Текст книги "Пикассо"

Автор книги: Анри Гидель (Жидель)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Позволять себя стричь тоже было проблемой. Согласно какому-то дремучему суеверию несколько волос, попадающих в руки другого человека, дают ему огромную власть над вами. Если их сжечь, то может быть еще хуже, так как вы рискуете умереть в тот же день. Лучший выход – поместить их в мешочек и тайно закопать в землю. Но и тут есть риск, что вас могут увидеть… Поэтому Пикассо всегда оттягивал, насколько это возможно, стрижку, а иногда даже делал это сам, пока в 1949 году не встретил парикмахера Эухенио Ариаса, своего соотечественника, когда он убедился, что совпадают их политические взгляды (ведь нельзя же было отдавать себя на милость франкиста!), он принимает его, и тот будет обслуживать его до самой смерти. А какова судьба остриженных волос? Это покрыто тайной, которую была неспособна разгадать даже Франсуаза…

Если подобное поведение Пабло не вызывало особых разногласий, то причиной ссор могли быть животные. Например, однажды они выиграли в лотерею в Валлорисе маленькую козочку. Пабло обожал ее и разрешал ей бродить по всему дому. «Я люблю ее как собственного ребенка», – говорил он. А Франсуаза, напротив, была в ужасе от того, что козочка повсюду оставляла свои «следы». Два месяца спустя, когда ее терпение кончилось, она, не посоветовавшись с Пабло, отдала козочку проходящим цыганам… Позже сказала об этом Пабло.

Он не простит ей этого никогда.

Центральная площадь Валлориса, 6 августа 1950 года. Под платанами – большая толпа горожан и туристов с фотоаппаратами. Гирлянды из разноцветных лампочек на ветвях деревьев. Что здесь празднуют?

Вот установленный на массивном кубе из камня Человек с ягненком, созданный семь лет назад на Гранд-Огюстен. Пабло дарит его Валлорису. На балконе отеля «Ренессанс» транспарант – «Валлорис благодарит Пикассо». А вот и сам Пикассо в белой рубашке и поношенных брюках, как ни старалась Франсуаза убедить его одеться приличнее по случаю торжества. Его сопровождают Лоран Казанова, один из лидеров компартии, мэр города и члены муниципального совета, а также друзья – Элюар, Тристан Тцара, Кокто, Франсин Вайсвейлер, у которой он проживает в Кап-Ферра, и группа более или менее близких друзей и знакомых. Казанова, поднявшись на эстраду, излагает идеи коммунизма в области искусства и приветствует скульптора, своего «собрата по оружию». Местный поэт Андре Верде читает стихи, выражая уверенность, что в будущем дети будут приходить к монументу, играть здесь и водить хороводы… Завершается торжество народным гулянием, продлившимся до рассвета.

Кокто, который мог бы воздать должное заслугам Пикассо гораздо более красноречиво, чем Казанова или Верде, не был даже приглашен на торжество… И тем не менее он произнесет короткую речь… Хотя никто его об этом не просил. Впрочем, это не первый и не последний раз, когда Пабло обрекает на унижение своего друга, к которому питает весьма противоречивые чувства…

Коммунистическая партия продолжает поддерживать своего выдающегося товарища. В ноябре 1950 года Пикассо получает Международную премию мира. А в 1962 году удостоен Международной Ленинской премии мира. Вне сомнения, подобная поддержка была не лишней, так как позиции Пикассо в современной живописи несколько ослабели. В 1950 году Жюльен Альвар в анкете, посвященной современным художникам, в журнале «Искусство сегодня» едва упоминает о Пикассо… А чуть позже искусствовед Мишель Рагон написал без колебаний: «Пикассо удаляется».

В ответ на поддержку партии художник должен был снова взять на себя некоторые обязательства. В июне 1950 года Северная Корея вступила на территорию Южной Кореи и началась война. США, по решению ООН, посылают войска в поддержку Южной Кореи. Пикассо поручают заклеймить американскую агрессию. И он пишет картину в духе Герники,назвав ее Кровавая бойня в Корее,из которой не понятно, кто же является агрессором, что вызывает недовольство руководства партии. Вдохновленный знаменитой картиной Гойи о расстреле испанских повстанцев, боровшихся против французской армии в 1808 году, Пикассо изображает группу вооруженных солдат, получивших приказ стрелять в мирное население. Трудно распознать этих военных в средневековых доспехах, нацеливших мушкеты на группу обнаженных мужчин, женщин и детей. Чувствуется, что художник не до конца убежден в том, кто виноват в этой кровавой бойне, а потому и картина не несет мощного эмоционального накала. В Майском салоне 1951 года картина была встречена довольно прохладно, особенно коммунистической прессой в отличие от картины Фужерона В стране шахт(выставленной у Бернхейма), удостоенной лестных отзывов.

Напомним, что после оккупации Пикассо больше не живет на улице ля Боэти, 23. Лишь в 1947 году он вместе с Франсуазой вновь появляется здесь. В Париже ощущается явная нехватка жилплощади, в результате чего стали выселять из больших квартир владельцев, если они там не проживали. Пабло пытался использовать связи, но безрезультатно. А его политическая принадлежность едва ли могла помочь… Он должен освободить квартиру. В ней поселится Жак Шабанн, сотрудник радио и телевидения Франции, известный своими ежедневными литературными передачами.

Чтобы пристроить куда-то все, что скопилось на ля Боэти, Пикассо пришлось купить две квартиры на третьем и четвертом этажах старинного особняка на улице Гей-Люссака, 9, расположенного вблизи Люксембургского сада, куда он перевозит семьдесят два огромных ящика с вещами.

В 1951 году Пабло снова встречается с Женевьевой Лапорт [90]90
  Все, что касается Женевьевы Лапорт, взято из ее книги «Тайная любовь Пикассо», а также из встреч с ней в 2001–2002 годах.


[Закрыть], бывшей студенткой лицея «Фенелон», которая неоднократно посещала его после освобождения Парижа. Напомним, что в то время их связывала только дружба: в последнюю встречу летом 1945 года она еще с глубоким почтением обращалась к нему: «Месье…», как и подобает девушке семнадцати лет, воспитанной в буржуазной семье. За несколько месяцев в США она настолько усовершенствовала свой английский, что позже смогла читать в разных городах лекции о Франции. Она овладела верховой ездой на одном из ранчо в Колорадо – эта любовь к конному спорту сохранится на всю жизнь. Позже она стала ответственной за связи с общественностью на одной из французских фармацевтических фирм, сопровождая ее директора в его поездках по миру. Отличное знание языка сделало ее незаменимой на этом посту.

Появляясь иногда в Париже, она встречалась не с Пикассо, который жил в основном на юге, а с Сабартесом. Сабартес, обычно недоброжелательно относящийся к женщинам, окружающим Пикассо, всегда состоял с ней в теплых, дружеских отношениях. Прекрасно владея испанским, Женевьева перевела на французский несколько его работ, в том числе один роман. Она нередко обедает на улице Конвенсьон, где он проживал с женой в очень скромной квартире.

Однажды в мае 1951 года, когда Женевьева позвонила Сабартесу на улицу Гранд-Опостен, то кроме его голоса услышала в трубке какой-то другой, который не смогла сразу узнать:

– Кто это?

– Женевьева Лапорт…

– Дай мне ее!

И тогда Женевьева услышала голос, который никогда не забывала.

– Приезжайте!

Пабло очень не любит разговоры по телефону. Он всегда предельно краток. И они встречаются. Ей двадцать три года. Она очаровательна, забавна, одухотворена и очень непосредственна… На этот раз они становятся любовниками. Вместе с Женевьевой в жизнь Пикассо вошли солнце и радость. Отношения с Франсуазой совсем испортились. Она очень изменилась после рождения Паломы: похудела, утратила свой шарм и красоту, которые в свое время покорили Пабло. Однажды, нисколько не заботясь, что обидит Франсуазу, он заявил: «Вы были словно Венера, когда я вас встретил. Теперь же вы напоминаете одно из изображений распятого Христа в романском стиле, на котором можно пересчитать ребра… Любая другая женщина расцвела бы после рождения ребенка, только не вы. Вы похожи на жердь. И вы думаете, что жердь может нравиться? Только не мне, во всяком случае». Действительно, Франсуаза стала желчной и какой-то отрешенной… Но, как известно, Пабло не любит резко менять привычный образ жизни, он предпочитает сосуществование двух любовниц. В конце концов, думает он, бывшая любовница всегда уходит со сцены, но без драмы, при этом они сохранят дружеские отношения. Он предпочитает именно такое решение. Подобное поведение могло бы походить на действия султана, желающего создать гарем. Однако ничего из этого не выйдет.

В июне 1951 года Пикассо приезжает в Сен-Тропе с Франсуазой, 14 июня они – свидетели на уже третьей свадьбе Поля Элюара и Доминик Лор. Но почему в Сен-Тропе? Да потому, что у Поля Элюара, обожающего этот уголок Лазурного Берега, есть в Сен-Тропе квартира, которую он снимает на лето, и он надеется провести там несколько недель с Доминик.

Вернувшись в Валлорис, Пабло вскоре уезжает один в Париж, там он встречается с Женевьевой. Давняя поклонница Элюара, она сама пишет стихи, в частности прекрасные строки, посвященные ее нынешнему счастливому состоянию – «После любви» (25 мая 1951 года). Но влюбленный Пикассо мечтает отдохнуть с ней в Сен-Тропе. Он обращается к Элюару с просьбой подыскать ему там небольшой домик. Жилье не найдено, но они с Женевьевой уже отправляются на юг. Недалеко от Эксан-Прованса Пабло надеется поселиться в небольшой гостинице, но ему отказывают. Одного взгляда на его небрежный внешний вид (если его не узнают) достаточно… подобная клиентура не для них. Только в нескольких километрах от Сен-Тропе, в Ла Гард-Френе, они находят комнату.

Первая встреча с Элюарами за ужином – настоящая катастрофа. Элюары сидят с каменными лицами, односложно отвечая на вопросы. Женевьева, не выдержав тягостной атмосферы, удаляется, вслед за ней – Доминик.

Позже ей объяснят подобный прием. Элюары, очень любящие Франсуазу, сурово осудили поведение Пабло – как он осмелился явиться в Сен-Тропе, афишируя новую любовницу? Это непристойное оскорбление Франсуазы. Хотя, откровенно говоря, Элюар плохо подходил на роль моралиста. Это он предоставлял свою жену лучшим друзьям… «Но это совершенно иное дело!» – говорит он тем, кто пытается его упрекать. Пабло, оставшись с Полем наедине, объяснил, что последнее время жил как в аду, что был на грани самоубийства. «Женевьева спасла мне жизнь, как сказал врач. Она научила меня снова смеяться, ты понимаешь… смеяться».

И это действительно так, к Пабло снова вернулись его веселость, радость жизни, остроумие, которые мгновенно покоряют окружающих.

На следующий день Пабло с Женевьевой встречают совершенно иной прием – теплый и дружелюбный. Элюары поняли драму Пабло, его тревогу и нежелание ранить Франсуазу и в то же время невозможность восстановить с ней согласие, взаимопонимание; они также осознали, какую роль сыграла Женевьева в том, чтобы вернуть Пабло вкус к жизни, сделать его снова счастливым.

С начала июля и до конца августа они будут наслаждаться отдыхом. Элюар подыскал им небольшой старый дом на улице Бушоньер. Каждый день они обедают в порту в ресторане «Эскаль», где зарезервировали столик. Женевьева отмечает воздержанность в пище и трезвость художника, он ест очень умеренно, никогда не берет аперитива, пьет совсем немного вина. Явно, он хочет любой ценой сохранить ясность ума и способность концентрироваться, иными словами, сберечь свои творческие способности. Дни мирно протекают на пляже в компании Поля и Доминик. А по вечерам они отправляются в «Пальмир», где знаменитое механическое пианино завораживает Элюара, а Пабло немного раздражает. А иногда Пабло и Женевьева отправляются бродить по окрестным холмам, утопающим в зелени. Порой они поднимаются до кладбища Сен-Тропе, оно возвышается на прибрежной скале над заливом… и Пабло с удовольствием слушает, как Женевьева читает ему знаменитые стихи «Морское кладбище». Пабло, в свою очередь, рассказывает забавные истории, анекдоты. Он как-то признался Элюару в присутствии Женевьевы:

– Как ты знаешь, каждая моя любовь до сих пор заставляла меня скрежетать зубами, страдать, это было подобно двум телам, обвитым колючей проволокой, трущимся друг о друга, раздирая на куски… С ней, напротив, все всегда наполнено нежностью, медом… Она – словно улей без пчел. С тобой, – добавил Пабло, – я могу быть откровенным, естественным, не разыгрывать комедии…

О своем отношении к деньгам он как-то сказал Элюару:

– Мне необходимо зарабатывать деньги, не для меня лично, ты знаешь, в какой нищете я живу, а для других. Ведь никто обо мне не заботится. Ты даже не можешь себе представить, насколько я одинок…

В последнем заявлении Пикассо, вероятно, был искренен – это не первый раз, когда он жаловался на одиночество. И если слово «нищета» не может быть применимо всерьез к его жизненным условиям (возможно, за исключением его одежды), то следует признать, что роскошь и даже обычный комфорт едва ли его привлекали. Об этом свидетельствуют дома, которые он выбирает, руководствуясь при этом только практическими или профессиональными соображениями. А если нанимает шофера, то только потому, что сам не умеет водить машину, а не для того, чтобы произвести впечатление на друзей. Впрочем, действительно содержание Ольги, Пауло, Марии-Терезы и Майи, а также Франсуазы с двумя детьми требовало немалых средств. Но, как это часто бывает в подобных случаях, жестокая нищета, которую он прежде испытал в Париже, и инстинктивный страх снова оказаться в таком положении наложили заметный отпечаток на его психологию, поэтому иногда его охватывает желание копить деньги. Франсуаза Жило описала его привычку открывать по вечерам старый красный чемодан фирмы «Гермес», который он всюду возил с собой, причем он был единственным обладателем ключа от него. Чемодан заполнен «пятью или шестью миллионами франков», чтобы у него всегда было «на что купить сигарет», шутил Пабло.

«Я хочу пересчитать эти деньги, – заявлял он, – а вы поможете мне». И он извлекал из чемодана все содержимое и раскладывал небольшими стопками пачки по десять банкнот каждая, тщательно подколотых. Он считал и пересчитывал, так как постоянно ошибался, обнаруживая то девять, то одиннадцать банкнот… Когда же ему надоедало это занятие, он снова складывал купюры в чемодан и запирал его. Такое количество денег действовало успокаивающе!

Совершенно иные воспоминания сохранила Женевьева. Он был настолько добр, говорила она, что было опасно гулять с ним по улицам. «Стоило мне бросить мимолетный взгляд на какую-нибудь вешь, как он тут же покупал это». Более того, он хотел приобрести для нее дом, в котором они жили в Сен-Тропе, но она отказалась.

К счастью, не деньги были темой бесед Пабло и Женевьевы. Он рассказывал ей массу забавных историй, например случай с женщиной, которая воскликнула перед одной из его картин:

– Я не понимаю, мэтр!..

– Этого только не хватало, мадам! – ответил он, изображая себя оскорбленным.

В Памплоне Пабло ради забавы нарисовал лица на каждом колене Женевьевы, и когда она шла, то эти лица начинали гримасничать или смеяться, и ей приходилось передвигаться, согнувшись вдвое, чтобы следить за рисунками в постоянном движении. Какое-то время она даже отказывалась купаться в море, чтобы сохранить их неповрежденными. Пабло делал такие рисунки не раз. Подобным образом он разрисовал колени Жаннет Вермерш, подруги Мориса Тореза, что доставило большое удовольствие генеральному секретарю партии, несмотря на то, что рисунки были аполитичны…

В конце августа Женевьева вернулась в Париж, а уже в сентябре они снова вместе на улице Гранд-Огюстен. Пабло напряженно работает, но иногда они совершают поездки в окрестности Парижа – Фонтенбло, Барбизон или отправляются в «Лягушатник», любимый импрессионистами ресторанчик на берегу Сены. В последующие месяцы они встречаются только периодически, так как Пабло часто находился в Валлорисе. Кроме того, Франсуаза с детьми на зиму вернулась в Париж, поселившись в квартире на улице Гей-Люссака, опасаясь, что могут отобрать и эту квартиру из-за того, что в ней не живут.

В конце лета произошел случай, еще более отдаливший Пабло и Франсуазу. Мадам Рамье вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание только на керамике, решила, побуждаемая самыми добрыми намерениями, сообщить Франсуазе, что любовное увлечение Пабло блондинкой закончилось…

– Я говорю вам об этом только потому, что это закончилось… – добавила она с уверенностью.

Значит, это было и продолжалось? Франсуаза просит Пабло объясниться, но он, опасаясь ее очередного кризиса, все отрицает. Она не поверила, вспомнив ту молодую поклонницу, на которую обратила внимание несколько лет назад, прозвав ее «Канталь» (сорт сыра), потому что Женевьева, родом из Оверни, часто предлагала Пабло сыр, желая таким образом отблагодарить его за американский шоколад, которым тот ее угощал. Но Франсуаза даже и мысли не допускала, что девушка может стать ее соперницей, о чем потом написала в воспоминаниях.

И тогда, не доверяя ему, она предлагает сопровождать Пабло в каждой поездке в Париж. Он категорически возражает – это будет слишком утомительно для детей. В любом случае, в конце октября он должен обязательно присутствовать в Валлорисе, где 25 октября будут отмечать его семидесятилетие. В связи с юбилеем «Les Lettres françaises» посвящает ему практически весь номер журнала, а в Валлорисе празднества продлятся три дня, приедет масса приглашенных друзей. Так как Женевьева, естественно, не может при этом присутствовать, то Пабло отправляет ей огромный букет красных гвоздик с запиской: «Женевьеве, в память о каждом мгновении».

Наиболее значительным творением Пикассо в 1952 году, несомненно, была расписанная капелла в Валлорисе, предоставленная ему муниципалитетом. Пабло работал без устали месяцами, заполняя блокноты десятками эскизов. Он хочет превратить эту часовенку в Храм мира,нарисовав два огромных панно: Войнаи Мир,полностью покрывающих свод. Это поистине грандиозная работа, которую художник выполняет с апреля по сентябрь 1952 года. Встает он поздно, отправляется купаться в Гольф-Жуан, а вернувшись, приступает к росписи, работая по восемь-девять часов.

Франсуаза мало интересуется его делами. Пабло, правда, запретил кому бы то ни было появляться в часовне, не делая исключения даже для нее.

Во время этой изнурительной работы его дружески поддерживают Эдуар Пиньон и его жена Элен Пармелен, супружеская пара, которой он предложил бесплатно пожить в одной из комнат над его мастерской в Фурнасе. За несколько месяцев до этого Пикассо предложил Пиньону вести рядом с ним «жизнь художника». Пиньон был коммунистом, но слишком любил свободу творчества, чтобы строго следовать принципам социалистического реализма. А Элен Пар-мелен, будучи критиком в области искусства в «Юманите», тоже не слишком строго придерживалась идеологии партии. Пиньон и его жена останутся до смерти Пикассо самыми близкими его друзьями, особенно после появления в жизни художника Жаклин Рок. Более того, Элен напишет полдюжины книг, в частности «Путешествие с Пикассо» (1980), где с большой точностью воспроизводит высказывания Пабло, а также описывает его образ жизни и творчество.

Закончив стенные панно Храма мира, Пикассо возвращается в Париж. Увы, вскоре он узнает о внезапной смерти Элюара, который никогда не отличался крепким здоровьем и покинул этот мир в пятьдесят семь. Эта смерть потрясла Пабло, его дружеские отношения с Полем были такими же, как и с Аполлинером.

А несколько месяцев спустя случилась еще одна смерть, на этот раз не близкого друга, но она послужила причиной тревоги совсем иного рода.

Валлорис, 6 марта 1953 года. Молодой телеграфист доставляет Пикассо телеграмму, подписанную «Арагон». Текст лаконичен: «Сталин умер. Делай, что хочешь». Пабло понимает тут же, что он имеет в виду. Директор «Les Lettres françaises» просит художника выполнить для журнала портрет умершего. Пикассо обращается с просьбой срочно предоставить в его распоряжение все имеющиеся фотографии Сталина. Он выбирает снимок 1903 года, где Сталину двадцать четыре года. На снимке – молодой человек, не имеющий ничего общего с образом «отца народов». Пикассо рисует портрет угольным карандашом, изображает лицо крупными штрихами, нисколько не искажая его. Арагон и Пьер Дэкс оценили его работу и вскоре отправили в печать. Увы, едва портрет появляется из ротационной печатной машины, как рабочие типографии и партийные журналисты выражают крайнее возмущение. Разве можно так изображать «отца народов»? Его образ – объект подлинного поклонения членов партии – настолько явно не соответствовал тому, что изобразил художник, что это вызвало у товарищей по партии шок, они не хотели верить своим глазам. Для них это оскорбление памяти умершего. Некоторые даже подумали, что Пикассо, чья любовь к шуткам была широко известна, хотел посмеяться над Сталиным…

Пикассо еще счастливо отделался! Сначала он хотел изобразить его обнаженным!

«Юманите» от 19 марта публикует суровое коммюнике секретариата компартии, где «категорически осуждается публикация […] портрета великого Сталина, выполненного товарищем Пикассо. Не подвергая сомнению чувства выдающегося художника Пикассо, известного каждому своей симпатией к рабочему классу, секретариат партии сожалеет, что товарищ Арагон, который, кстати, отважно боролся за развитие реалистического искусства, мог позволить подобную публикацию». Арагон вынужден выступить с самокритикой, и ему пришлось напечатать в газете, которую он возглавлял, не только это коммюнике, но и подборку писем возмущенных и потрясенных читателей.

Он испил чашу позора до дна…

Корреспонденты упомянутых писем особо сожалеют о том, что «огромная доброта товарища Сталина» не отражена в этой постыдной карикатуре. А Фужерон, официальный художник компартии, не забывший иронических замечаний Пабло в адрес его картины Парижанки на рынке,подверг критике Арагона и напомнил о «разочаровании и возмущении товарищей». Наиболее яростное высказывание он направил в адрес «выдающегося художника [..], неспособного выполнить хороший и простой портрет человека, который пользуется любовью пролетариата всего мира».

Тем не менее Морис Торез, вернувшийся в апреле 1953 года из СССР, где лечился в течение трех лет от кровоизлияния в мозг, заявил, что не одобряет коммюнике и сожалеет о том, что Арагон согласился его опубликовать; он сообщает об этом и Пикассо. Но читатели узнают мнение Тореза только несколько месяцев спустя. Слишком поздно…

Пикассо, который обычно не терпит никаких проблем, проявляет странное спокойствие по отношению к хулителям, ограничиваясь заявлением: «Я принес букет на похороны. Мой букет не понравился. Это всегда случается в семье». Вне всякого сомнения, он слишком ценит поддержку партии, чтобы ее лишиться… Но отношение к нему партии больше никогда не будет таким, как прежде…

Описание образа жизни Пикассо в этот период было бы неполным, если бы мы не упомянули о его страстном увлечении корридой. Впервые он увидел корриду в восьмилетием возрасте, когда отец привел его на Пласа де Торос в Малаге. Но теперь эта страсть вспыхнула с новой силой.

Как только наступал сезон коррид, Пабло, с тех пор как он живет на юге, старается не пропустить ни одного представления. Его хорошо знают в Ниме, Фрежюсе, Арле, ему даже отводят роль президента специально организованных дополнительных представлений для любителей и знатоков корриды и просто любопытных. Из-за этого увлечения между Пабло и Женевьевой часто возникают довольно горячие споры. Пабло очень любит животных, он не может жить без них. Именно с ними он ведет какое-то особое, тайное общение. В таком случае как объяснить то удовольствие, которое ему доставляет зрелище столь жестокое по отношению к лошадям и быкам? Он пытается доказать молодой женщине, что для них эта смерть гораздо лучше, чем на бойне. Но подобный аргумент ему самому кажется не очень веским, тогда он признается, что испытывает сильное волнение при виде этого возрождения культа Митры. Женевьева замечает, что Пикассо серьезно верит в некие мистические силы, правящие миром. Они проявляются в ходе этих церемоний. Являясь свидетелем страданий животного, человек как бы переживает собственную драму. В атмосфере культа тавромахии воспитаны большинство испанцев.

Итак, каждую субботу и воскресенье Пауло, как организатор развлечений отца, везет Пабло и его близких на корриду. Там они встречают много друзей, особенно в Ниме, где Андре Кастель, главный патрон местных представлений, традиционно угощает паэлой художника и его свиту. Рядом с Пабло часто бывают Лейрисы, Рамье, Вилато, Пиньоны, Кокто со своим компаньоном Дуду и мадам Вейсвеллер, Жак Превер, Коко Шанель, владеющая виллой на юге, Андре-Луи Дюбуа, богатый коллекционер Дуглас Купер, хозяин замка Кастиль, которым он владеет вместе с Джоном Ричардсоном, искусствоведом.

Даже в совсем преклонном возрасте Пикассо посещает корриды. Они напоминают ему детство. Мог ли он тогда подумать, что спустя много лет тореро с почтением будут посвящать ему своего первого быка, а он сам будет занимать почетное место на трибуне?

О том, какое удовольствие доставляло это зрелище художнику, можно увидеть на фотографиях Люсьена Клерга.

Большой радостью для Пабло был приезд друзей на виллу «Ла Галлуаз». Когда он был в хорошем настроении, то вместе со всеми отправлялся в ресторан «Тету» в Гольф-Жуане или в «Золотую голубку» в Сен-Поль-де-Вансе. Тогда он блистал остроумием, рассказывал анекдоты, изображая в лицах различных персонажей, и даже с наступлением ночи не проявлял ни малейшей усталости. Жан Кокто в своем дневнике вспоминает несколько эпизодов 1953 года.

Пикассо сообщает гостям:

– Я совершил чудо.

– Какое? – спрашивают его.

– Одна пожилая женщина захотела посетить мою выставку, она прибыла туда в инвалидном кресле-коляске. Увидев мои картины, она вскочила и убежала.

В другой раз, когда его обвинили в том, что ему на все наплевать, он ответил, расхохотавшись:

– Конечно, мне на все наплевать. Но каждому на все наплевать, а не только мне. А Богу? Разве ему не наплевать на все?

Когда Франсуаза приезжает в Валлорис из Парижа, она измучена и в депрессии. В своей книге «Жить с Пикассо» она пишет, что якобы заявила Пабло: нет больше никакой причины, чтобы продолжать жить с ним. Он отказывается в это поверить, ведь его не бросают… Он спрашивает, не появился ли кто-то в ее жизни. Она отвечает отрицательно. «Тогда вы должны остаться…» – заявляет он тоном, не терпящим возражений.

Франсуаза также сообщает в своих воспоминаниях, что зимой 1953 года ссоры между ними происходили все чаще. А Пабло, в растерянности, не желая лишиться общения с детьми в случае ухода Франсуазы, все больше раздражается, его приступы злости сменяются жалобами. Друзья, которые иногда заставали их внезапно во время этих сцен, не верят своим глазам – мучительное зрелище.

Чтобы как-то отвлечься, Пабло старается чаще уходить из дома в поисках развлечений. Он не пропускает ни одной корриды, часто выезжает в Париж. Его слава обеспечивает ему многочисленные любовные приключения. А хозяева отелей Ниццы и Канн считали за честь предоставить ему номер на пару ночей… или на пару часов. После таких отсутствий Франсуаза перестала спрашивать, где он бывает. Какой смысл? Она сама уезжает в Париж, в мастерской на улице Гей-Люссака работает над декорациями и костюмами для балета Жанин Шарра «Геракл». Она встречает молодого философа, грека Костаса Акселоса, который, зная о ее семейных проблемах, признается ей в любви и предлагает покинуть Пикассо и жить с ним… Как ни странно, она пока не готова к этому.

А Пикассо ведет себя странно, невпопад он заявляет гостям: «Вы не знаете новость? Франсуаза меня покидает». Собравшиеся начинают уговаривать Франсуазу не уходить. Но чего все-таки добивается Пабло? Если хочет разубедить Франсуазу совершать этот шаг, то подобная тактика исключительно неумелая и он рискует добиться результата, противоположного тому, которого желает.

А может, наоборот, хочет, чтобы Франсуаза ушла сама и не ощущала себя покинутой. Тогда избранная им позиция понятна. Она позволяет избежать прямого разрыва, сопровождаемого слезами и истерикой, да и он не будет испытывать мучительного чувства вины. Его жизнь с Франсуазой стала настолько мрачной и печальной, что, вероятно, Пабло хотел бы покончить с этим. Конечно, совершенно определенно, что именно Франсуаза покинула Пабло, а не наоборот.

Мадам Рамье наняла в «Мадуру» новую продавщицу. Это ее кузина, Жаклин Ютен, молодая женщина двадцати пяти лет, с копной черных волос и огромными темными глазами. Ее девичья фамилия – Рок. После развода с мужем она живет с дочерью Катериной, шести лет. Иногда, когда Пабло заглядывает в магазин, они болтают. Жаклин испытывает беспредельное почтение к выдающемуся художнику. Он же, несмотря на годы, а может быть, именно поэтому, ценил это молчаливое поклонение. Но пока этим все ограничивалось.

Летом 1953 года Франсуаза призналась Пабло, что у нее есть «кто-то другой». Как ни странно, Пабло, обычно довольно скрытный, начинает обсуждать сложившуюся ситуацию со всеми друзьями, которые приезжают их навестить. К счастью, в это время к ним приехала Майя, ей уже восемнадцать. Жизнерадостная девушка несколько разряжает напряженную атмосферу в доме. Франсуаза даже начинает думать, что смогла бы остаться, несмотря на ежедневные письма Костаса, который торопит приехать к нему.

12 августа Пабло принимает приглашение графа и графини де Лазерм, друзей Маноло, погостить у них. Он вместе с Майей останавливается на их роскошной вилле в Перпиньяне, а 15 августа присутствует на корриде в Коллиуре. После короткого пребывания в Париже он снова возвращается в Перпиньян, на этот раз с Пауло и друзьями, среди которых Зетта и Мишель Лейрисы. Франсуаза отказалась приехать, хотя и была приглашена. Пабло неоднократно выезжает в Валлорис, посещает другие корриды, а также участвует в празднике, организованном коммунистами в его честь в Сере. Он счастлив снова говорить по-каталонски.

А еще он увлечен хозяйкой, очаровательной графиней де Лазерм, а также красавицей Розитой, приемной дочерью Маноло. Неизвестно, куда бы завели его эти увлечения…

29 сентября Франсуаза предупредила Пабло, что покидает его и уезжает в Париж. Она будет жить в квартире на улице Гей-Люссака, которую Пабло перевел на ее имя. Она забирает детей, которых уже записала в школу на Нотр-Дам-де-Шан. До последнего мгновения Пабло не верил, что она его покидает, и даже не стал прощаться с ней, когда прибыло такси, чтобы отвезти на вокзал ее, Клода и Палому.

«Черт!» – все, что он нашел сказать, наблюдая, как скрывалась за поворотом машина. Он возвращается в «Ла Галлуаз».