Текст книги "Наследница. Вторая ипостась (СИ)"

Автор книги: Аноним Kasumi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Даже если вас съели, у вас два выхода. У меня же все гораздо хуже – меня казнили. Но это оказалось не концом пути, а его началом. Какой из путей я выберу – решать только мне. Вернуться проще всего, а вот сделать шаг в неизвестность... смогу ли я? ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Это произведение я уже когда-то выкладывала на СИ, но в порыве страсти, страницу удалила, как и это произведение. Текст выкладывался под другим ником автора. ОБНОВЛЕНО! 15.11.16

Kasumi

Kasumi

Наследница. Вторая ипостась.

Пролог.

Недалеко, всего в нескольких километрах от столицы магического государства стояла дряхлая, немного покосившаяся избушка. Шаткий порог и пустая будка, в которой давно не было доброго пса, заросший огород и тихий, совсем незаметный для человеческого глаза огонек в окне домика. Он понимал, что скоро должен прибыть заказчик, но мужчина, с виду спокойный и холодный, сгорал от нетерпения избавиться от своей ноши и отправится домой. Для него прошла целая вечность, когда сзади послышался еле слышимый хруст ветки. Обернувшись, он заметил темную фигуру, спрятанную в тени ветвистых деревьев. Не произнося и слова, мужчина достал небольшой сверток из-за пазухи, и сделал один неуверенный шажок по направлению к предполагаемому заказчику. В какой-то момент в его человеческой душе зародился червячок сомнения, но он убил его на корню – это ведь просто задание и больше ничего. Зато, какое прибыльное, и ему хватит денег, чтобы закрыть все долги, и еще останется. Эта мысль грела душу, как никогда.

– Думаю, можно вас похвалить? Вы справились великолепно! – неожиданно резко раздался тягучий, низкий голос. – Что ж... я могу забрать ребенка? Или? – заказчик усмехнулся, и мужчина почувствовал, как по лицу его собеседника расплывается улыбка, от которой по телу наемника пробегают тысячи мурашек.

– Нет! Я свою часть сделки выполнил! – выпалил мужчина, чувствуя, как начинают дрожать руки.

– Я и не сомневался, – спокойно ответили ему. – Вот, как и договаривались!

Рядом с ногой мужчины упал тяжелый кошель с золотыми монетами. Подняв его, наемник спрятал в сумку честно, по его мнению, заработанные деньги, и только решился подойти, как перед его носом появилась черная тень. Она вырвала из его рук сверток с младенцем и, поклонившись, напоследок звонко рассмеялась:

– Всего хорошего!

Исчезла в тени деревьев, оставив напоследок лишь маленький огонек, мерно весящий в глубине избушки.

Часть первая.

Я лежала в своей мягкой кровати и смотрела на белоснежный потолок. Не знаю, что меня в нем привлекало, но отвести взгляд было сложно. Развороченная кровать, на которой я с превеликим удовольствием расположилась, была тоже белой, хотя кое-где виднелись то чёрные, то синие цвета от моих художеств, то от красок, то отчего-то еще, а может это вообще такой узор постельного белья. Не имею представления, никогда не разглядывала свое постельное белье. На все территории комнаты, где-то на полу валялись мокрые штаны, футболка и мои любимые берцы, служившие мне не один год. В углу лежал мой полупустой школьный рюкзак, и гора вещей, вываленных на ковер. Напротив кровати стоял большой деревянный шкаф, наверняка еще со времен первой мировой войны. А на столе не менее большая куча учебников исписанных и разрисованных мною же.

Потянувшись, словно кошка, я нехотя встала на свои две конечности. Тело приятно ныло от большой ночной нагрузки, а глаза слипались от недосыпания, но я нисколько не жалела, что пошла на этот безумный поступок.

Паркур – это мое все!

Взглянув на часы, отметила, что можно ещё поспать, но мой организм категорически отказывался отправляться в царство Морфея. Вот я и маялась – лежала на кровати, подергивая ногой в такт, и напевая какую-то новомодную песенку, пока не прозвенел будильник, и в дверь не постучала моя няня. Миловидная женщина средних лет: чёрные волосы с проблесками седины, красивая улыбка и нежный взгляд делали из нее ангела наяву. Более доброй женщины я никогда не видела в своей жизни. Это все, что я могла о ней сказать, но, сколько я себя помню, она была всегда со мной: когда я пошла в первый класс, и в старшую школу, все мои шестнадцать лет она была рядом. Но отец, человек, который должен был быть опорой мне, всегда сторонился меня...

– Катенька, вставай! – я поморщилась от такого обращения, хотя и любила Людмилу Николаевну, но уменьшительно-ласкательное "Катенька", от полного Екатерина, мне никогда не нравилось. Поэтому вне дома меня все называли Рина, но так как обижать единственного и родного мне человека было бы преступлением, я молчала, ведь это такая мелочь.

– Уже иду! – прокричала я, услышав тихие шаги за дверью, и быстро стала собирать сумку. Выйдя из комнаты, я спустилась вниз на запах горячего чая с мятой и вкуснейших оладий с медом. Позавтракав, если можно так назвать пихание в рот всех вкусностей, что приготовила няня и, запивая это все дело, чаем, я собиралась окончательно и выбежала на улицу.

Жила я недалеко от школы, в минутах десяти, если идти быстро, но за это время, я умудрялась встретить всех знакомых, начиная от папиных партнеров по бизнесу и заканчивая своими одноклассниками. И если ребята с моей школы – это ничего, то здоровающиеся со мной мужчины лет сорока уже перебор. И откуда они меня знают?

Поэтому натянув капюшон поглубже, я зашагала в сторону школы.

С неба слетали огромные, пестрые снежинки, падая то на руку, то на нос и тут же таяли, оставляя после себя мокрый след. Я никогда не любила зиму, особенно морозную, когда на улице минус тридцать, а ты сидишь дома как сыч и никуда не выходишь – холодно.

До здания школы я добралась быстро, благо стимул был хороший, и уже внутри школы, сняв капюшон, смогла отогреть свой замёрзший нос. В гардеробной, как и обычно, топилось много народа, сняв куртку и перездоровавшись со всеми, кого увидела, я направилась в класс. И как раз вовремя, через пару минут прозвенел звонок и большая толпа орущих, толкающихся, пинающихся и матерящихся на все лады школьников дружной гурьбой стала расходиться по своим кабинетам. Идти в свой класс мне не хотелось. Наоборот хотелось опоздать, посидеть где-нибудь в уголке и не видеть злющую химичку, постоянно маячащую перед моим носом. А потом получить выговор за опоздание? Не-ет. Мне мои нервы пока дороги, и если я вообще не приду на урок – это одно, а вот если приду хотя бы на минуту позже, будет очень плохо, и директора мне тогда точно не избежать.

Приняв решение, я мужественно направилась на четвертый этаж, к своей личной проблеме и головной боли. В класс я зашла ровно со звонком, за что получили громкую и долгую тираду на тему: 'Что я уже в который раз опоздала на ее важный и незаменимый урок!'.

– Да, как ты вообще могла, такая плохая, опоздать на целых две миллисекунды.

Поцокав языком, фыркнула Лера и, давясь смехом, пропустила меня на свое место за последней партой. С этой смешливой девчонкой я дружила с первых классов, мы вместе сидели за одной партой, гуляли, вселились. И до сих пор мы не разлей вода. Примостив свою пятую точку на стуле и достав все нужные мне принадлежности, и стала слушать преподавателя. Рассказывала эта грымза на удивление понятно и легко, и если не брать в расчет ее мерзкий характер, то была неплохой теткой, но всегда есть одно маленькое, незаметное 'но'. Она люто ненавидела меня, так сказать дополнение к общему пакету с подарком в виде Эльвиры Николаевны.

Распластавшись по всей парте, я носом уткнулась в свою раскрытую тетрадь, и только начала засыпать, как почувствовала, что меня кто-то трясет за плечо. Сонно приоткрыв один глаз, я злобно посмотрела на свою подругу, и вопросительно изогнула бровь, мол, чего хочешь-то. Та в свою очередь, округлив глаза, с ужасом прошептала:

– Ты совсем сдурела? Спать на уроке Эльвиры Николаевны, ты хочешь попасть на ковер к директору? Или жить совсем надоело? – переходя с шепота на шипение, произнесла Лера, и испуганно посмотрела в сторону.

Да-а-а, прав был Максим, что-то я совсем перегрузила себя. Надо бы спать хоть иногда, а то так и, правда, из школы вылететь недолго. Протерев глаза, я подняла взгляд на гневно сопящего учителя и постаралась сделать как можно более невинное лицо, но похоже я плохая актриса, так как гневный окрик Эльвиры Николаевны не только разбудил меня, но и заставил вздрогнуть.

– Морозова, я бы попросила вас, разбудить вашу невежественную подругу и проводить ее к кабинету директора. А то заснуть может по пути, а мы так не хотим лишиться такой 'замечательной' ученицы!

И вся эта тирада была сказана таким тоном, что возразить что-либо желания не возникло. Да, и сейчас была виновата только я – нефиг спать на уроке! Похлопав себя по щекам, я помотала головой и, встав из-за парты, за которую, казалось бы, села всего несколько минут назад, вышла из класса. За мной не спеша вышла подруга и, отвесив мне легкий подзатыльник, фыркнула, не сказав и слова.

– Сколько я хоть проспала? – потирая голову, спросила я.

– Не очень много, всего весь урок.

Много, а мне показалось, что совсем чуть-чуть, надо завязывать с ночными вылазками и тренировками. Перехватив сумку поудобнее, я направилась на второй этаж, на поклон к Сергею Ивановичу – доброму пожилому мужчине, с наклонностями к долгим нотациям и нравоучениям. Свернув в один из коридоров, подруга остолбенела и, схватив меня за рукав, тихо прошептала, не отводя взгляда от кого-то сзади меня.

– Рин, я отойду ненадолго, ты не обидишься? – и не получив ответа, быстро убежала, только ее и видели. Покачав головой, я неохотно подошла к высокой дубовой двери и нерешительно постучала.

– Да! Войдите! – приоткрыв дверь, я заглянула внутрь. Кабинет директора был большим и просторным, два стеллажа возле окна, в которых хранились различные документы и журналы, несколько столов составленных вместе в виде буквы 'Т', компьютер и большое окно, отчего было видно, как по комнате летает множество пыли. – А-а-а, Анисимова, проходи, садись, – как самого дорого гостя принял меня Сергей Иванович, и дружелюбно указал на один из стульев.

– Сергей Николаевич, я так больше не буду, – уже понимая, что просто так мне отсюда не выйти, завела свою шарманку я.

– Анисимова, что значит 'больше так не буду', вы решили остаться нашей школе? – с ужасом вопросил директор и чуть ли не схватился за сердце. – Вот ваш документы о переводе, – мужчина протянул мне вложенные в файл листы бумаги и, протерев со лба набежавший пот, продолжил, – все остальное уже забрал ваш отец еще в пятницу вечером, и почему вы пришли так поздно, я не знаю, ведь меня предупредили, что вы зайдете перед уроками. Но, в общем, не важно, удачи вам юная леди, надеюсь, мы с вами больше не увидимся.

– Подождите! – я вскочила, и скрестила руки на груди. – Какой перевод, я ничего не знаю!

От моего вопля, директор сморщил свой и так круглый нос до еще больших размеров, и устало потер пальцами места, где, по его мнению, должны находиться виски. А потом устало, словно такие инциденты он слышит, раз пять на дню, посмотрел на меня. В его взгляде так и читалось: 'Уйди, чудовище!'.

– Екатерина Анисимова, объясняю для глухих, в прошлую пятницу приезжал ваш отец и подавал заявление о переводе в другую школу. Почему вы об этом не знаете, я понятия не имею – это ваш отец, и не мне разбираться с проблемами в вашей семье.

Выговаривая каждое слово, как для отсталой, мужчина выдвинул верхний ящик стола и достал из него маленький пузырек, накапал в бокал водой пару капель, и измученно выпил.

– Идите, у меня на ваши крики, за все девять лет уже аллергия появилась. Поэтому идите, – и, махнул в сторону двери.

От такого заявления, я впала в шок. Какой перевод? Какая аллергия? Что здесь вообще происходит? Но выпытывать у Сергея Ивановича какую-либо информацию было бы бессмысленно по нескольким причинам, во-первых, он ничего не знает, в этом я была полностью уверена. Во-вторых, если бы знал, то раскололся бы сразу, мои крики, как мужчина выразился, он на дух не переносит. И, в-третьих, мой отец птица высокого полета, и абы кому ничего рассказывать не стал бы.

Вылетев из кабинета ошпаренной кошкой, я быстро шла по коридорам школы, не замечания никого на своем пути. Во мне бурлила такая злость, что словами не передать – мне хотелось швыряться предметами, кричать орать, а самое главное, понять, почему мужчина, называемый себя моим отцом, но не проявлявшим ко мне никакого интереса, вдруг решил заявиться и, начал переворачивать всю мою жизнь с ног на голову. Я была вне себя от ярости.

Остановилась я только когда почувствовала, как кто-то дергает меня за сумку и тяжело дышит за моей спиной. Резко обернувшись, я увидела, сложившуюся пополам Леру, которая приоткрыв рот и опираясь о свои согнутые колени, одной рукой, а другой, держась за лямку моей сумки, тяжело дышала.

– Ты, куда так спешишь? – вбирая побольше воздуха в грудь, спросила подруга. – Что директор сказал? Опять нотации читал или что-то похуже придумал?

– Да нет, – подумав, ответила я, рассказывать о своем переводе Лере не хотелось – не поймет. Она была слишком спокойной и уравновешенной, легко переносила переезды, и с легкостью меняла друзей, в отличие от меня. Хоть мы и дружим в младшей школы, это не давало ей, менять учебное заведение каждый год, хоть и не по своей воле. – Отчитал, как обычно, чуть не заснула от его нудного голоса.

– А чего так бежала, я тебе кричала, а ты меня не слышала.

Надув губки, обиженно произнесла подруга.

– Да задумалась, ты же знаешь, я привыкла быстро ходить, да и домой мне надо, – и, подумав пару секунд, добавила, – срочно.

– Ты какая-то странная сегодня, не заболела? – с беспокойством спросила подруга.

– Нет, – покачала головой, разговаривать ни о чем не хотелось. – Я пойду, меня уже, наверное, заждались.

Кивнув на прощание, Лера, быстро шмыгнула мимо меня, и, в прямом смысле этого слова – слетев с лестницы, помчалась в класс. Проследив за ней, я тяжело вздохнула, собираясь с мыслями.

Всю дорогу до дома, я шла то, ускоряя шаг, то замедляя. Я не знала, что скажу, когда встречу отца, не знала, что скажет мне он, но я была уверена, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет. Мысли разбегались в разные стороны, в какие-то секунды изнутри накатывал такой адреналин, что я, не замечая никого на своем пути, переходила на бег. Уже подходя к своему многоэтажному дому, я с опаской и недоверием стала осматриваться. В мозгах уже крутились сотни разных фразы, которые я была готова сказать своему 'папеньке', но с каждым новым шагом сердце билось все сильнее, ноги подкашивались от страха. Что со мной? Что за неуверенные и трусливые потуги добраться до своего дома, чтобы поговорить с человеком, который рушит мою жизнь. А может, его вообще нет дома, ведь утром, да и в другие дни, я его не видела. Что за отговорки, Рина! Я хлопнула себя по щеке и, собрав всю волю в кулак, вошла в подъезд. Дожидаться лифта не стала, поднимаясь на одном из пролетов, я задолго до своего этажа стала начала слышать громкие голоса, разносившиеся по всему подъезду.

– Как девочка? – слишком обреченно спросил мужской голос.

– Вы же понимаете, что ничем хорошим это не кончится? – женский голос был до боли знаком. – Вы, просто разрушаете ее жизнь!

– Я все понимаю! – рычащие нотки в голосе мужчины, заставили меня вздрогнуть, и прислонится к стене. – Не стоит мне указывать, что и как делать.

Повисла звенящая тишина. Сердце, казалось вот-вот и выпрыгнет из груди, и я понимала, понимала, что речь идет обо мне, а голоса на лестничной площадке принадлежат отцу и Людмиле Николаевне.

– Знаете, Сергей Андреевич, я бы посоветовала вам поговорить с девочкой самим. Но, это не моё дело, меня наняли, чтобы я присматривала за ребенком, а не лезла в ваши грязные игры с Ковеном Магов.

– Знаю. Поэтому, я посоветовал бы не лезть с указаниями.

От низкого, холодного голоса отца по спине побежал мороз. Что еще за Ковен Магов? Мне только отца-ролевика не хватает. Встряхнув головой, я снова прислушалась к разговору на лестничной клетке.

– Думаю, я справлюсь.

Голос няни был серьезен как никогда, не было ни теплоты, ни ласки, лишь уверенность и отчужденность. Стало невыносимо больно. Неужели все в моей жизни было ложью? Нет. Такого не может быть. Сердце забилось чаще, а к горлу подкатил комок слез.

– Я приеду за девочкой в семь, она должна быть готова к переходу, а вы получите свою компенсацию, и если пожелаете, то сможете поехать с нами, если же нет, то вам придется остаться здесь.

– Не стоит напоминать мне условия договора.

Послышался звон ключа и, опомнившись, я быстро побежала вниз, не оглядываясь назад – нужно было найти место, где бы можно было спрятаться обдумать полученную информацию. Не стоит делать поспешных выводов, хотя сердце сжимается от боли и страха быть преданной, я надеюсь, что это не все. И, может, поговорив с няней, пойму, что происходит. Да. Правильно, не стоит поддаваться эмоциям, от этого будет только хуже.

Спрыгнув с последних двух ступенек, я заметила уже почти закрывшуюся дверь и, не медля и секунды, подбежав, резко дернула на себя. С той стороны послышались ругательства и возмущенные вопли соседа, милого дядечки пьяницы, человека доброго и простого, любящего посидеть в гараже или поработать за бутылку водки. Влетев в его коридор, я захлопнула входную дверь и прижалась к ней спиной. А уже через пару секунд в подъезде послышались легкие шаги, еле слышимые человеческому уху, но различимые и такие, казалось бы, знакомы. Когда звук шагов стих, а где-то далеко внизу послышался хлопок железной двери, я расслабилась. Я даже не заметила, как затаила дыхание, сердце громко колотилось в груди, руки немного тряслись и подрагивали, и я слышала, как по моему телу пульсирует кровь быстро и гулко она, протекая сантиметр за сантиметром, отдается болью в висках. Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула. Было отчего-то страшно, и в тоже время в крови кипел адреналин, но, несмотря на это, я понимала, что обнаружив меня в подъезде подслушивавшей разговор, ничего хорошего не случилось бы.

– Кхе-кхе, – приоткрыв глаза, я заметила лежавшего не полу мужчину, с опухшими от перепоя газами и нездоровым цветом лица – зеленоватого оттенка.

– Извините, – протянула я и, отлепившись от двери, на всякий случай, и посмотрев в глазок, покинула квартиру. Перед этим дав на прощание немного денег Ефиму, в качестве извинений за доставленные неудобства.

Вернувшись на свой этаж, я, решив не звонить, открыла квартиру своим ключом. Руки немного подрагивали от сильного напряжения, но глубоко вдохнув, я вошла внутрь, пристально вглядываясь в окружающее пространство. Где-то в глубине комнат послышался шорох, и мне навстречу вышла Людмила Николаевна.

– Катенька? – удивленно вскинула брови женщина, вытирая мокрые руки о фартук. – Ты рано сегодня, что-то случилось?

– Нет, ничего, – сделала паузу, а от моих слов грудь женщины немного опустилось, словно та задерживала дыхание. – Если не считать того, что меня оказывается, переводят. Интересно куда? И почему?

Едко добавила я, небрежно скинув куртку на пол. Но хотелось мне сейчас не этого, в груди клокотала ярость. Сбросив шарф, я медленно подошла к няне и, взглянув в глаз, обошла оную, пройдя в свою комнату прямо в обуви. Оставив свои вещи, я мысленно стала просчитывать всевозможные ходы и действия. Назло отцу я могла сбежать, но это было бы крайним выходом и ... единственным. Для начала стоит расспросить няню – она-то наверняка знает многое, но показывать, что я слышала их разговор не стоит. Просто глупо. А уже из полученной или не полученной информации буду делать выводы, и думать дальше.

Скинув обувь, и пройдясь взглядом по мокрым следам на ковре, я мысленно дала себе подзатыльник. Вот же! Теперь это придется чистить. Качнув головой, я подергала мочку уха и вышла из комнаты, уж очень сильно мне хотелось поговорить с Людмилой Николаевной.

Уже на кухне усевшись на стул и скрестив руки на груди, я пристально стала смотреть на женщину, которая больше не вызывала у меня доверия.

– Кушать будешь? – но взглянув на меня, усмехнулась. – Вижу, что нет. Ты хочешь поговорить?

– Хотите мне что-то рассказать?

– Все, что тебе нужно знать – ты уже знаешь, остальное расскажет твой отец.

– Правда? – издевательски протянула я. – Неужели со мной соизволит поговорить отец? Впервые за столько лет – неожиданно.

Мои слова так и сочились ядом.

– Не дерзи, Сергей Андреевич желает тебе только добра.

Резко ответила мне Людмила Николаевна, но сжав руку на запястье, смягчилась.

– Это только для твоего же блага, твоя жизнь изменится...

– А в лучшую или худшую сторону это не важно, главное же, что изменится! А то, что вы портите мне жизнь – это ничего.

– Ты немедленно встанешь и пойдешь собирать все свои вещь. Это ради тебя!

Холодно произнесла женщина, и от ее голоса по спине пробежал холодок, а спорить сразу же расхотелось. Вернувшись в комнату, я огляделась. Собирать вещи? Отлично. Заперев дверь на защелку, я начала методично доставать свои вещи из шкафа. На мою кровать летело все от нижнего белья до верхней одежды. Достав свою дорожную сумку, я тала перебирать вещи, выбирая более теплые, и практичные для данного времени года. Оставила лишь свои эластичные и удобные джинсы да свитер. За тем достала свою шкатулку с драгоценностями и заначкой денег, все это без детального просмотра также полетело в мою сумку. Из документов лишь паспорт.

Потом, выглянув из своей комнаты, я огляделась – везде было тихо и темно, даже привычного шума воды или звука стиральной машины, не было слышно. Это было мне на руку.

Незаметно прокравшись в ванную комнату, где стоял небольшой шкафчик с лекарственными препаратами, я вытащила оттуда все лекарства, которые знала и умела применять, а это не мало. Надеюсь, я не сильно шумела. Возвращаясь в комнату, услышала, как включили свет в гостиной. Усмехнувшись, краем уха заметила, как няня взяла чашку со стола, и устало присела на диван. Подумалось, ведь я не раз замечала, как слышу или вижу лучше, чем обычные люди. Это всегда мне доставляло много неудобств, но сейчас сыграло мне на руку.

Вернувшись, я переоделась в подготовленную одежду, на ноги надеты берцы, сверху накинута куртка. Подойдя к окну, я распахнула его и встала ногами на подоконник. Часы показывали пять вечера, а в лицо дул холодный промозглый ветер, продувая меня насквозь. Вдохнув поглубже, я скинула свою сумку с пятого этажа вниз. Ничего хрупкого и особо ломкого там не было, поэтому я не волновалась.

Тихий шлепок о землю, и я поняла, что если не начну действовать, то окоченею здесь окончательно. Схватившись за раму, я выглянула, прокладывая себе путь до земли. Решительно поставив ногу на небольшой выступ, я схватилась за выступающую выше оконную раму и поставила вторую ногу. Поза оказалась крайне неудобная, поэтому вывернувшись та, чтобы руки были вертикально вверх, а ноги смотрели в нужную мне сторону, я медленно пошла. Хватаясь за все, что попадалось мне на пути, я продвигалась к намеченной цели, нервно поглядывая то на свои окна, то вниз на землю.

Страх потихоньку отступал, и я все увереннее ползла по стене дома. Остановившись возле одного окна, я встала на широкий выступ подоконника и развернулась лицом к дереву. Такому большому, ветвистому и удобному для меня. Оно стояло очень близко к стене дома, что было мне на руку, и я с легкостью могла перебраться на его раскидистые ветви.

Слава всем Богам людей на улице было мало, а те, кто имелся в наличии, не обращали на меня внимания. Встряхнув головой, и понадеявшись на наше русской 'авось', я резко прыгнула, прикрывая лицо, но, не загораживая себе обзор. Руки сработали автоматически, и я повисла на одной из веток. Шершавая кора больно ободрала мне ладони. Подтянувшись на трясущихся руках, я, оттолкнувшись о ствол дерева, села на ветку. Отряхнувшись и подув на саднящие ладони, я прикинула расстояние до земли. Метра три – не меньше, а может даже и больше. Фыркнув, я спрыгнула на нижнюю ветку, а потом легким движением приземлилась на землю. Быстро собрав свои конечности в кучку и, подхватив все также лежащую на земле сумку, я быстрым шагом направилась в сторону остановки.

Простояв минут десять, но, так и не дождавшись автобуса, я махнула на все рукой и отправилась пешком. Единственный вопрос – куда? Идти к Лере домой, я ни под каким предлогом не стала бы. Во-первых, это единственное место, о котором знает Людмила Николаевна, и посему сразу же обнаружив мою пропажу, позвонит именно ей. Во-вторых, напрягать семью подруги не хотелось, в прочем я принесла бы много неудобств. И, в-третьих, хоть Лера и была моей единственной подругой, но всегда была на стороне родителей, правил, порядка, никогда не признавала моего увлечения паркуром, и переубедить ее было бы гораздо сложнее, чем кого-либо другого.

Тогда к кому? Единственным человеком, который мог бы мне помочь был Максим.

Улыбнувшись и шмыгнув носом, я направилась вдоль дороги. И надо было мне задуматься так, чтобы не заметить сигналившую мне машину, при этом разглядывая носки своих ботинок. И что интересного я в них нашла, но моим внимание они завладели.

Словно сквозь вату послышался еще один гудок, а потом резкий хлопок машины и шаги.

– Рина! Очнись!

– А-а-а, – защелкала я зубами от неожиданной встряски. – Ты что творишь?

– Что ты здесь делаешь? И почему в таком виде? – Максим, а это был именно он, смотрел на меня своими голубыми глазами и прожигал взглядом. Я молчала, все так же смотря на мыски своих ботинок. Парень, так и не дождавшись от меня никакого ответа, устало потер переносицу и вздохнул. – Глупенькая, ты ведь простудишься.

– Угу, – выдохнула я и посмотрела на распахнутую куртку. – А ты, почему здесь?

Словно прострации спросила я, сжимая то, разжимая руки. Ладони горели огнем, сильно пульсировали, в некоторых местах виднелись не то чтобы глубокие, но видные порезы, а кожа покраснела до цвета вареного рака. Все же хорошо я повисела на деревце, ну, да ладно. Переживем, главное найти что-нибудь холодное. Пока я отвлекалась на свои ссадины, Максим тоже заметил их и, схватив меня за ухо гневно спросил.

– Это откуда? Неужели на тренировке? Я же тебя предупреждал, если получишь хоть какое-нибудь увечье – больше не пойдешь снами на ночную прогулку.

– Ай-ай, Максим, больно же! – схватившись за дорогое сердцу ухо, отскочила от этого маньяка. Макс был первым, кто привил мне страсть к паркуру, стал другом, нет, даже больше – братом. Если можно так сказать. И очень ответственно относился ко всему, что было связано с моей персоной.

– Так, откуда у тебя это? – и снова красноречивый взгляд на мои ладони.

– Не важно, – фыркнула, пряча руки в карманы куртки. – Но уверяю тебя, это было точно не на тренировке.

Парень кивнул, и снова оглядев меня, тяжко вздохнул, потом вернувшись к своей машине, стал рыться внутри салона. Я уже собралась подойти к нему, когда Максим выпрямился и, ввернувшись ко мне, выдал ключи.

– Держи, где я живу – ты знаешь. Вечером все расскажешь, а мне нужно уже ехать.

Щелкнув меня по носу, выдал он, и больше не произнеся и слова, запрыгнул в свой автомобиль, уехал. Улыбнувшись, я радостно запрыгала на месте, теперь мне есть где переночевать. Как добралась до нужного мне дома, я помнила плохо, быстро идя, я не сильно обращала внимания на время, погруженная в свои мысли.

Квартира Максима была... своеобразная. Большая, с пятью комнатами в разных стилях, она напоминала мне музей. Три спальни, гостиная и библиотека. Спальные комнаты были выполнены в античном стиле, большие двуспальные кровати с шелковыми покрывалами и узорчатыми спинками. Зеркала высотой с мой рост, подсвечники и мягкие ковры. Обнаружилась даже статуя человека. Гостиная тоже не подкачала, представ передо мной уже в готическом стиле. А вот библиотека оказалась на удивление маленькой и простой, несколько стеллажей, полностью заполненных книгами, два кресла да искусственный камин.

Максим должен был прийти только к вечеру. За это время я успела осмотреть все помещения квартиры, обследовать холодильник на предмет чего-нибудь вкусного и раз десять помереть от скуки. Смотреть телевизор – никогда не любила, поэтому, как вариант развлечения не рассматривала. Читать книги – желания не было, вот и слонялась я из комнаты в комнату. Рассматривала разные вещи, трогала, изучала, пока не наткнулась большое зеркало. Оно состояло из двух разъезжающихся частей, высокое, под потолок, с резной рамой, на которой в каждом углу виднелись небольшие, с капельку, драгоценные камни: рубин, изумруд, сапфир и черный опал. Не знаю, чем привлекла меня эта вещь, но зеркало завораживало. Я смотрела в черноту своих глаз и не видела себя. Глубина – она такая недосягаемая. Проведя кончиками пальцев по одному из камешков, обвела его, прошлась вверх, и вскрикнула. Легкое покалывание переросло в нестерпимую боль, а из ранки, выступила пара капель крови и скатилась по раме вниз. Я медленно проследила, как капли, описывая каждый завиток, словно влились в рубин, делая его еще ярче.

Встряхнув головой, отгоняя это странное наваждение, я услышала трель звонка. Не подумав, я бегом понеслась в сторону входной двери. Тихий щелчок, и я уже стою перед двумя незнакомыми мужчинами в странной по земным меркам одежде. Поняв, что сглупила, попыталась закрыть дверь, но мне не дали, поставив ногу проем. Вскрикнув, я сильнее стала упираться в дверь, но безуспешно.

Что делать? Вызвать полицию, но телефон далеко, а свой я выключила и положила на дно сумки. Мужчины напирали все сильнее, и когда сопротивляться их давлению стало невозможно, я резко отскочила назад и, схватив свою сумку, побежала в одну из комнат. Заперла двери и, отыскав глазами окно, направилась к нему. Что-то я зачастила решать свои проблемы через квадратный проем в стене. Так и допрыгаться можно – в прямом смысле этого слова. Но не успела я и шага сделать, как дверь прогнулась от череды мощных ударов, и уже через пару секунды послышался характерный треск. Мамочки! От испуга, я рванула к вожделенному окну с такой скорость, что позавидовал бы сам Усэйн Болт.

– Сука! Она что, забаррикадировалась там? – прорычал мужской голос, и на дверь снова посыпалось множество ударов. – К черту запрет!

Пока сзади слышались громкие переругивания я, раздвинув шторы, распахнула створки окна. А за дверью, словно что-то зажужжало – это придало мне не малое ускорение. А потом дверь выбило с петель. Господи! Обернувшись назад, я увидела черный дым заполонивший часть комнаты и множество щепок.