Текст книги "Проклятие Бога (СИ)"

Автор книги: Аноним Легенда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Глава 2

Триумф и падение рейцега Алемоского

О, как ликовал народ, когда рейцег1 Алемоский с триумфом возвращался со своим немногочисленным войском в столицу. Ещё бы! Кровопролитная война с эртами2, которая длилась не один круг, завершена победой людей. Тогда, когда уже никто не надеялся на это, тогда, когда уже никто не ждал конца этой долгой бойне. Люди привыкли к войне, как к чему-то неотъемлемому, как к неутихающей боли, которая мучает, но с которой свыкаешься и учишься с ней жить. Но война измотала владычество, она высасывала из него 'соки', всё дорожало, налоги становились больше, а денег меньше. Стоит ли удивляться, что рейцега встречали как спасителя? Город был готов к триумфальному возвращению войска Алемоского, ещё за день гонец принёс Владыке благую весть и тот распорядился устроить пышную встречу. Рейцег был этого достоин! С утра на всех башнях развернулись знамёна Владыки и рода Алемоских, столицу украсили цветами и разноцветными лентами, веселились ярмарки, а уличные музыканты слагали песни о храбрости молодого рейцега и его воинов. Едва войско показалось на горизонте, как запели горны, городские ворота распахнулись насколько возможно и под звуки ликующей толпы рейцег с триумфом вступил в столицу. Во главе процессии был сам Гайер Алемоский, высокий, статный, он с присущим его происхождению достоинством восседал на белом коне и кивком отвечал на восторженное приветствие подданных Кэртиса3. Со всех сторон летели цветы, а женщины бросали шёлковые платочки в надежде привлечь внимание доблестных воинов. Но копыта коней безжалостно топтали нежные кусочки материи, потому что победители знали, не только женщины – всё Владычество преклонялось перед ними.

Кэртис праздновал три дня. Воинов рейцега привечали везде, им оказывались всяческие почести, в питейных заведениях им ставили дармовую выпивку и самые красивые женщины считали за честь ублажить бравых солдат. А знатные дома устраивали званые вечера в честь рейцега и наперебой зазывали Гайера почтить их своим присутствием. И не только потому, что Алемоский привёл Кэртис к победе над эртами и закончил войну, теперь, после такого оглушительного триумфа, рейцег, и до этого пользовавшийся особой благосклонностью Владыки, стал неоспоримо его фаворитом. Никто, после государя не имел такого влияния как рейцег, казалось, что теперь счастье и благоденствие Кэртиса и лично Алемоского будет пребывать до конца его дней.

Но недолго Гайеру пришлось наслаждаться своим положением. Очень скоро он узнал то, о чём давно уже говорил весь город. Тират, Владыка Кэртиса, обещал в жёны Владыке Антры4 свою дочь Кристель. Весть повергла в замешательство всё владычество, поскольку ни для кого не было секретом, что рейцег Алемоский и Кристель испытывают друг к другу нежные чувства с тех самых пор, когда любовь впервые тронула серебряные струны своей арфы в мелодии для этих двух молодых людей. Родители влюблённых смотрели на их симпатию благосклонно, и мало кто сомневался, что свадьба вскоре развернёт своё знамя над родовым домом Алемоских. Но молодой рейцег возмужал и как истинный поданный владычества отправился с отцом на войну, которая к тому времени шла уже не один круг, с твёрдым решением привезти долгожданную победу. Гайер был смел, умён и, по-молодецки горяч, удача таких любит. Алемоский сдержал данную Владыке клятву. Но вместо самого желанного получил лишь обожание подданных, что в сравнении с потерей Кристель для него значило ничтожно мало. И как он мог это сравнивать, когда там, в саду рейцега, где одуряющее пахла расцвётшая амель5, нежные губы самой прекрасной девушки шептали ему слова любви.

– Я клянусь тебе, Кристель, моя любовь к тебе вечна, я не позволю разлучить нас!

– Отец почти уже это сделал. Я обещана Ликеру – Владыке Антры.

– Нет-нет, – горячо убеждал Гайер, – так глупо потерять друг друга сейчас, когда владычество на пороге благоденствия, теперь после войны... Сам Архир благословил эту землю и нас.

– Бог далеко, а земными делами управляет Владыка. Гайер, мне страшно это говорить, но у нас есть только один выход.

Зелёные глаза Кристель смотрели в его так внимательно, будто пытались проникнуть в самую глубину души, и влюблённый не отводил взгляда, потому что ему было нечего прятать от неё. Для Кристель он был открыт также как и для самого себя. Но девушка была напряжена и не сразу решилась высказать, что хотела. Гайер сжимал её плечи и ждал, показывая, что она на него может положиться как ни на кого другого. Наконец Кристель разлепила губы и едва слышным шёпотом произнесла:

– Если отец умрёт, ты станешь новым Владыкой и расторгнешь договорённость с Ликером, а я стану твоей женой!

Гайер с неверием всмотрелся в её губы, ему подумалось, что он ослышался.

– Кристель! Владыка полон сил и Архир ещё дарует ему долгих лет на престоле.

– Знаю, знаю, поэтому нам надо... тебе надо ускорить его уход из мира, – произнесла девушка, осторожно подбирая каждое слово.

– Что ты говоришь?! Ты предлагаешь убить своего отца и моего Владыку? – рейцег всё ещё не мог поверить в то, что предлагает его возлюбленная.

– Гайер! Я ради тебя, ради нашей любви готова на всё! А ты? Ты разве нет? Неужели твоя любовь меньше? И быть мне женой Ликера, а не твоей?

– Нет, прошу, не говори так! Я поговорю с твоим отцом, я сейчас в фаворе у него, он не сможет мне отказать! И не посмеет сделать свою дочь несчастной.

– Нет, Гайер, он не только мой отец, он, прежде всего, Владыка, и интересы владычества для него превыше моих желаний. Ты же прекрасно понимаешь, что родство с Антрой – это конец холодным отношениям, это путь к Эдвельскому морю, путь к процветанию.

– Да, я знаю, как для нас важны хорошие отношения с Антрой. Но покупать их твоим счастьем нельзя.

– Но отец так не считает. Прошу... Гайер, ты должен это сделать! Освободи меня, спаси нас!

– Я не могу это сделать, Кристель, он мой Владыка! Я не могу запятнать себя его кровью. Я никогда не пойду на это.

Какой-то звук заставил испуганно замолчать их. Рейцег сжал руку возлюбленной и вытащил кинжал. Заслоняя собой Кристель, он сделал несколько осторожных шагов, но больше никакой посторонний звук не тревожил ночной тишины.

– Наверное, птица, – произнёс Гайер, успокаиваясь.

– Смотри! – тронула рукав Кристель. – Ибрис6.

На одном из кустов каверзно обвив ветки стеблем, неприметно, словно исподтишка, выглядывал чёрный бутон цветка смерти, его красная сердцевина, как язык, уже виднелась из щели.

Это растение в призрачном свете луны смотрелось омерзительно.

– Цветок смерти. Плохой знак, – сказала Кристель.

– Не волнуйся, это всё глупости. Завтра же выгоню садовника, – сердито нахмурил брови рейцег.

– Мне пора. Рассвет скоро...

– Когда я смогу вновь увидеть тебя? – спросил Гайер, сжимая руку Кристель.

– Не знаю, – покачала она головой. – Стоит ли тревожить сердце встречами, каждая из которых может быть последней. Что капля воды для умирающего от жажды?

– Нет, молчи, прошу, не позволяй таким словам срываться с твоих губ, чтобы они случайно не стали пророческими, – Гайер прикрыл рот Кристель кончиками пальцев. – Решено! Я завтра же поговорю с Владыкой! И не будет покоя ни ему, ни мне, пока ты не станешь моей женой.

На том они и расстались. Утро застало рейцега на ногах, он так и не ложился спать. Нервно меря шагами спальню в своём доме, он, несмотря на волнение, был преисполнен решимости. В ожидании аудиенции, с просьбой о которой он послал гонца, Алемоский давал распоряжения слугам. Рейцег собирался предстать перед Владыкой во всём блеске, чтобы просить о свадьбе с его дочерью Кристель. Как он и ожидал, приглашение от Владыки гонец принёс быстро. Гайер не сомневался в искреннем хорошем отношении к нему Тирата.

Владыка встретил своего фаворита очень радушно, пригласил на утренний чай. К завтраку Тират велел позвать и свою дочь Кристель. Она явилась перед отцом и гостем в красивом платье, зелёный цвет, которого подчёркивал красоту её великолепных рыжих волос. Гайер не мог оторвать от неё взгляда, в это утро она была особенно прекрасна. За чаем Владыка и Алемоский обсуждали политику и новости во владычестве. Кристель почти ничего не говорила, как и положено незамужней девушке в присутствии отца. Но тайком бросала на Гайера пленительные взгляды и нежно улыбалась уголками губ.

После чая Тират предложил гостю прогуляться по дворцовому парку. Гайер был рад возможности поговорить с Владыкой в непринуждённой обстановке, вдали от постоянно снующих слуг.

Раскланявшись с Кристель, они вышли в парк. После нескольких малозначительных фраз Гайер приступил к тому, ради чего прибыл во дворец.

– Мой Владыка, позволь просить о дочери твоей, Кристель. Не секрет для тебя, какие чувства я испытываю к ней, что смысл она всей моей жизни, ради неё все свершения и победы. Клянусь, что сделаю всё, чтобы в её жизни всегда было солнце, и тень печали никогда не коснулась её лица.

Алемоский говорил, стараясь вложить в свои слова все чувства, что обуревали им. Но, Тират ничего не отвечал, и весь пыл рейцега вяз в этом гнетущем молчании. Наконец, Владыка остановил поток слов Гайера жестом руки.

– Мой друг, ты лучший из моих приближённых, твоя верность мне и Кэртису залог процветания Владычества. Народ славит тебя, и без сомнения тебя ждёт великое будущее, достойное знатного рода Алемоских. И я не сомневаюсь в твоём благоразумии и политическом чутье. Ты сделал почти невозможное, победа над эртами вырвала нас из лап многолетней войны. Но эта борьба поставила Кэртис на край нищеты, сейчас впервые со времён Великого Голода, нам требуется мощная поддержка. И эту поддержку может дать Антра. Ты знаешь, пока Кэртис воевал, Антра благоденствовала и сейчас только былая мощь да превосходство в землях может привлечь Антру для союза с нами. Кроме того, выход в море через соседнее Владычество позволит вести торговлю с далёкими государствами, что всегда было весьма затруднительно из-за отсутствия морских путей у Кэртиса. Ты всё это знаешь и сам...

Гайрер молча слушал Владыку и не мог возразить, потому что верным было каждое его слово.

– Выдать мою дочь замуж за Владыку Антры – это лучший способ стать союзниками. Ни одна другая связь не может быть такой крепкой, как родственная.

– Но сердце твоей дочери уже занято, мой Владыка.

– И это я знаю. Но чувства – пламя, которое рано или поздно гаснет. Нам дана великая власть, но и столь же большая ответственность. Мы не вправе выбирать судьбу, руководствуясь чувствами. Кристель это понимает и готова принять то, что лучше для владычества.

– Мой Владыка! Всё, что ты говоришь, верно, как всегда. Но я уверен, что твой разум и твоё великодушное сердце подскажут тебе другое решение. Владыка снова остановил его жестом руки.

– Моё решение останется неизменным. И я уверен, что ты, как мой верный подданный примешь его и будешь со мной до конца.

– Не сомневайся, мой Владыка. Но прошу...

– Я всё сказал. Закончим разговор.

– Ещё слово!

– У меня много дел. Я не могу слушать тебя вечно.

– Но мы вернёмся ещё к этому разговору, – Гайер и не думал сдаваться.

– Бесполезно. Тебя проводят. Лесс! – позвал Владыка старшего слугу.

Рейцег откланялся.

Когда Алемоский скрылся за поворотом, Тират позволил себе расслабиться. Он знал, что ему предстоит этот тяжёлый разговор, и был готов к нему. Владыке нравился молодой рейцег и если бы не сложившиеся обстоятельства, Тират не раздумывая, дал бы согласие на его свадьбу с Кристель. Владыке было тягостно, сомнения противными угрями вползали в сердце и рвали его с болью, но Тират привык к доле властителя судеб своей и чужих.

Вдруг Владыка почувствовал сильный укол в грудь. Он схватился за неё и наткнулся пальцами на рукоятку кинжала. В последнюю минуту Тират поднял глаза, чтобы разглядеть убийцу, но вокруг были лишь деревья, а уплывающее сознание не могло зацепиться ни за одно из них и что-либо разглядеть. На слабый крик прибежали слуги, срочно послали за лекарем и дочерью Владыки, но никто не решился звать служителей Бога Архира, хотя все понимали, что кинжал в груди не даёт шансов на выживание.

Лекарь и Кристель прибежали тотчас же и велели нести Владыку в покои. Лекарь послал слуг греть воду и старался создать видимость деятельности, хотя с первого взгляда на рану Владыки понял, что его не спасёт даже чудо.

Тират, Владыка Кэртиса, умер быстро в своих покоях, сжимая руку дочери Кристель. Несколько часов она не выходила из покоев отца. Когда советники настойчиво стали посылать слуг за Кристель, она, наконец, оставила умершего Владыку на попечение лекаря.

В тронный зал Кристель вошла стремительно, твёрдая походка и решительное выражение лица были так непривычны для кроткой дочери Владыки, каковой её привыкли видеть окружающие, что советники и приближённые немедленно склонили головы.

– Сегодня утром убили моего отца и Владыку Кэртиса – Тирата, – звучный голос разнёсся по залу, заставляя всех собравшихся устремить взгляд на суровое лицо молодой женщины.

– Отец умирал у меня на руках и в последние минуты жизни назвал имя убийцы. По залу пронёсся быстрый шепоток. Кристель обводила взглядом всех, и каждому казалось, что она пристально смотрит именно на него. Все ждали. Когда тишина стала предельной, ясный голос женщины зазвучал вновь.

– Удар пришёл от того, от кого мы не ожидали. Вероломно используя своё положение и хорошее отношение Владыки, утром нанёс визит рейцег Гайер Алемоский, для того, чтобы потребовать у отца выдать меня за него замуж. Но Тират, как великий Владыка и человек слова, обещавший меня в жёны Владыке Антры, отказал рейцегу Алемоскому в его требовании и был за это им предательски убит. Вот доказательство – кинжал рейцега7, ещё в крови моего отца.

Возгласы изумления прокатились по залу. Слова Кристель казались невероятными, но никто не решился усомниться в них вслух. Женщина дождалась пока её слова дойдут до сознания каждого из присутствующих, затем тоном резким и холодным как лёд, произнесла.

– Убийца Владыки должен быть казнён.

Люди замерли, но спустя несколько минут под тяжёлым, пронизывающим взглядом Кристель, закивали

– 'убийца должен быть казнён'.

Рейцега Алемоского схватили в тот же час, весть об убийстве Владыки ещё не распространилась по Кэртису, поэтому арест Гайер воспринял как нелепость. Несколько дней в тюрьме в подземелье Алемоский провёл как в бредовом сне. Скупая информация, что ему удалось выдавить из тюремщиков, казалась несуразицей. Он каждую минуту ждал, что послышаться быстрые шаги и в камеру войдёт Кристель, увидит его, распластанного на соломе, и броситься к нему на шею, прося прощения за чудовищную ошибку. Стараясь не глядеть на неприятное копошение соседок – крыс, он подолгу в почти непроглядной темноте смотрел на стену камеры, временами впадая в забытье, где в солнечном свете видел зелёные смеющиеся глаза Кристель и почти физически ощущал мягкость её великолепных рыжих волос...

Рейцега почти не кормили. Поначалу, когда настороженный стражник приносил похлёбку, Гайер требовал, просил, обещая вознаграждение за то, чтобы к нему позвали Кристель, но тюремщик только мотал головой и спешил скрыться за железной тяжёлой дверью. В конце концов, Алемоский понял, что ничего не добьётся от стражника и бросил свои бесполезные попытки. Он стал уповать на то, что Кристель или его семья сами скоро вызволят его из темницы. Гайер потерял счёт времени, но однажды, когда Алемоский в очередной раз спросил принёсшего воды и кусок чёрствого хлеба стражника о том, известно ли что с ним будет, он услышал в ответ, что завтра на рассвете его казнят. Рейцег так и не притронулся к еде. В какой-то момент ему стало казаться, что он всё ещё на войне, его ранили и в лихорадочном бреду ему всё это кажется. Но осторожное, словно на пробу, покусывание пальцев его рук обнаглевших крыс не давало Гайеру уйти в спасительное забытье. Наконец, Алемоский стряхнул оцепенение, встал, и с трудом передвигая дрожащие от слабости ноги, подошёл к двери и, собрав силы, затарабанил в дверь.

– Эй! Кто-нибудь! Отведите меня в божий дом!

Никогда не думал Алемоский, что ему придётся однажды воспользоваться правом приговорённого к смерти обратиться к богу Архиру.

Вскоре Гайера отвели в небольшой божий дом неподалёку от тюрьмы. Здесь было всего одно помещение, поэтому стражники, окинув его взглядом, оставили рейцега одного, и, заперев за ним дверь, замерли у входа. Приговорённый печально посмотрел на деревянные скамьи, на обшарпанный словник8: этот неказистый божий дом не соответствовал статусу рейцега и Гайер опасался, что Архир не услышит его из этого убогого места. Однако выбора у него не было. Подойдя к словнику, он смиренно положил на него руки и сквозь решётку в потолке устремил взор в ночное небо.

– Обращаю к тебе Слово и будет оно искренне, потому как идёт оно из сердца моего, что наполнено верой в тебя.

На некоторое время Гайер замер, прислушиваясь к себе, оказывается, никакие ритуальные фразы не передают то смятение души, которое наступает перед важными моментами жизни. Да и о чём просить, когда будущего нет, только прошлое и неуловимо-утекающее настоящее. Гайер осторожно, словно ступая по зыбким островкам мыслей и ощущений, стал шептать неосознанно больше себе, нежели далёкому богу, но затем всё уверенней, всё страстнее его тихие слова болью вырывались из глубины, скованного цепью безысходности, сердца.

– Знаешь ты, что нет моей вины ни перед тобой, ни перед собой, ни перед кем-либо. Не так хотел прийти к тебе, не оболганном, не замаранным. Жил как предками велено, как по чести должно. Зла не вершил, от судьбы не прятался, смерть не презирал, но и не спешил к ней. Как же вышло, что она настигла меня раньше? Да ещё такая, с позором, унижением. Архир, если слышишь слово моё, протяни руку, чтобы провести меня по оставшемуся пути к тебе.

Внезапно Алемоский почувствовал резкую боль в голове и, не успев среагировать, осел на пол, теряя сознание.

***

Никогда ещё площадь Позора не собирала столько народа как в день казни рейцега Алемоского. Разношёрстная толпа бурлила, люди перешёптывались между собой, обсуждая то, что никто не мог даже представить: рейцег, чьё имя славили ещё совсем недавно, будет казнён за убийство Владыки! Народ не мог припомнить ничего подобного, в душах было смятение: рейцег, престол к которому должен был перейти по праву, будет сожжён на их глазах. На площадь пришли и старики и молодые. В руках некоторых женщин были букеты из ибрисов.

Внезапно гул голосов прекратился, над площадью повисла тишина: из тюремных ворот вывели обречённого на смерть. Рейцег был одет в холщёвые штаны и рубаху, как одевали смертников, его волосы растрепались, щёки впали, а под глазами залегли чёрные круги, но лицо было непроницаемым, несмотря на плотно сжатые губы и скорбные морщинки. Даже сейчас, в окружении тюремщиков, со связанными сзади руками, рейцег не терял достоинства, с ровной спиной и прямым взглядом он шёл на эшафот. Люди, затаив дыхание, наблюдали за ним. Несколько шагов и Алемоский, не заставляя подталкивать себя, взошёл на помост, где уже всё было готово для казни.

Лёгкий ветерок шевелил флаг Владыки на стене тюрьмы, но не мог унести вдаль слова приговора, что читал палач. Однако взгляд Гайера был прикован к Кристель. Она, в чёрном платье и чёрной полупрозрачной шали на голове, казалась предвестницей смерти.

– ...приговорён к смертной казни через сожжение! – последние слова палача пронеслись над молчавшей толпой.

Почти тут же Алемоского подвели к столбу и стали крепко к нему привязывать. Ни единого звука не сорвалось с губ смертника, и только соучастник-ветерок на прощание потрепал его волосы. Кто-то из пришедших на казнь кинул к ногам несчастного беспощадные, чёрные как ненависть, цветы ибриса. И будто повинуясь этому знаку, палач бросил зажженный факел в большую кучу хвороста у столба. В толпе ахнули. Пламя быстро подобралось к человеку, но как только огненные языки охватили тело, оно вдруг стало менять свои очертания и спустя мгновение рассыпалось словно песок, который тут же подхватил и унёс ветер.

– Морок! – раздался чей-то изумлённый голос в толпе.

– Магия! – эхом откликнулся другой.

Пожалуй, только один человек из собравшихся не был удивлён неожиданному повороту, но никому даже в голову не могло прийти присматриваться к какому-то оборванному бродяге.

***

Мужчина пошевелился и тут же ощутил боль во всём теле, будто пролежал в неудобной позе долгое время. В голове, в затылочной части пульсировала боль. Постанывая, мужчина приподнялся на локте и сел, опершись на стену, приоткрыл глаза и тут же их сощурил, хотя свет в помещении был очень тусклым.

– Очнулись. Как вы чувствуете себя, рейцег? Вы что-нибудь помните?

Гайер прислушался к себе.

– Да. Да, я всё помню.

Он снова приоткрыл глаза и увидел тёмный силуэт перед собой.

– Кто ты?

– Меня зовут Архир.

Примечания:

1Рейцег – обозначение представителя высокого знатного рода, следующего по иерархии за Владыкой. После смерти Владыки, при отсутствии совершеннолетних наследников, занимает трон (по старшинству по мужской линии). В исключительных случаях, при отсутствии рейцега трон может занять дочь Владыки.

2Эрты – народ, похожий на людей, большая часть тела покрыта небольшим светлым мягким волосом. По легендам могут превращаться в рысей или леопардов.

3Кэртис – самое крупное владычество в мире Архира.

4Антра – крупное владычество, соседствующее с Кэртисом.

5Амель – кустарник с бледными нежными цветами, символ любви, поскольку его цветы никогда не вянут, распускаясь, через луну, они опадают. Цветами амели традиционно украшают свадьбы.

6Ибрис – чёрный с красной сердцевиной цветок – паразит. Стебель ибриса, обвиваясь вокруг здорового растения, высасывает из него соки, после чего оно погибает. Из ибриса делают яды. Чаще всего этот цветок растёт в местах захоронений. Считается символом смерти. По поверьям, если цветок появился у чьего-либо дома, значит, скоро кто-то из членов семьи умрёт.

7Кинжал рейцега – символический знак рейцегства.

8Словник – высокая подставка для книг. Также возле неё встают, когда обращаются к богу или дают клятвы во имя его.