Текст книги "Маленькая ведьма (Элизабет) (СИ)"

Автор книги: Аннет Кэлуэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Маленькая ведьма.

Меня зовут Адель Форест и я хочу рассказать вам историю, которая произошла со мной в детстве. В ту пору мне было четырнадцать лет. С высоты так сказать, накопленного мною опыта к данному моменту, вспоминая свои детские годы, я вижу перед собой невысокую девушку, не худую и не полною, с тёмно-каштановыми длинными волосами, которые я обычно забирала в хвост, так как они мне дико мешались и лезли то в глаза, то в уши. Лицо моё содержало прямо-таки скажу и содержит сейчас, – не очень-то правильные черты. Тогда, посмотрев на меня, можно было сказать, что я милая, но не больше. Сейчас же и подавно; я не считаю себя красивой. Однако, следить за собой даже самым непривлекательным девушкам вовсе не повредит. Хочу предупредить вас, что история, которую я так жажду наконец кому-то поведать не совсем обычная, скажу больше, вы можете в неё даже не поверить. Как сейчас помню, начало осени 1889 года.

Итак, наступило 1 сентября, день, который мы с друзьями приравнивали к Хэллоуину, потому что считали, что именно первого сентября вся нечисть вселяется в наших учителей и в их плоти заставляет нас идти в школу. Не знаю, как другие, но я идти совсем не хотела.

Моя мать – заботливая и умная женщина, конечно же подняла меня в шесть часов утра. Ну как сказать подняла, она полагала, что подняла. На самом то деле, я всё ещё валялась в кровати, возле которой покоилось выглаженное чистейшее и накрахмаленное моё школьное платье. Там же валялись и чулки и банты, всё это я сбросила с подушки, когда мама затворила за собой дверь.

Миновала четверть часа, моя мать, свято уверенная в самостоятельности своей четырнадцатилетней дочки копошилась на кухне, давая слугам указания, а я всё ещё посапывала, не имея абсолютно никакого желания покидать тёплую постель. Но громкий скрип двери меня разбудил, в глаза ударил яркий свет свечи и я место того, чтобы вскочить с кровати, закрылась сверху одеялом, дабы свет не тревожил мой сон. Но увы, спрятаться от материнского гнева под пледом мне не удалось. Мама подняла меня за руки с возгласами, что если я не поднимусь, отец меня выдерет и всё такое.

Отец, по правде, у нас был очень строгим и суровым. Он посягал даже на распития чая в неотведённых для этого местах! А неположенные и неотведённые для чаепития места у нас назначала мама, поэтому пить чай можно было только возле камина в гостиной, ну или за столиком на кухне, в других же местах, по непонятным мне причинам распивать чай было запрещено. Однажды, я попросила Дороти (нашу служанку), принести мне чай в библиотеку, так вот шума то было! И мне и служанке досталось по самое не хочу! То есть как вы понимаете, нарушение маминого запрета – во истину самоотверженность. И по сему, чтобы не вызвать гнев нашего «страшного» отца, я неохотно поднялась с постели и стала одеваться. Как всегда, по прошествии получаса, на мне уже +

Тем временем мы приблизились к моей школе Роу Хед. Я видела, как девочки из старших классов под ручку плетутся ко входу и, подъезжая увидела своих одноклассниц, которые как всегда шли по трое, отдельными группами.

Мы остановились и я вышла из экипажа, поблагодарила кучера и, поцеловав маму, быстрым шагом отправилась за подругами. По-честному сказать, когда я шла к школьной двери я не думала о том, как прекрасно будет вновь встретить «любимых учителей» или сесть за мой «любимый рояль», я думала о том, что мне до жути натирали туфли. Это я запомнила особенно хорошо.

Войдя в большую комнату, которая открывалась сразу же без всяких прихожек и коридоров, я увидела, что практически все девушки моего класса уже сняли верхнюю одежду и теперь выжидают своего часа на маленьких диванчиках, славно беседуя.

Я сразу же пошла снимать пальто и шляпку и сдавать всё это прелестной бабуле миссис Хариот. На самом деле, эта миссис Хариот была скверной пожилой старушкой, полной и ужасно вредной. Но все девочки, конечно же об этом молчали, потому что было бы «верхом неприличия, обсуждать бедную пожилую даму у неё за спиной». Но я то вам скажу, что это была самая противная бабулька на свете! Заносчивая, невежественная и злая, похожая на располневшую горгулью. Всякий раз задавая кому-то вопрос, самый обычный вопрос, она добавляла злобным нервным тоном: «И отвечайте без увёрток!». Честно, меня это несколько раздражало. Скажу больше, я терпеть не могла эту миссис Хариот. Быстро сдав ей свои вещи и краем уха подслушав, что она проворчала сама себе, это было нечто похожее на проклятие, которое я обычно старалась не замечать, я побежала к девочкам.

У нас был небольшой класс, состоящий из десяти девочек. Я общалась хорошо со всеми, я очень общительная. Но всё же ближе ко мне были шестеро: Кэти, Шарлотта, Лилия, Эмили, Изабелла и Мэри.

Кэти – худая девушка с прямыми тёмными волосами, которые она заплетала или делала хвост. У неё было вытянутое лицо, прямой нос и зелёные глаза. Кэти была, да и осталась до сих пор, но тогда это было явно выражено, склочной, эгоистичной и заносчивой девушкой, с глупым юмором, который она однако считала остроумным и с консервативным мышлением. Я долгое время находила её доброй и бескорыстной. В первом я не ошиблась, а вот в её бескорыстности легко можно усомниться. Кэти была чрезмерно горда, горда своим происхождением, своим видом, своими знаниями, которые, вряд ли можно было назвать настоящими. Однако её оценки говорили именно о том, что она безупречно знает все предметы и старается на славу. Мы же знали – все её оценки проистекают либо из того, что Кэти повторяет всё за Мэри, либо из денег её отца. Мне она откровенно не нравилась и как только я заподозрила в ней вышеперечисленные мною пороки, всякое моё желание с ней общаться напрочь пропало.

Шарлотта представляла собой девушку деревенскую. Понятия не имею, как она попала к нам в школу, не подумайте, что я ставлю её ниже других, вовсе нет. Шарлотта была глуповатой, неучтивой, бережливой, неброской девушкой, которая не имеет чувства такта вообще. Однако она добра и с ней легко общаться. Она была полной и дряблой, она и сейчас, осталась такой же. Шарлотта имела тёмно-карие живые глазки, которые всегда выражали какую-то беззаботность, так же у неё были тонкие маленькие губы, но когда она улыбалась, то улыбка была достаточно широкой. Шарлотта любила поспорить, использую часто в своих парированиях, не слишком пристойные выражения, которые, как считала она, помогали ей выиграть спор. Особенно Шарлотта не любила Кэти. Но волей-неволей им приходилось общаться, хотя в основном это – щипаться, бросать яростные взгляды друг в друга и колко улыбаться.

Лилия – мы называли её жемчужиной нашего класса, ну а между собой звали её чудом. Она была настолько чудной, с ней постоянно происходили какие-то невероятные истории, она попадала в самые неловкие ситуации, а если кто-то предстал в глупом виде, так она была в этом замешана – точно. Сама же Лилия была смешливой, неуклюжей девочкой на год младше меня. Она часто отвлекалась от занятий, переключая своё внимание на какую-нибудь ерунду и тут же начинала отвлекать остальных, потому что считала предмет своего внимания важнее, чем например вышивания или решения задачи. У Лили был крохотный вздёрнутый носик и узкие зелёные глаза с большими ресницами. Она имела тёмно-русые волосы, длиной чуть ниже плеч и всегда их завивала, распуская на плечи, полагая, что так смотрится более выгодней. Лилия девушка очень жизнерадостная и имеет (и по сей день она не утратила этой способности) поразительное умение раздражать близко находившихся с ней людей. Она задавала самые глупые вопросы и в самое неподходящее время. Училась она не очень хорошо, точнее сказать, не очень прилежно. Читала мало и часто не понимала о чём идёт речь, но в общих чертах, она была фигуристой и не отличающейся умом девушкой.

Эмили – она не всегда была с нами. С пяти лет мы учились все вместе, но через год к нам пришла ещё и она. Эмили проста во внешности, ничего особенно вычурного в её облике не наблюдалось, разве что её отличала безупречная осанка, которую она держала всегда. Прямые русые волосы немного выше пояса она всегда заплетала, при чём со вкусом. Большие зелёные глаза оттеняли её светлое лицо и если бы ещё не веснушки, правда они были еле заметны, но всё же, если бы не они она бы была красавицей. По внешности можно сказать, что моя подруга была милой и приятной. В общении Эмили была спокойной и размеренной, никаких резких движений и резких слов, плавная речь и холодный ум. Несмотря на то, что Эмми жила в большой семье, с множеством братьев и сестёр и была по возрасту вторая, для такого, не побоюсь этого слова, самоотверженного человека она была удивительно спокойной и не раздражительной. Поговорить с ней можно на любую тему, она умеет слушать. Эмили не высока ростом, даже ниже меня, но это никак не повлияло на её молодую фигуру. Она отлично сложена и хорошо держится в обществе. Из всех девочек нашего класса, она, пожалуй, больше всего походит на меня и тем самым нравится мне больше.

Изабелла – сварливая, своенравная девчонка. Однако не глупая. Но свой ум она использовала чаще в ненужном русле. Любила подстрекать, подсмеиваться и не всегда умела сдерживать поток своих эмоций, поэтому часто создавала неловкие паузы, которые разруливали такие неуклюжие люди, как Лилия, ну или такие глуповатые как Шарлотта, при чём разруливали они их совершенно неосознанно. Изабелла была высокая, грубоватая на вид девушка, полная и коренастая. У ней были пухлые, не отличающиеся особой красотой губы и широкий лоб. Тёмно-русые волосы с оттенком каштанового она всегда заплетала и держалась так, будто имела высочайший чин. Иные заподозрили бы в ней долю чванства, возможно, так оно и было, но мы настолько свыклись с этой не лучшей чертой её характера и поведения, что научились этого не замечать, хотя Изабелла частенько давала о ней знать. Она хорошо училась и могла бы учиться лучше, если бы не её периодические приступы лени, которые она не могла контролировать. Изабелла была хвастливая и не слишком консервативная, из-за этого иногда возникали конфликты. Но, в общих чертах для меня она была вполне сносна.

Мэри была ростом с меня. Свои светлые кудрявые волосы она красиво заплетала. В отличии от других девушек, имеющих веснушки, её веснушки украшали. Светлое лицо, на котором выступала эта прекрасная черта внешности чаще выражало серьёзность. Точнее сказать, когда она была занята делом, она была абсолютно серьёзна и терпеть не могла, когда её отвлекали. Голубые глаза сияли живостью, даже когда Мэри была очень уставшей. Она была жизнерадостной и оптимистичной, умела слушать и любила рассказать сама. Право же, редко встретишь человека в котором сочетается и умение слушать и любовь к повествованию. Кожа её была довольно бледной, но обычная живость предавала облику Мэри привлекательный вид. Она была стройно сложена, ни худая и ни слишком полная, её фигура была в самый раз и, как говорил наш учитель рисования: «Не прибавить, не убавить». Мы с ней были близки ровно настолько, насколько позволяли мне и ей наши схожие суждения. Я и Мэри неизменно считали, что женской дружбы не существует. Я и сейчас придерживаюсь этой циничной позиции. Однако мне и ей это вовсе не мешало передавать друг другу свои секреты и не боятся за то, что мы о наших тайнах проболтаемся. Так же созвучной струной в наших характерах была ещё и саркастическая ирония, которой и я и Мэри приправляли каждый свой рассказ и, которой наполняли обыденную жизнь. Общаться я с ней очень любила, так как отдыхала душой.

Подойдя к дивану я увидела Кэти, Шарлотту, Мэри и Лилию. Эмили и Изабеллы пока не было. Шарлотта подвинулась и предложила мне присесть.

– Садись, Адель! – сказала она и продолжила, видимо свою реплику, – бьюсь об заклад, этот год будет наиужаснейшем!

– Ой, да что ты такое говоришь! – Возмутилась, отмахнувшись от неё, Кэти. – Помолчи же, не каркай тут!

– Почему же этот год обещает быть таким ужасным, Шарлотта? – Любопытно спросила я.

– Ах, ты ведь не знаешь. К нам приходит новая девочка! Ай, Кэти, прекрати щипать меня, мне больно! И, бьюсь об заклад, это будет самая противная девчонка на свете! – отвечала Шарлотта.

– Ой, девочки! – воскликнула Мэри хлопнув себе по коленкам. – Мы ведь её даже не видели!

– Объяснит же мне кто-нибудь, в чём дело? – Сердито ворчала Лилия, которая видимо опять засмотрелась на пол и упустила всю информацию напрочь. Девушки дружно отмахнулись от неё и продолжили ворковать на интересующую их тему.

– Но, ведь правда, почему вы считаете, что новенькая девочка будет плохой? – спросила я.

– Это Шарлотта так считает, мы же пока не делаем поспешных выводов. – Важно ответила Кэти.

Так мы просидели минут десять, девочки сетовали и придумывали, какая же окажется новенькая ученица, а Лилия так и не могла понять о чём же идёт речь. Диван стоял задом к входной двери, поэтому мы не могли наблюдать кто входит, а кто выходит. Вдруг сзади кто-то подошёл и опустил руки мне на плечи. Я вскинула голову и увидела Эмили. Она широко улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте мои дорогие!

Оживлённо перекорявшиеся Кэти и Шарлотта отвлеклись и поздоровались. Мэри сказала что-то вроде: «Явилась», со свойственной ей напускной язвительностью, но по глазам было видно, что она была рада видеть добрую подругу. Шарлотта насильно подвинула меня рукой, что оказалось крайне сложной задачей, ведь я двигаться вообще не хотела и усадила Эмили между мной и собой. Эмили она считала своей лучшей подругой и оказывала на неё некоторое влияние, точнее сказать прилепилась она к ней не по детски и отлипать не хотела. Шарлотта прекратила спорить с Кэти и принялась рассказывать что-то Эмили. Вскоре пришла и Изабелла. Мы впятером сидели и создали в коридоре тихий оживлённый гул.

Я увидела, как по коридору со стороны учительской к нам движется упитанная приземистая женщина в круглых очках – миссис Эйнджер. Она была строгой и серьёзной и сейчас с самым сдержанным лицом, она пересекла коридор и встав посередине зала сказала:

– Так! Седьмой класс, девочки! Идите за мной!

Мы поднялись и отправились за учительницей. Она вела английский язык, но, благо, что не у нас, а у девушек постарше. Шарлотта и Эмили сцепились за руки, Кэти подошла ко мне чтобы сделать так же, но я запрятала их за спину и сказала, что замёрзла. Мы прошли светлый коридор и подошли к двери в большую аудиторию, где у нас обычно проходила география. Миссис Эйнджер ключом отворила дверь, сказала нам рассаживаться и ждать свою классную руководительницу.

Классным руководителем у нас была мисс Адервинт – низенькая худая блондинка с короткой стрижкой. Она являлась не только классным руководителем, но по совместительству ещё и учительницей литературы. Снисходительная, добрая женщина тридцати четырёх лет. Начитанная, умная, она всегда красиво одевалась не переборщая с украшениями, но мисс Адервинт была слаба здоровьем и мне её всегда было жаль.

Через несколько минут дверь тихонько приоткрылась и в аудиторию заглянула сама мисс Адервинт. Обведя взглядом помещение, она высунулась за дверь и сказала негромко, но так как мы навострили уши, смогли расслышать: «Не волнуйся, всё будет в порядке, деточка. Пойдём». Затем она раскрыла дверь настежь и вошла. За ней неуверенно, опустив голову ступала девочка на вид лет тринадцати. Мисс Адервинт прошла за кафедру, поставила около себя девушку и, приобняв её одной рукой сказала громко:

– Итак, здравствуйте, мои хорошие девушки! За период летних каникул вы стали ещё красивее и, надеюсь вы не забывали меня и читали то, что я вам задавала! Как вы видите возле меня стоит такое же прекрасное создание! И, спешу вас обрадовать, она будет учится вместе с вами!

Она закончила и легонько дёрнула девочку за рукав платья и та быстро сказала:

– Я Элизабет Бэкер.

– Поприветствуем Элизабет! – воскликнула мисс Адервинт и стала хлопать, её поддержал весь наш класс. – Мисс Бэкер, теперь вы полноценный член нашего класса, примите мои поздравления, я надеюсь, что у вас сложатся чудесные отношения с моими девочками и вы скоро подружитесь.

Элизабет села, после чего последовала долгая лекция, по поводу нашего поведения на каникулах. Там, конечно же было наверно много интересного, но я, честно признаюсь чуть не уснула. Поэтому, пока мисс Адервинт читала свою «проповедь» я настойчиво разглядывала новенькую девочку. Это была крохотная рыжая девочка, очень стройная с прелестными чертами лица, с отличной осанкой и красивыми серыми глазами. Лицо у неё было кругловатое, нос маленький и хорошо смотрелся. Светло-алые губы складывалась в неуверенную улыбку всякий раз, когда мисс Адервинт пыталась шутить. На щеках девочки был румянец, она держала руки строго на коленях и не отвлекалась.

– И я полагаю, что завтра с новыми силами мы с вами начнём постигать науки в два раза быстрее чем в прошлом году! – Заключила наша учительница.

Тогда мы чрезвычайно быстро отделались, нас отпустили очень рано и все заспешили домой, даже не попытавшись познакомиться с новенькой, потому что боялись, как бы деспоты-учителя не передумали и не заставили нас сидеть здесь ещё добрых часа три.

Во вторник (следующий учебный день), первым уроком у нас была география. Миссис Пэрентс – учительница географии, высокая женщина тридцати лет, была, кажется, самой спокойной из наших учителей. Она дольше всех не раздражалась, когда Шарлотта задавала глупые вопросы и у неё как-то получалась концентрировать внимание Лилии, хоть и не на долго. Мне нравилась география оттого, что на ней могла чувствовать себя по крайне мере спокойно.

Миссис Пэрентс мирно объясняла новую тему, голос у неё был тихий и мы всегда прислушивались. Учительница рассказывала о климате Южной Америки, когда раздался громкий шум.

– Ай! – воскликнула Лилия.

– Что случилось? – сказала миссис Пэрентс.

– Чёрт тебя дери! – громким шёпотом сказала Шарлотта, тыкая Лилии в спину карандашом.

Оказалось, что Лиля уронила стеклянный футляр для циркуля, который принадлежал Шарлотте. Изабелла тоже пострадала, так как сидела бедняга за соседней партой. Осколки футляра разлетелись по полу, задев бархатные туфли Изабеллы, на что та громко взвизгнула. Мэри, которая сидела на этом уроке с Лилией, начала лихорадочно нашёптывать ей, что надо делать, но она не слышала.

– Лилия, собери осколки в савок, пожалуйста. – С присущим ей спокойствием сказала миссис Пэрентс. – Аккуратно, не поранься.

– Что ты за кривая девчонка! – продолжала её бранить Шарлотта, но всё ещё шёпотом. – Клей теперь!

– Я не собираюсь ничего клеить! – Вскипела Лилия и замахнулась на Шарлотту веником. – Надо будет – сама склеишь.

– Ты виновата, а ещё и веником размахиваешь! – сказала в пол голоса Изабелла и добавила, растянув слово: – Бесстыдница!

– Вот вечно она так, всегда.. – язвительно прошептала Кэти на ухо Изабелле, та закивала.

– Я конечно извиняюсь, но тебе, кажется сказали подмести, а не раскидать осколки по всему классу! – Сказала я шёпотом, потому что Лилия так махала веником, что один из крупных осколком точно бы попал за кафедру или чего хуже, миссис Пэрентс по голове.

– Я и так подметаю! – Отозвалась Лилия нервно.

– …это единственный материк, на котором нет больших территорий, испытывающих недостаток вла..– говорила миссис Пэрентс, но остановилась, потому что увидела, как Лилия строит на парте пирамидку из кусков битого стекла. – Что вы делаете, маленькая мисс? – сказала она, обращаясь естественно к нашему архитектору Лилии.

– Она строит пирамидку, мэм. И лучше вам ей не мешать, ведь свершается историческое событие. – провозгласила Мэри с иронией, и все в классе дружно засмеялись.

География прошла на нервах, так как Лилия весь урок то строила пирамидку, то облизывала эти стекляшки, потому что они ей казались кристалликами сахара, в общем для учительницы этот урок прошёл, как адские муки. Я же успела подметить характер новенькой девочки. Элизабет была тихая, застенчивая, замкнутая и скрытная. Она вяло разговаривала с нами, чаще вообще только здоровалась и всё. Эмили сказала, что она просто никак не может вжиться в коллектив, на что Кэти ответила: «Как можно вжиться в коллектив, когда даже с ним не общаешься?». По крайней мере принуждать её никто не собирался, так как мы прекрасно ограничивались своим обществом.

После каждого урока, мы собирались у парты Эмили всем составом и начинали горячо обсуждать какую-нибудь вещь. Стоило одной из нас сказать слово, остальные начинали развивать тему в том направлении в котором хотелось. Мне это нравилось, я чувствовала сплочённость коллектива. Однако тот факт, что новенькая не желает с нами уживаться меня удручал.

На музыке Кэти закатила скандал, он заключался в том, что оказалась рояль был расстроен и за этот инструмент посадили нашу дорожайшую Кэти! Она разнервничалась и стала жаловаться учительнице. Учительница у нас была полная со светлыми длинными волосами и бог весть что о себе воображала. По мне так, она была горделивой и противной, но есть девочки, которые её любили. Мисс Коннеген подошла к роялю, не знаю, как, но на глаз определила, что рояль не расстроен и пригласила вместо Кэти за него меня. Я уселась, начала играть и обнаружила, что рояль в прекрасном состоянии. Тогда учительница сказала, мол сегодня будем работать в парах, один будет следить за тем, чтобы рояль не расстроился, а другой, будет за ним играть. В пару со мной поставили Кэти и та начала без умолку болтать. Я не слышала о чём, потому что играла на рояле, но болтовня Кэти заглушала всякую музыку. Она отчаянно пыталась перекричать мелодию, а я отчаянно услышать, что я играю. Наконец, она поняла, что я её не слушаю и, заявила, что у неё болит голова. Мисс Коннеген поставила мне в пару Элизабет, а сама повела Кэти к медсестре.

Элизабет подошла к роялю и стояла пять минут, слушав музыку. Потом был в мелодии был перерыв и Элизабет вдруг сказала тихо:

– Мне больше нравится играть, чем слушать…

Я так обрадовалась, я играть на рояле не любила, а вот слушать мне нравилось.

– Так садись играть! – воскликнула я. – Право же, садись, садись.

– А как же ты?

– Ай, да мне всё ровно не нравится играть!

– Очень зря, ты прекрасно играешь! – сказала она и улыбнулась.

– Элизабет, садись за рояль, коль тебе так нравится играть, а я послушаю! – настаивала я.

– Ну хорошо!

Элизабет села за рояль, откинула волосы за спину и плавно начала играть. Весёлая мелодия заструилась, пальцы её скользили по клавишам и лицо было очень вдохновенным. Я слушала с замиранием сердца, видно в тот момент мои глаза казались стеклянными, потому что каждый раз, когда Эмили смотрела на меня, немного посмеивалась. Элизабет закончила играть, вскинула голову и рассмеялась очень звонко.

– Чего ты смеёшься? – улыбнулась я.

– Ты… Ты с таким лицом слушала! – Сквозь смех говорила Элизабет. – Я подумала, ты уснула!

– Ну что ж, делай выводы тогда! – Воскликнула я с напускной нервозностью.

Мы отлично провели тот урок и перемену после него. Элизабет похвалили на музыке и она заметно оживилась. Она разговаривала со мной, я узнала, что она не здешняя, что ей тринадцать лет. День был холодным и пасмурным, небо было затянуто свинцовыми облаками. Он очень отличался от предыдущего солнечного дня, мы полагали, что это наша учительница математики, миссис Харм навела на погоду порчу.

Будучи раздражительной, нетерпеливой, склонной к агрессии женщиной, как нам всем казалось уже преклонных лет, миссис Харм сочетала в своём характере нечто схожее с шизофренией. Шизофрения проявляется приступами, так же и её настроение и поведение менялось приступами. Она то добрела и улыбалась, то внезапно становилась злой и некомпетентной. Иной раз я полагала, что это её поведение проистекает из её напряжённой работы. Но я ошибалась. Теперь же думать, что её странности вызваны стрессом от её сложного предмета преподавания, просто глупо. Мы её не очень любили, впрочем она нас тоже. У неё было лицо всё в складках, будто у шарпея. Длинный крючковатый нос напоминал нос страшной ведьмы. Маленькие, бесцветные глазёнки нервно бегали. К слову о нервах, её верхняя губа постоянно подвергалась нервному тику и подёргивалась. Ярко-рыжие волосы ломкие и некрасивые, она забирала в шишку и намертво скрепляла шпилькой. Бледное болезненного цвета лицо она раскрашивала так, как будто находилась в племени индейцев. А поверх ещё и штукатурила пятисантиметровым слоем пудры, что делало её ещё бледнее и страшнее.

Урок математики для нас всегда был стрессом. Напряжённую атмосферу в классе естественно создавала наша учительница. Миссис Харм мы не то чтобы боялись, мы просто не знали, чего от неё ещё ожидать. Меня она вообще ненавидела. Так же она не пытала особую благосклонность к Лилии и к Изабелле. Шарлотту она постоянно гробила её незнанием. Мисс Харм вообще по-моему никого не любила. Мы с девочками были свято уверенны, что она была ведьмой и любимое её занятие высасывать счастье из людей.

И вот снова настал злополучный урок. Я может быть и любила бы математику чуть больше, если бы не наша учительница. Только мы перешагнули порог, как миссис Харм рявкнула нам злобно:

– Входите же быстрее! И ведите себя прилично, вы же девушки! Юные леди, а ведёте себя как самые настоящие наглые разгильдяйки!

Для нас это было абсолютно привычно, всякий раз, как мы переступали порог класса, мы каким-то волшебным образом уже успевали что-то такое сделать, за что нас называли то наглыми разгильдяйками, то потерянным поколением. Так что мы по обыкновению, не изменившись в лице, даже не приняв её «приветствие» в серьёз, прошли к партам. Но новенькая Элизабет была так удивлена, что вся разкраснела и стала озираться по сторонам, в поисках того, к кому было обращено высказывание миссис Харм. Мэри дёрнула её за подол платья и усадила с собой. Я слава богу, заняла очень выгодное место с Эмили. Мне всегда нравилось с ней сидеть, я была спокойна и, сидя с ней, никогда не волновалась.

– Она, кажется в ступоре. – сказала Эмили.

– Кто, Элизабет? Ещё бы! Увидеть такую ведьму, да её и услышать её хриплый, злобный голос одновременно! Хорошо, что она в обморок не хлопнулась. – Сказала я и саркастически улыбнулась. Эмили хихикнула.

– Адель Форест! – властно воскликнула учительница, и губа у неё задёргалась. – Хватит бесится!

– Хватит бесится! – передразнила её Лилия, да так похоже и звучно, что все девочки расхохотались.

– Так, я не поняла. Сейчас же прекратить шум! Мне уйти? – раскричалась миссис Харм. – А чего мы смеёмся? Лилия! Много знаний что ли по математике? Пойдём, докажешь!

Лилия сглотнула и улыбка сползла с её лица.

– Да, да. Я не шучу. Пойдём к доске.

Понурив голову, словно на казнь Лилия вышла к большой доске. Миссис Харм сказала номер задания и стала проверять все ли на месте. Дойдя своим колким взглядом до Элизабет, она спросила удивлённо:

– А это ещё кто?

– Это мисс Элизабет Бэкер. Новенькая ученица. – Подскочила Кэти.

– Хм, мисс Элизабет, значится? Ну, посмотрим кто ты и что ты из себя представляешь. – отвечала миссис Харм.

Щёки Элизабет все покраснели, да так ярко загорелись, что я испугалась. Такой неестественный румянец обычно возникает у больных чахоткой. Она подняла руку. Учительница ещё раз обвела взглядом класс и предпочла не замечать поднятую руку. Минуты три Элизабет упорно держала руку, но её игнорировали. Мэри это надоело и она сказала:

– Миссис Харм.

– Ну что ещё? – огрызнулась та.

– Извините, можно выйти? – робко произнесла Элизабет, щёки которой были по прежнему красные.

– Иди! – Раздражённо сказала миссис Харм.

Элизабет подскочила с места и выбежала из класса. Я увидела, что руки у неё такие же красные, как лицо. Я сидела позади их парты и, быстро накарябав записку для Мэри с надписью: « Что случилось?», кинула на их парту. Мэри развернула записку и принялась писать. Секунд десять и записка снова оказалась у меня. Мэри ответила: «Она неважно себя чувствует». Прошло пять минут, Элизабет всё не было. Я заволновалась, может она заблудилась?

Тем временем миссис Харм хорошенько намотала нервы Лилии на руку и теперь другой рукой пилила их. Точнее сказать, она допытывала бедную девочку, как умножить одночлен на многочлен. Во-первых, Лилия понятия не имела, что такое этот «многочлен». Во-вторых, она конечно же не знала, как на этот многочлен умножить одночлен. И в-третьих, всё это дело её вообще очень пугало. Ещё минуты три миссис Харм тщетно добивалась ответа, а Лиля тщетно пыталась сложить гулявшие в её голове мысли в здравые предложения. Наконец, я не выдержала и подняла руку. Как раз в эту секунду, учительница обернулась к классу и сказала:

– Кто знает, как умножить одночлен на многочлен?

Увидев меня, она голосом полным ненависти и раздражения, подавляя нервный тик, рявкнула:

– Ну, пожалуйста.

– А можно выйти? – спросила я и уже ожидая поток её гнева, отвела взгляд в сторону.

– Иди! – воскликнула она. – Я уж подумала, что ты хочешь ответить, но видимо никогда уже не дождусь!

Она, кажется что-то ещё там говорила, но я вылетела из класса и спешила в женскую уборную, которая находилась на этаж выше. Я быстро поднялась по лакированной лестнице, успела растянуться на ступенях и вымазать платье, но всё-таки бежала к цели. Подойдя к двери в уборную, и приоткрыв её в комнате возле раковин никого не оказалось. Я пошла ближе. Прильнув к двери в саму уборную, я прислушалась. Там кто-то ходил. Я постучалась.

– Эм.. э-э.. здесь занято, – тихо сказала Элизабет.

– Это я, Адель. Элизабет, с тобой всё в порядке?

– Э-э-э.. Да. Да. Всё в порядке, Адель, не волнуйся.

Вдруг раздался звук битого стекла. Звук оглушил меня, я вскрикнула и кинулась к двери в уборную. Тут же раздался визг Элизабет. Я плотно закрыла дверь и зажмурившись держала ручку.

– Что это было? – воскликнула Элизабет.

– Понятия не имею! – вскрикнула я, потом открыла глаза. – Нужно посмотреть.

– А может не надо? – жалобно спросила Элизабет.

– Ага. А выйдем мы через окно? Надо посмотреть.

Я аккуратно приоткрыла дверь. Высунув голову и убедившись, что по близости никого нет, я вышла и увидела, что раковина, которая находилась ближе к двери уборную упала и разбилась вдребезги.

– Вот тебе на! – воскликнула я.

– Что там? – спросила Элизабет.

– Раковина разбилась! Если мы побыстрее отсюда уйдём, нас не заподозрят! И с чего бы это раковина грохнулась…

–Я не знаю. – Сказала Элизабет, но не выходила.

–Ну, долго ты там ещё? Что случилось, Элизабет? Ты себя плохо чувствуешь?

– Нет, нет. Всё в порядке.

– Чего же ты тогда сидишь тут четверть часа?