туриста. По совету управителя гостиницы, обедать мы остановились в ресторане на Плесковской перспективе… Заказали трески запеченной с творогом, олений филей, рыбники, ну и так, хлебного, всякого разного. Раз уж выдалась возможность попробовать северной кухни, надо пользоваться, так ведь? Вот мы и попробовали. Когда, через два часа, мы с Толстоватым, отдуваясь при ходьбе от количества съеденного и, только что не булькая, от выпитого чая, усаживались обратно в экипаж, я дал себе зарок, стребовать с Лейфа обещание почаще готовить по рецептам поморской кухни.

А Архангельск уже зажег фонари. Впрочем, тут нет ничего удивительного. Прилетели мы в утренних сумерках, в гостиницу приехали, можно сказать, в полдень, а в ресторан вошли, когда на улице уже начало темнеть. Короток северный день в это время года, очень короток. А рабочий день местных охранителей, судя по всему, еще короче. Поскольку приехав в обед следующего дня в Таможенный замок, где расположилось местное отделение Особой канцелярии, нам с ротмистром удалось застать лишь одного-единственного письмоводителя, который, на вопрос, где мы можем найти главу отделения, невнятно проблеял, что «оне уж домой уехали». Учитывая, что место жительства своего начальника, письмоводитель не знал, или не захотел выдавать, а позвонить ему не оказалось возможности, за полным отсутствием в городе телефонной связи, переглянувшись с ротмистром, мы стребовали с охранителя клятвенное обещание, по появлении этого «Неуловимого Джо», немедля прислать в «Морскую» нарочного. Охранитель покивал, и мы удалились. Но и на следующий день, от канцеляристов не было никаких вестей. Ротмистр, уж на что привычный к вальяжности некоторых начальствующих чинов, и тот стал угрюм. Я же, понимая, что до отъезда остается всего день, а у нас до сих пор нет на руках дозволения местных властей на доступ к банковскому ящику Буса, начал свирепеть. К обеду, мой взгляд, наверное, мог запросто вскипятить воду в железном чайнике, и я, смяв местный газетный листок, решил брать инициативу в свои руки.

– Любезнейший. – Спустившись в холл гостиницы, я облокотился на стойку управляющего, и тот, с готовностью исполнить любой каприз столичного гостя, приехавшего в компании с немаленьким чином Особой канцелярии, уставился мне в глаза.

– Слушаю вас, господин Старицкий.

– Понимаете, какая штука… Я приехал в ваш славный город, по торговому делу, очень важному делу… Соломбальские верфи… ну, вы понимаете. – Кивнув на как раз спускающегося по лестнице Толстоватого, произнес я, и управляющий мелко закивал.

– Так вот представьте себе мое удивление, когда я узнал, что государственной важности дело, ради которого я прибыл, фактически висит на волоске, лишь оттого, что здешний голова и начальник охранителей не могу договориться об ответственности за Соломбалу. Там горят склады, чуть ли не ежедневно происходят какие-то недоразумения, а эти двое никак не могу определить, кто должен отвечать за безопасность…

– Да уж, прескверная ситуация. – С умным видом согласился управитель. – Об их отношениях уж весь Архангельск говорит не первый год. Ну прямо кошка с собачкой…

– Вот-вот. – Удрученно вздохнул я – И как в таком случае, честному купцу работать?

– Поверьте, я вам искренне сочувствую. – Проговорил управитель. – Но не могу взять в толк, чем могу вам помочь? Я же гостиничный управляющий, не больше…

– Представьте себе, можете, голубчик. Еще как! Мне бы свести их за одним столом, а уж там бы мы с господином ротмистром дожали обоих. И вот тут-то вы мне можете помочь. Вы ведь по долгу службы своей осведомлены о жизни города, получше многих, не так ли?

– А как же иначе? – Кивнул он. – Без этого в нашем деле никак. Но все-таки, я не понимаю…

– О! Нет ничего проще. Вы мне только скажите, где проживают эти господа. А уж там-то, в присутствии господина ротмистра… думаю, они попросту не осмелятся отказаться от встречи.

– Знаете, а в этом, я действительно могу вам помочь. – Хмыкнул управляющий, пряча ассигнацию.