Текст книги "Дуэль: Увидеть Париж (СИ)"

Автор книги: Аноним Джэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Джэк
Дуэль: Увидеть Париж

Что делать, если ваши имена – Роза и Габриэль, и вы встретились на улочках Парижа в пасмурный февральский день? Правильный ответ может быть только один, особенно, если этот день – вторник. Тот самый вторник, который жирный. А если говорить красиво – Марди Гра. Ну, это для нас звучит красиво, а для парижан это звучит как «жирный вторник». Я, конечно, не парижанка. Но с этим городом у меня связано множество воспоминаний, приятных и не очень. А как же. Сюда я приехала, следуя за своей мечтой. А уехала, осознавая, что свою мечту в нашем Мухосранске могу разве что в рамочку на стенку повесить, и ничего для меня не изменится к лучшему.

Когда три года назад менеджер ресторана "Царская Охота", в котором я на тот момент (да что греха таить, и до вчерашнего дня) работала шеф-поваром, вызвал меня на "серьезный разговор", я приготовилась к тому, что вот он, тот день, когда из шефа единственного заведения в нашем городке, с натяжкой могущего себя считать рестораном, превращусь в повара какой-нибудь "столовой номер девять". Однако, босс приятно удивил. Да нет, что там удивил. Шокировал просто, если честно. Наш ресторан, в рамках борьбы за удовлетворение личных амбиций хозяина, переквалифицируется в ресторан высокой французской кухни. В связи с чем меня отправляют на курсы повышения квалификации. И не куда-нибудь, а в Париж. В школу "Ле Кордон Блю". На Тот Самый девятимесячный курс "Гран Диплом", при виде цен на обучение на котором нормальному человеку становится плохо, и к нему приходит понимание обоснованности заоблачных цен в ресторанах, шефы которых могут похвастаться этим самым Большим Дипломом. Платил босс, и кто я такая, чтобы отказываться от халявы, тем более, такой.

Габриэль – мой тогдашний одногруппник, веселый дяденька лет сорока пяти, хозяин и шеф-повар довольно успешного бистро в центре Парижа, душа коллектива, любимец всех девчонок в группе (а "девчонки" у нас были разно-преклонно-возрастные, я, в мой тридцатник считалась "малявкой"). Этот галантный дяденька, смуглый и кучерявый – типичный француз, в родословной которого потоптались многочисленные арабские предки, узнав, как переводится моя фамилия, заявил, что я просто обязана пойти с ним на карнавал.

"Не бойся, я не дам Сатане забрать тебя, ма шери, – торжественно пообещал он: – Мы закончим веселье ровно за минуту до полуночи, обещаю!"

Никогда не понимала, чем думало мое семейство Тюльпановых, называя дочку Розой. Ладно родители, но дедушки с бабушками куда смотрели? А тут выяснилось, что я – практически главная героиня Марди Гра. Роз Латюлип. Та самая, которая танцевала с Сатаной и чуть не дотанцевалась до потери души. Но отважный ревнивый парень по имени Габриэль в последнюю секунду спас возлюбленную из лап Нечистого. Продлись веселье Роз до того момента, как пробьет полночь, и забрал бы ее Сатана с собой в ад. С тех пор французы останавливают празднество, как только колокол на церкви начнет бить полночь. Чтобы не дать Сатане забрать души веселящихся.

В общем, выслушав такую романтичную и жутковатую легенду, отказать Габриэлю я не смогла. Хоть дяденька, если честно, был не совсем в моем вкусе. Однако, чего не сделаешь удачной шутки ради. Впрочем, в тот год шутке не суждено было быть сыгранной. Курс закончился за неделю до Марди Гра, диплом получила, а оплачивать мне неделю Парижских каникул босс не захотел. Своих денег было негусто, так что пришлось с сожалением распрощаться с идеей остаться до карнавала.

Вернувшись, я поняла одну вещь: Париж – это очень далеко от нашего Мухосранска. Во всех смыслах. И географически, и психологически, и культурно. Три года я готовила салат "оливье", "мясо по французски", щедро залитое майонезом, и торт "наполеон". Именно такими были представления наших местечковых нуворишей о "настоящей" французской кухне, на изучение которой босс спустил пятьдесят штук евро, а я девять месяцев своей жизни. И изменить эти представления не могло ничто, даже мой диплом школы "Ле Кордон Блю", висевший в рамочке в главном зале ресторана. Я честно отработала три года, на которые подписалась, когда босс оплачивал мою учебу, и в последний день оговоренного "срока" принесла заявление об увольнении. Босс возражать не стал. Поняв всю бесперспективность насаждения культуры высокой кухни в пост-совковой провинции, он уже загорелся новой идеей и активно вынашивал планы обустройства казино в помещении ресторана. Что ж. Флаг ему в руки, а мне – билет до Парижа. За три года кухонного рабства без отпусков и практически без выходных, я подкопила достаточно, чтобы хватило на недельный отпуск моей мечты в Париже, да еще и осталось на поиск своего места под родным солнцем. Чем буду заниматься дальше, я пока что не знала, да и думать об этом не хотела. Может, и в самом деле в столовку пойду работать, там вакансия уже пару месяцев висит. А может, двину покорять столицу. Все-таки, Большой Диплом и отсутствие всяческих обязательств – вполне приличные козыри в деле поиска работы на новом месте. Итак, о чем это я? Жирный вторник, рассвет, узкие Парижские улочки, покрытые тонким слоем мокрого снега. Робкое зимнее солнце никак не может решить, приемный у него сегодня день, или и без него справимся, но на всякий случай золотит крыши домов с робкими дымками, вьющимися над трубами на крышах. Город еще спит: прохожие редки и нахохлены, но откуда-то из-за угла уже тянет головокружительным ароматом кофе и свежей выпечки. Подхватив чемодан, чтобы не греметь пластиковыми колесиками по скользкой от насыпавшегося за ночь снега мостовой, я устремилась на запах. Чашечка хорошего кофе и круассан – как раз то, что требуется измученному трехгодичной диетой из паршивой растворимой бурды и "наполеона" организму.

– Ма шери, ты все-таки решила сдержать обещание, данное старому влюбленному юноше? – Этот голос с забавным французским акцентом я узнала бы и через тысячу лет.

Габриэль прекрасно говорил на английском, однако, в нашем международном коллективе специально "включал" французский акцент, утверждая, что он чудесным образом действует на девушек. Почему при столь глубоких познаниях психологии слабого пола он все еще не был женат в свои сорок пять (так он говорил, возможно, преуменьшал), можно было лишь удивляться.

– Конечно, мон шер, – я не осталась в долгу.

Некоторые люди не меняются. Габриэлю все так же на вид можно было дать сорок пять. Прическа, костюм – ничего не изменилось. Будто не три года прошло с тех пор, как я ему пообещала свое общество на карнавал, а всего неделя.

Галантно подхватив чемодан, Габриэль проводил меня к столику у окна. Я бы с удовольствием села на улице – утренний морозный воздух прекрасно помогал проснуться после нескольких часов в душном самолете с орущим младенцем на соседнем сидении, однако, обогреватели-факелы еще не зажигали, а без них при нулевой температуре снаружи было как-то неуютно. Да и то ли снег, то ли дождь накрапывал. Осадки сегодня, как и солнце, страдали нерешительностью.

Помимо нас в кафе было еще двое посетителей – менеджеры среднего звена, примостившиеся за соседним столиком и вполголоса что-то обсуждавшие со смертельно серьезными лицами. На нас они внимания не обратили. На первых порах. Потом игнорировать нашу парочку стало сложновато: Габриэль обладал поистине французской громкостью. Вот почему французы, такие вежливые и тактичные в быту, становятся поистине монстрами-громкоговорителями, стоит им попасть за столик кафе? Думаю, название отеля, в котором я планировала остановиться, а также планы на ближайшую неделю (вкупе с планами моего спутника на остаток его жизни) уже через пять минут перестали являться секретом, как для наших соседей, так и для официантки, да и, пожалуй, работников кухни этого милого кафе тоже.

За три года в жизни Габриэля изменилось мало. Мечта о мишленовской звезде так и осталась мечтой.

– Представляешь, ма шери, – возмущался он, – нужно не просто вкусно готовить. Нужно еще как-то попасть в поле зрения их экспертов. Да и десерты у меня все еще не очень, ты же знаешь.

Да, я знала. Именно на почве десертов мы с Габриэлем и сдружились. У меня они были самым сильным местом, а ему не удавались. Это при том, что по всем остальным курсам обаятельный француз был лучшим в группе.

– Вот скажи, ла флер, – Габриэль надкусил исходящий ароматом сливочного масла воздушный круассан, – почему вот этот простой круассан в простом уличном кафе в разы вкуснее, чем все кондитерские изыски, которые я имею смелость предложить моим клиентам?

– Возможно, дело как раз в простоте? – предположила я.

– Или в том, что их пекарь продал душу дьяволу, – выдвинул встречное предложение мой собеседник. – Чувствуешь запах серы?

Запах серы я чувствовала, и довольно-таки сильный, назойливо лезший в ноздри, перебивая ароматы ванили, корицы и кофе, царившие в помещении. Правда, шел он не из кухни, а из-за столика слева от нас, оккупированного теми самыми серьезными менеджерами среднего звена. Двое. Офисный планктон, судя по внешнему виду. Добротные, дорогие пальто, выглядывающие из-под стильных шарфов воротнички накрахмаленных рубашек. При этом явно не на личном кадиллаке заехали в любимую забегаловку чашечку кофе пропустить перед трудовым днем: носки фирменных лаковых туфель сбиты и поцарапаны, как если бы их обладателям приходилось много и часто передвигаться общественным транспортом, где и споткнуться немудрено, и ноги добрые люди оттопчут с удовольствием. У столика примостился чемодан, как две капли воды похожий на мой. Я усмехнулась про себя, вспомнив многочисленные голливудские киноистории, в которых тотальная неразбериха начиналась со случайно перепутанных чемоданов. Однако, свой, стоявший в проходе сбоку от моего кресла, проверила – просто на всякий случай.

Габриэль, приметив мои маневры, само собой, не мог оставить их без внимания. В итоге, мы еще полчаса просубоскалили на тему обмена чемоданами – если мой бывший сокурсник заводился, его порой было не остановить. В итоге пришли к выводу, что в чемодане – портативный портал в ад, а наши соседи по столику – Сатана и черт, его сопровождающий, и явились они на карнавал в поисках душ, которые можно будет утащить в преисподнюю с последним ударом колокола, возвещающего полночь. "Менеджеры" за соседним столиком сперва просто на нас косились, а потом встали и пересели подальше. При этом один из них неуклюже зацепил мой чемодан, свалив его на пол, и даже не извинился. Ну, хоть поднял.

Взглянув на часы, Габриэль сделал огромные глаза, вспомнив, что ему пора убегать – открывать собственное заведение и готовиться к тяжелому дню. В связи с праздником ожидался наплыв туристов. Мне тоже уже пора было выдвигаться в сторону отеля. Чекин, как водится, с полудня, но я договорилась, что смогу закинуть вещи в камеру хранения отеля в восемь утра и отправиться гулять по городу налегке. Конечно, с дороги не помешало бы помыться и отдохнуть, но мы не для того сюда приехали! Пока не началось карнавальное шествие, есть еще время просто погулять по городу и вспомнить старые добрые времена. К тому же, Габриэль предупредил, что к полудню подступы к центру перекроют, дабы обезопасить праздник от оружия и прочих вредоносных штуковин, способных в руках неадеквата помешать людям веселиться на празднике. Пробраться в отель после полудня будет сложнее, так как пропускать на оцепленную территорию будут только через специальные пропускные пункты. Так что мне тоже стоило поспешить. С Габриэлем мы договорились, что он заскочит за мной в половину одиннадцатого, после того, как закроется кухня его ресторанчика. Полтора часа до полуночи вполне достаточно, чтобы вдоволь повеселиться на карнавале. Благо гостиница моя практически примыкала к Отель де Вилль, а карнавальное шествие, как известно, завершается на именно площади перед Парижской мэрией.

***

Париж – всегда Париж. Не важно, идет снег, дождь, светит солнце, или как сегодня. Шумная, разношерстная толпа, говорящая на всех языках мира. Редкие среди этой пестрой братии коренные парижане взирают на нас, туристов и эмигрантов, надменно и слегка свысока. Во взглядах и позах читается то самое "понаехали", монополию на которое традиционно приписывают москвичам. Эйфелева башня снисходительно взирает на это все безобразие, своей чужеродностью намекая, что она тут тоже гостья, заскочившая на пару дней, да так и оставшаяся. Оставим достопримечательности на потом, их я успела насмотреться в первые месяцы учебы. Сегодня, Париж, ты только мой. Уютные улочки, на которые лень свернуть туристам, кафешки "только для своих", милые старички и старушки за столиками, литры кофе и килограммы круассанов. На ум пришла фраза: "увидеть Париж и умереть". Нет уж. Не мой случай. Мне больше подходит "увидеть Париж и ожить".

В гостиницу я приползла уставшая и счастливая, когда часы показывали почти десять. Полчаса на душ и переодеться – и я готова к новым приключениям. Правда, ног уже практически не чувствовала, но когда меня такие мелочи останавливали?

Душ взбодрил. Еще больше взбодрил чемодан, который я наконец-то собралась распаковать в поисках наряда поприличнее. Габриэль, конечно, старпер по моим меркам, но старпер обаятельный, и выглядеть на шутливом свидании с ним хотелось подобающим образом. В общем, стук в дверь застал меня в полотенце и растрепанных чувствах. Поэтому я проорала "Войдите!", даже не задумавшись о последствиях.

– М'ами, я, конечно тоже без ума от тебя, однако, предполагал, что для начала мы сходим на свидание, как приличные люди, – насмешливый голос Габриэля заставил меня вздрогнуть и едва не уронить полотенце.

– Это бомба, – выдавила я из себя, совладав с голосом и полотенцем.

– Не сомневаюсь, однако под полотенцем мне не видно подробностей, – парировал этот ловелас.

– Нет, – замотала я головой, не обращая внимания на то, что брызги от мокрых кончиков волос летят на безупречно сидящее полупальто моего собеседника, оставляя на серой ткани мокрые некрасивые следы. – ЭТО бомба.

Посторонилась, давая возможность рассмотреть раскрытый чемодан, лежащий на огромной двуспальной кровати, царившей в номере. Вместо моих любимых джинсов и свитерков, а также – что самое возмутительное – нижнего белья, в чемодане лежала бомба. Классическая такая, с таймером. Который тикал, отсчитывая время до полуночи. А к бомбе, видимо, в насмешку, было прикреплено еще с полдюжины дешевых китайских фейерверков. Запах серы шел именно от них. Это определенно был не мой чемодан. Я переводила растерянный взгляд с чемодана на Габриэля, не зная, что еще сказать или сделать.

– Одевайся, – коротко приказал он, разом посерьезнев. – Я пока позвоню в полицию.

Молча кивнув, подхватила грязную, пропитавшуюся потом за целый день блуждания по городу одежду, и скрылась в ванной.

Когда я вернулась, Габриэль уже распрощался с собеседником и положил трубку. Успела расслышать только последнюю фразу: "Хорошо. Жду. Да, уведу."

– Идем, нам здесь больше делать нечего, – предложил он.

– То есть, как это – нечего? – я не поняла. – Мы разве не должны дождаться приезда жандармов?

– Только не здесь. Таймер – это, конечно, хорошо, но вдруг бомба рванет раньше срока из-за того, что ты открыла чемодан как-то не правильно? Подождем в холле. И да, просили панику пока не поднимать, администрацию отеля предупредят, постояльцев соседних номеров тихонько эвакуируют. Сама понимаешь, теракты в Париже в последнее время чересчур зачастили, люди готовы устроить давку и по меньшему поводу.

Снова молча покивала, соглашаясь с каждым сказанным словом.

В холле отеля нас уже ждало двое в штатском. Минимум вопросов, переданный из рук в руки ключ от комнаты, и один из неприметных мужчин уходит наверх с группой таких же, как он, товарищей в гражданской одежде. Уже у самого лифта один из сопровождавших дяденьку ("саперы" – шепнул мне Габриэль) обернулся, смерив меня цепким запоминающим взглядом. Его лицо показалось смутно знакомым, но вспомнить, где я могла его видеть, мне не дали. Оставшийся с нами полицейский попросил сообщить личные данные, пришлось лезть в рюкзачок за паспортом. Когда я снова подняла взгляд, двери лифта уже закрывались. В исчезающей щели мелькнул поцарапанный носок черной лаковой туфли.

Записав паспортые данные, неприметный тип в штатском нас отпустил, практически выпроводил из отеля. Создавалось такое впечатление, что ему очень не хотелось, чтобы мы оставались. Логично. Ведь если саперы напортачат, то рванет так, что разнесет половину здания. Насколько я смогла рассмотреть, бомба выглядела серьезно, несмотря на несерьезные дешевые фейерверки, к ней приделанные. Впрочем, у страха глаза велики. Было немного странно, что я не заметила, чтобы эвакуировали других постояльцев и персонал отеля. Понимаю, что власти не хотят поднимать панику, но полицейские в штатском даже к стойке регистрации не подошли – вот это как-то смущало.

Парижские улицы бурлили. Веселые пьяные туристы в копеечных масках с удовольствием пристраивались к шествию. Выйдя из отеля, мы тут же окунулись в эту атмосферу праздника и беззаботности. Габриэль, не медля ни секунды, потянул меня в сторону уличных торговцев, предлагавших не озаботившимся костюмами прикупить маску с прикрепленными к ней яркими перьями, огромные пластиковые очки в форме звездочек-сердечек, кошачьи ушки, обручи с бантиками в крупный горох, парики из разноцветного "дождика" – огромный выбор карнавальной безвкусицы на любой вкус.

Мне достался обруч-веночек из бумажных цветов и перьев, а Габриэль выбрал себе рожки и клоунский нос.

В какой момент пестрая карнавальная толпа нас разделила, я так и не поняла. Просто не обнаружила своего спутника поблизости. Вместо него тут же нарисовался высокий незнакомец в черном и в маске лорда-ситха. Или дьявола, это как посмотреть. Пожалуй, все-таки ситх.

– Очаровательный цветочек скучает в одиночестве на этом празднике жизни? – Голос под маской был смутно знаком. Впрочем, при условии такого жуткого акцента, как у клеящегося ко мне ситха, голоса всех французов были "на одно лицо".

Удивительно, как местные умудряются так точно определять, кто француз, а кто – нет. Во мне иностранку распознавали все и всегда, поэтому даже не пытались заговорить на французском, сходу переходя на ломаный английский. И это правильно: мой французский хромал на все ноги, ну не поворачивался у меня под него язык, хоть стреляй.

– Цветочек ищет своего спутника, – отрезала я. Знакомиться со всякими приблудными ситхами в мои планы не входило.

– Цветочек нашла лучшего спутника на сегодняшний вечер, – не обращая внимания на вялые протесты, ситх подхватил меня под локоток и повлек в сторону площади, уютно окружившей себя столиками кафе.

На площади стояла небольшая сцена-помост, и ряженый оркестрик наяривал какую-то развеселую фольклорную мелодию. Не давая ни вырваться, ни опомниться, знакомец-незнакомец повлек меня в самую гущу танцующих. Сначала попыталась избавиться от его назойливого внимания мягко и тактично. Не вышло. Держал ситх (или все-таки дьявол?) меня за талию весьма крепко. Я удвоила усилия, попыталась отстраниться, упершись руками ему в грудь. Незнакомец только рассмеялся, шепнув мне на ухо: "Ну что же ты, цветочек, давай потанцуем, ведь до полуночи осталось не так много времени, твой спутник все равно не успеет найтись." В ответ я уперлась в его грудь уже локтями, стараясь, если не вырваться, то хотя бы удержать приличную дистанцию. Настораживало, что, танцуя, мы постепенно смещались к краю площади – туда, где темнел узкий безлюдный переулок.

Взгляд мой упал вниз. На черные лаковые туфли с поцарапанными носками. Кусочки сегодняшнего дня сложились в моей голове. Не долго колеблясь, я со всей силы наступила на эту приметную туфлю. На левую. Жаль, что я в мягких ботиночках, а не на шпильке. Впрочем, моего энтузиазма с лихвой хватило, чтобы компенсировать отсутствие типично женского холодного оружия – каблуков. Ситх взвыл от боли и ослабил хватку.

Рванула от него, пробираясь сквозь хохочущую толпу туда, где людей было побольше, да и полиция попадалась все чаще. В голове красной ниточкой билась мысль о черных лаковых туфлях с потертыми носками. А еще – цепкий знакомый взгляд "сапера" из лифта. Ниточка эта тянула за собой клубочек, ведущий к мысли, что...

Я должна срочно сообщить в полицию о бомбе в отеле. Если она все еще там. Те люди, которые прибыли в гостиницу по звонку Габриэля, полицейскими никак не являлись, теперь я была в этом уверена.

Стражей порядка вокруг хватало. Вот только, кто из них – настоящий, а кто – ряженный? На всей скорости я врезалась в карнавальное шествие, и полицейские и жандармы в костюмах разных эпох окружили меня форменной волной. Я стояла, заставляя поток шествия огибать себя, растерянно озираясь по сторонам. Внезапно, почувствовала, как кто-то схватил меня сзади, выдергивая из толпы. Оглядываться и проверять кто не стала. Просто ухватилась за ближайшего жандарма в костюме девятнадцатого века, проорав удивленному дядечке прямо в лицо: "Бомба! В отеле! Террористы! Я свидетельница! Меня похищают! Полиция!"

Меня дернуло назад, затылок разорвало болью, мир померк.

***

– Давай быстрее. Ты говорил, с девчонкой проблем не будет, а она полиции настучала. И как распознала в толпе ряженых? Надеюсь, ей не поверили, сочли бредом перебравшей туристки, – голос ситха где-то надо мной.

Холодно и мокро. Особенно левому боку, которым я на мостовой лежу. Руки-ноги затекли, но пошевелить не могу – что-то держит. Связаны. Осторожно открыла глаза. Знакомая фигура в сером пальто, склонившаяся над раскрытым чемоданом. Смешные рожки и клоунский нос. Противный запах серы.

– Габриэль?

– Очнулась? Ничего, это не надолго. Спасибо, ма шери, за помощь в доставке бомбы на оцепленную для карнавала территорию и хранении ее до поры до времени, но на этом твоя история заканчивается. Увидеть Париж и умереть – по-моему, прекрасный финал, – криво усмехнулся обаяшка-ресторатор.

– Почему?

– Ничего личного, ла тулип, ничего личного. Ресторанное дела в наше время приносит не такой большой доход, как хотелось бы, если в него не вкладываться. А банки кредиты дают неохотно. Так что, почему бы не уважить просьбу старых друзей и не подзаработать кругленькую сумму на развитие бизнеса?

Мою версию, почему так делать не стоит, мир, к сожалению (или к счастью) услышать не успел.

В переулок, в котором обосновалась наша "теплая" компашка, ворвалась толпа вооруженных спецназовцев. Всех положили, меня развязали. Тяжело бронированные саперы кинулись к чемодану.

Колокол над площадью начал отбивать полночь. Надеюсь, они успеют обезвредить бомбу.