Текст книги "Практическая некромантия. Дорога домой (СИ)"

Автор книги: Аноним Аксюта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Аксюта
Практическая некромантия. Дорога домой

ДОРОГА ДОМОЙ

1

Вот интересно, когда тебя начинает одолевать предчувствие надвигающегося подвоха от того, что всё слишком хорошо, это уже диагноз или ещё можно не трепыхаться, потому как вот-вот-всё станет плохо?

Примерно так подумала молодая женщина, занявшая место в самом тёмном углу трактира, когда ей на заказ: "принесите чего-нибудь пожевать на пять монет", поставили перед носом стопку свежих, исходящих маслом блинов, от которых поднимался вкусный парок, вазочку с мёдом, плошку со сметаной и крынку молока. Они же не думают, в конце-то концов, что речь идёт о золотых монетах? Такие, тут, на не самом наезжем участке Великопоповецкого тракта, не часто видели, разве что от случайно заезжих господ, как те, что только что шумною толпой ввалились в обеденный зал. Но никак не от бедно одетой путницы, всё богатство которой составляет мешок с травами и носильными вещами, да старый мул, отданный не столько за работу, сколько в добрые руки.

Но кто ж будет отказываться от даров судьбы? Морла аккуратно обмакнула свёрнутый треугольничком блинчик поочерёдно сначала в мёд затем в сметану, потом откусила и даже на минуту прикрыла глаза от удовольствия. Или это у людей совесть проснулась? Бывают же на свете и такие чудеса?

Чудес не бывает. Это она поняла, когда едва успев отодвинуть от себя ополовиненную тарелку с блинами, и вытереть руки тряпицей – салфеток здесь не подавали, но у неё с собой была, наткнулась взглядом на представительного вида мужичка при картузе, дожидавшегося окончания её трапезы.

– Госпожа ведьма? – он, чуть склонившись, скользнул за лавку напротив. – Вы ведь наёмничаете, правда?

– Нет, – она сбила его с мысли этим ответом. – Я еду домой.

И ехать дальше она собиралась без остановок для мелкого заработка. Тем более что и дохода с него ... да что там говорить, только вчера вечером, едва успев въехать в эту деревню и договориться с трактирщиком об ужине и ночлеге, как получила слёзную просьбу о помощи. Жена мельника не могла разродиться уже больше суток и силы её начали угасать, а всем известно, что некроманты как никто другой способны задержать отлетающую душу на пороге. Она и держала, всю долгую ночь, потом утро, а потом ещё и почти половину следующего дня, пока повитуха и деревенская травница вначале принимали ребёнка, а затем пытались вдохнуть хоть чуть-чуть сил в ослабевшее тело роженицы. И в качестве гонорара получила полотенцем по шее от хозяина дома, когда заявила, что ещё одни роды эта женщина не переживёт. Чистую правду сказала, между прочим.

Потом ещё пол дня пришлось отлёживаться на бережке безымянной речки-переплюйки, на самом солнцепёке, а затем ещё и нырять в её быстрые, леденяще-холодные воды. Столь долгое соприкосновение с нематериальным не проходит даром. Только-только чуть оклемалась, покушала хорошо, а тут опять просители. Но хотя бы не выслушать, она не может, принятый в далёкой юности обет, который она до сих пор ни разу не нарушила, не позволяет.

– Так что там у вас? – выдохнула она обречённо.

– Упырь, – он подумал немного и добавил: – а мож вурдалак, хто ёго знаить, шо за пакость така на погосте завелась.

– А вы, значит, местный староста? – спросила она только чтобы немного потянуть время.

– Акопий я, староста тутушний, ага, – он кивнул и вопросительно уставился на молодую женщину, почти не сомневаясь, что она если не тут же, то весьма скоро возьмётся за дело. И даже монеты в кармане потрогал, которые сельская община выделила на оплату заезжему специалисту, проверяя, на месте ли. В конце концов, дорожная сумка, с вышитым на её клапане песочными часами (общепринятый, наравне с костями и черепами знак некромантии), стояла на самом видном месте – в проходе, у стола.

– Посмотрите на меня, – вздохнула она. – Что вы видите?

Мужик явно смешался, не зная как правильно ответить на такой вопрос-то и начал как-то невнятно:

– Ну, вы вполне милая...

– Некромантка, – перебила его женщина, – а не некромант. Не сильномогучий мужик с тяжёлым мечом – самое оно было бы, чтобы завалить упыря, тут даже магии особенной не нужно. Так что обратитесь-ка вы лучше к господам рыцарям им, с их комплекцией сподручней будет упырей по погосту гонять, – она говорила негромко, с чуть заметной иронией, впрочем, и тон особенно не понижая. Ничего не предпринимала для того, чтобы быть услышанной, но голос её разносился по всему трактиру.

Староста обернулся на заезжих господ и была в его взгляде ясно читаемая неуверенность: такие скорее по всем известному адресу пошлют, чем снизойдут до нужд селян, и гроши им их без надобности. Но командир отряда, на которого случайно упал его взгляд, вопросительно приподнял брови, мол, ну что, подойдёшь-попросишь или забьёшься в угол страдать по загубленной судьбинушке, так ничего для её исправления не сделав? Этот взгляд, открытый, располагающий, а так же весёлые морщинки, скопившиеся в уголках глаз, помогли решиться и обратиться с просьбой о помощи.

Смелости его хватило только на то, чтобы дойти до благородных господ, наткнуться взглядом на суровый лик старшего воина из охраны пресветлой госпожи и начать блеять нечто невнятное. Тем не менее, кивнул тот вполне благосклонно и даже грошами в оплату трудов не побрезговал.

Чем приходится заниматься! Нет, избавление мира от нечисти – дело вполне рыцарское, тут Элиш не сомневался ни минуты, но если бы он мог позволить себе делать это так, по зову души и чувству справедливости. До сих пор ему не приходилось работать за деньги (аккуратно выплачивавшаяся доля из семейного капитала – не в счёт), и кто бы знал, что будет так неприятно, даже стыдно, брать их из чужих рук.

Но эта часть его жизни закончилась и уже практически ушла в прошлое, а наличные по-прежнему были нужны. Тем более, не стоило упускать нечаянную подработку, кто знает, как скоро ему удастся получить место при княжьем дворе (хотя ещё позапрошлой весной посланник Владеяра настойчиво намекал, что подобный человек им очень бы пригодился, но когда это было!) да сколько жалования положат.

Признаться, некромантку он увидел сразу, хотя на тот момент и не обратил на неё особого внимания – эту выбеленную временем раскиданную по плечам шевелюру попробуй не заметить, она светится в полумраке, как зажженная свеча. Ещё тогда подумал, помнится, что какая-то старуха из местных, зашла посидеть среди молодых людей, от чужой жизни погреться, потому и выбрала самый дальний и неприметный угол. Свою ошибку он понял, когда смешной маленький человек – местный староста, обратился к женщине с какой-то просьбой. Несмотря на царивший в трактире полумрак, он отлично разглядел длинноватое, с острым подбородком лицо говорившей, её тонкие губы и скульптурной лепки нос. Не красавица, но из тех, на ком взгляд останавливается сам собой. Тогда же заметил и сумку, с весьма говорящим символом на клапане и невольно прислушался к разговору – как раз женщина повысила голос и стала понятна суть проблемы.

Очень своевременно. Это позволило не упустить не только случайный приработок, но и возможность на некоторое время покинуть тётушку и её беспокойную свиту.

Строго говоря, госпожа Видана Бялодашска, не была ему тётей, и даже кровной родственницей её можно было считать с натяжкой, но к подобному её именованию все привыкли – так было проще. Её появление в родовом замке Лютеянов-Тригорских случилось очень своевременно: как раз пришла пора старшей из его племянниц отправляться в монастырь на обучение, а тут и приличествующее сопровождение подоспело. А заодно и у него появился благовидный предлог покинуть сень отчего дома оставаться под которой дальше стало совершенно невыносимо – охрана путешествующих родственниц, не просто достойное дело, а практически его долг. Кто же знал, что это предприятие может стать такой морокой? Тётушка была ещё полна сил, если не телесных, то уж душевных точно и вымотать его за время совместного путешествия успела изрядно. И тоже не столько телесно, сколько душевно.

Бывает в жизни так, что тройное вдовство принесло тебе не только долгожданную свободу, но и капитал, достаточный для того, чтобы не испытывать особого стеснения в средствах, желание пожить в своё удовольствие имеется, ощущаешь ты себя лет на сорок ... ну, максимум на сорок пять, а подлое тело тебя подводит. Что остаётся делать, когда не можешь прыгать как молоденькая сама? Заставлять прыгать вокруг тебя других!

Жаль, драгоценный племянничек куда-то смылся, тётушка наградила дверь сердитым взглядом, но зато успел привлечь её внимание к одной весьма интересной особе. По дорогам этого мира шатается немало весьма занятных личностей, но маги среди них попадаются не так уж часто. Повинуясь повелительному жесту, приблизился личный камердинер госпожи, которому лет было чуть поменьше, чем ей самой, но который представительностью вида окупал собственную медлительность, склонился, выслушивая её пожелание и уже через минуту степенным шагом направился к столику, который занимала молодая некромантка.

– Благородная госпожа Бялодашска предлагает вам присоединиться к её свите, – далеко не так почтительно как перед собственной госпожой, но он всё же склонился и даже голос чуть понизил. Тем не менее, Мола глянула на него не слишком приязненно, мол, ещё один

– Нет, – слово отказа упало тяжело, как булыжник в тёмные воды. – Я не шут, чтобы служить развлечением для вашей госпожи. Или у вас есть иные, реальные причины в пути терпеть рядом с собой присутствие некромантки?

Камердинер с непроницаемым видом поклонился ещё раз и направился докладывать госпоже о результатах своей миссии. Хотя та и сама всё слышала, не могла не слышать, не такой уж большой была обеденная зала. Против ожиданий госпожа Видана Бялодашска не выказала никакого неудовольствия. Хотя, наверное, следовало бы, ради поддержания репутации важной барыни. Забыла.

Однако столь резкий отказ означал, что некромантка была настоящая, а не из этих, учёных, с традиционным для них непростым нравом. Она потом подумает, как присоединить этот любопытный образец рода человеческого к своей свите. Эта девочка может стать неплохим развлечением, скрашивающим монотонность дороги.

Не следовало задерживаться после еды в общем зале, Морла как предчувствовала это. Обычно, когда это нужно, потенциальных клиентов можно ждать хоть до морковкина заговенья, а стоило только решить ехать вперёд, вперёд и не останавливаться до самого дома, как повалили страждущие. Но разлившаяся по телу приятная сытость препятствовала совершению резких телодвижений и она задержалась ещё ненадолго.

На стол перед некроманткой опустился запотевший кувшин с хлебным квасом и две глиняные кружки, а на лавку, с которой незадолго перед этим поднялся сельский староста, присела молодая женщина.

– Выслушаешь, багословенная?

Ого, даже ритуальную просьбу знает. Такой действительно нельзя отказать. Морла кивнула:

– Говори.

– Дети спят плохо, – начала женщина неожиданное. – Да не только моя Данюта, во всём селе. Сны плохие, страшные.

Морла кивнула ещё раз согласно: это проблема. Это не только сама по себе проблема, хоть и замечают её пока только тревожащиеся за кровиночек матери, это может оказаться предвестником ещё более крупных неприятностей.

– Почему обратились ко мне? У вас в селе имеется травница и очень неплохая, насколько я могу судить.

– Так ведь она просто мудрая женщина, – всплеснула руками просительница, – не осенённая благословением богов, многого может не видеть. Да и пыталась она уже, и до сих пор пробует что-то делать – ничего не выходит.

– Это, – Морла кивнула на до сих пор не унесенную блинную стопку, – твоими заботами появилось?

– Гжен поступил не по совести, а я тут хозяйка. Так глянешь?

Гженом звали того мельника, который в благодарность за помощь выгнал некромантку со двора мокрым полотенцем. И она стерпела. Собачиться по-людски у неё сил не было, а то, что ему причитается по-божески, боги же ему и воздадут, и что ещё хуже окажется. О чём Морла не отказала себе в удовольствии сказать напоследок вслух и громко, перед тем как уйти со двора.

– Гляну, почему нет? Только имей ввиду, я урождённая некромантка и что-то понимаю только в своём ремесле. Могу и не отработать твою благодарность.

– А я в городе росла, – настойчиво склонила голову трактирщица, – и слышала, что если есть сила, то применять её можно научиться по-разному, даже там, где изначально боги таланта не додали.

Вообще и в целом это соответствовало истине, но только не в том случае, когда имеется настолько сильная врождённая предрасположенность. Нельзя сказать, чтобы она не пробовала своих сил в сомнологии, но в исполнении Морлы заговор от кошмаров не то что бы совсем не удался, но страшные сны приобрели такую тошнотворную радостность, что лучше бы она за это и не бралась.

– Я предупредила, – Морла чуть заметно пожала плечами. – Веди теперь, посмотрю на твою дочь, порасспрашиваю что за сны такие страшные.

– Колдовать? – Женщина протянула руку через стол.

– Не буду, – Морла в ответ протянула свою и скрепила договор рукопожатием. Нет, действительно, откуда такая грамотная трактирщица на её голову взялась? Люди начали забывать древние формулы, действовавшие подчас не хуже клятв, такие как она теперь редко встречаются. Хотя, чего это она? С теми, кто знает правила иметь дело намного проще.

Девочка нашлась на хозяйской половине, в светлой, чистой, хоть и очень маленькой комнатке. Дело было к вечеру, время хорошим деткам начинать укладываться спать, однако сколько помнила Морла собственное детство, именно теперь их невозможно было загнать в постель. Поправка: нормальные, здоровые дети ибо Данюта здоровой не выглядела. Бледненькая, что для деревенской девочки и вовсе странно, вялая, и пусть ещё не спит, но уже устроилась на постели.

А, вон в изголовье и венок висит из диких луговых трав, сны хорошие навевает, дурные – отгоняет. И не совсем уж бесталанна местная травница, чувствуется в венке добрая сила, привнесенная человеком, или это она просто душу вкладывала, не жалея? Так тоже бывает.

– Здравствуй, – Морла прошла в комнату и уселась на краешек постели. – Меня зовут Морла и я настоящий маг. Говорят, ты сны плохие видишь? Можешь рассказать?

– Просто плохие сны, – насупилась Данюта. – Не о чем говорить.

– Мама беспокоится, – с лёгкой извиняющейся улыбкой проговорила некромантка.

Этот аргумент подействовал – маму девочка любила. Понадобилось всего несколько наводящих вопросов (и отсутствие мамы, ибо не всегда мы готовы поделиться с самыми близкими тем, что с готовностью вываливаем на головы незнакомцев) чтобы малышка разговорилась. Ничего, выходящего за пределы обычных детских страхов Морла не заметила, разве что разнообразие сюжетов... но она и не была квалифицированным специалистом сомнологом. Зато в саму девочку вглядывалась пристально – смотреть смотрела, но как и было договорено не предпринимала в отношении её каких-либо действий, и различала магическим зрением то, что видела и обычным. Истощение, упадок сил. Будь она доброй лекаркой первым делом начала бы расспрашивать ребёнка достаточно ли её кормят, не изнуряют ли работой и удаётся ли ей выспаться. Но ею Морла не была и потому первым делом подумала, что кто-то через сны тянет из девочки силу. Так тоже можно, особенно если учесть, что плохо спящий ребёнок в этом селе не один.

Наконец рассказ закончился, а у Морлы не нашлось дополнительных наводящих вопросов и она, чуть привстав с постели, крикнула в темноту приоткрытой двери:

– Рената, заходите, – и потом чуть тише: – Вместе думать будем.

– О чём? – мать девочки в один момент очутилась на пороге её комнаты. Рената комкала в руках передник, и по нему было заметно, что занимается этим уже довольно давно.

– О том, что происходило в вашем селе плохого, – вздохнула Морла. – Возьмём последние полгода.

– Да вроде ничего такого..., – Рената продолжала комкать передник.

– Прежде всего, меня интересует всё связанное со смертью. Кто-то скончался после продолжительной болезни или в злобе, кого-то убили... В таком роде. О том, что у вас какая-то нечисть на кладбище завелась я уже знаю, и об этом тоже, если можно, поподробнее.

Рената сделала осуждающее лицо и покосилась в сторону дочери, мол, можно было бы затеять этот разговор и не при маленькой. Данюта же напротив, оживилась, даже румянец на щёчках появился. Принято считать, что дети более пугливы и впечатлительны, но это далеко не всегда верно. У многих из них феномен смерти и всё, что с нею связано, вызывает не страх, а жгучий интерес, приправленный невнятным опасением – гремучая смесь, если разобраться. Очень часто случалось, что самыми ценными свидетелями для Морлы становились именно эти мелкие шустрые непоседы.

– Не, не помирал у нас давно никто, – напрягла память Рената. – Последней была Михейчиха, но с того уж почти два года минуло.

– От та дюже злобнюча бабка была, всё ругалась да клюкой своей грозила, – вставила свои пять копеек Данюта.

– Два года – многовато, – протянула Морла. Нет, неприкаянный дух может просуществовать и дольше, даже такой, стихийно образовавшийся. Но если бы он начал тянуть силу прямо сразу, к этому времени половина детишек переселилась бы уже на погост. – А что там с тем упырём?

– А никто ничего толком не знает, – Рената отпустила многострадальный передник, но сцепила на нём пальцы в замок. – Оська Хрип по пьяне за полночь шёл, видел, как какая страховидла за оградкой шебуршится, да собака у Опятов запропала совсем, думали сбежала, ан нет, опосля ровно на погосте костяк и нашли – по клокам шерсти опознали. Да ходили наши мужички, но днём, а посветлу оно, видать, спит – не нашли.

Что ж, сценарий был описан классический – и это действительно работа для господ рыцарей. Ну, или магов, но нескольких и, желательно, чтобы один из них был стихийником приличной силы. А, всё равно, у господ рыцарей всё равно лучше получится.

– А как раз перед тем, что было? – спросила она почти без надежды. – Что-нибудь запоминающееся.

– Побродяжку нашли, – выпучила глаза в преувеличенном ужасе Данюта.

– Что значит нашли? – переспросила Морла автоматически – Он что, потерялся?

– Та не, мертвого совсем нашли, – протянула Рената жалостливо. – Тогда ж и схоронили.

Очень типично. Своего – помнят, и когда кто помер и что при том было, и даже какая была погода, когда хоронили, а чужака пришлого – закопали и забыли. Не о чем говорить.

– Тогда ещё староста наш с земским управителем в очередной раз полаялись, – опять не утерпела Данюта. Нет, всё-таки есть польза от детей при подобных расспросах.

– На тему? – на Морлу уставились два непонимающих взгляда. – Из-за чего полаялись?

– Да погост у нас уж больно старый, расширять надобно, а он денег требует не по чину, – начала описывать вполне жизненную ситуацию трактирщица. – Так за каждую новую могилку и приходится отдельную плату вносить.

– Что и за бродягу тоже? – не поверила в подобную широту души Морла.

– Да нет, – Рената немного замялась. – Его положили рядом, на благословлённых храмом землях. Мы, в общем-то, знали, что так не положено, но рассудили, что большого вреда не будет и никто не обидится.

– Оп-па! – других, небранных (следовало учитывать присутствие ребёнка) слов у Морлы не нашлось. – Давайте подробнее, что за земли, что на них находится и какого рода благословение над ними проводили.

И мать и дочь принялись очень слаженно, в два голоса утверждать, что ничего особого на тех землях не имеется, даже не построено ничего.

– Луг тока, кустов немножко, да исток малый, – Рената пожала плечами, мол, видишь, благословенная, действительно ничего необычного. – Он потом полнеет, когда в Вилюю впадает.

Морле захотелось побиться лбом об стену: эти добрые люди что, совсем ничего не слышали о законе о защите источников или совсем не понимают для чего он нужен?! Однако оборонить место, где подземные воды выходят на поверхность можно по-разному.

– А что за благословение было?

Мать и дочь синхронно пожали плечами.

– Ну, хоть кто его проводил? – почти без надежды спросила Морла.

– Приезжал из города дядька страшный, – Данюта восторженно округлила глаза.

– Служители приезжали из храма Даяна Подвижника, а с ними человек в городском платье, – более подробно пояснила Рената. – А звали его... не то Макеем, не то Маконей...

– Может быть, Маковей? – Морла даже встала.

– Да-да, точно! А что, нехороший был человек? Проклятие наложил?

– Правил не надо было нарушать! – раздражённо воскликнула Морла. – Тогда и искать виноватых на стороне не придётся! Пойду, гляну, всё-таки на ваше кладбище, хотя господа рыцари и так должны справиться, но я всё-таки проконтролирую.

Ей вдруг стало кристально ясно, что именно случилось, почему, кто виноват и даже, как это ни странно, что делать. Собственно уже делается.

– Дорогу указать? – хозяйка тоже поднялась, готовая гостью проводить, куда скажет.

– Да зачем мне? – насмешливо повела глазами Морла. Уж что-что, а потерять дорогу к кладбищу ей не грозило ни при каком раскладе.

– А с деткой-то мне, со своей, что делать? – спросила Рената. – Хоть порекомендуй к кому обратиться.

– Ни к кому не надо, – мотнула головой некромантка. – Если я права, то сегодня ночью всё закончится: и нечисть с погоста исчезнет, и сны плохие прекратятся. А если не права, то ума не приложу, с чем ещё это может быть связано.

В обеденном зале было пусто. Не совсем, конечно, но господ рыцарей, которых она рассчитывала застать, чтобы впоследствии к ним присоединиться уже не наблюдалось. Поспешить?

– Да, вот ещё что, пара горстей крупы у тебя найдётся? – Морла неожиданно вспомнила важное. Без этого тоже можно обойтись, но выйдет намного сложнее.

– Какой? – с готовностью спросила Рената, однако голос заметно понизила. Видимо, не хотела, чтобы услышал муж, который в данный момент дежурил за трактирной стойкой.

– Любой, можно поплоше, мне это неважно.

Поплоше так поплоше, то, что вынесла ей трактирщица, варить не стал бы даже бедняк: не слишком чистое, сыроватое, плохо обмолоченное, да ещё и с сором каким-то. Но Морле было действительно всё равно, вот разве что прикасаться было неприятно, а перетирать и перебирать в пальцах, вкладывая в крошечные зёрнышки определённый посыл, придётся всю дорогу до погоста.

2

Очень много сказано о знобкой атмосфере, царящей на кладбищах, а ещё больше написано в приключенческих романах, которых Морла в юности прочла немало. Не по личному предпочтению, а по настоянию добрейшей матушки Мираи, которой почему-то казалось, что воспитаннице будет полезно узнать, как с точки зрения обычных людей выглядит её ремесло. На самом деле, если вы не слишком впечатлительны, обстановка не будет отличаться от той, что царит за околицей ближайшей деревни. Поправка: в том случае, если там действительно не разгулялось нечто потустороннее, а погосты, это как раз те места, которые притягивают их как магнитом.

Здесь было всё: и зловещие клоки тумана, ползущие по траве, и волглая сырость, пробирающая до костей, и тяжёлое уханье какой-то птицы – опознать в подобной атмосфере её было совершенно невозможно. Помники – деревянные столбики, с укреплёнными на их навершии резными планками, выглядели не условными изображениями крыш домов, а стрелками, указывающими в небо. А главное, окружающее тонуло в таком непроницаемом сумраке, что не было видно не только нечисть, которая, кстати, и вполне могла притаиться, но даже господ рыцарей. А ведь деревенское кладбище – не столичный мемориал, из конца в конец должно отлично просматриваться.

Что принято делать в таких случаях? Правильно: бродить кругами, куда ноги понесут, медленно и неспешно, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающую тишину. Рано или поздно наткнёшься либо на своих, либо на пришлого. Одно хорошо: кто бы не благословлял этот погост, сделал он это так качественно, что нежить на нём пробудившаяся не могла выйти за границы кладбища. Это сильно сокращало зону поиска.

На самом деле, ей не пришлось сделать и пары кругов: нечисть и охотящиеся на неё воины встретились, началась потасовка и большая часть потусторонней жути схлынула, стянулась к испускавшему её существу. Кто кого бьёт, кто как отбивается видно было плохо, но Морла и не пыталась что-то разглядеть, наоборот, поспешила к сражающимся. Двое воинов и нечто, что даже ей, с её чувствительностью к потустороннему разглядеть было сложно. Или, может быть именно ей и сложно? Нет времени рассуждать. Благородным господам повезло загнать поднявшееся тело к купе деревьев, которая не позволяла ему так просто скрыться. Выпад. Вялый какой-то. Сон оно на воинов насылает или чего похуже? Будь это обычный упырь, с ним бы уже давно справились: здесь было главное иметь длинное оружие и владеть им в достаточной мере, чтобы порубить мертвяка, не подпустив его к себе. Шаг, ещё один, сердце-то как грохочет, верно говорят, что спешка до добра не доводит. На бегу Морла вытащила из холщёвой сумочки пригоршню крупы и, не глядя, бросила её в сторону дерущихся. Живым она не повредит, а мертвяку туда и дорога. Нежить замедлилась, распахнула пасть и испустила столь душераздирающий крик, что аж сердце захолонуло. Не хватило? Действительно сильная оказалась. А и неудивительно, сколько сил из детишек вытянуть успела! Ещё одна горсть зачарованной крупы полетела в нежить, и в тот же момент оба воина завершили замах, и от мертвяка отлетела сначала голова, а потом и рука. В общем-то на этом дело можно было считать сделанным, но Морла всё равно подошла и высыпала на тело остатки зачарованного зерна: всё равно оно больше ни на что не годится, ну и так, для надёжности.

Всё, дело сделано. Не сговариваясь, все трое отошли на десяток метров.

– Госпожа? – вежливо кивнул один из воинов, так, словно бы они не на кладбище, а в городской лавке случайно столкнулись.

Элиш, не ожидавший ни такой запредельной жути, ни неожиданной помощи, привычно удерживал бесстрастную мину человека, которого ничем невозможно удивить.

– А можно полюбопытствовать, чем таким вы в него кинули? – спросил второй, более непосредственный, вытряхивая из волос остатки крупы.

– Просом, – просто ответила она.

– Так в этих байках что-то есть? – первый оторвался от протирания клинка. – Постойте, но нежить не пробовала пересчитывать просяные зёрна, она просто... э, упокоилась.

– Вот этот на счёт людская молва лжёт, – Морла достала из малой поясной сумки тряпицу и принялась оттирать пальцы. – Просто для заклинания нужна вещь-носитель, не обязательно, но так и проще, и сил меньше требуется, и волшба получается более адресной. Так что россыпь чего-то мелкого, что можно просто кинуть в объект – идеальный вариант. Можно использовать песок, но мёртвая материя инертна и заклинания в себя принимает плохо, иное дело живое. Зерно, к примеру. А главное, его без проблем можно достать где угодно.

Объяснять, объяснять и ещё раз объяснять – это было одним из главных её принципов, а то люди горазды навыдумывать себе такого, что десять раз пожалеешь, что в своё время промолчала.

– А потом с этим зерном что?

– А ничего, – она безразлично пожала плечами. – В землю уйдёт, землёй станет, через год на ней трава вырастет.

– Простите, госпожа маг, – так же вежливо и церемонно прервал эту познавательную беседу старший из воинов. – Мы, кажется, не с того начали: может быть нам всё-таки стоит познакомиться?

– Морла Зара, – некромантка на ходу выдернула стебелёк лисохвоста за пушистый кончик и, не задумываясь, сунула его себе в рот.

– Оу, Морла? Одно из имён смерти? – проявил образованность он.

– Профессия обязывает, – она небрежно дёрнула плечом. И никому не нужно знать, что Морла – это прозвище, совершенно самостоятельно выбранное ею для себя, а Зара – вовсе не фамилия, коей у неё толком и не было, а укороченный вариант имени, данного при благословлении. Полное – Заряна, как-то не сочеталось с некромантским призванием.

– И что вы тут делаете? – продолжал он проявлять интерес, не то считая знакомство уже состоявшимся, не то пребывая в уверенности, что такую важную персону как мимоезжий благородный господин и так все знать должны. – Я не имею ввиду сейчас, а вообще?

– Пишу книгу странствий, – с философским спокойствием ответила Морла.

– Как? – он явно не такого ответа ожидал.

– Ногами! А вас?

– Что меня?

– Зовут вас как? – произнесла она снисходительно. Нужно проявлять терпение по отношению к чужой несообразительность – так завещала матушка Мирая, а ещё обычно добавляла, что к собственным недостаткам, напротив, снисхождения проявлять не стоит.

– Элиш, – ответил он коротко.

Имя своё он не то чтобы не любил, скорее уж он с ним смирился. Матушка, родив четырёх сыновей, очень хотела ещё одного ребёнка и на этот раз дочку – утешение одинокой старости, но родился он, пятый мальчик. Нет, она не опустилась до того, чтобы рядить младшего сына в платьица и воспитывать как девчонку, но заготовленное заранее имя, Элиша, всё-таки дала, чуть переиначив его на мужской манер.

– А меня будут звать Полень, – встрял второй, тот, что был помоложе и попроще.

– Полень, так Полень, – не проявляя особого интереса произнесла Морла и, набрав в лёгкие побольше относительно чистого воздуха, направилась в сторону тихо лежащего мертвяка. Не потому, что так уж любопытно было, со своей профессией она на покойничков наглядеться успела до такой степени, что они перестали вызывать у неё какие-либо чувства. Но нужно было проконтролировать результаты магически-физического упокоения, убедиться, что тело это больше не восстанет, если его, конечно, не догадаются вернуть на прежнее место. Нет, больше никаких случайностей, уж она постарается вправить мозги старосте, чтобы думать даже не мог ещё раз воспользоваться благословлёнными храмом землями.

– Отче Всемилостивый, ну и чудище, – следом за ней, но не приближаясь больше чем на полтора метра, подошёл Полень. – И ведь где появилось, не княжий мемориал, какой-нибудь, не захоронение благородных, погост обычной тихой деревеньки.

– Благородные, не благородные, в чём разница? – Морла поспешила отойти подальше – пропитается смердящим духом одежда – опять Пёрышко нервно шарахаться начнёт. – От того, украшены их надгробия деревянными помниками или мраморными, посмеритие не меняется. Да и при жизни и тут и там кипели страсти.

– Те же самые? – подкинул Элиш наводящий вопрос.

– Среди крестьянства погрубее и пооткровеннее, – безразлично, словно бы объясняет затверженные ещё в глубоком детстве истины, проговорила Морла, – у благородных господ чуть замаскировано условностями, этикетом и прочими бантиками, а так, по большому счёту, действительно одно и то же.