Текст книги "Убийство на даче (СИ)"

Автор книги: Аноним Базилио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Базилио
Убийство на даче

Майор задумчиво курил, разглядывая через хрустально-прозрачное и совершенно не замёрзшее окно широкое пространство двора. Аккуратно расчищенные дорожки пересекали площадку в строгом геометрическом порядке, не оставляя простора для фантазии. Майор вздохнул. Убийство произошло на загородной даче, где собрались гости отпраздновать грядущее Рождество. Почти классика. Рождество, к сожалению, католическое, уже сегодня, а дело грозилось затянуться надолго. К сожалению – оттого что 25 декабря выходным днем не считалось, так что работать ему и работать, без оглядки на грядущие праздники. Свидетели же, как обычно, утаивали, скрывали, откровенно врали, а учитывая положение хозяина дома, (теперь майор так же задумчиво разглядывал виднеющийся вдали высокий забор), надавить на них не было никакой серьёзной возможности. Явно требовался троянский конь. Причем внедрённый грамотно и незаметно. К сожалению, прислуга отпадала. Дачей хозяин пользовался очень редко, так что от приходящих слуг не было никакого толку, а из постоянных имелся лишь охранник, который выдавал по одному слову в час, и то после долгих раздумий.

Майор, намеренно неторопливо обернувшись, взглянул на вошедшую очередную свидетельницу. Леди. Точеная фигурка, безукоризненные манеры, на первый взгляд довольно скромный костюмчик, наверняка стоимостью, как его полугодовая зарплата. Волосы, разумеется, не рыжие, и никакого ярко-алого маникюра. Но всё это ничего не меняло. Достаточно взглянуть в глаза – чуть сощуренные, раскосые зелёные глаза, так и светящиеся нахальством и любопытством. Лиса Алиса. Чувствует себя в безопасности, совершенно не взволнована. Еще бы, с чего бы ей переживать из-за убийства какого-то там секретаря, практически – обслуги.

– Вы вызываете меня уже второй раз, господин майор. В этом имеется какой-либо смысл? – лениво-небрежный наклон головы, и сразу же чувствуешь себя старым неповоротливым котом Базилио. Ну-ну. Опыт работы со свидетелями у него есть, особенно с подобными штучками.

– А как насчет истинной цели вашего приезда сюда? И как насчет каталогов, обнаруженных в вашей комнате? Кстати, и как всё же прикажете вас наименовать? Маркиза Ле Сен Жан или же графиня Малевская?

Едва уловимая тень снисходительной улыбки:

– Можно просто Ирэн. Или же Ирина Леонидовна, на ваше усмотрение. Что до прочего – абсолютно ничего противозаконного.

– Вы же продаёте фамильные драгоценности?

– Не свои. Последние из собственных родовых украшений Малевские обменяли на картофель еще в сорок третьем. А каталоги – весьма уважаемого ювелирного дома, я всего лишь, скажем так, эстетический консультант. Титул даёт немалое преимущество, знаете ли. Сплетня тут, романтическая история там...

Майор перебрал несколько листочков на столе:

– Хозяин, Мартынов Дмитрий Игоревич, собирался заказать подарок сестре Светлане на её грядущие именины. Не слишком ли дорогой подарок, ведь сестра всего лишь двоюродная?

Легкое пожатие плечами:

– Мне-то откуда знать?

Никакого шантажа, ни боже мой. Пара намёков, пара завуалированных угроз о дополнительном расследовании. Никто из ювелиров не любит излишнего внимания к своей деятельности. Тем более, что происхождение старинных драгоценностей редко бывает кристально чистым.

Легкий смешок:

– Вы опять не там копаете, майор. Мои основные доходы никак не связаны с продажей драгоценностей. Рента во Франции, если вы наводили справки. Наследство от тёти. Но сотрудничать со следствием? Почему бы и нет? У меня нет никаких причин сочувствовать убийце. Хотя относительно близко я знакома всего лишь со Светланой, встречались в прошлом году на отдыхе в Испании. Но тем интереснее предстоит дело. Значит – выяснить, кто врёт и в чем?

Теперь уже майор вскинул руки:

– Я этого не говорил.

Вновь короткий смешок:

– Да бросьте, у вас же на лбу написано. Кстати. Вам-то это зачем? Висяком больше, висяком меньше.

Но только висяк этот совершенно не ко времени. А вот удачное раскрытие дела...

– Интересы следствия превыше всего.

Та понимающе усмехнулась:

–Личное? Ладно, давайте поговорим. Вызов меня как консультанта – настоящий, и намечавшийся подарок тоже. Дмитрий Игоревич с его доходами может себе десяток таких позволить. А с сестрой они были очень дружны в детстве, и отношения у них сохранились самые теплые. Особенно подогреваемые успехами в бизнесе любимого братца. Ваша очередь, майор. Кого вы еще подозреваете? У нас еще имеются старый друг-банкир, подруга банкира, та еще штучка, и любимый племянник хозяина Валерьюшка. Да, еще и охранник. Не так уж и много. Остальные, очень немногочисленные гости ожидались лишь сегодня утром.

Всё так. И никаких посторонних. Занесенные снегом околицы, забор с видеонаблюдением по всему периметру. Принимая игру, крохами информации делиться придётся. Но не так же просто.

– Вас, милейшая. Не слишком ли подозрительно, что неоспоримое алиби имеется у вас одной?

Открытый жест в ответ:

– Да ради бога, уважаемый господин полицейский. Если вы выясните, ради чего мне бить по голове чужого секретаря, которого я вчера даже толком не успела разглядеть. Учитывая, что ни с Дмитрием Игоревичем, ни с его товарищем Вадимом я ранее вообще никаких дел не имела и знакомств не водила.

– Так уж и не разглядели? Говорят, был довольно привлекательным мужчиной, пользовался успехом у женщин.

Презрительная усмешка:

– Потасканный хлыщ далеко не первой молодости.

А самой-то, судя по документам, тридцать четыре. Хотя с виду никогда и не скажешь, ой не скажешь. Майор с трудом отвёл взгляд от довольно глубокого выреза на блузке, сощурился:

– Даже так? Вы суровы с мужчинами. А кто же тогда ваш прекрасный принц?

Легкий вздох. Вздохи у неё отработаны. Глазки так чуть закатываются, и грудь вздымается.

– О принцах мечтают в юности. Он должен прискакать на белом коне и превратить вашу тыкву в карету. А если карета уже имеется, принцы не особо и необходимы.

– Хорошо. Но всё же, отчего именно вы приехали в гости с собственной прислугой? Компаньонкой, как она выразилась?

Скворечная Мария Кирилловна. Скучная особа в возрасте "уже за тридцать". Ни деловой костюм, не из дешевых, разумеется, ни прическа, сделанная в дорогом салоне, не смогли добавить той ни лоска, ни грации. Приземистое тело, тяжелый зад, коротковатые, но крепкие ноги столбиком. И что-то такое вечное во взгляде. Ей бы еще очки – вылитая училка из средней школы. Кстати, действительно закончила заочно пединститут, но семья после смерти отца, по её словам, обеднела, так что работала гувернанткой, сиделкой, затем повезло – устроилась к этой стервочке. Хотя повезло – это еще как сказать.

Лисичка чуть склонила голову, короткая ласковая усмешечка в ответ:

– Как на духу, уважаемый майор. Оттого, что не люблю ездить без собственного шофера. Раз. Ведь предстояло праздновать Рождество. Я не трезвенник, знаете ли. И оттого, что приглашение куда-нибудь на дачу, на родную природу обычно означает отсутствие нормального обслуживания. Два. И оттого, что мне край необходимо было алиби. А то вдруг в запертом доме кого-нибудь ненароком убьют. А лучшее алиби – это собственная служанка, нанятая, кстати, через агентство пару месяцев назад, которая, разумеется, сумеет убедительно хлопать глазами на всех ваших допросах. Три.

Глазами та не хлопала, увы. И ничем не хлопала. Всего лишь делала массаж хозяйке как раз в двенадцать ночи, когда убили злосчастного секретаря.

– Кстати, вам так уж необходим был массаж в ночное время?

Тяжелый вздох:

– Я не привыкла ложиться спозаранку. А уж если за окном мороз, горячая ванна перед сном, легкий массаж... В любом случае я уверена, что алиби есть не у одной меня. Например, банкир Вадим со своей пассией. Они, кажется, тоже спали так увлеченно, что ничего не видели и не слышали?

Банкир с пассией спали в смежных спальнях, выходящих в общую гостиную, так что алиби имели весьма относительное. Банкир вёл себя крайне сдержано. Пассия, ярко окрашенная в рыжий цвет и с полуметровым маникюром, тем не менее походившая не на лису, а на драную кошку, рыдала всё утро, без особой причины и толку.

Майор вздохнул в свою очередь. Кажется, это заразно.

– Алиби действительно имеется. У охранника. Работает более полугода, никаких нареканий. Он находился в служебном помещении на первом этаже, а выход из него просматривается одной из уличных видеокамер. Все камеры работали без нареканий и поломок, с записями работают эксперты, но судя по всему, потделать записи не было технической возможности.

Ирэн явно заинтересовалась:

– А у кого еще имеется доступ к пульту? Дайте-ка догадаюсь. У самого Дмитрия Игоревича, скорее, формально, и наверняка – у его покойного секретаря. Тот вёл все дела хозяина, его даже с собой на дачу взяли. Значит, какие-то дела намечались и здесь. Покупка перстня – относительно мелковато. Возможно, что-то еще?

Теперь тонко намекнуть ей на интерес к делам банкира. Через Вадима, товарища студенческих лет, велось финансирование проектов еще нескольких крупных бизнесменов, в том числе одного из основных претендентов на пост губернатора. Но раскопать темные делишки – дело не простое.

Ирэн хмыкнула:

– Нашли секрет Полишинеля. Делюсь. Строится, скажем, крупное предприятие. Находится ручной банк, с проверенным, скорее всего подставным, владельцем, давним знакомым. Туда грамотно вкладываются средства с некоторым количеством нулей. Затем берется в том же банке кредит, за счет которого строится предприятие. А затем все доходы идут на погашение кредита. Увы, налога на прибыль – ноль, прибыль же отсутствует. Кстати, всё полностью в правовом поле. Пытаться прижать не советую.

Майор нахмурился:

– И многие об этом знают?

– Кому надо, все и знают. Я не веду свои дела в русских банках, и то по своим связям кое-что прослышала, когда наводила справки.

Майор задумался:

– Использовать сведения просто так не получится? Но если есть неопровержимые доказательства, скажем, у приближенного лица? А учитывая грядущие выборы, скомпрометированный банк быстро сольют.

Ирэн кажется, чуть удивилась:

– Наш секретарь мог оказаться способным на шантаж? Он настолько рисковый? Я попробую побеседовать со всеми поподробнее.

Майор, услыхав последнюю фразу, всё-таки решил поделиться дополнительной информацией. Которая, кстати, и не была особо секретной.

– Биография у убитого та ещё. Начинал в юности в коллекторской службе, выбивал долги в духе девяностых.

Ирэн хмыкнула:

– С его-то комплекцией?

– Брал пару мордоворотов в помощь, даже считался ценным работником. Вовремя сориентировался и сменил деятельность.

Ирэн чуть привстала:

– Что ж, пока все в расстроенных чувствах – еще бы, празднование накрылось, можно ковать железо. Разрешите наконец-то удалиться, господин майор? А то все решат, что вы меня пытаете.

Майор молча кивнул, вовремя сжав губы и запретив себе представлять в деталях пару возможных способов.

Теперь вновь обойти здание, освежить в памяти все подробности. На первом этаже – банкетный зал, кухня, различные служебные помещения. На втором – жилые комнаты и гостевые спальни. Покои хозяина – в мансарде на третьем. Вчера днем в доме находились хозяин и секретарь, хозяин – в своей мансарде, секретарь – судя по всему в кабинете на втором. Кабинет в центре, в холле у самой лестницы, подняться к хозяину – пара минут, но тот утверждает, что секретаря к себе не вызывал. Сестра Светлана весь день занималась подготовкой к празднику, руководила слугами. Вчера около шести часов вечера один за другим явились немногочисленные гости: Ирэн с компаньонкой, Вадим с пассией, сын Светланы – Валера. Представлены были наскоро, ужин был подан в комнаты, так что друг с другом практически не общались. С семи и примерно до половины девятого Светлана находилась в комнате у лисы Алисы, просматривала каталоги. Хозяин с банкиром надолго уединились в мансарде, решали деловые вопросы. После десяти все дружно спали, ничего не видели и не слышали. Слуги уже отсутствовали, охранник не покидал каморку, видеокамеры транслировали белый снег. Идиллия.

Убитого секретаря, Завацкого Алексея Эдуардовича, обнаружили утром явившиеся слуги. Осмотр практически ничего не дал. Орудие убийства не обнаружили, слишком большая площадь поисков, к тому же, как нарочно, под утро пошел сильный снег, скрыв все следы. Отпечатки еще, разумеется, не готовы, но и так ясно – бесполезно. В кабинете могли побывать десятки человек. В свою спальню, находящуюся в самом конце коридора, секретарь практически и не заходил – вещи не распакованы, постель нетронута. Разве что на подоконнике обнаружился отрывной листок из блокнота с записью "27 декабря, 10.30". Далее несколько цифр, но чернила расплылись, почти ничего не разобрать. Хотя вряд ли в комнате валялось бы что-то важное – все бумаги у секретаря содержались в идеальном порядке.

Размышления прервал появившийся хозяин, в меру взволнованный и встревоженный. Хм... Пришить ему убийство вряд ли получится. Поводов прикончить собственного секретаря у крупного бизнесмена может найтись с десяток, но и более надежных способов – тоже. Убивать же собственноручно, непременно попадая при этом в подозреваемые – полный идиотизм. У преступника или же возникла некая срочность – скажем, жертве шантажа никак нельзя было допустить утечки информации, или, что еще вероятнее – убийство совершенно непреднамеренно, возможно – в состоянии аффекта. В пользу этой версии говорит и способ убийства – удар неизвестным тяжелым предметом в висок. Больше никаких повреждений на теле не обнаружено, кроме незначительной ссадины под волосами – судя по всему, полученной уже при падении от удара о столик. А на нервного и несдержанного субъекта Дмитрий Игоревич походил еще менее, чем его товарищ банкир. Так что майор вежливо улыбнулся и изобразил предельное внимание.

– Господин майор, я всё понимаю – служба, но когда гости могли бы вернуться в город? Есть некоторые неотложные дела.

Задерживать кого-либо надолго действительно нет никаких оснований. Так что лицо посерьёзнее: только ради Вас, крайне уважаемый, готов всячески благоприятствовать, всю официальную часть завершу как можно скорее – и свободны.

– Я так понимаю, наиболее срочные дела возникли у Вадима Петровича? Что ж, решу все вопросы в первую очередь. Попутно пару уточнений, не возражаете?

Права тот свои знает, но и хорошие отношения с полицией – вещь немаловажная. Так что – не возражает.

– Мотив убийства так и не ясен. Секретарь, как я понимаю, был вашим доверенным лицом. В связи с несвоевременной смертью у вас могут возникнуть какие-либо затруднения?

Дмитрий Игоревич призадумался:

– Конечно, доверенное лицо отыскать не так и просто, но в остальном – нет, ничего особенного. Документация вся под контролем.

– Кстати, что за дата "27 декабря, 10.30"?

– А, это последнее собрание акционеров. Чистая формальность. Секретарь как раз считался владельцем некоторого количества акций. Но акции не только у него, скажем еще у сестры, у прочих доверенных лиц. Они получают некоторую прибыль, а управление за мной. Но тоже не критично, количество у него очень небольшое и после его гибели всё возвращается ко мне.

Вежливо поблагодарив хозяина, майор неторопливым шагом направился к дому. Расчищенный участок снега отделялся от дорожки и косым параллелепипедом примыкал к стене особняка. Майор еще раз окинул взглядом всю геометрию.

– Дмитрий Игоревич!

Тот обернулся. Майор указал на защищенное решеткой окно:

– Там у вас, насколько я помню, помещение охраны?

Хозяин кивнул.

– А отчего внутри двора практически нет видеокамер?

– Есть еще парочка. Они выключены, в связи с прибытием гостей. Не все любят съёмки, знаете ли.

Ладно, пора было браться за дело. С допросом банкира покончили быстро. Кратко, четко, по деловому. Никаких расхождений. Приехал в 18.00, с 18.45 до 21.30 находился вместе с Дмитрием Игоревичем. После чего спал и ничего не слышал. Через покойного секретаря никаких дел не вел, сталкивался мельком.

Теперь пора бы пригласить драную кошку, как её там? Элеонору Витальевну. Утром с нервной девицы толку было немного, а допросить необходимо. Пассия успела привести себя в порядок, губки подкрасила, носик припудрила, пуговку расстегнула. Теперь банкира, пожалуй, можно было и понять. Разве что глаза красотки всё еще лихорадочно блестели, да тонкие пальцы слишком нервно теребили ни в чем не повинную сумочку. Протокол, впрочем, удался безукоризненно: "Из комнаты не выходила, никого не видела и не слышала. Когда вернулся Вадим, не заметила – уснула. Вадим с Дмитрием Игоревичем постоянно сидят допоздна. Какие у них дела? Не знаю, не видела и не слышала!". Майор припомнил явный ужас, промелькнувший во взгляде при вопросе о делах её банкира. Вот и гадай теперь, чего деваха боится.

Майор проводил Элеонору до двери, глянул вслед: "А ведь врёт".

"Врёт ваша свидетельница" – появившаяся из ниоткуда лиса Алиса явно читала мысли. Майор даже не удивился, прислонился к дверному косяку: "И?"

Та усмехнулась:

– Вчера Светлана в начале восьмого ходила к себе – взять планшет с фото. Мы как раз обсуждали возможные наряды. Ей показалось, что где-то хлопнула дверь, так что она пригляделась внимательнее. Дверь в покои Вадима недалеко от моей – и она была закрыта на замок. Снаружи сквозь дверную щель это хорошо видно. Светлана еще тогда удивилась – ключами практически никто не пользуется, так что мы пару минут поговорили о возможных ценностях, оставленных им в комнате, затем перешли на иные темы.

Майор задумался:

– Не факт. Элеонора могла закрыться изнутри.

Ирэн качнула головой:

– Вряд ли. Я присмотрелась сегодня. Замки неудобные, врезаны очень низко, ключи где-то в стенном шкафчике. Говорю же – мы же в гостях, а не в гостинице, двери обычно не запирают. Впрочем, для спокойствия гостей изнутри есть удобная задвижка, так что я лично на замок даже не глянула. Так что если та решила запереться – отчего ей щеколды не хватило? И второе – уходя около половины девятого, Светлана вновь услышала шум и сразу же выглянула в коридор – она увидела, как хлопнула соседняя дверь. Вадим же вернулся гораздо позднее. Разумеется, Светлана сегодня промолчала, но если вам понадобится – при допросе наверняка всё выложит.

Разумеется, майору понадобилось. Светлана нервничала, но держалась стойко. Впрочем, в результате подтвердила всё о соседней двери. К сожалению, больше ничего полезного: хотя гостевые спальни находились в коридоре слева от холла, а сама Светлана, сын её, да и тот же секретарь останавливались в жилых комнатах в правом крыле, и к себе она шла практически через весь этаж, но по дороге никого не заметила. Зато описала выбранный ею вчера дорогой гарнитур: кольцо и серьги с изумрудами. Если сделка не сорвётся, лиса Алиса заработает не хило.

А ведь, пожалуй, может и сорваться. Сейчас хозяину не до того. Так что Ирэн убийство явно не выгодно, а вот его раскрытие – пожалуй.

Тем не менее. Майор отыскал удобно расположившуюся в холле Ирэн, глянул жестко:

– Возможно, вы еще о чем-то забыли упомянуть?

Та усмехнулась:

– Разве что о мелочах. Например, о милом красавчике Валерьюшке. Я привезла каталоги, Вадим – документы. Он-то чего явился?

Майор качнул головой:

– Приехал к матери.

Ирэн заметно скривилась, чуть прикусила губу. Помада не ярко-алая, разумеется, нет. Сдержанный неброский оттенок. Что, в общем-то, ничего не меняло.

– К матери? На католическое Рождество? Его в России отмечают разве что сдуру, или же когда деловых партнеров приветить нужно – наш случай. Причем о милых любимых детках мы с Светланой тоже побеседовали. Денег он вчера не просил – редкий случай. И крутился возле лестницы на третий этаж – уже моё наблюдение.

Майор смотрел пристальным взглядом:

– Он нуждается деньгах?

На лису явно не действовало:

– Все мы нуждаемся в деньгах, а уж молодежь – особенно.

– Есть ли посерьёзнее причины? Возможно, наркотики?

Ирэн с явным удивлением пожала плечами:

– Мне-то откуда знать? Я вчера с ним беседовала минут пятнадцать, причем без особого толка. Но на наркомана вроде бы не похож, хотя я не такой уж и знаток. В казино если и бывает – то случайно, с терминами не знаком. Футболом, скачками не увлекается. Возможно, современные компьютерные игры, а скорее всего основной джентльменский набор – тачки, выпивка, девочки. Хотя на меня с Элеонорой тоже особенно не реагировал – пожалуй, был чем-то своим озабочен.

Майор задержал взгляд на призывно изогнутых губках:

– А вы бываете в казино?

Всё та же усмешечка:

– Разумеется. Иногда положение обязывает. Но я не игрок.

Майор усмехнулся в свою очередь:

– Ой, ли?

Уверенный, чуть снисходительный взгляд:

– Не люблю выкидывать деньги на ветер. Максимум – предпочитаю покер в проверенной компании и по разумным ставкам. Впрочем, мне пора, господин майор. Мы и так слишком часто встречаемся.

– Подождите.

Ирэн изумленно приподняла брови, но с видом послушной девочки вновь опустилась в кресло.

Майор попытался наскоро придумать очередной вопрос:

– По территории случайно не прогуливались? Ведь орудие убийства так и не найдено.

Ирэн глянула с легкой иронией:

– Ах да, глубокий снег, метель, засыпало все следы. Но бродить ночью по территории, привлекая внимание охранника, даже не зная толком, где находятся камеры? Или шататься спозаранку по свежему снегу на глазах у вернувшейся прислуги? С таким же успехом орудие до сих пор может находиться в доме.

Майор проводил удаляющуюся гибкую фигурку задумчивым взглядом и направился к комнатам банкира. Вадим уже спустился в гараж, в гостиной обнаружилась лишь Элеонора, наскоро укладывающая вещи в сумку. На стук она вскинула голову, заметно вздрогнув.

– Еще пару слов. Где вы находились вчера, начиная с половины восьмого? Вам напомнить об ответственности за дачу ложных показаний?

Элеонора побледнела:

– Здесь...

Майор вздохнул:

– Полиции то по большому счету безразлично, слишком далеко от времени убийства. Но Вадим Петрович наверняка заинтересуется.

Откровенно передергивал, но ведь подействовало.

Элеонора опустила голову:

– Я действительно была у Лёши.

– Вы давно поддерживаете отношения?

– Познакомились на банкете два месяца назад. Вадим встретил деловых партнёров и бросил меня, как всегда. А Лёша, он такой...

– Он вчера позвал вас к себе?

Элеонора покачала головой:

– Нет. Он очень рассердился, сказал, что нас могут заметить. Потом кто-то постучал в дверь. Я спряталась в кабинете, Лёша вышел. Слава богу, то был не Вадим. Нет, я не знаю кто, говорили тихо, голос я не узнала, но точно мужской.

– Он вернулся сердитый?

– Нет, наоборот. Мы еще потом побыли немного, – Элеонора смутилась.

Интересно, где он её оприходовал – на столе, или на диване? А секретарь рисковый парень.

– Что вы делали сегодня утром?

Элеонора ответила уже увереннее:

– Ничего. Встала около восьми, я рано встаю, захотела кофе, звонить не стала, Вадима побоялась разбудить, спустилась в столовую. Там охранник сидел, завтракал, я велела кухарке принести кофе ко мне в комнату и ушла.

– К Алексею не заглядывали?

– Нет, там в холле как раз горничная убирала.

Прислугу уже опрашивали, ничего стоящего внимания, но на всякий случай майор решил поговорить вновь. Горничная действительно протирала полы, пока все ещё спали. Но что-то царапало, что-то неуловимое.

– Окна тоже вытирали?

Та покачала головой:

– Нет. Ой, то есть мы всё вымываем, разумеется. Просто дом весь уже убран к празднованию, а сейчас и так головы поднять некогда.

– А разве окна не запотевают?

Та удивилась:

– Нет, конечно. Тут импортные, немецкие вроде бы. Это у меня дома плесенью пошли, а тут и не пятнышка никогда.

И тут майор вспомнил. Листок на подоконнике с расплывшимися буквами. Откуда там влага?

Кажется, пора завершать дело.

Валерий, очевидно, решил, что легко отделался. Его дорогой спортивный автомобиль уже стоял перед окнами, слуга дочиста натирал его тряпкой. Пора прерывать идиллию.

Подозреваемых велел привести в кабинет. Пожалуй, обоих сразу.

Валерий упрямо молчал. Светлана тихо сложила руки на коленях.

Майор не сомневался: додавить – вопрос пары минут.

– Во-первых, есть свидетели. Во-вторых, уже проводят повторный осмотр территории. Особенно – под окнами.

Раздался стук в дверь, заглянувший полицейский прошептал пару слов.

– Итак. Под окном спальни секретаря в снегу обнаружили пресс-папье в виде львиной головы – явно из кабинета убитого. Отпечатки пальцев пытались стереть – но бестолково. Отпечатки также обнаружены и на оконной ручке в спальне секретаря. На подоконнике следы влаги – окно явно открывали во время снегопада, то есть уже после гибели Завацкого, – майор пристально смотрел на Светлану.

Та подняла голову, глянула твердо:

– Да, это мои отпечатки. И на прессе тоже. Это я ударила и выкинула затем в окно – глянула, снег идет, всё скроет. Из своего побоялась, зашла в его комнату.

Валера повернулся в её сторону:

– Мама!

– Что – мама? Молчи.

– Мам, всё равно ведь узнают. Это я ударил. Он вызвал меня. Я не хотел убивать. У меня недавно расходов было много, я брал кредит под залог акций. Он узнал, стал шантажировать. Велел делать всё, что прикажет. Я его послал. Я ведь у матери деньги взял и всё уже выкупил. Он засмеялся. Мол, тот банк связан с конкурентами, и у него есть еще одна расписка на крупную сумму – там та же подпись. Расписка старая, из клуба. Она не всплыла нигде, я и забыл уже. Мол, попробую только вякнуть. Он повернулся, а я схватил пресс и ударил, расписку выхватил и ушел. Я не знал, что он умер. Ночь не спал, думал, что мне теперь делать. Мать под утро заглянула, увидела, что я не сплю. Я ей всё рассказал.

Светлана всхлипнула:

– Я пошла, а он мертвый. Пресс-папье выкинула, думала, не найдут. Что теперь будет?

Майор глядел сурово:

– Следствие покажет.

Среди череды рабочих будней наконец-то небольшое просветление. Гибкая фигурка в кабинете, алое с черным платье. Подписаны последние бумаги. А ведь, как ни странно, лично она ничего не видела и не слышала, ни строчки в протоколах. Высший пилотаж.

– Между нами. Отчего вы всё-таки заподозрили Валерия?

Ирэн пожала плечами:

– Слишком уж сильно они с маменькой распространялись о взаимной любви. Явно что-то не чисто.

Майор не отрывал взгляда. Та вздохнула:

– Я, кажется, говорила – меня забрала тётя в шестнадцать. Ко времени смерти отца всё, что у нас было – комната в коммуналке.

– То есть, тётя вас практически спасла?

– Пожалуй. Хотя она тоже не потеряла. Видите ли, те, кто вовремя удрал в семнадцатом – всего лишь младшая ветвь семейства. А наследник, как раз и носивший титул графа, оказался идеалистом и перешел на сторону красных. К счастью, он вовремя погиб, не дожив до репрессий. Так что семейный архив уцелел. Я очень пригодилась, чтобы подтвердить права на титул и некоторую недвижимость в Париже. Хотя тётя и не любила столицу.

Майор глядел молча.

– У нас сложились неплохие отношения. Она дала мне воспитание, образование. Но вы знаете, что такое городок во французской провинции? Время, застывшее пожелтевшей ватой. Когда она умерла, мне показалось, что меня выпустили наконец-то из погреба.

Майор покачал головой.

Ирэн вздохнула:

– Я ошиблась насчет Валерия? Бывает.

Хотя в главном она угадала. Впрочем, максимум, что тому грозит – условный срок. Дмитрий Игоревич, впечатленный происками секретаря и правильно преподнесенной преданностью племянника, уверенно взялся за дело. Кажется, в материалах уже начинает фигурировать необходимая самооборона. Впрочем, сейчас майору хватало собственных хлопот. Раскрытие дела действительно пришлось вовремя и некоторым недоброжелателям закрыло рты.

Намекнуть теперь на чашечку кофе. Всё-таки и лисичка ему кое-чем обязана.

– Было очень приятно познакомиться, майор. Но, увы.

Она выразительно пожала плечами, словно демонстрируя невидимые погоны:

– В ювелирном деле действительно нежелательно внимание полиции. Но куда хуже намёки на малейшую связь. Я и так была слишком близко, да и сделка сорвалась. Я улетаю во Францию, пока всё не утихнет.

Грустная улыбка, искреннее сожаление:

– Прощайте, майор.

Разумеется, майор лопухом не был. Он проверил и биографию лисы Алисы, и безукоризненное алиби. Судя по результатам разработки, с компаньонкой Скворечной Ирэн ранее знакома не была. Никаких общих увлечений, жили в разных районах, учились в разных школах. После девятого класса Скворечная поступила в медучилище, по вечерам работала. Ирина действительно потеряла мать еще в детстве, а когда девочке исполнилось шестнадцать, отец погиб в производственной аварии. Также никакого криминала. Скворечная к тому времени уже год училась в училище. Ирэн вытащила счастливый билет – её и в самом деле забрала бездетная тетка из Франции. В Россию лисичка вернулась лишь четыре года назад, уже с новым именем и биографией. За последние годы её пути ни секретарем, ни со Скворечной также нигде видимо не пересекались.

Что ж, улетай, лисичка. Майор мысленно помахал ей рукой и, не удержавшись, забросил в огород последний камень:

– А как же будет поживать без вас ваше безукоризненное алиби?

Та усмехнулась почти весело, на лету поймав шпильку:

– Нам всё равно пришлось бы попрощаться. История громкая, к чему лишние слухи? Впрочем, расставаться нужно по-хорошему. Дама мечтала стать учительницей, так что я дала рекомендации в хорошую частную гимназию с высокой оплатой труда. Будет сеять разумное, доброе, вечное.

Весь вечер глядели на майора лукавые зелёные глаза, подмигивая ночными звёздами. Что-то вновь царапало, что-то почти неощутимое. И вдруг майор вспомнил. Неуловимый оттенок иронии в последней фразе. Школа! Он быстро вывел карту города на экран. Городская школа ?**, в которой училась Ирэн, гимназия с математическим уклоном Скворечной – они находились в одном квартале, практически на соседних улицах.

Уже кое-что. Впрочем, поздновато. Дело близится к закрытию, Ирэн улетает за границу, а связи с секретарем по-прежнему никакой. И его перевод – вопрос уже решенный.

Прощай, лисичка.

В тот же день Ирэн обменяет шестьдесят тысяч рублей на франки. Сумма не такая уж и значительная но, как говорится, зёрнышко до зёрнышка...

Майор выкинет это дело из памяти навсегда. Разве что изредка звонок от старых сослуживцев отзовется в мобильном мелодией из фильма "Буратино".

Ирэн не удержится. Через пару лет проведав родину, поинтересуется у директрисы гимназии судьбой своей протеже.

"О! Толковая была, в классе авторитетом пользовалась, что не всем удаётся. Но через год уволилась, кажется, в какой-то хоспис ушла работать. С головой явно что-то случилось у бабы".

Ирэн хмыкнет презрительно про себя: "Я так и знала. Не выдержала. Слабачка". Вспомнит Машку, побледневшую при виде секретаря и собравшуюся "всего лишь поговорить". И схватившую пресс-папье, пока тот чесал ушибленную голову. Её отца, не справившегося с бизнесом и набравшего кредитов. Впрочем, быстренько умершего от сердечного приступа после первого же свидания с коллекторами. Мать, отдавшую всё добро за бесценок и тут же усевшуюся на шею дочери. "Семейное, однако".