Текст книги "У нас тоже водятся тигры"

Автор книги: Антон Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

У нас тоже водятся тигры

Саша с самого начала урока литературы хотел в туалет. Мама обычно советовала ему сходить на дорожку перед выходом в школу. Она всегда вспоминала, как в детстве он удивлённо спросил: А на какую дорожку? И показал на коврик в прихожей. У мамы утром случился приступ с печенью  и она осталась на больничный.

Саша заёрзал на стуле. Его маленький Бен напрягся. Соседка по парте Катя Борисова уже несколько раз неодобрительно посмотрела в его сторону. Катя считалась примерной девочкой. Лишь иногда она позволяла себе порисовать на задней обложке. Красной ручкой она выводила цветочки, а синей в несколько этапов нарисовала Дональда. Вчера Катя сказала Саше, что её отец настройщик пианино и зарабатывает приличные деньги, можно сказать не работая. Саша подумал, что его маме пригодился бы такой же папа.

Саша поднял руку.

– Что тебе, Перепёлкин? – спросила Наталья Николаевна.

– Наталья Николаевна, можно выйти?

От неуверенного движения рукой мальчик сдвинул учебник по литературе и зелёную тетрадку для самостоятельных работ. Наталья Николаевна посмотрела на овальные наручные часы. Если бы до конца урока оставалось меньше  пятнадцати минут, она бы сказала нет. Но до конца урока ещё минут двадцать пять.

Хорошо, Перепёлкин. Выйди.

Саша вылез из-за парты и споткнулся о ранец с изображением огромного карандаша и тетради. Ранец охнул от удара ногой. Андрюха Пекарин прошептал с задней парты

– Кулёма. Смотри не свались.

Саша поставил ранец на место. Подвесить его было нельзя, потому что ручка ранца оборвалась. Брат Петя обещал замотать её чёрной изолентой, но нашёл, наверное, ей более удачное применение. Смастерил бомбочку или обмотал широкую батарейку и соорудил фонарик. Мама пыталась зашить ручку ранца нитками, но сломала две иголки.

О новом портфеле можно было только мечтать. Мама воспитывала их одна. Папа жил с другой семьёй и от него  раз в месяц приходили «приветы». Бланки желтоватой бумаги с переводом, который мама потом получала на почте. Алименты. Плохое оправдание плохого отца, – говорила мама.

Саша старался смотреть под ноги. На ногах красовались серые сандалии с отверстиями в виде цветочков. У сандалий тоже порвана лямка, но тут маме удалось зашить синими нитками. Можно было найти дома и серые, под цвет сандалий, но в их однокомнатной квартире всегда царил беспорядок. Бардак уничтожался по  воскресеньям. Они с братом побаивались этого дня. Во время генеральной уборки мать могла наорать, что они свиньи и всю неделю «зарастали грязью».

Саша толкнул дверь из класса, и вышел в пустую рекреацию.   Дверь с номером «6» закрылось с мягким звуком. Номерок снаружи был прикручен огромным шурупом, закрашенным белой краской, как и вся дверь. Пыль в рекреации после последней перемены уже улеглась. Стулья, сцепленные  между собой как близнецы стояли в покое. Во время перемены мальчишки, особенно Андрюха Пекарин, подбегали к стульям и грохали сиденьями. Бывало на шум являлась завуч Елена Семёновна. Она ругалась и огромная копна рыжих волос тряслась в такт её словам.  Все дети боялись завуча. С некоторых пор даже само слово «завуч» внушало Саше страх. Замучу – слышалось ему в этом слове.

Как то раз Саша так разбесился, что начал приплясывать вокруг Коли Новгородцева. Плясал, даже когда прозвучал звонок и нужно было идти на урок. Ребята ничего не слышали. В восторге от перемены они обзывали друг друга

– Придурок!

– Кретин!

– Гандошка!

– Глиста в скафандре!

– Инфузория туфелька!

Они башали друг друга и вдруг появилась Елена Семёновна. Копна рыжих волос гневно раскачивалась. Как же они тогда перепугались. Думали, что их обязательно выгонят из школы, но обошлось.

Саша шагал по рекреации. Туалет находился дальше по коридору. Слева со стены смотрел Гена с гармошкой. Рядом торчал Чебурашка. На заднем фоне высилась мрачная фигура Шапокляк. Если бы у неё вместо шляпы были рыжие волосы, она бы походила на завуча.

Светили дневным светом большие окна. На железных стойках росли цветы в горшках.  На стене, за которой скрывался туалет для мальчиков, улыбался и разводил руками Леопольд. Ну, вы всё ещё считаете меня подлым трусом? – говорила его примерно-прилежная физиономия.

Саша зашёл в коридор. Кругляши белых ламп под потолком не светили. В отличие от всех дверей на первом этаже, у туалетной не имелось номера. Будет жутко неловко, если какая-нибудь женщина зайдёт по ошибке.

Мальчик спешно проскользнул внутрь. Он увидел вахтёршу. Федотична была ещё страшнее завуча. Ходили слухи, что Федотична  ворвалась в туалет и один из мальчишек написал в штаны. Видимо спрятал своего маленького Бена, продолжая писать.

На стене висело три  умывальника. В ближнем капала вода.  Зеркала в туалете мальчиков не было, а вот в девчачьем было. Андрюха Пекарин раз забежал туда и всё как следует осмотрел. Мальчишкам было интересно, увидел ли он там девчонку с задранной юбкой?

– Девок там не было. Унитазы у них такие же как у нас. Везде чисто и над умывалками висит зеркало, – сообщил Андрюха.

Саша зашёл во второе помещение. Очень не хотелось, чтобы когда он пустит струю, зашла  Федотична. Для старухи не существовало закрытых дверей. Как не существовало закрытых дверей для мамы и бабушки Саши. Если они считали, что он засиделся в туалете,  то нужно было следить за дверью. Однажды он обиделся и не хотел выходить, так мать дёрнула дверь и выдрала защёлку.

– А вдруг ты здесь умер? – сказала мама красная от злобы.

Саша тогда весь сжался на домашнем унитазе. Он осознал, что умереть за закрытой дверью мама ему не даст.

Мальчик расстегнул три пуговицы ширинки. Самая верхняя должна была оторваться, и нужно будет попросить маму пришить пуговицу или сделать это самому. Бена аж щимило от напряжения. Ещё немного и его разорвёт от мочи. Саша вытащил Бена  и поглядел в сторону двери. Звук цинкового ведра Федотичны раздался совсем рядом. Быстрее же! Он посмотрел вниз, ожидая увидеть струйку  жидкости.

Разум перекрыл маленького Бена. На унитазе лежала картонка с надписью «не работает!».  И на двух других унитазах тоже лежали квадраты бумаги. Почерк был корявый. Так могла писать только Федотична. И, кажется, она только что вошла в туалет. Предательский звук открывшейся двери и поставленного на пол ведра.

Мальчик запретил маленькому Бену писать. Теперь тот напоминал маленькую пиявку, накачанную кровью. Саша буквально вдавил его внутрь ширинки. Плевать, что кожицу зацепило, главное, чтобы старуха не видела.

– Вот ненормальный что ль? – спросила Федотична, заходя в туалет. – Что ж ты ссат? Не стыдно?

– Я не хотел. Я просто посмотреть зашёл, – сказал Саша.

На Федотичне красовался чёрный халат  со здоровенными карманами. Левый оттопыривал веничек, которым делают побелку. Пожалуй, если Федотична разозлится, она этот веничек может запихать в глотку.  Глаза Федотичны колючие, как у бабушки, когда она охраняет грядки с земляникой. Вахтёрша  громыхнула ведром, сбоку которого висела огромная тряпка, похожая на смятые школьные штаны.

Саша подумал, что количество его грехов в школе достигает пика. Сначала завуч, теперь вахтёрша.  Может маме сразу рассказать? Ага! Расскажи, как Федотична чуть не увидела маленького Бена.

– Чего стоишь? Не ссат он. На ширинку посмотри, –  Федотична ткнула пальцем вниз.

Саша отскочил. Из ширинки предательски торчал уголок белой рубашки. Мальчик застегнул пуговички и отодрал таки верхнюю. В горле зажгло обидой. Саша выскочил из туалета. За дверью послышалось, как старуха грохнула ведром и вылила воду в унитаз.

Маленький Бен пульсировал болью. Его жгло, как у больных половыми болезнями людей. Про них они читали с Петей дома в большой медицинской энциклопедии. Саша глянул в сторону туалета девочек. Может, сходить туда? Ага, старуха ведь  нагрянет и туда. Вообще, вдруг там на унитазе сидит девочка? Или, ещё хуже, учительница?

Туалет рядом с подвалом, – вспомнил Саша. Где спортзал и кабинеты труда. Туда вахтёрша точно не успеет дойти.  Саша  вприпрыжку добежал до лестницы. Толстые перила скользили под ладонью. Федотична их недавно протёрла, и на руке оставался влажный след. Саше на секунду показалось, что он уже описался. Нет. Может быть, только если капля влаги из маленького Бена.

Саша пробежал кабинет домоводства. Пару раз они заглядывали сюда с Колей Новогородцевым. Здесь занимались девочки из старших классов. В кабинете пахло бельевым шкафом  и машинным маслом. Коля Новгородцев предположил, что взрослые девочки возможно и не девочки. Мысль взбудоражила, и они засмеялись.

В коридоре пахло табаком и стружкой. Вот кабинет трудов мальчиков. Вот спортзал. Не доносилось ни звука. Обычно там бахал мяч, свистел физрук и визжали девочки.

Саша забежал в закуток перед подвалом.  Массивная железная дверь с замком под приваренным куском трубы. Пахло как в грибном лесу осенью. Закрытая дверь вела во внутренний дворик школы. Сама школа напоминала букву «П» и  дворик был пространством внутри. Там валялись старые парты и хлам.

Наконец-то туалет. Маленький Бен в штанах радостно запульсировал. Боль от желания облегчиться заполнила собой  даже задницу. Будто кто-то наподдал Саше ботинком под зад.

В туалете пол походил на томатный сок, который любит мама. Под краской угадывались очертания квадратов кафельной плитки. В первом помещении торчал умывальник со старинным краном. Было здесь и зеркало, но маленькое и страшненькое. Зеркало в туалете девочек наверняка совсем другое.

Саша потянулся к ширинке. Ещё немного и… Звук во втором  помещении. Саша переступил с ноги на ногу. Казалось, моча пропитала его изнутри.

Кто там за стенкой? Старшие ребята? Трудовик? Физрук? Ну и ладно. В конце концов, я такой же будущий мужчина, как они, – подумал Саша. Ему понравилась эта мысль, и он сделал два шага вперёд.

Три грязно-белых унитаза торчали на пьедестале. Точно такие же унитазы Саша видел в привокзальном туалете. С ребристыми подставками, куда можно вставать ногами.

Рядом с унитазами лежал тигр. Его морда скалилась в двух шагах от Саши. Упади он сейчас в обморок, головой бы ударился о башку тигра. Саша видел один раз тигра в зоопарке.  Животное в клетке лежало в такой же позе, как школьный тигр.

Яркие чёрные полосы на шкуре словно нарисованы гуашью. Тигр взмахивал хвостом  и бил по батарее отопления. Отлетали кусочки бордовой краски. Воняло как в цирке с примесью слабого запаха хлорки.

Тигр опять шлёпнул хвостом по батареи, попал в подоконник. Посыпался мелкий мусор. Тигр оскалил морду сильнее. Нижние клыки были меньше верхних. Если верхние прокусили бы шею насквозь, то нижние завязли на середине.

Саша превратился в окаменевший кожаный мешок, полный испуганной мочи. Складки кожи на морде тигра собрались как на  мягком покрывале мамы Саши. Строгие и внимательные глаза животного превратились в щёлки. Рык тигра напомнил Саше звук из туч, когда там собирается летний гром. Р-о-о-к—о-р-р-р-т-р-р. Передние лапы с прорезями чёрных когтей приподняли туловище. Хвост лёг полукольцом вокруг унитаза у окна.

Саша будто проглотил большой холодный пельмень. Тигр сделал шаг. Долетело горячее дыхание с ароматом мясного отдела в гастрономе. Тигру не придётся совершать изумительный прыжок, который показывают в «Мире животных». Животное просто отожрёт половину его. Надкусит как ребёнок шоколадку.

 Саша шагнул назад. Тигр тоже. Кажется, сейчас всё закончится.

В унитазной трубе зашумело. Тигр повернул голову. Саша задом отпрыгнул к двери и спиной распахнул её. Он вывалился в коридор, думая, что такой удар оценила бы мама, противница закрывающихся мальчиков. Саша ринулся по коридору. Про пописать он и думать забыл. Сандалики щёлкали по полу. Школьный пиджак топорщился, рубашка вылезла из штанов. Защёлка левой подтяжки отсоединилась и дрыгалась на груди. Сашу всего перекосило, будто его пожевал тигр. В конце коридора мальчик оглянулся. Тигр остался в туалете!

Вот и верх лестницы. Саша поздно заметил оцинкованное ведро, налетел на него. Под коленкой заболело. Ведро с тугим звуком плеснуло грязной водой на вестибюль. Федотична как раз заканчила мыть возле перил и разгибала спину. Морщины на лице вахтёрши изогнулось вопросительными знаками, и потемнели от прилетевших капель грязной воды. Лоб старухи походил на мокрую горбушку… Даже журнал звонков на столе вахтёрши залило. Стаканчик с ручками и карандашами шлёпнулся на пол.

– Я не специально, – сказал Саша, показывая рукой на коридор позади. – Там знаете что в туалете …

– Я сейчас тебе покажу знаете что, –  надвигалась Федотична.

Она вытащила веничек для побелки. Старуха вся подрагивала.  Мальчик будто съел ещё один холодный пельмень страха. Федотична смахивала на ведьму из «Вия».

– А давайте я вам воды наберу, – вдруг улыбнулся Саша. – Я и здесь всё вам вытру и помою. Пойдёмте только со мной. Заодно посмотрите, что я не обманываю.

–Посмотри, какой помощник стал? Испугался бабки? Моешь за вами, гадами, а вы такие фортели выкидываете.

– Идёмте же со мной, Лиза Федотична.

Саша схватил ведро, спустился по лестнице и пошёл по коридору в сторону подвала.

– Чего я там не видела? – бурчала Федотична.

Саша обернулся на ходу и сказал

– Вода прямо из унитазов хлещет. Сами посмотрите.

– Хлещет. Ага. Забил унитаз, вот и хлещет.

Саша дошёл до двери туалета. Федотична стояла рядом с веничком для побелки.  Саша приподнял ведро и поинтересовался

– Полное набрать?

– Полное, полное. Только смотри мне, – Старуха погрозила мальчику веничком. – Если что, я тебя к Елене Семёновне быстро отведу.

– Как скажете, – сказал Саша послушно. – Взгляните сами, что там.

Мальчик открыл дверь в туалет и заметил, что тигр лежал там же. Виднелось окно, часть батареи и толстый чёрно-рыжий хвост. Саша поставил ведро в раковину и открыл воду. Старуха торчала за спиной.

– Видите, вода уже сюда плещет, – сказал Саша.

– Что-то ты темнишь, парень, – сказала Федотична. –  А это что там?

– Зайдите и посмотрите, – сказал Саша.

Он поболтал ладонями в ведре полном холодной приятной воды. Маленький Бен в штанах напомнил о себе. Терпеть, кажется, оставалось недолго.

– Ах ты, – произнесла Федотична в туалетном пространстве.

Это были слова маленькая скабрезной старушенции в чёрном платке и халате. Федотична на секунду замерла, а потом гигантская тигриная лапа грохнула по ней и уронила. Вода перелилась через край ведра. Саша закрыл кран.

Халат старухи задрался. Ноги в рыжих чулках лежали на полу цвета томатного сока. Носки стоптанных туфель серого цвета смотрели вверх и в стороны. Вдруг ноги зашевелились, будто старуху щекотали. Казалось, она сейчас заворчит и поднимется.

Это тигр занялся передней половиной туловища. Послышались звуки, будто рядом накручивали мясорубку. Потом затрещала ткань. Зачмокала жидкость. За стенкой будто не аккуратный школьник жрал сочный помидор.

Только Саша подумал о помидоре, как что-то лопнуло, на стены брызнуло красным и потекло. Больше всего натекло возле дрыгающихся ног старухи. Бабкины чулки  пропитались кровью и походили на тряпку в ведре.

Тигриная лапа заграбастала ноги старушки. Туфли Федотичны отлетели к батарее, будто она поставила их посушиться. Саша  вытащил полное ведро воды и выплеснул его в проход и на стену. Кровь смешалась с водой и хлюпала под ногами. Тигр на поток воды не обратил внимания. Саша поставил пустое ведро, расстегнул ширинку и долго лил тугой струёй в оцинкованное железо. Звук становился глуше пока не перешёл в бульканье. Саша вылил мочу в раковину и аккуратно смыл струёй воды.

Тигр безмолвствовал. Саша заправил рубашку, зацепил прищепку подтяжек и пригладил волосы. Наклонился над краном и освежил горло водой из под крана. Саша хмыкнул, хекнул и вышел из туалета.

Он шёл по коридору и напевал «пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой…». Лениво постучал в спортзал. Потом пнул по двери кабинета домоводства. Тишина.

– Э-э-эй! – крикнул Саша.

Он дошёл до лестницы в вестибюль. Рядом со столом вахтёрши стояла Елена Семёновна – завуч. Лицо её выглядело озадаченным. Фигура завуча напомнила Саше королеву из шахмат. Шуба, белый ворот длинного платья цвета шоколадного мороженного и огромный кулон на шее ещё более придавали сходства с королевой. Высокая причёска напоминала корону. Елена Семёновна сжимала в одной руке очки и показал дужкой на безобразную лужу возле стульев и пуфиков вестибюля

– Может, ты Перепёлкин, скажешь мне, что тут произошло?

– Я? – спросил Саша.

– Ты. Почему ты не на уроке, кстати?

– Я всё объясню, – забормотал Саша. Показал вниз на коридор в подвал. – Из унитазов в туалете льёт вода.

– Лиза Федотична там?

– Да! – сказал Саша, глядя в глаза завуча. – Да, она там.

– Хорошо, – сказала Елена Семёновна. – Веди меня. Ты же понимаешь, что это не повод прогуливать урок. Тебе совсем не стыдно? Я поговорю с твоей мамой.

Саша шёл впереди. Завуч шла за ним, как шла недавно Федотична. Громкое цоканье каблуков завуча разносилось по коридору. Саша открыл дверь в туалет. Пространство безмолвствовало. Саша не увидел у дальнего окна даже хвоста тигра. Елена Семёновна отстранила мальчика в сторону и размашисто вошла в туалет.

– Лиза Федотична! Что происходит? На вахте беспорядок! Почему звонка до сих пор нет?

 Говоря это, завуч шла вперёд. Сапоги оставляли розовые липкие следы. Завуч дошла до унитазов, повернулась и тигр прыгнул. Он накрыл завуча огромным волосатым телом. Фигура королевы сломалась посредине. Женщина упала на колени. Передними лапами тигр подмял её, задними обхватил за бока.

Саша моргнул и облизнул губы. Тигр топтался на женщине. Сминал когтями её норковую шубу, платье цвета шоколадного мороженого, высокую причёску оранжевых волос. Завуч превращалась в фарш, завёрнутый в тряпьё. Тигр, то присаживался, то вставал. Потом он раскрыл пасть и язык в ширину двух Сашиных ладоней затрепетал. Тигр поводил громадной башкой из стороны в сторону, будто прицеливаясь, и смачно куснул невразумительный комок тряпья и плоти.

Саша увидел в кровавом месиве нижнее бельё и отвёл взгляд. Но потом вновь с интересом наблюдал дальше. Тигр ударил правой лапой большой мясной катыш. Тот коряво покатился к батарее, прыская бурой влагой на стену. Тигр перехватил его другой лапой и забросил на пьедестал с унитазами. Потом забрался туда сам и не показывался.

Саша помыл руки и вышел из туалета. Заверещал звонок. Этажами выше открывались двери кабинетов и выбегали дети. Они спешили дёрнуть друг друга, подраться, пнуть, что-нибудь быстро съесть… Саша дошагал до кабинета номер шесть. Наталья Николаевна всплеснула руками.

– Перепёлкин! Моей доброте есть предел. Тебя за смертью посылать! Как тебе не стыдно? А, Перепёлкин, что случилось?

Саша положил в ранец тетрадку для самостоятельных работ, учебник по литературе. Застегнул пряжку и забросил ранец на спину. Наталья Николаевна подскочила к нему. Саша взглянул в глаза учительницы, увеличенные стёклами очков

– В туалете спрятался тигр.

– Ну, Перепёлкин, ты просто гений! – воскликнула Наталья Николаевна. – Дождёшься ты, Перепёлкин. Как тебе не стыдно? Я послание твоей маме в дневнике уже написала. Обязательно дай ей дома прочитать. Держи.

 Наталья Николаевна протянула мальчику дневник. Саша будто не замечал его

– Я не вру. Тигр сначала съел Лизу  Федотичну, потом Елену Семёновну.

– Вот как раз к ней я сейчас пойду! Мы вызовем твою маму, Перепёлкин, в школу!

Наталья Николаевна покачала головой

– Иди домой, Перепёлкин

– Вы обязательно должны увидеть тигра, Наталья Николаевна, – сказал Саша и подумал, что после учительницы литературы он покажет тигра сначала маме, а потом бабушке.

Стивен Кинг позвонит

В детстве я любил читать Стивена Кинга. Всегда с нетерпением ждал, когда его новая книжка поступит в областную библиотеку. Но однажды со мной приключилась история, после которой я перестал читать книги этого писателя. Все, кроме одной. Но обо всём подробнее и по порядку.

Библиотекарша обычно гадко на меня посматривала, выдавая очередную книжку. “Кладбище домашних животных”, “Жребий Иерусалима” “Кристина”, “Оно”, “Мёртвая зона”, “Куджо”, “Игра Джеральда”, “Сияние”… Любому кингоману знакомы эти чарующие названия. И особенно взгляды посторонних людей, когда они узнают, что ты читаешь Кинга. Ну это как если бы у тебя были вечно мокрые подмышки и ты ничего не мог с этим поделать.

Я был жутко стеснительный в свои тринадцать лет. А старая библиотекарша так смотрела на меня через большие очки, будто я не ужастики брал домой почитать, а порно рассказы. Ещё она каждый раз говорила: “Только поосторожней, молодой человек, с этой книгой. Они недавно были в платном взрослом фонде. Вот не дай бог испортите, и ваши родители будут возмещать полную стоимость”.

После рождения моей маленькой сестрёнки Лизы, наш папаша свалил из семьи к другой женщине и маме точно бы не захотелось покупать какую-то книжку Стивена Кинга вместо детского питания, которое я знал, что стоит дорого.

Однажды я купался в ванной и читал “Долгую прогулку”. Когда Гэррети номер сорок седьмой (кто читал, тот поймёт) попросил убить его, меня это так поразило, что я глубоко задумался над вселенской несправедливостью и случайно погрузил книжку в воду.

– Вот сука, – пробормотал я от неожиданности.

Я быстро разложил книжку на полотенце на батарее и утром увидел, что творение короля американских ужасов разбухло как вилок капусты, залежавшийся в холодильнике.

В полдень я пришёл в библиотеку и тётка библиотекарша будто знала, что я испорчу книгу. Она так и сказала:

– Я ж говорила. Чудес не бывает. Вы мальчишки всегда рано или поздно что-то изгадите.

– Извините, я не специально, – сказал я.

Тогда мне было тринадцать лет, но перед высокой в очках библиотекаршей я чувствовал себя пятилетним.

– Посмотрите на него. Он не специально, – сказала она, наклонилась ко мне и прошептала. – А что ещё ты делаешь не специально? А?..

Она посмотрела в читательский билет и произнесла моё имя так, будто я был по меньшей мере вором или убийцей.

– Ничего я больше не делаю специально, – пробормотал я, чувствуя как предательски стала подрагивать нижняя губа. Ещё немного и я бы мог расплакаться.

– Ладно, – смилостивилась библиотекарша и бросила книжку Кинга на полку позади себя. – Я составлю акт и пусть твоя мама придёт, подпишет его и заплатит деньги.

– За что? – спросил я.

– Как за что? – изумилась библиотекарша. – За порчу имущества.

– У мамы нет денег…

– Есть, – уверенно сказала библиотекарша и добавила. – Это у тебя нет, а у неё есть.

– А можно как-нибудь, – сказал я, пытаясь подобрать слова и не находя их.

– Как-нибудь что?

– Ну, не за деньги, – я сглотнул тугой комок.

– Не за деньги? – переспросила библиотекарша и вдруг насмешливо посмотрела на меня. – А ты вообще понимаешь что ты сделал с книгой??

– Утопил, – кивнул я.

– Вот именно, – сказала библиотекарша. – Утопил книгу самого Стивена Кинга!

Я подумал, что таким священным тоном можно говорить только про Библию. А тётка наклонилась ко мне и быстро говорила мне на ухо

– А это король ужасов, между прочим, если ты не знал! И полка, где стоят его книги, у нас называется проклятой! Потому что туда приползают умирать крысы! Представляешь, мальчик? За месяц парочка обязательно сдохнет возле этой полки, протухнет и воняет потом. А убирать должны мы. И хлоркой потом посыпать, тоже мы – рядовые библиотекари. А у меня высшее историческое между прочим, образование! Вот что твой великий Стивен Кинг делает! Приманивает вонючих дохлых крыс на свою книжную полку. Представляешь, как из-за дохлятины воняет в нашем книгохранилище??

Я представлял. Я даже отошёл на шаг назад, потому что изо рта женщины тоже пахло так мерзко, что я подумал, есть как минимум ещё одно место в библиотеке, куда приползают умирать крысы. Рот библиотекарши. Понятное дело, что я деликатно промолчал. А с расстояния в шаг вонь из её рта с желтоватыми зубами, казалась не такой страшной.

– Лучше заплати деньги, – сказала вдруг она. – Ну, я просто тебе как взрослый человек рекомендую.

– Ну ведь можно же просто так? – спросил я, понимая где-то на задворках сознания, что прямо сейчас во мне говорит тот, кто годы спустя будет выигрывать самые серьёзные московские уголовно-административные дела. Да, через пятнадцать лет моё имя начнёт греметь по России и в очередь на консультацию будут выстраиваться известные политики и финансисты. Но тогда мне было всего тринадцать и мне страшно не хотелось идти к маме и говорить про утопленную книгу и про деньги, которые она теперь должна отдать за меня дурака библиотеке.

– Видишь ли, мальчик, – произнесла библиотекарша, – Я считаю, за всё нужно платить. Особенно, если ты любишь принимать ванную, почитывая книжки подобного рода. Кстати, ты хоть дочитал её?

Я кивнул. Женщина не произносила ничего такого ужасного, но её голос, тон, глаза, увеличенные очками продолжали пугать меня.

– Ну ладно, иди. Я прощаю тебе порчу книги, – сказала библиотекарша. – Можешь передать привет маме.

Она расписалась в читательском билете, что книга сдана.

– Спасибо! – воскликнул я. У меня будто гора с плеч упала. – Большое спасибо вам! Вы очень хорошая, правда спасибо вам!

– Не благодари, – осадила меня библиотекарша. – Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и–инга-Пии-и-нга.

Голос библиотекарши прямо таки издевался над именем моего любимого писателя. Но честно говоря, мне было наплевать. Меня простили, отдали читательский билет, я схватил его и шёл к выходу, когда до меня долетел тихий голос

– Двести шестьдесят…

– Что? – остановился я возле двери.

– Двести шестьдесят рублей ты должен был бы заплатить, если бы я не простила.

– Спасибо большое вам, – сказал я ещё раз и выскользнул за дверь.

Я прибежал домой, порхая на невидимых крыльях счастья и первое, что меня насторожило – это был отец. Как я и говорил, он ушёл от нас и было необычно видеть его. Потом я заметил, что на отце буквально лица нет. Вообще, мой батяня тот ещё пофигист и, чтобы он вот так примчался и торчал у нас с таким опущенным лицом, должно было произойти что-то действительно плохое. Потом я услышал женский плач. Плакала мама. Страшно плакала. Я прошёл внутрь и в коридоре увидел несколько пар чужой обуви. В комнате маячили спины людей в белых халатах. Они что-то делали возле пеленального столика моей маленькой сестрёнки Лизы.

– Не ходи туда. Лиза утонула, – сказал отец. Он достал сигарету и вышел в подъезд. Я увидел слёзы на его глазах .

Я не стал заходить в комнату. Мне не хотелось встречаться взглядом с рыдающей мамой. Как во сне я прошёл мимо распахнутой ванной, где всё было залито водой. Ванночка, в которой мама купала Лизу, была опрокинута. Я не замечал, как носки мои пропитались водой и хлюпают по полу. На кухне пахло жжёной кашей. Я понял, что мама готовила, оставила на несколько секунд Лизу, сбегала в кухню выключить конфорку, а когда прибежала обратно уже произошло страшное.

Я посмотрел в окно кухни. Мне было так плохо, как никогда не было. Я чувствовал себя хуже, чем когда упал с трёхметрового дерева в прошлом году. Я тогда получил сотрясение мозга и смещение позвонков в шее и лежал всё лето в гипсе. И та боль, которую я испытал тем летом, была ерундой в сравнении с моим теперешним состоянием.

Я прошёл мимо комнаты и увидел как мужчина врач переглянулся с женщиной врачом и покачал головой – у них не получалось оживить Лизу. Крохотное тельце сестрёнки лежало на пеленальном столике. Её ручки и ножки расставлены в сторону и неподвижны.

Я закусил губы, чтобы не заплакать и когда боль от укуса обожгла мозг, я вспомнил про книжку Стивена Кинга, а главное про слова библиотекарши. Я прямо услышал её противный голос: “Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и–инга-Пии-и-нга”

– Двести шестьдесят рублей! – я выскочил из квартиры и проорал это курившему в подъезде отцу.

– Сынок, но сейчас ты что не понима… – начал было отец и вдруг его лицо изменилось, потому что я заорал и я НИКОГДА ТАК НЕ ОРАЛ НА ОТЦА, понимаете? Вообще никогда. Ни до ни после этого. И ещё я помню, что матерился. Да, крыл папашу матюками на весь подъезд.

– Двести шестьдесят ёбаных рублей! Дай мне их сучий выродок! Если ты не дашь прямо сейчас, я С ТОБОЙ БЛЯДЬ НЕ ЗНАЮ ЧТО СДЕЛАЮ…

– Не знаю есть ли у меня с собой, – пробормотал отец.

Отца подтрясывало, но главное что он понял как это важно и ещё он непостижимым образом догадался, что это связано с нашей бездыханной малышкой.

Батя судорожно рылся по карманам. Двести, двести десять, двести тридцать, двести сорок. У него не хватало двадцати рублей.

– Сука, блядь, что нету? – пробормотал я и отцу было настолько странно слышать это от тринадцатилетнего сына, что сигарета повисла на нижней губе и жгла ему подбородок.

– У матери в сумке, – хрипло выдавил он. – Возьми, зайди.

Я заскочил внутрь. Там стоял врач. Мужчина – совсем не похожий на моего отца. Хмурый, жёсткий и невозмутимый.

– Вот двадцать рублей. И ещё пятьдесят, вдруг не хватит, – врач смотрел на меня, я на него.

Я был так благодарен этому взрослому, что он не задавал вообще никаких вопросов. Я выхватил деньги из ладони, затянутой в тонкую латексную перчатку и выбежал из квартиры. Я успел услышать, как тихий плач матери превратился в страшный вой.

Через десять минут кошмарно быстрого бега я ворвался в библиотеку.

– Молодой человек, что вы себе позволяете?! – библиотекарша была там же за стойкой выдачи. Когда я забежал, она немедленно нацепила очки, как будто зарядила ружьё, готовясь выстрелить в меня.

– Вот деньги, – я еле говорил, потому что задыхался от бега. – Мне ничего не надо бесплатно. Вот деньги. Двести шестьдесят.

– Н-да? – недоверчиво произнесла библиотекарша, разглядывая мятые купюры и монеты, которые я высыпал на стойку.

– ГОВНА! – заорал я и думаю, что никогда стены этой библиотеки не слышали ничего подобного.

– Молодой че… – начала было говорить библиотекарша, но осеклась.

– Выписывайте эту сраную расписку. Бегом! У меня утонула сестрёнка. Быстрее!

Конечно, теперь годы спустя я понимаю, что у библиотекарши был на уме один вопрос, как связана расписка за порчу книги и моя сестрёнка? Но я был благодарен ей, за то, как быстро она заполнила бланк, как трясущимися руками поставила подпись и печать.

– Всё, – сказала она. – Вы оплатили штраф, молодой человек.

– Спасибо, – сказал я.

– Никогда больше не позволяйте себе подобного, – вдруг к ней вернулась стервозность. Она кинула в меня испорченной книжкой. Я поднял Кинга с пола. – Никогда не позволяйте так кричать в присутствии пожилой дамы! Слышите меня, молодой человек?!