Текст книги "Путь Силы (СИ)"
Автор книги: Аноним Themortem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Annotation
История о мальчике, который мечтал стать самым сильным волшебником в мире. Задача трудная, но не невыполнимая, особенно, когда родители перед смертью оставили тебе кое-что, что поможет в этом. Да и любимая сестра не оставит одного. Правда, рано или поздно придется понять, что ничего в этом мире не даётся просто так, за всё нужно платить.
Themortem
Themortem
Путь Силы
– Тихо, Алекс, тихо, – шептала маленькая девочка лет четырёх, прижимая к себе младшего брата. – Всё будет хорошо, не бойся... всё будет хорошо.
Эстель смотрела на такие непривычные сиреневые глаза братика, которые раньше были голубыми. Девочка не понимала, что сделал папа, и главное – почему?
Когда плохие дяди напали на их дом – родители заперли их в детской, а сами пошли драться. Эстель не знала, кто эти люди.
Снаружи слышались взрывы, крики, в окне виднелись отблески колдовства, а Эстель сидела на кроватке и прижимала к себе младшего братика. Через некоторое время дверь открылась и в комнату вбежал папа, за ним девочка увидела маму, но она почему-то осталась снаружи. Прежде, чем она закрылась, Эстель увидела сквозь приоткрытую щель дверного проема, как на неё кто-то нападает. Отец подбежал к ним и попросил дать ему Алекса. Отец обнял его и поцеловал, а потом повернулся к ней:
– Эстель, милая, – он также крепко обнял её и поцеловал, – береги брата, что бы не случилось – береги. Мы, с мамой, любим вас, сильно любим.
Эстель прижалась к отцу и, впервые за весь день, заплакала.
– Папочка, мы тоже вас очень сильно любим. Что эти плохие люди хотели? Почему мама осталась там. Она с кем-то дерется, я видела. Помоги ей, – она шмыгнула носом и подняла на отца полные слёз глазки.
– Не могу, доченька, сейчас главное не это, сейчас я должен кое-что сделать, кое-что передать Алексу.
– Что передать? – захлёбываясь слезами, спросила Эстель, видя, как папа отстранился от неё и достал свою волшебную палочку.
– Кое-что очень-очень важное, – то, что наша семья хранит уже много лет, – отец посмотрел её в глаза и сказал: – Удачи вам, надеюсь у вас всё будет хорошо.
А дальше папа направил палочку на Алекса и выкрикнул что-то непонятное. Красный луч ударил в лоб братика, а отец упал на пол.
Алекс снова заплакал, схватившись за глаза, Эстель прижала его к себе:
– Тихо, Алекс, тихо, – шептала она. – Всё будет хорошо, не бойся... всё будет хорошо.
* * *
Альбус Дамблдор быстро бежал на верх по особняку, – бежал так, словно не ему уже исполнилось сотня лет. В голове проносились картины только что закончившейся битвы. Альбус знал, что, рано или поздно, Волдеморт нападёт на эту семью, это было лишь вопросом времени. Оно и понятно – глупо оставлять ТАКИХ потенциальных врагов.
О роде Даркнайт известно немного, но то, что известно – даёт понять – от них лучше держаться подальше. В особенности – дар, передающийся в этой семье из поколения в поколение, благодаря которому данный род отметился в магической истории, отметился, надо сказать, далеко не с лучшей стороны. Благодаря нему, многим знакомы такие личности, как Номирэль Даркнайт, чуть не захвативший в четырнадцатом веке всю Англию, или, уж тем более, Эриэс Даркнайт, которым и был изобретён данный дар, по слухам, он был магом чудовищной силы, стоящим в одном ряду с Основателями, а возможно – даже Мерлином.
О наследственных дарах Альбус знал не так много, как хотелось бы. О них вообще известно мало. Важно понимать, что родовой дар и наследственный – это совершенно разные вещи. Родовой дар – это когда в семье из поколения в поколение врождённо передается некая магическая способность, вроде языка змей у Слизеринов или метаморфомагии. Наследственный же – это магическая способность, передаваемая от старшего к младшему определённым заклинанием или же ритуалом. Особенностью является то, что маг, передавший эту способность, умирает. Так же, иногда такие дары можно было определить по внешнему виду – у Даркнайтов, владеющих даром, были яркие сиреневые глаза. Поговаривали, что они даже светились в темноте.
В древности такие дары были не редкостью, но сейчас их можно пересчитать по пальцам. Одни не успели передать свой перед смертью, и, в итоге, тот был утрачен, другие были убиты собственными сородичами в попытке завладеть этим самым даром.
Род Даркнайт – один из немногих, кто сумел сохранить и дар, и семью. Прежде всего, благодаря тому, что вовремя скрылись от магического мира – после попытки Номирэля Даркнайта захватить Англию, на них охотились все, кому не лень, – и предпочли жизнь исследователей. Нет, в Хогвартсе они, конечно же, учились, но в политической жизни Британии участия не принимали.
Но о даре прознал Волдеморт, захотевший их склонить на свою сторону в войне (и, как думал сам Альбус, узнать, как передается их наследственный дар, и прикарманить его себе). Получив отказ, Том решил напасть на их поместье.
Альбус, как только узнал об этом от информатора, экстренно собрал орден и отправился туда же – принять бой и защитить Даркнайтов.
Правда, они оказались не так беззащитны, как казалось поначалу – по всему двору было куча магических ловушек, которые перемалывали врага в овсяную кашу, да и сами супруги Даркнайты показали недюжинные магические способности.
В итоге – битва получилась долгой, жёсткой и кровавой, но всё же ордену удалось отбить атаку Пожирателей, под предводительством самого Волдеморта. Но не всё так гладко, как могло показаться – Альбус успел заметить, как в Даниэля Даркнайта попало заклятие Тома, изобретенное им самим. Оно медленно, в течении суток, истощало волшебника, мучительно лишая его сил, в конце пострадавший выглядел как скелет, обтянутый кожей.
И сейчас Альбус спешил на верх, увидеть успеет ли Даниэль передать свой дар наследнику, если таковой вообще имеется.
Внезапно, Альбус услышал детский плач, доносившийся из комнаты. На скорости, максимально возможной в сотню с гаком лет, Дамблдор подбежал к данной комнате.
Возле двери лежала Альтра Даркнайт, окружённая кучей трупов – она явно сражалась до конца. Печально покачав головой, маг открыл дверь и вошёл внутрь. На полу детской (судя по обстановке) лежал Даниэль Даркнайт, а кровати сидели маленькая девочка с черными волосами и еще меньший мальчик, такой же черноволосый и потирающий свои яркие сиреневые глаза...
Альбус устало прислонился к двери. Не успел. И что теперь делать? Не убивать же ребенка? Ради общего блага можно сотворить многое, но не это.
Сзади послышались шаги, в комнату вошёл Аластор.
– Альбус, что здесь? – его взгляд переместился на мертвого мужчину, потом – на девочку, и в конце – мальчика с сиреневыми глазами. – Твою мать...
– Аластор, не при детях, – перебил его старик.
Девочка, казалось отмерла, и подрагивающим голосом спросила:
– Кто вы? Вы плохие дяди? Не убивайте нас, прошу, пожалуйста, – малышка зашлась в рыданиях, сильнее прижимая к себе брата.
– Тихо, девочка моя, всё будет хорошо, мы не причиним вам зла, – начал Дамблдор тихим, спокойным голосом. – Скажи, пожалуйста, как вас зовут?
1. Приют
Сейчас я сижу на холодном полу, прислонившись спиной к такой же холодной стене. Рядом спит кудрявая черноволосая женщина – никогда бы не подумал, что окажусь в этом месте, да еще и с ней в компании. А казалось все налаживается.
Ужасно хочется курить. Никогда бы не подумал, что у меня начнется ломка по сигаретам. Интересно, чем здесь можно заняться? Думать? Попробуем... Нет-нет-нет-нет!!! Думать – плохая идея – понимание того, какой ты идиот, сильно бьет по моему ЭГО. Хотя правда – я идиот...
Да, а время здесь тянется долго... Всё же надо чем-нибудь себя занять... Мысли, сами по себе, потекли к началу, – к тому, с чего все началось.
* * *
Библиотека в приюте была небольшая – пару высоких стеллажей, несколько столиков для чтения, которые всегда пустовали – не любят приютские книги, большинство, во всяком случае.
На улице была приятная майская погода, солнце уже светило на полную, поэтому в нашем кладезе знаний было душно.
Я сидел за одним из столиков и читал очередную книгу – уже пятую за последние два месяца. Иногда, краем глаза, поглядывал в окно на детей, играющих там. Одни спокойно себе сидели и никого не трогали, другие же – кричали, бегали, дрались, отбирали игрушки у других... Никогда не мог их понять. Как поговаривал наш вечно пьяный трудовик: «На таких посмотришь и сразу видно – теория Дарвина – небезосновательна». Я не знал, кто такой этот Дарвин и что у него за теория, но я уже тогда много раз убеждался – мистер Уэллс фигни не скажет... Во всяком случае он сам так считал.
Меня другие дети недолюбливали, просто потому, что я – волшебник. Правда, они об этом не знают, поэтому – называют меня ненормальным. Эстель тоже так обзывали, пока она не врезала по голове металлической указкой одному придурку-заводиле – после этого её не трогали.
Я снова глянул в окно на веселящихся детей – никогда не понимал их – можно ведь просто спокойно посидеть и почитать, как вот, например. Хотя Эстель говорила, что надо иногда веселится.
Вдруг, кто-то подошел ко мне сзади и обнял. Я сразу понял, кто это – Эстель, больше некому.
– Алекс, хватит пыхтеть над своими книгами, пошли лучше на улицу. Вон, смотри какая теплая погода, – она села передо мной и указала рукой в окно.
– Ты же знаешь, я не люблю гулять, – недовольно сказал я.
– Братик, тебе восемь лет, – она улыбнулась. – В этом возрасте все любят гулять.
– А я – нет.
Сестра вздохнула. Я знал, что ей не нравится моё, как она выражалась, отчуждение.
– Алекс, ну пойдем, может с девочкой какой познакомишься. С твоей-то внешностью... – она неопределённо взмахнула рукой и попыталась потрепать меня за щеки, но я увернулся. Она надулась.
Да, моя внешность... Наверное первая причина, по которой меня невзлюбили остальные дети, мальчики, по крайней мере. У меня были черные волосы, красивое лицо и яркие-яркие сиреневые глаза. По словам сестры и её подружек, я – «прям-таки красавчик». То, что они меня всё время пытались затискать, как какого-то плюшевого медведя, одна из главных причин, по которой я избегал их.
– Ну их, этих девочек, они вообще странные, – я поморщился, припоминая этих непонятных и нелогичных существ, называемых «девочками».
– И чем же? – любопытно навострила ушки Эстель.
– Ведут себя странно – смущаются все время почему-то, запинаются, краснеют, бледнеют – не девочки – хамелеоны какие-то.
Эстель в ответ захихикала, а отсмеявшись сказала:
– Какой ты еще глупый и маленький. Ну ничего, подрастешь и все поймешь, – снова улыбнулась она и приобняла меня.
– А ты у нас прям взрослая, – хмыкнул я в ответ, тоже приобняв её.
– Да, мне уже почти одиннадцать, если что, – она горделиво вскинула подбородок.
Я еле сдержал смех – так это выглядело комично.
– Да-а-а, повидала уже жизнь, набралась опыта, – с сарказмом согласился я.
– По больше тебя, как минимум.
– Ну да, конечно.
Такие мелкие и беззлобные перепалки стали уже привычными для нас.
Я, наконец, решил поднять важный вопрос:
– Тебе скоро в Хогвартс, да? – я поднял на неё взгляд.
Эстель мне уже давно рассказала, что мы – волшебники, и что в одиннадцать лет нам придёт письмо из Хогвартса – школы магии. Ей рассказал директор этой школы, сестра не помнила его имени. По словам Эстель – именно он забрал нас из дома, когда умерли наши родители.
– Да, братик, – она еще крепче меня обняла, – но ничего, тебе тоже скоро придет письмо – через три года, всего-то. И я буду приезжать к тебе на каникулы.
– Да, я знаю, – не хотелось, чтобы она куда-то уезжала, но я понимал – не этого никак.
– Я тебя люблю, Алекс, – прошептала она.
– Я тебя тоже.
Еще пару минут поболтав и поняв, что я не собираюсь поддаваться на уговоры и выходить на улицу, Эстель убежала к своим подругам, а я продолжил читать.
* * *
Весна сменилась летом, и вот, момент, который я так хотел оттянуть, наступил. Утром двадцать пятого июля в приют пришла странно одетая женщина в остроконечной шляпе. Она о чем-то поговорила с директором, и тот привел её в комнату Эстель, а потом позвал и её саму. Сестра, кинув на меня взгляд, прошла внутрь, а я снова пошел в библиотеку – когда у меня плохое настроение – я проводил время там.
Оказалось, что Эстель нужно пойти с этой женщиной в какой-то Переулок, чтобы купить принадлежности для школы. Меня с собой не взяли – не положено. За те три часа, пока их не было, я уже весь извелся – знал, что Эстель купит книги по магии и, я надеялся, даст мне почитать.
* * *
Прощание, на удивление, было не таким уж и долгим – поговорили немного, Эстель пообещала писать, обнялись... Я остался смотреть в окно, как сестра уходит в сторону автобуса. Хотел её проводить, но понял, что обратно в приют могу и не вернутся – Лондон я знаю плохо.
За тот месяц я успел прочитать пару книжек по магии – понять мало что смог. Лучше всего мне далась книга «История Хогвартса» – в ней была описана сама школа, её создание, факультеты, которых оказалось всего четыре, процесс распределения и прочие не мало важные факты.
Итак, сестра уехала, а мне лишь осталось выжить в клоповнике, заполненным так ненавистными мне детьми.
* * *
Жизнь без сестры оказалась еще скучнее и обыденнее, чем мне думалось. Я все больше замыкался в себе, снова днями просиживая в библиотеке и читая все подряд – от художественных произведений, до учебников по истории или математике.
Зачем я это вообще делал? Ответ прост – я хотел чего-нибудь добиться в этой жизни, в отличии от большинства людей – банально, но факт. Знать больше других, уметь больше других... Тогда, в мои неполные девять, люди мне казались такими странными. В те редкие мгновения, когда я выходил на свежий воздух, я рассматривал прохожих, которые сновали за забором приюта. Туда-сюда, изо дня в день. Дом-работа, работа-дом. Сейчас мне вспомнилась фраза, где-то случайно услышанная: «Мы просыпаемся тогда, когда не хотим, идем на работу, которую не любим, чтобы получить деньги, на которые купим то, что нам не нужно». Жаль, что тогда я её не знал. Но даже будучи мелким придурком, я понимал, что не хочу такой жизни. Хотелось чего-то яркого, незабываемого, хотелось стать личность, а не быть одним из серой массы. Тогда радовало одно – в волшебном мире такого быть не должно. Это ведь глупо – ходить на работу, чтобы прокормить себя, с помощью магии можно сделать все, что угодно: хочешь есть – наколдуй, хочешь пить – наколдую, хочешь еще что-то – наколдуй, нужны деньги – наколдуй, ну или укради у обычных людей, это же проще простого. Я смотрел на приютских детей и понимал – ОНИ КОГДА-ТО СТАНУТ ВЗРОСЛЫМИ!!! – они будут работать в магазине, банке, в какой-то компании. Чтобы обмануть этих идиотов даже магия не нужна.
Именно вовремя таких размышлений в моей голове начала прорастать идея, что стала главной во всей жизни, – стать сильнейшим среди волшебников. Но тогда она получила только зачатки, на волне простых детских размышлений.
2. Падение
Снова сижу без сил. Настроение ни к черту, еще и голова болит: нагрузка на организм сейчас невероятная. Всё тело ломит, энергоканалы пусты: все силы уходят на переварку чужой энергии. Искалеченная душа так же не может перерабатывать такое количество энергии – не восстановилась еще. Недавно начались не сильные выбросы магии. Приводили колдомедиков – те объяснить происходящее не смогли. Еще бы – темная магия после падения Волдеморта под запретом, а без неё они никак в этом не разберутся.
Сил хватает только на то, чтобы думать. Сам виноват – не удержался от соблазна – пожинай плоды. Зато на воспоминания о детстве сил предостаточно, и мне ничего не остается кроме как проваливаться в них раз за разом.
***
Дети – самые мерзкие и отвратительные существа, после уезда Эстель я начал понимать это. Дети – твари, питающиеся чужими страданиями и насмешками над слабыми. Если раньше меня защищал авторитет сестры – теперь приютские уродцы получили свободу. Сворованная еда, порванные тетрадки, книги, постоянные толчки, обзывания, – всё это и многое другое меня ожидало в ближайшие годы. Естественно, я сильно озлобился, начал отвечать колкими замечаниями, саркастическими обзывательствами в сторону моих обидчиков – благо словарный запас позволял. А как еще? Сил на то, чтобы ответить ударом на удар у меня не было, поэтому приходилось отвечать больным словом.
Я всё сильнее и сильнее замыкался в себе, днем зарывался в книги, а по ночам мечтал о том, как стану самым могущественным волшебником в мире. Мечты о магии меня захватывали больше и больше, хотелось, чтобы меня почитали, уважали, хотелось быть выше других, а не получать тычки и обзывательства от сверстников. Не сказать, чтобы при Эстель такого не было, такого и тогда хватало, но в меньших количествах – сестренка обладала здесь авторитетом, и малышня её побаивалась.
Время шло – ничего не менялось. Перед зимними каникулами пришло письмо от Эстель. В нем она говорила, что не сможет приехать – ей запретили. Почему – сама не понимает. Но была и хорошая новость – директор школы разрешил нам жить в доме наших родителей, но только с этого лета, не раньше. Дальше сестра писала о том, как в Хогвартсе классно, весело и интересно и все в таком духе.
Вот, что меня заинтересовало: как мы, по сути дети малые, будем жить одни? Хотя, может быть, Эстель чего-то не упомянула или поняла что-то не так. И еще одно: почему директор школы решает, кому где жить? Почему это решают не соответственные органы, а он? Здесь так же не исключено, что Эстель все напутала, но может быть и нет.
Вообще, Эстель всегда была доверчивой, в отличии от большинства детей в приюте и в отличии от меня. Но мне – если честно, – помогали книги и, без всей скромности, незаурядный ум – так преподаватели говорят, а вот сама сестра таким не отличалась, нет, она не была глупой – просто самой обычной девочкой.
Это, кстати, уже не первое письмо от неё – Эстель уже писала в начале учебного года: куда поступила (на Рэйвенкло, если что), как добиралась до Хогвартса, с кем познакомилась и т.д и т.п. И после этого не раз писала – с этих писем я почерпнул для себя много интересного, но не всегда приятного: во-первых – среди волшебников есть классовое разделение: на чистокровных – тех, у кого оба родителя – чистокровные волшебники, или один чистокровный, а другой – полукровка, полукровок – тех, у кого один родитель чистокровный волшебник, а другой – магглорожденный или маггл, и магглорождённых или же грязнокровок – тех, у кого оба родителя магглы. В этом мне многое непонятно: если у тебя один родитель магглорожденный, а другой маггл – кто ты? Но самый главный вопрос – нахуя?!!! Зачем разделять волшебников на какие-то касты только по происхождению? Хотя, может быть, есть причина, в любом случае, пока не попаду в отчий дом – не узнаю.
***
Я снова убегал от местных хулиганов, почему-то считающих себя крутыми парнями, хотя, на самом деле, они были идиотами, с манной кашей вместо мозгов. Завернув за очередной угол, я в кого-то врезался. Потеряв способность ориентироваться в пространстве, я не смог сразу подняться. Правда, добрые детки мне в этом помогли, резко подняв меня на ноги. Я отряхнулся и улыбнулся компашке полудурков:
– Привет, Дэйв, – обратился я к главарю – пятнадцатилетнему высокому парню, – как дела? Чем занимаешься в свободное от отупения время? Хотя, вижу ничем... – договорить мне не дал кулак, с силой врезавшийся мне в лицо. Из разбитой губы маленькой струйкой потекла кровь. Больно, блин.
– Тебе, Даркнайт, не говорили, что к старшим нужно проявлять уважение? – он показательно размял кулаки. – Может научим его, а, народ? – в ответ раздались одобрительные возгласы.
– Ну да, блять, классика, ты бы хоть раз свой мозг напряг, – я закатил глаза, вытирая подбородок от крови тыльной стороной рубашки. – Или напрягать нечего? – я знал, что сильно нарываюсь, но ничего с собой не мог поделать.
В ответ мне прилетел еще один удар – на этот раз в живот.
– Не хочешь по-хорошему, будет, сука, по-плохому.
Он схватил меня за шкирку и перегнул через перила.
– Ну что, теперь ты не такой смелый? – прошипел он, вглядываясь в меня.
– Эй, Дэйв, может не надо? Уронишь еще, пиздец нам будет, – сказал кто-то из подпевал.
– Не парься, я его держу, – отмахнулся Дэйв... действительно, блять, отмахнулся, мудак безмозглый.
Я почувствовал, что выскальзываю и его руки и инстинктивно схватился за неё, потянув парня за собой. Высота была не сказать, чтобы большая – два этажа всего, но мне хватило с головой. Мы с Дэйвом приземлились на пол первого этажа. Я так сильно ударился головой, что у меня аж сознание помутнилось. Я чувствовал резкую боль в районе рёбер, будто иглой легкие прокололо. Дышать было тяжело и больно. Мне казалось – я умираю, я буквально чувствовал, как жизнь уходит из тела. Не знал, что смерть именно такая.
Повернув голову в сторону Дэйва, я просто обомлел. Мне казалось, что он светиться изнутри, но на самом деле свечения никакого не было, было неосязаемое ощущение этого света. Внутри него было что-то такое, что хотелось... съесть, что ли. Я инстинктивно потянулся к нему. Хотелось приблизиться, попробовать на вкус это свечение, я даже перестал чувствовать боль от повреждений. Приблизившись вплотную, я, каким-то непонятным мне образом, начал забирать это тепло себе, словно на самих инстинктах. Я ощущал, как свет переходит в меня, чувствуя при этом его невероятных вкус. Он не был таким вкусным, как торт, например. Нет, это был другой вкус, который нельзя передать словами, можно только почувствовать.
Я всё продолжал вытягивать свет из Дэйва, не знаю сколько это продолжалось: пару минут или, может, целую вечность. Вдруг, свет начал тускнеть, полностью скрываясь во мне, и ничего не оставив Дэйву. Я завалился рядом, мне казалось, что я наелся на всю жизнь вперёд. Было ощущение невероятной эйфории. Вдруг, я понял, что мне настолько хорошо, что даже плохо. Незаметно для меня подступила адская боль, меня как будто разрывало на куски, свет, недавно вошедший в меня, хотел разорвать своего носителя изнутри, сжигая все мои внутренности. От бешенной боли я провалился в небытие.
***
Проснулся я в нашем местном госпитале и в прекрасном расположении духа, как будто и не было той адовой боли. Ощупав себя, я, культурно выражаясь, охуел: во-первых – на теле не осталось вчерашних повреждений, всё тело было целым, во-вторых – само тело изменилось – если раньше я был худощавым хлюпиком, то теперь я чувствовал у себя мышцы.
Подскочив с кровати, я встал напротив зеркала: подтянутое тело, на животе еле-еле проглядываются кубики пресса, которых я и во сне не видел, я не стал качком, но моя туша была в отличной форме.
В теле было огромное количество энергии, которого я никогда не ощущал, хотелось что-то делать лишь бы не стоять на месте, я с трудом удерживал этот странный порыв. Мне вообще было непонятно, что произошло до того, как я отключился. Что это за свечение такое было, вообще?
Через некоторое время пришла наш местный врач. Осмотрев меня, она решила, что я здоров, и вообще «нечего такому да»гмоеду, как я, здесь п"госиживать". Да, строгая миссис Панабейкер меня недолюбливала, впрочем, это взаимно.
– Миссис Панабейкер, а что с Дэйвом? – спросил я, вчера, отключившись, я так и не понял, что с этим придурком.
– А что с ним? – переспросила картавая докторша. – С мистером Адамсом всё п"гек"гасно, по к"гайней ме"ге, так было пока его не заб"гали, – пояснила она.
– Куда забрали? – я аж похолодел – вдруг он умер, и его забрали хоронить? Хотя, нет, она же сказала – с ним всё нормально.
– В п"гиёмную семью, мистер Алекс, – она меня называла по имени только потому, что в фамилии есть буква "р", – куда же еще его могли заб"гать?
– То есть, с ним всё хорошо после вчерашнего? – поинтересовался я.
– Мистер Алекс, вы, мне кажется, сильно головушкой уда"гились, после какого такого вчерашнего? – строго спросила миссис Панабейкер.
Я недоуменно на неё посмотрел, она что, не знает, что вчера произошло?
– Ну, после того как мы вниз свалились, – терпеливо объяснил я старухе.
Она глубоко вздохнула:
– Мистер Алекс, вы один вче"га упали, никакого Дэйва с вами не было, – она наклонилась ко мне. – Я понимаю, что у вас с ним были не п"гостые отношения, но не надо валить на мальчика свои беды. Когда вы упали, Дэйв никак не мог с вами находиться: как раз в это время его заб"гали новые мама и папа, понимаете? – я заторможено кивнул. – Хо"гошо, а теперь идите.
Я снова кивнул и вышел из помещения. Странные вещи происходят вокруг. Я бы подумал, что это дружки Адамса его прикрыли, но как тогда объяснить, что именно тогда его усыновили новые родители? Может, мне действительно привиделось? Может, головой сильно ударился?
Долго этими вопросами я задаваться не смог: вечером того же дня ко мне в комнату вошел директор приюта Вильгельм Нельсон – полноватый мужчина лет пятидесяти, а за ним вошел старик с длинной седой бородой, одетый в странную фиолетовою мантию со звездочками:
– Здравствуй, Александр, мальчик мой, как ты себя чувствуешь после вчерашнего? – с доброй улыбкой спросил он.
