Текст книги "Дикая"

Автор книги: Anne Dar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 8.

К обеду стало жарко, из-за чего пришлось отбросить куртку на хорошо обтёсанный табурет, стоящий во вездесущей высокой траве, и остаться в майке. Яр и вовсе остался в одних шортах, уже спустя час после моего прихода избавившись от своей насквозь промокшей от пота серой футболки. Мы работали уже третий час и в основном молча. Мои руки были уже по локоть вымазаны в глину, которую, из-за отсутствия необходимых инструментов, приходилось месить вручную. Суть работы была проста: мы заделывали все щели вдоль досок, из которых была сколочена Мастерская, которые как бы хорошо ни были прибиты к крепкому каркасу, были настолько неровными, что прорехи приходилось заделывать сухой травой, поверх которой накладывалась густая глина. Глина набиралась нами у небольшого озера. Сначала я обрадовалась его наличию, но Яр предупредил меня не обольщаться – озеро было солёным и ничего в нём, помимо соли и глины, нельзя было раздобыть. Но одна лишь соль – это уже много. Вывод, отвечающий за поварскую деятельность, добывал её, конечно, с большим трудом, однако она была в наличии, так что из-за дефицита соли здесь не страдали.

Стоя спиной к озеру, через поле напротив можно лицезреть возвышающиеся, величественные пики крутых гор. Слева от озера разрослась редкая лесополоса, в сени которой расположились основные локации Паддока. За лесополосой сразу же начинается отвесный и кажущийся бездонным обрыв, в который силовое поле будто ныряет. Справа от озера лежит густой и как будто источающий из себя густую, и вязкую темноту Тёмный лес, врезающийся в залитую светом поляну мрачными вековыми елями и остроконечными соснами. Запад – обрыв, север – горы, восток – Тёмный лес, юг – солёное озеро, центр – большая поляна, заросшая высоким, диким пустоцветом. И всё это пространство накрыто гигантским силовым полем, о происхождении которого я не могла почерпнуть информации ни из истории человечества до Первой Атаки, ни из той же истории после Первой Атаки. Границы купола едва отблескивали на солнце и потому их возможно было рассмотреть с южной, западной и северной стороны, но границ купола, тонущих в Тёмном лесу, было не разглядеть.

Доставив до Мастерской очередное тяжелое жестяное ведро с мокрой глиной, я уперлась пока ещё чистыми ладонями в бока и, гулко выдохнув, врезалась взглядом в колючую стену Тёмного леса. Дикая ушла в Тёмный лес – так сказали Абракадабра с Выводом.

– У всех в Паддоке есть должности, – посмотрев наверх, на крышу, латанием которой в этот момент занимался Яр, я заговорила впервые за прошедший час. – Чем занимается Дикая? – произнеся вслух, я мысленно посмаковала её прозвище. Дикая. Такой свою предводительницу видят обитатели Паддока. Интересно, почему?

– Дикая – охотница.

– То есть вас всего одиннадцать человек, со мной уже двенадцать, среди которых есть двое часовых, двое освеживальщиков и даже заведующий полупустым Хранилищем, но при этом вы выделили себе всего одного охотника?

– Не недооценивай значимость часовых: хотя по ночам здесь и тихо, никто не может гарантировать того, что это не напускная безопасность. Освеживальщики помимо разделки дичи присматривают за животными и огородом, поддерживают в порядке территорию. Змееед, да, лынды бьёт, с этим не поспоришь, но все в курсе этого, и Дикая тоже. Лентяю, знаешь ли, лучше не доверять ответственную работу, если не хочешь после заниматься её переделыванием.

– Ты не ответил на мой вопрос, – поставив тяжелое ведро на табурет, я опустила правую руку в приятно прохладную глину и начала мять её. – Что с охотой? Почему с Дикой не охотятся Дефакто, Эффект, Бум, Сладкий и даже ты? Вы крепкие парни, но на охоту ходит девушка, которая заметно много младше вас. Причём ходит в одиночку.

– Даже не вздумай соваться в Тёмный лес без оружия, – в голосе собеседника расслышалось отчётливое предупреждение.

– Так причина в оружии? У вас только один лук?

– Есть у нас и луки, и стрелы.

– Значит, проблема не в оружии. Отлично. Может уже скажешь, в чём она заключается?

Я подняла взгляд, чтобы посмотреть на высоко сидящего Яра, но он не посмотрел на меня в ответ. Что его нежелание отвечать на столь простой вопрос может означать? Тяжело выдохнув, я отошла от стены Мастерской и чистой рукой взяла жестяную кружку, и зачерпнула ею воду из стоящей в тени, и почти опустевшей кадки. После выхода из криосна, а может из-за вчерашнего выворачивания желудка наружу или из-за жаркого дня, меня мучила сильная жажда.

Когда я выпила полную кружку и установила её назад подле кадки, Яр вдруг решил заговорить:

– Поэкономнее с водой. Она у нас на вес золота. Единственный источник питьевой воды в Паддоке находится в Тёмном лесу.

– Только не говори, что и водой вас обеспечивает исключительно Тринидад. – В ответ Яр повёл бровями. – Что, серьёзно? – В моём тоне просквозило неприкрытое недоумение.

– Тринидад приносит дичь и воду из Тёмного леса. Каждый день.

– Теперь ты просто должен объяснить.

– В Паддоке всего двенадцать человек, как ты уже заметила. Ты пятидесятая. Где ещё тридцать восемь человек? – Я не ответила. – Не смогли выйти из тёмного леса.

– Только не говори, что они не заблудились.

– Они не заблудились.

– И что же с ними произошло?

– Без оружия в лес ни ногой, если жизнью дорожишь – это понятно? – решив проигнорировать мой вопрос, Яр задал свой, при этом тыча в моём направлении увесистым молотком.

– И где же вы храните оружие?

– Даже не думай об этом.

– Почему нет?

– Дикая решает кто и когда пойдёт, и пойдёт ли вообще в Тёмный лес.

– Это ещё почему?

– Это потому, что все, кто ушёл в Тёмный лес без неё, навсегда в нём и остались.

– Что же, только десять из пятидесяти человек ходили в Тёмный лес в её сопровождении, потому и остались в живых?

– Нет. С ней ходили в лес тридцать пять человек. Из них смогли вернуться обратно только десять. Ещё четырнадцать человек, не прислушавшиеся к инструкции по выживанию, любезно предоставленной им опытными людьми, ушли в лес без Дикой. Больше их никто не видел.

– Звучит как страшилка на ночь, – в ответ хмыкнула я, после чего вновь посмотрела на собеседника. – Что там, в лесу? Ты сказал, что в лес ходили все, значит в нём был и ты.

Прежде чем ответить, парень немного помолчал. Я видела, как на его лбу вдруг проступили глубокие горизонтальные морщины.

– Когда Дикая решит взять тебя с собой, сама всё увидишь, – наконец выдал он.

Я задумалась. Все эти люди находятся в полной зависимости от успеха лишь одного человека, научившегося добывать пищу и воду? Меня вдруг с головой накрыло дежавю: в подобном союзе я сама состояла совсем недавно. Целых шесть лет назад, кажущихся лишь шестью днями! Но Лив с Кеем были детьми, причём родными мне. Тринидад же, получается, пытается прокормить целую толпу посторонних ей людей, состоящую, в большинстве своём, из мужских ртов.

– В Тёмном лесу есть что-то опасное, – начала размышлять вслух я. – Что-то, из-за чего люди из него не возвращаются. А те, кто однажды побывал в нём, не хотят заходить в него повторно и даже разговаривать о нём. Но Тринидад раз за разом уходит в это место и спокойно возвращается обратно.

– Таких, как Тринидад, не существует, – с неожиданным придыханием и поволокой во взгляде вдруг отозвался Яр. Неужели я только что рассмотрела влюблённость? – Но даже она не “спокойно” возвращается из Тёмного леса. Не хочу думать о том, чтó она каждый день переживает в том месте. И всё ради того, чтобы мы не загнулись от голода. Одной ей было бы проще. Одного перепела в сутки ей хватало бы с головой. Из-за нас же она таскается по Тёмному лесу днями напролёт. И чем больше людей в Паддоке, тем усерднее ей приходится охотиться, а значит дольше оставаться в лесу.

Его явно напрягал такой расклад. Да, он определённо точно влюблён.

– Но Дикая ведь не единственный источник вашего пропитания? В Хранилище Змеееда я видела консервы.

– С каждым парашютистом нам спускают стандартный набор вещей, упакованных в деревянные ящики, те самые, которые впоследствии мы используем в качестве столов, стульев и подставок. В ящиках всегда лежит одно и то же: один гамак, малопригодная мелочёвка из инструментов и десяток консервов.

– На десяток консервов мог бы попробовать прожить неделю один человек, но не двенадцать людей, – заметила я.

– Так что питаемся тем, что добывает Дикая. Ещё есть несущиеся раз через раз куры, исправно доящаяся коза и кое-что с грядок Нэцкэ. Как-то перебиваемся. Голодно бывает только в двух случаях: если охота Дикой была неудачной и если в Паддоке становится слишком много людей.

– Слишком много? Это сколько?

– При мне нас однажды набралось семнадцать. Тринидад пропадала в лесу с первым лучом рассвета и возвращалась с последним лучом заката, но нам всё равно едва хватало еды.

– И как же вы разрешили ситуацию?

– Она разрешилась сама. Четверо безумцев сбежали в Тёмный лес вскоре после очередного ухода Дикой на охоту. Ещё через несколько дней мы изгнали в ту же сторону ещё двух парней.

– Изгнали? Значит практикуете суровые наказания?

– Обычно нет. При мне было всего единожды, а до меня, исходя из рассказов Дикой, такого не случалось. Да до меня ведь и было всего десять человек, без учёта самой Дикой.

– За что же здесь могут приговорить к изгнанию?

В моём понимании причина должна была быть из разряда крайних. Это должно было быть чем-то таким, за что целая группа людей не сможет простить, чем-то таким, за что они действительно могут отправлять людей на верную гибель.

– Те двое решили восстать против Дикой. Сказали, что больше не намерены подчиняться её приказам и исполнять обязанности в Паддоке.

– И?

– И она решила, что ей незачем кормить тех, кто не желает трудиться во имя общего блага, а значит двигаться к цели выбраться из Паддока. – Она так решила. Не они все так решили, а она одна. Что ж, это честно, с учётом того, что она одна содержит всю эту ораву. – Дикая приказала, и мы вывели бунтарей в лес.

– И они не сопротивлялись?

– Их гордыня была слишком сильно ущемлена, чтобы просить о прощении. Мы вручили им по клинку и отправили прочь.

– Они могли вернуться и прирезать вас вашими же клинками.

– Это было вечером. Мы всю ночь караулили границу леса. Никто из него так и не вышел.

– А если они всё ещё там? В Тёмном лесу. Они ведь могут напасть на Тринидад, а её даже прикрыть некому.

– Прошло уже полмесяца. Едва ли они пережили даже первую ночь в Тёмном лесу. Подай мне своё ведро с глиной, моя закончилась.

Взяв своё ведро, я подняла его над головой, чувствуя при этом удовлетворение от работы своих жаждущих после долгого сна движения мускулов, и подала его Яру.

– Это единственное строение в Паддоке, укреплённое со всех сторон: здесь есть крыша и четыре стены, в которых скоро не останется ни щели, и даже дверь. Ты сильно вкладываешься в эту постройку. Зачем?

– На всякий случай, – в тоне собеседника прозвучала тайна.

– На всякий случай? – я решила не отступать.

– От дождя, – он прищурился. Речь шла явно не об одном лишь дожде. О чём же ещё он недоговаривал?

– А как до сих пор вы справлялись с дождями?

– Натягивали поверх матерчатых потолков плёнку, но она малоэффективна: очень тонка, из-за чего её приходится сворачивать в сухую погоду, чтобы она случайно не порвалась до следующего дождя, да и не защищает со всех сторон.

Я представила Ночлежку в дождливый день, и мои мышцы невольно вздрогнули: спать в сырости – то ещё испытание.

– И часто здесь бывают дожди?

– Раз в одну-две недели. Для хорошего урожая с огорода достаточно. Они здесь в основном слабые и тёплые, может быть дело в силовом поле, так что всё просыхает достаточно быстро. Возьми мой шпатель и пройдись им по своей работе, – он протянул мне сверху шпатель. Приняв инструмент и начав им орудовать, я решила продолжать расспрос:

– Вы говорите, что не помните ни своих прошлых жизней, ни даже своих собственных имён. Вы что же, совсем-совсем ничего не помните? Ни единой капли?

– Капли есть. Но только капли. Каждый помнит по одной капле и не более. К примеру, Сладкий помнит, что у него был младший брат, а Дефакто помнит лицо старшей сестры. Эффект помнит, как когда-то плавал в каком-то озере со странной розовой водой, Вывод помнит, как засыпал с серым щенком в обнимку, Бум помнит рыбалку на лодке, а Парагрипп помнит какой-то старый дом. Абракадабре запомнились фотографии на оклеенной обоями стене, но она не может ответить, лица родных ли ей людей были изображены на тех фотографиях или всё же то были просто фотографии неизвестных ей людей. Нэцкэ повезло больше всех – она помнит лица обоих своих родителей, хотя их имён назвать и не может. Змееед утверждает, будто помнит свою девушку и как целовался с ней, но, готов поспорить на свой обед, что он выдумывает, – при этих словах блондин искренне улыбнулся, и эта улыбка выявила на его лице новые черты красоты.

После рассказа о Змеееде он замолчал, явно не собираясь продолжать. Подождав несколько секунд, я всё же решила спросить:

– Какая же капля воспоминаний досталась тебе из твоего прошлого?

– Помню, что у меня была собственная мастерская, но не помню, что именно я в ней мастерил. Помню только, что именно в ней при мне застрелили моего наставника, передавшего мне своё мастерство, но какое… Не могу вспомнить. Логично предположить, что я работал с деревом, потому что сейчас я не испытываю проблем в работе с этим материалом.

Я хотела высказать ему своё соболезнование по поводу его единственного воспоминания: из всех возможных вещей, среди которых наверняка имелось множество прекрасных мгновений, запомнить столь ужасную трагедию – это, должно быть, мучительно. Но наш разговор прервал подбежавший к Мастерской Бум.

– Ребята, пора обедать. Вывод приготовил суп из куропаток. И советую вам поторопиться, – уже на развороте добавил парнишка, – Дефакто сегодня голодный: грозится съесть ваши порции, если вы не придёте в течение пяти минут.

Когда Бум уже отбежал от нас на полпути, я взяла в руки грязную тряпку, с которой Яр несколько часов назад встретил меня, и начала вытирать о неё руки.

– Можешь не торопиться. У нас не принято поедание чужих порций.

– И как вы этого добились в условиях периодической голодовки?

– Очень просто: Дикая пообещала лично прострелить ту руку, которая потянется к чужой порции.

– Я вчера съела две порции, – поведя бровью, заметила я.

– Вообще на новеньких в их первый приём пищи в Паддоке предусматривается три порции. В первый день после прибытия людей основательно штормит, так что у всех без исключения открывается сильный жор.

– Выходит, вчера не я съела лишнего, но мою порцию кто-то умял?

– Её съела Тринидад, – ухмыльнулся парень. – Если что-то остаётся в котле, мы всегда отдаём излишки ей – даже то, что остаётся с обеда. В конце концов, мы нахлебники, а ей нужны силы, чтобы с утра до ночи шататься по Тёмному лесу ради того, чтобы мы могли каждый день питаться не меньше, чем это необходимо для поддержания в нас жизненной энергии.

– И что бы вы делали без этой Дикой? – всерьёз задумалась я.

Вытирая руки о тряпку, забранную из моих рук, Яр ответил на одном глубоком выдохе:

– Как выражается Абракадабра: передохли бы.

Глава 9.

Теперь мне было ясно откуда у Дикой такой нерушимый авторитет: она – единственное звено, отделяющее всех обитателей Паддока от вымирания на почве голода. Вот только на этой почве произрастает слишком много вопросов:

1) Что такого находится в Тёмном лесу, из-за чего люди из него не возвращаются, а если возвращаются, не желают повторно вступать в него?

2) Почему Дикую не страшит это нечто так же, как страшит остальных?

3) Каким образом она свободно уходит в Тёмный лес и возвращается из него невредимой, при условии, что все остальные жители Паддока не могут себе этого позволить то ли из-за страха, то ли из-за чего-то ещё, пока что не видимого моему глазу?

4) Почему Неуязвимой является именно Тринидад и никто другой?

Безусловно ответы на все эти и многие другие вопросы существовали в природе, вот только никто, даже Яр, не жаждал делиться ими со мной. Стоило мне посмотреть в сторону Тёмного леса, как все сразу же беспокойно смотрели на меня. Стоило кому-то из них посмотреть в сторону Тёмного леса, как во взглядах смотрящих читались нервозность и неподдельное беспокойство. Но я готова была смириться с ожиданием: в конце концов, я проспала шесть лет, после чего за один полноценный день бодрствования узнала слишком много непонятных вещей, так что с новыми порциями вариантов правды можно было и повременить до момента усвоения моим сознанием предыдущих вариантов. Сейчас же меня гложило беспокойство иного рода: последний луч солнца уже давно скрылся за обрывом, сумерки уже сгустились в непроглядную темень, а Дикой всё ещё не было. Сегодня я всецело понимала вчерашнее напряжение жителей Паддока, нервно ожидающих прихода их предводителя. От возвращения Дикой в лагерь, очевидно, зависело слишком многое. На кону стояли жизни всех членов коалиции и, видимо, речь всерьёз шла и о моей собственной жизни тоже. Если Дикая не вернётся, кто займёт её место и станет охотником, если все так сильно страшатся Тёмного леса? Страшащийся не может быть охотником. Страшащийся может быть только жертвой. Я не испытываю страха. По крайней мере сейчас. Что неудивительно, ведь я ещё ни разу не бывала в Тёмном лесу. И я уверена в том, что что бы ни пряталось в его тени, я не сдамся, не испугаюсь так, как остальные, но… Но вдруг я не знаю, о чём говорю? Ведь я даже не знаю, где именно нахожусь, и до недавнего времени даже не знала, в каком именно году очнулась.

На поле послышалось сильное шуршание травы. Все сразу же обратили свои взгляды в темноту, замерли и прислушались. Именно в этот момент я словила себя на том, что, оказывается, не просто жду, но жажду увидеть Дикую живой и невредимой. Несмотря на все её интонационные и словесные намёки держаться от неё подальше, я не растеряла к ней чувства симпатии, а может даже укрепила его. Скорее всего, это было связано с тем, что Дикая была похожа на меня, как никто из прежде встречавшихся мне людей. Конечно, она заметно младше меня и внешне совсем другой типаж, но что-то в ней есть такое… Резко отличающее её от остальных. Её дикое нутро имело поистине нечеловеческий магнетизм и это было действительно странно, но в чём тут секрет я всё ещё не могла разгадать. Несмотря на то, что в течение дня я только и слушала ото всех о Дикой, внутренне я ощущала, что всё ещё слишком мало знаю о ней, чтобы понять в ней хоть что-то. И это “что-то”, это странное “что-то”, было крайне важным.

– Дикая, ты?! – вдруг выкрикнула в темноту Абракадабра.

– Нет, блин, тень Змеееда, запутавшаяся в пустоцвете.

Стоило её мелодичному голосу только прозвучать, как все мгновенно, словно по волшебству, просияли. И я вдруг поняла, что уже не первый раз хочу использовать для описания её лица, фигуры и даже голоса существительное “нечеловеческий”. Может… Она не человек? Существо из Тёмного леса, уходящее в него до первого луча солнца и появляющееся из него с наступлением ночи? Какой же бред!..

Бред, но… Стоило ей вынырнуть из ночи и оказаться в ореоле света, исходящего от костра, как я вновь удивилась её неестественной для местных условий красоте. Откуда такие пышущие здоровьем волосы? Откуда такая подозрительно гладкая кожа? Такие прожилки в таких больших глазах – откуда?!

От созерцания этой картинки меня неожиданно оторвал пригнувшийся к моему уху Бум, сидящий на соседнем ящике:

– Слышал, ты у Яра узнавала по поводу Тёмного леса, – поспешно зашептал парень. – Забудь об этом. Дикая не берёт в лес новеньких.

– Почему не берёт? – в ответ зашептала я, наблюдая за тем, как охотница отбрасывает к ногам освеживальщиков – Сладкого и Парагриппа – добычу в виде трёх кроликов, пяти белок и какой-то птицы.

– Боится потерять.

Меня передёрнуло от неожиданности перед услышанным. Дикая и вдруг чего-то боится? Я готова была услышать подобные слова о ком угодно, но только не о ней.

– Чего бояться-то? – наконец зашипела в ответ я.

– Ну, может причина в том, что она уже потеряла слишком многих.

Тридцать восемь человек. Да, счёт немаленький.

– Когда же она может взять меня с собой?

– Минимум через четыре недели.

Я резко выпрямилась. Через месяц?! Я не собираюсь молча сидеть на заднице ничего не делая целый месяц! Может с другими такое и прокатило, но со мной подобное точно не пройдёт.

Заняв своё место на самом высоком ящике, прямо передо мной, Дикая впервые с момента своего прихода посмотрела на меня, и наши взгляды сразу же пересеклись.

– Ну как развалины цивилизации? Много нашла? Проводишь посмотреть?

В её глазах читалось озорство. Но только в её глазах – лицо осталось неприступно холодным для играющих внутри неё в пинг-понг эмоций.

– Ты обманула меня, – едва уловимо прищурилась в ответ я.

– Сама виновата. Ты невнимательно слушала. Тебе ведь ясно дали понять, что в этом месте нет двери с надписью “Выход”.

Она приняла из рук Абракадабры свою порцию ужина: отварной картофель с мясом куропатки.

– Я хочу быть охотницей, – не раздумывая бросила я.

– У нас уже одна есть. Так что забудь.

– Почему нет? У вас ведь двое медиков, двое освеживальщиков, двое часовых. Почему охотников не может быть двое? – Все замерли, упершись напряжёнными взглядами в Дикую, которая тем временем спокойно уплетала картофель. – Ты ведь видишь, что голодных ртов здесь много, а я ем за двоих…

– Успокойся: не сможешь съесть больше, чем у нас есть. Да и Змееед бдит над нашими запасами так ответственно, что мышь носа не подточит. Так, Змееед? – в её тоне прозвучали отчётливые ноты сарказма, но Змееед, очевидно, их не уловил.

– Да, всё посчитано, всё стоит ровно, – с порывом отозвался парень.

– Слышала? Всё посчитано, всё ровно.