Текст книги "Настоящее чудо в идеале (СИ)"
Автор книги: Аноним Bleachkun4ik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
"Если бы только нашелся человек, который смог занять его место... тогда даже чудо могло стать явью..."
Bleachkun4ik
Bleachkun4ik
Настоящее чудо в идеале
Школьный звонок возвестил об окончании занятий. Ученики потоком устремились к воротам, дабы покинуть родные стены. Лишь один мальчик отстранённо сидел за своей партой, наблюдая за ними. И вот всё опустело. Класс померк во тьме, тишина обволакивала пространство, съедая последние крупицы живого. В этом безмолвном одиночестве он продолжал созерцать закат. Мальчик вспоминал прошлое... своих друзей, весёлые беззаботные дни, наполненные счастьем. Но сейчас всё изменилось. Он не помнил, сколько дней или даже месяцев прошло с того момента. Но всё кардинально поменялось с переездом родителей на новое место. Что же говорили ему предки, уверяя в том, что в новой школе будет лучше? Как он успокаивал себя, пытаясь думать о новой обстановке и друзьях? И надежды были тщетны. Его привычная жизнь, прежде наполненная хоть каким-то смыслом, теперь канула в бездну, погружая в отчаянье.
Школа. Дом. Всё это слишком сложно. Налаживать отношения со сверстниками ещё сложнее, чем взаимодействовать с взрослыми. Одно неосторожное движение, одно неправильное слово – как только ты осекся, оступился, то, несомненно, пал во тьму, чтобы не встретить спасения. Это истина жизни, это естественный исход. Каждая новая обстановка требует адаптации. Но что если ты не можешь влиться в коллектив, если не можешь найти общий язык с классом? Человеку легче укрыться под панцирем, чем выйти в свет и встретить проблему лицом к лицу. Страх встречи с неизбежным приводит к неприятию самого себя и отрицанию общества. Он как никто другой был знаком с этим постулатом, но всё же никак не мог исправиться. Человек не робот. Неспособность запрограммировать себя и есть черта мыслящего существа. Возможно, без мыслей в нас не рождалось бы эмоций и чувств. Без них не было бы общения. Если бы не было общения, никогда не создалось первобытное общество. Тогда всем бы стало легче? Или же нет? Эта дилемма занимала его мысли.
Мальчик оглядел класс. Исписанная детскими каракулями доска. Парта, измазанная черным маркером. Оскорбления... унижения... одна надпись покрывала другую, отчего очертания иероглифов становились размытыми и непонятными. Но он был способен различить некоторые фразы.
"Умри".
"Исчезни".
"Тебе не место в этой школе".
"Покончи с собой".
"Ты никому не нужен..."
Бесконечный хоровод оскорблений сопровождался издёвками и ударами. Тело, покрытое синяками, только сейчас начало изнеможённо ныть, словно вспомнив о том, что должно чувствовать боль. Мальчик сжал руки в кулаки.
"Почему именно он? Почему всё так обернулось?"
Вопросы не переставали возникать в голове, не встречая ответа. Подсознание молчало, запершись в панцире и боясь встретить суровую реальность лицом к лицу. Эта школа, его одноклассники, учителя, отец... за какое-то время мальчик начал презирать и ненавидеть всё и вся. Завтра вновь начнётся то же самое. Доска, пропитанная "человеческим ядом", которую придётся отмывать до прихода учителя. Парта, исписанная фломастером. Подошвы ботинок, проткнутые канцелярскими кнопками. Изрезанные и исписанные учебники, выброшенный портфель, бесконечные тумаки, ноющая боль в теле, тычки грифелем карандаша. Общество как проклятый москитный рой, как стая голодных волков, держащих в загоне слабую овцу и предвкушающих её страдания.
Следующий день определённо будет таким же ужасным, как и сегодняшний...
***
Наступил новый школьный день. Синдзи, пришедший в класс раньше обычного, вновь был назначен дежурным.
"Это одно из их очередных издевательств" – иронично подметил Синдзи, поливая комнатные цветы.
Изначально те, кто слабее, становятся объектом для всеобщих насмешек. Общество является целостным, только если находит отщепенца, всеобщего изгоя, на котором можно сорвать гнев. Коллектив без груши для битья всё равно что разрозненная толпа, необъединённая интересами. Толпа становится общностью лишь только когда находит белую ворону, на которой можно отыграться, спустить накопленный гнев и раздражение. Только с помощью этих факторов формируется "Коллектив". Именно он стал тем, кого выбрали изгоем. Он – слабое звено. Он тот самый "слабый", погибающий во время естественного отбора.
"Игнорируй их" – отчуждённо произнёс отец, продолжая читать новостную сводку.
"Если ты будешь отвечать им, то они никогда не отстанут" – пробубнил классный руководитель, махнув рукой в его сторону.
"Посоветуйся с родителями" – посоветовал пожилой учитель, добродушно улыбнувшись.
Никто из них не сказал мальчику: "Попробуй постоять за себя. Борись до конца. Ответь им. Будь сильным". Все в этом прогнившем обществе и правда считают, что смирение – лучший выход, что оно спасёт от травли.
Прошло время. Класс стал наполняться учениками. Вот все места уже были заняты. Лишь Синдзи, отстраненно стоящий у окна, не осмеливался пройти за своё место. Он боялся, что если сделает хоть шаг, тем самым привлечёт к себе лишнее внимание и вновь станет мишенью для насмешек. Наконец прозвенел долгожданный звонок. В класс вошёл пожилой учитель. Он, добродушно оглядев всех присутствующих, заговорил:
– Сегодня всех вас ждёт важное событие. К нам из Германии переводится новый ученик, – весь класс загорелся, увлечённо слушая о новом переведённом однокласснике. Лишь Синдзи, склонив голову, направился к своему месту, стараясь не навлечь на себя гнев учеников. Одна девчонка, увидев его, скривилась и насупила нос, словно увидела нечто мерзкое.
– А кто этот новенький? Интересно это мальчик? Или красивая девушка? – доносился шепот с разных сторон. Все ученики были заняты новостью о переводе, поэтому никто из них не обращал внимания на Синдзи, неуклюже оттирающего салфеткой свежие следы чёрного маркера на парте. Вновь слившись в единый поток, класс воодушевлённо предвкушал встречу с новым учеником.
"Хорошо, что они, наконец, оставят меня в покое" – Синдзи искренне радовался тем единственным минутам, когда никто не пытался оскорбить, унизить или ткнуть в него пальцем. Эти мгновения одиночества изолировали его от класса. Он чувствовать себя воспарившей в небе птицей, что смогла вырваться из лап хищника. Их интерес переключился на новенького, что несказанно радовало Икари.
Дверь в класс со скрипом открылась. Пожилой учитель обратил внимание в её сторону, оправив очки. Весь класс в ожидании замер. Лишь Синдзи продолжил безучастно смотреть в учебник, делая вид, что его ничего не волнует.
– Поприветствуйте нового ученика. – Пробубнил учитель – Представься классу.
В кабинет прошествовал альбинос с алебастровой кожей, настолько бледной, что он был похож разве что на мертвеца. Его рубиновые глаза оглядели присутствующих, а мягкая улыбка чуть тронула губы.
– Меня зовут Нагиса Каору. Я перевёлся из Германии. С этого дня буду рад учиться вместе с вами – новенький развернулся к доске и написал своё имя красивым и каллиграфическим почерком.
***
После того, как закончился урок, все девочки столпились вокруг парты новенького, стараясь расспросить его об интересующих вопросах.
– Нагиса-кун, чем ты увлекаешься? – спросила первая девочка, опёршись о его парту. Альбинос, оторвавшись от чтения Кафки, улыбнулся.
– Мне нравится читать. Ещё занимаюсь музыкой. Я ходил в музыкальную школу, поэтому умею играть на пианино и скрипке – у него был мягкий и приятный баритон. Услышав этот голос, девочки, не участвующие в разговоре, дружно начали перешептываться.
"Он такой классный, да?"
"Играет на пианино и скрипке? Удивительно!"
"Интересно, у него есть девушка?"
Синдзи обречённо выдохнул. Как обычно, всё начинается именно с интереса класса к новому переведенному. Лишь затем наступает краткий миг, когда тебя противопоставляют обществу: сможешь ли ты вписаться в коллектив или же нет. И затем кто-то выносит вердикт. Кто-то утверждает твою некомпетентность или же принимает тебя.
– Скажи, а почему ты перевелся в Японию? – задала вопрос одна из девчонок, постоянно глумящихся над Синдзи. После её слов выражение на лице новенького изменилось, став немного тревожным и беспокойным.
– Семейные проблемы, только и всего. – Отчуждённо проговорил альбинос, вернувшись к чтению классики и отмахиваясь от разговора.
***
Когда закончились все уроки, к Синдзи подошли четыре парня, которые вроде бы являлись его одноклассниками. Синдзи всё ещё даже не мог запомнить их лиц и имён. Вперившись в него враждебным взглядом, один из шайки громко хлопнул ладонью по парте, отчего Икари невольно вздрогнул.
– Чего? – раздражению мальчика не было предела. Он поднял голову, убрав учебник в сторону. Один из мальчишек недружелюбно хмыкнул и толкнул его настолько сильно, что уронил стул. Синдзи упал, сморщившись от боли в ушибленной руке, он поднялся и, стараясь не обращать внимания на забияк, начал собирать принадлежности в сумку.
– Эй, ты чё, игнорируешь нас? – проговорил один из них. "Этот" был на голову выше Синдзи, довольно сильный и загорелый. Выглядел мальчишка как неопрятный взъерошенный хулиган. Его гонор хорошо контрастировал с кансайским диалектом, придавая воистину устрашающий вид.
– Я не игнорирую. Просто собираюсь домой. – Тихо проговорил Икари, стараясь не повышать тон и не провоцировать их.
– Да что вы говорите? А кто всё это время прятался в учебнике? Хе – второй мальчишка усмехнулся. Он изъяснялся более понятно, без лишнего гонора. Оправив очки, парень переглянулся с приятелем, одним лишь взглядом говоря: "мол, давай забьем на него". Но тот не унимался, продолжая наседать на Синдзи.
– Пхе, пшли выйдем шоли. Мы ж друзья. – Глумливо расхохотался мальчуган, жёстко вцепившись ногтями в плечо Икари. Синдзи сморщился от боли, но не стал отвечать, продолжая терпеть нападки.
– Никуда я с вами не пойду... Я пойду домой. – Настойчиво проговорил Икари, стараясь держаться и не паниковать. Если он будет просить оставить его в покое, тем самым больше раззадорит обидчиков.
–Эй, старина, ты чего? Пошли уже, оставь его – тот, что был в очках, старался отвлечь друга от Икари, но обидчик резко смахнул руку приятеля. Синдзи вздрогнул. Его собственная рука болела и теперь отдавала осадком от этого удара – Ну ты чего?
– Мне с этим побазарить надо. Встал быром! – командным тоном приказал парень в спортивном костюме, дернув Синдзи в сторону. Икари не рассчитал равновесия и вновь рухнул на пол. В панике схватившись за свою сумку, Синдзи резко встал и выбежал из класса. Тот, цыкнув, пустился следом за ним.
Икари не помнил, сколько ступеней уже минул. Первостепенной задачей для него сейчас было покинуть стены школы и уйти от преследователей. Но, как ни странно, в судорожном беге он запнулся обо что-то и рухнул, прикрыв голову руками. В то же время он услышал приближающиеся шаги. Этот кто-то поджидал, пока мальчик повернётся, угадывал время, стоял прямо за спиной, без слов шепча: "Как только ты повернешься – пощады не жди".
Взяв себя в руки, Синдзи повернулся в сторону источника шагов.
– Дорыпался, да? Я ж вроде сказал: базар есть! – обидчик злорадно усмехнулся и со всей силы ударил мальчика в живот. Скрючившись от боли, Икари стиснул зубы настолько сильно, что даже услышал их хруст. От удара его выворачивало наизнанку, но, как ни странно, эта боль отрезвляла.
"Всё верно, так и должно быть. О чём он вообще думал? С приходом новенького ничего в его жизни не изменится. Сильный всегда давит слабого. Это естественный процесс выживания. Это и есть тот самый естественный отбор".
– Делайте что хотите. – Выдохнул Синдзи. Он бросил взгляд в сторону роковой ошибки. Незнакомый зонт. Это то, обо что он споткнулся.
"Ясно, значит даже обстоятельства против него".
– Да ты, небось, дерзким стал, а? Можь язычок подкорнать? – теперь их было четверо. Все они усмехались, смотря на сгорбившегося на земле Икари, словно пресмыкающегося перед ними. Это выглядело так, будто они пытались возвыситься, самоутвердиться, насмехаясь над другими.
***
Всё, что он чувствовал, это привкус холодной болотной воды. Задыхаясь, Икари хватался руками за чью-то рубашку, пытаясь вырваться наружу, но цепкий хват не позволял ему этого сделать. И вот, когда воздуха уже перестало хватать, его подняли за ворот. Загибаясь пополам, мальчишка взялся за горло в судорожном кашле, пытаясь избавиться от воды, препятствующей дыханию.
– Может хватит? – уже больше жалостливо, чем безынтересно, проговорил парень в очках. Их лидер, по-видимому удовлетворив свой гнев, сморщился, посмотрев на Синдзи как на муху. Он удовлетворенно усмехнулся и плюнул в Икари напоследок.
– Пшлите уже, в автоматы порубимся.
"Ушли наконец" – выдохнул Синдзи, поднявшись с колен и стряхнув с себя ошметки грязи. Его одежда насквозь вымокла, дыхание по-прежнему было замедленно, сердцебиение участилось. Мальчик начал искать свою сумку. Но её нигде не было. Поблизости. В кювете. В самой воде. На тротуаре. На дороге. Нигде. Она исчезла... Нет, скорее её забрали в отместку за былое равнодушие. Такое случалось впервые. Настолько жестокое издевательство...
"Скорее всего, это месть за то, что я подумал о таком..."
***
Солнце взошло в зените, яркое зарево окрасило небо в красно-оранжевые цвета. Синдзи, бредущий домой, не мог оторвать взгляда от разноцветного пласта. Вдохнув свежий морозный воздух полной грудью, Икари наконец дошел до памятного месте. Поляна, усеянная ромашками. Запах травы. И безмятежность, царившая в его сердце.
Не нужно возвращаться домой, не нужно идти в школу... если бы можно было так поступить, он бы остался в этом чистом свободном месте навеки-вечные.
***
"Я не хочу больше этого терпеть!" – бунтовало сознание. Словно выйдя за грань реального, мальчик говорил с самим собой. Его внутреннее "Я" кричало, пытаясь переложить издевательства на кого-то другого. Хотя Синдзи и знал, что подобное неправильно, его гнилое, ослабевшее от постоянной травли, сознание снова и снова вторило: "Если бы в классе нашёлся кто-то, кто смог заменить меня, надо мной больше не издевались". Издевательства это естественный процесс в обществе. Они нужны для поддержания коллективизма и всеобщего сплочения. Но тот, кому "повезёт" стать белой вороной, может лишь возложить терновый венец на кого-то другого, чтобы освободиться от гнёта. Только жертвуя кем-то можно спасти себя.
Синдзи знал лишь одно: "Издеваться весело".
Весело тем, кто издевается. Они могут выплеснуть весь свой негатив на жертве. Могут показать своё превосходство. Могут указать на их статус. Могут самоутвердиться. Травля нужна лишь для превосходства над низшими. Возможно, они вовсе не плохие люди. Возможно, в семье они совершенно другие личности... Но всё это не так уж и неважно. Ведь если ты не хочешь, чтобы издевались над тобой, то должен сам получать удовольствие от травли. Это эйфорическое восхищение от того, что ты сам не являешься объектом насмешек, и приводит людей в восторг.
"Быть может, завтра всё изменится" – уверял себя мальчик – "Быть может, завтра одноклассники приветливо улыбнутся и махнут ему рукой".
Но такой утопии не бывает. Вынеся вердикт, общество уже никогда не поменяет приоритетов.
"Если бы только нашёлся человек, который смог занять его место... тогда даже чудо могло стать явью..."
***
– Да ладно вам... в этом же ничего такого нет – перешептывались одноклассники за его спиной.
"Сколько можно" – вздохнул Синдзи, стараясь не подавать виду. Он устал реагировать на их колкие насмешки, устал хоть как-то пытаться смыть оскорбления, усеявшие его парту будто проклятия. Несомненно, сейчас в его душе царило полнейшее равнодушие. Как и хотели взрослые, Икари пытался принять издевательства как должное.
– Хех, одолжи-ка сотню йен – деловито вскинув бровь и толкнув его в плечо, "дружески" проговорил тот самый обидчик.
– Чтобы вы снова издевались надо мной? – Синдзи старался оставаться безучастным, отвечая ему, но голос мальчика всё равно податливо дрогнул.
– Мы ж друзья. Друзья должны одалживать друг другу деньги, не так ли? – вклинился в разговор один из шпаны. Он предательски захихикал, выдавая истинные намерения. Синдзи выдохнул. Сегодня снова придется остаться без обеда. Отец не даёт лишних денег на карманные расходы.
– Мы не друзья. – Отрицательно мотнул головой Синдзи, за что получил довольно сильный удар в области затылка. В висках вновь сдавило ноющей болью. Синяки от вчерашних тумаков всё ещё виднелись на его коже, удары нестерпимо болели.
– Оставьте его в покое – Синдзи резко встрепенулся. Впервые кто-то пытался остановить хулиганов и помочь ему. Расширив глаза, Икари хотел найти взглядом заступника и тут увидел, как новенький вплотную подошёл к обидчикам, с улыбкой на лице разнимая не успевшую начаться драку.
– Тебе-т шо? – усмехнулся главарь компании, пытаясь запугать новичка. Но альбинос даже бровью не повёл, продолжая безмятежно улыбаться.
– Сами подумайте, если он сказал, что вы ему не друзья, значит так оно и есть? – у новичка был довольно приятный голос. Синдзи заметил это даже в день его перевода. Но теперь, когда этот человек заступился за него, Икари впервые был благодарен кому-либо – И вообще, где это видано, чтобы друзья отнимали друг у друга деньги?
Хулиган открыл рот, пытаясь что-то возразить, но, замолчав, цыкнул и развернулся в сторону выхода.
– Считай, тебе повезло, спля – наигранно дерзко выговорил он, скрывшись за дверью.
"Видимо они направились в столовую..." – облегчённо выдохнул Синдзи. Пытаясь не вступать в конфликт с авторитетным в классе новичком, шпана решила отступиться от травли на сегодня.
Или хотя бы на обед...
– Ты в порядке? – спросил новичок, обеспокоенно взглянув на Синдзи. Икари натянуто улыбнулся.
– Все хорошо. Я привык. – Усмехнулся Синдзи, потянувшись за новой сумкой. Он решил пообедать на заднем дворе. Оттуда был хороший обзор, да и толпа, шепчущаяся за спиной, не портила аппетит.
– Привык? Разве к такому можно привыкнуть? – на этот раз на лице новичка дрогнула та самая невозмутимая улыбка. Синдзи отрешённо закрыл глаза и подтянул лямку сумки на плечо.
– Наверное. Я всего-то следую советам взрослых и игнорирую их.
***
Жизнь – удивительное явление. Сами по себе события могут кардинально изменить твою судьбу, восприятие. Синдзи и не думал, что в его серую, полную неудач, жизнь как тайфун ворвётся нечто яркое, счастливое, дарящее ему любовь и тепло. Этот «кто-то» был новичок. Единственный из класса, пытающийся заговорить с мальчиком. Единственный, кто говорил ему «Привет» по утрам. Единственный, заступающийся за него человек.... Сказать, что тем самым Икари был спасен, как не сказать ничего. Для него доброта новенького была подобна спасительному оплоту. Лишь благодаря этому над Синдзи перестали издеваться, став игнорировать его существование. Но ничего... ведь чудо уже свершилось. Нашёлся кто-то, кто смог вытянуть его из топи, кто обедал с ним каждый день, греясь под лучами солнца на мягкой траве. Этот «кто-то» стал первым, чьё имя Синдзи запомнил. Этого искреннего и доброго юношу с красивой улыбкой, бледной кожей и рубиновыми глазами звали Нагиса Каору. Мягкое и звучное при произношении имя.
Каждый день на обеде Каору подходил к Синдзи с бенто, зовя его пообедать во дворе. Поначалу Синдзи отказывался. Он не был достоин подобного счастья. Каору постоянно спасал его, пытался защитить. Именно этой самоотдачи Икари боялся. Его никто и никогда так самозабвенно не берёг. Мальчик эгоистично хотел быть любимым, но понимал, что никогда не сможет ответить такими же искренними чувствами. Ведь это всего лишь очередная мимолетная прихоть, проявление жестокого эгоизма, вторящего использовать Нагису как щит.
"Если бы только нашёлся человек, который смог занять его место... тогда даже чудо могло стать явью..."
Синдзи помнил эти слова. Помнил, как эгоистично пожелал, чтобы хотя бы кто-то занял его место. И теперь люто ненавидел и презирал себя. Нагиса, пытающийся подружиться с ним безо всякой на то причины и умысла, казался Икари снизошедшим с небес ангелом, указавшим на столь понятную истину: "Внутри него есть что-то гнилое, как перезрелый фрукт, съедающее все остатки понятия "мораль"". Именно поэтому мальчик желал оградить Каору от всего этого. Он не желал потакать своему эгоизму и вести того за собой. Но что может человек, когда с тобой столь настойчиво пытаются подружиться?
Сказать по-честному, Синдзи никогда не думал, что встретит такого человека. Что этот самый удивительный человек будет понимать его с полуслова, никогда не оскорбит и утешит. Что ещё нужно для счастья? Полное понимание и гармония. Именно эти чувства согревали Икари наедине с Каору. По его венам разливалось удивительное тепло, сердцебиение учащалось. Икари не знал, что это такое. Но это чувство определённо самое приятное и эйфорическое, какое только может быть.
***
Нагиса Каору. Юноша-карьерист, мечтающий стать известным всему миру пианистом. Он с пяти лет занимался музыкой, окончил престижную музыкальную школу, гастролировал по Японии с выступлениями. В следующем году его наставник обещал выезд за границу и сольный концерт. Синдзи восхищался талантом Каору. Как может столь талантливый и амбициозный школьник, идеальный как в спорте, так и в учебе, дружить с таким как он? Нагиса был идеальным, чересчур. Никто не мог найти изъянов в его внешности, поведении, образе жизни или чём-то ещё. А если у него и была ахиллесова пята, то все завистники яро желали её найти, пытаясь влиться в доверие.
И, сказать по правде, даже друживший с ним Синдзи завидовал чёрной завистью успехам Каору. Как бы он не убеждал себя, что это плохо, с рождающимися в голове гнилыми мыслями ничего не мог поделать.
Каору был прекрасен не только характером, но и внешне. Все девочки влюблялись в его красоту. Опрятно уложенная прическа. Белые как первый снег волосы, пряди которых непослушно скользили меж пальцев. Мягкий взгляд пьянящих глаз цвета вина. Его длинные изящные пальцы пианиста. Тонкие губы, растянувшиеся в добродушной улыбке. Белая рубашка навыпуск, строгие брюки и школьный пиджак. Несмотря на всю простоту образа, в глазах других альбинос выглядел как нечто необыкновенное, неземное. Эта ангельская красота поражала, дурманила не хуже наркотиков. Но воистину поэтично Нагиса выглядел за пианино. Его глаза всегда закрыты во время игры, пальцы то и дело умело и наточено касаются клавиш, рождая невероятно прекрасную и красивую мелодию.
Бледные пальцы завораживают, заставляя слушателя следить за игрой его рук...
"Он слишком идеален... почему только Икари лишён талантов? Почему люди любят только тех, кто талантлив? Интересно, что если Каору насмехается над ним... что если его чувства всего лишь фальшь...? Нужно не прекращать забывать: люди пользуются друг другом. Как только они высосали все соки, ты больше им не нужен. Поэтому паразит, напившийся крови жертвы, однажды сам предаст её. Кто из них быстрее не выдержит этих надуманных отношений, этой напускной издевательской дружбы? Ведь только Синдзи считает его другом..."
***
Однажды в классе, когда Каору заболел и не пришёл в школу, Синдзи услышал следующее:
"А не слишком ли этот Нагиса возгордился собой? Мне кажется, его следует проучить".
Инициатором являлась молодая рыжеволосая особа, слывущая в школе богиней. Икари слышал её имя... Кажется, Аска. Этот школьный идол получал симпатии девочек и мальчиков не только их класса, но и всей школы. Поэтому теперь, когда у популярной девочки появилась конкуренция, рыжеволосая решила устранить её. Простейший способ справиться с проблемой: просто игнорировать или же уничтожить её. В этом плане рыжеволосая была проста и прямолинейна. Она решила натравить свой фан-клуб на конкурента и изжить его со свету, доказав, что лишь она может являться номер-1 во всей школе.
– Аска, ты чего? Он же такой красавчик – рыжеволосая, услышав эти слова от одноклассницы, сильно стукнула ладонью по парте, с устрашающим выражением лица направившись в сторону той.
– Решила мне прекословить? Забыла своё место, дворняга? Сиди и не лай! – вскрикнула она так сильно, что все девчонки закрыли уши. Удовлетворённо хмыкнув, рыжеволосая стерва бросила беглый взгляд на Икари – Ах да, ты ж с ним контактируешь.
Икари, не ожидая обращения к нему, вскинул бровь.
– И что с того? – безучастно спросил он, пытаясь не смотреть в сторону девчонки. Она гадко ухмыльнулась и подошла к его парте.
– Ты же тот, кого Судзухара с компашкой всё время травили? Спасли, так посмелее стал? – она засмеялась. Этот смех был преисполнен злобой и раздражением. Икари до хруста стиснул зубы и сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Эта стерва била в самые уязвимые места – Наверное, только сейчас привык к спокойной жизни, да?
Девчонки за её спиной противно захихикали, начав перешептываться. Синдзи поднял взгляд, встретившись с её лукавыми глазами. Её самодовольное лицо без слов предупреждало:
"Влезешь куда не надо – пощады не жди".
– Ну, ты понял меня, пацан, – она развернулась спиной к Синдзи и вдруг замерла, будто желая добавить реплику – когда он вернётся, начнётся веселуха. Стой и смотри, как я уничтожаю добычу. Если, конечно, сам не желаешь снова оказаться на его месте.
***
– Нагиса-кун, я тебе гостинцев принёс – Синдзи неуклюже прошествовал в коридор. Дом у Нагисы был частным, довольно просторным и богато заставленным. Даже не дом, а особняк, причём Нагиса жил в нём один. Сняв с себя пальто, Синдзи повесил его на вешалку, снял обувь и поставил пакет на пол.
– О, Синдзи-кун, не думал, что ты навестишь меня... – Нагиса явно был удивлён приходом Икари. Синдзи искренне улыбнулся – Думаю, тебе не следовало приходить. Ещё чего, подхватишь от меня эту хворь.
– Ничего, разреши мне немного поухаживать за тобой. – Синдзи рассмеялся, проходя в гостиную. Он уже не первый раз бывал в гостях у Каору, но по-прежнему удивлялся, насколько кардинально различен их образ жизни – И вообще, тебе нельзя было вставать из постели.
Икари хотел было спросить, нужен ли чай, но увидел на лице Каору непривычно серьёзное выражение и остановился.
– Послушай, Синдзи-кун... – начал было альбинос. В его голосе звучала неуверенность, добродушная улыбка на лице сменилась печальной гримасой – Мне скоро нужно будет уехать. Я знаю, что всё это неожиданно, но это мой единственный шанс стать музыкантом! Время выступления поменяли и... если я сейчас не уеду за границу и не выступлю, другого шанса не будет...
Каору говорил быстро, то и дело заминаясь. Было видно, что он не мог правильно объяснить ситуацию. Но на лице Синдзи нельзя было прочитать эмоций, он равнодушно глядел на Нагису, словно на чужого человека.
– И когда? – сухо и безынтересно проговорил мальчик. Нагиса отвёл взгляд, сомкнув губы и теряясь с ответом.
– На следующей неделе. Мне вновь придётся перевестись на неопределённое время. – Каору сжал руки в кулаки. Он не хотел продолжать... Он колебался, не зная, что выбрать из двух зол: вот-вот осуществившуюся мечту или беззаботную повседневность. Лишь сейчас в глазах Синдзи рухнули идеалы, были растоптаны мечты. Его идеальный образ колебался, не соответствуя канонам.
– Езжай. Мечта всей твоей жизни вот-вот осуществится – промямлил Синдзи, понимая, что разочаровывается в чём-то. Это знание ещё не дошло до него, но, говоря эти слова, у него не возникало никаких эмоций – Разве можно терять такой шанс и колебаться?
Каору замолчал. Его рубиновые глаза выражали лишь грусть и скорбь. Было заметно, что он всё ещё не может определиться. Что-то внутри Синдзи надорвалось, обломилось, раскрошилось на алые осколки. Образ в голове сочился гнилью, обволакивался кровью. Мальчика затошнило. Он поспешно прикрыл рот ладонью, продолжая притворяться, что всё хорошо.
– Слушай, Синдзи-кун, ты же умеешь играть на виолончели? – Каору постарался отвлечься на другую тему и заговорить о Синдзи, но под надзорным взглядом опустил голову – Я бы хотел предложить тебе... что если ты поедешь со мной? Я не заставляю, но было бы здорово! Мой наставник бы занялся твоим мастерством игры. И однажды мы бы смогли выступить вместе на большой сцене. Ты и я... дуэтом, я – на пианино, ты – на виолончели. Просто подумай... это же хорошая возможность! Тебе не нужно думать о деньгах, все материальные расходы будут на мне, поэтому... подумай над этим предложением, хорошо?
Синдзи отрешённо смотрел на стену. Это замечательная перспектива бросить всё: школу, отца, не уделяющего ему должного внимания, прошлую жизнь... стать известным музыкантом, много получать, зависеть от кого-то, да ещё и жить за границей. Но, если подумать, такая жизнь слишком шикарна для маленького человека вроде него. Зависеть от кого-то всю жизнь то же самое, что и быть нахлебником. Стать зависимым ровно что лишиться свободы. Тем более идеалы, которые он так тщетно лелеял, так просто сломались под гнётом обстоятельств.
– Прости... – пролепетал Синдзи, пытаясь завершить разговор. Каору удручённо вздохнул, видимо ожидав подобного ответа – Я не могу. Здесь моя семья, мой дом, моя жизнь... подобные мечты не для такого как я. Нагиса-кун, для тебя, талантливого в музыке, обучение кажется простым... но я не могу. Я никогда не стану таким как ты. Впрочем, мы совершенно разные. Это нормально. У нас разные дороги в жизни. И поэтому...
Синдзи оборвался. Он намеревался закончить всё вот так? Оскорбить того, кто спас его, кто сделал счастливым? Растоптать чувства того, кто столько для него сделал? Именно. Так следовало сделать с самого начала. Это самый правильный исход.
– Поэтому нам не следовало начинать этих отношений – подытожил Синдзи – Я оставлю пакет здесь. Ну что ж, до завтра. Если ты, конечно, ещё придёшь в школу...
Икари проследовал к выходу. Последнее, что он видел, скрывшись за дверью, полный горечи взгляд и еле слышный шёпот одними губами:
"Понятно...".
***
С самого утра на Нагису словно все ополчились. Весь класс смотрел на него как на прокажённого, на доске писали всевозможные оскорбления. Икари было противно на это смотреть.
"Умри".
"Ты гомик. Гадость".
"Исчезни, музыкант. Отвратительно играешь..."
Поток оскорблений был не только на доске, но и исходил из уст. Девчонки смеялись, когда он прошёл мимо и занял свою парту. Мальчишки ставили ему подножки. Вся парта была исписана несмывающимся маркером. Обувь была украдена из шкафчика, поэтому в класс ему пришлось прийти в одних носках. Это было унизительно. Бесчестно. Отвратительно. Каору не понимал, почему теперь к нему так все относились. Он пытался заговорить с одноклассниками, но те лишь ударяли его по руке и смотрели на него как на что-то мерзкое, слизкое. Всё то же самое, что и с самим Икари. Весь этот проклятый коллектив нашёл себе новую белую ворону и захотел стравить её. Снова началась самая настоящая травля в роли другой жертвы... и за этим всем наблюдал Синдзи, безучастно смотрящий в окно, будто его это совершенно не касается.
