Текст книги "Петер из системы Скульд (СИ)"

Автор книги: Анна Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

***

Возле дома Миттельмайеров уже нервно топтался шофер, присланный за Алеком.

– Вот же, – хлопнул себя по лбу юный Лоэнграмм, – совсем забыл, мама просила не задерживаться сегодня… уже сколько?

– Половина восьмого, – ответил Феликс.

– Оййй… я побежал, парни. – И Алек рванул к машине.

Феликс и Петер посмотрели вслед умчавшемуся автомобилю, потом взглянули друг на друга.

– Ты слышал, что сказал сторож, – Феликс не спрашивал.

– Да, – кивнул Петер. – И кого же напомнили ему мы с тобой?

– Я, – уточнил Феликс. – Я же приемный сын, и здорово смахиваю на родного отца. А он был заметной фигурой. Ты не знал?

– Откуда же, – пожал плечами Петер. – Но что ты не похож на родителей – это я заметил, конечно. А кто твой настоящий отец?

– Папин лучший друг, адмирал Ройенталь.

– Ух ты, – сказал Петер. – В учебниках был портрет, само собой, но я как-то не связал. Выходит, ты и Миттельмайер, и Ройенталь одновременно. Круто.

– Еще как круто, – засмеялся Феликс. – Иногда очень мешает жить. Надо не опозорить сразу двух отцов. И одному-то поди научись соответствовать… а когда их двое, и оба – ого-го?

– Да уж, – сказал Петер фон Бюлов. – Сочувствую. Мне-то куда проще.

Знал бы ты, – подумал маршал Миттельмайер, задумчиво глядевший в окно из-за тюлевой занавески – и отошел вглубь комнаты, чтобы не подслушать нечаянно чего-нибудь еще.

Хорошо, что они с Эвой нашли в себе силы рассказать сыну правду. Сомневались, колебались, тянули… но действительно – Феликс с каждым годом все больше походил на Оскара, а такое лучше узнать от своих, чем от чужих, да с комментариями, догадками и насмешками.

Представил, что будет, когда поймет про себя Петер. Вздрогнул.

Может, это все-таки игра природы и случайное сходство… но что-то слабо верится. И кайзерин сразу насторожилась – и начала действовать.

Допустим, мы узнаем точно: да или нет. И что мы будем с этим делать? В сущности, это же нас не касается. Это касается только мальчика и его родных…

Временами этот мир вызывает бессильную злость – хочется дать кому-нибудь в челюсть… а некому.

Премьер-министр стукнул кулаком в косяк и двинулся в сторону кабинета. В ящике стола, кажется, еще кое-что осталось – в той бутылке.

***

Конечно, Фил выковырнула завещание из запароленного архива. Но и цифры открытых отчетов по Гиберу не оказались лишними. Потому что в завещании не упоминались никакие фон Бюловы. Там вообще никто не упоминался, кроме дворецкого: «Герру Рабенарду, моему дворецкому, в знак признательности за долгие годы беспорочной службы, пожизненные выплаты в размере…» Состояние полностью было преобразовано в фонд поддержки инноваций, в том числе медицинских, особняк тоже отошел к фонду – для представительских целей. Только после долгих раскопок удалось выяснить, что среди программ, осуществлявшихся фондом, была и программа поддержки сельского хозяйства на аграрных планетах – и Гибер попал в список нуждающихся в помощи одним из первых, а имение фон Бюлова – в перечень спонсируемых угодий Гибера.

И все.

Покойный поддержал семью фон Бюлов, причем существенно, но сделал это так, что не погляди мы в нужную сторону – в жизни бы не заметили.

Это могло ничего не значить, и это могло значить очень много – но с этой стороны никаких других зацепок не было.

Пустая, в сущности, карта.

Тогда Фил пощупала других фигурантов – и кое-что обнаружила. Не след, а намек на след. За настоящими следами надо было бы лететь на Один и на Гибер, но этого мы, конечно, не могли себе позволить. Осталось только внести в отчет: найдены упоминания о существовавшей переписке, полностью прекратившейся в конце 489 года по старому рейхскалендарю. Таким образом, можно было с уверенностью утверждать лишь, что объекты были знакомы между собой.

– ОК, – сказала Фил. – Пойду прогуляюсь. – И исчезла на полдня.

Когда она вернулась, Берни мрачно сидел перед экраном комма, сотый раз перечитывая отчет. Полстраницы, и добавить, в сущности, нечего.

– Эй, я пришла, – окликнула напарника детектив Кейси.

– Где тебя носило? – хмуро спросил тот, не оборачиваясь.

– Решила собрать немного оперативной информации. Познакомилась с объектом.

– Ну и как объект?

– Очень милый парнишка. Проболтали с ним добрый час. Его младшие друзья обиделись на меня, по-моему. Я произвела на него впечатление. – Довольный смешок.

Берни подумал и все-таки отвернулся от экрана.

Ничего себе. Платьице с пышной юбкой, полосатые гольфы и сандалии с шнуровкой… или сапожки из ремешков? Хель его знает, как это называется, но нынче модно, половина девчонок в столице в этом ходит. Пестро, но симпатично. После вечных штанов и свитеров – так и вовсе сногсшибательно.

– Хм, – сказал Берни. – Смотришься.

– Правда? – просияла Фил.

– Угу. А узнать-то что-нибудь удалось?

– Ну, не могла же я при первом же знакомстве сразу спросить: а что вы можете сказать об отношениях вашей матушки с господином военным министром? Мы договорились в четверг прогуляться по городу.

– Эй, Фил, – Берни постучал по лбу пальцем, – в четверг уже поздно. Срок истекает завтра.

– Ну и что, – и крутанулась легкомысленно, – я просто так с ним погуляю. Он мне нравится.

***

Феликс Миттельмайер никак не мог уснуть – потому что его осенило. Внезапно всплыл в памяти тот разговор родителей… наложился на сегодняшний разговор с Петером… Феликс сел в кровати, прислушался к ровному сопению старшего товарища. Разбудить? Нет, пока не стоит. Лег снова, ворочался с боку на бок. Потом вскочил, пошарил по полу в поисках тапок, не нашел. Пошел босиком. Ковер щекотал подошвы. Дверь скрипнула, но Петер не проснулся. А в коридоре доски холодные, но потом снова ковер. И можно зажечь свет – тут-то никого не разбудишь.

Ступеньки потрескивали и тихо взвизгивали под ногами. А на кухне зябко как-то, и пол из плитки, ойй… Полез в холодильник. Ага, кусок пирога есть, и сок в пакете. Отлично.

Сел за кухонный стол, поджал ноги, чтобы не мерзли на полу. Откусил пирога. Мясная начинка, ммммм… хлебнул сока прямо из пакета.

Чуть не подавился, когда внезапно открылась дверь.

– Чего это ты – оголодал среди ночи? – спросил герр Миттельмайер, входя.

Феликс кивнул, не в силах ответить – сначала надо было прожевать и проглотить.

– И босиком, – неодобрительно покачал головой отец. – Смотри, уже посинел весь. Погоди-ка… – скинул с плеч махровый халат: – ну-ка, надевай.

Феликс наконец заглотил пирог.

– Я же в нем утону, пап.

– Зато согреешься. Дай ноги-то заверну… Хм, пирог? А давай-ка, что ли, чайник поставим…

– Давай, – обрадовался сын.

Пока чайник закипал, просто сидели рядом, жевали пирог. Потом папа налил горячего в две кружки, и сахару насыпали каждый сколько хотел – Феликс хотел четыре ложки, но, подумав, и пятую добавил.

Стало совсем тепло.

– Пап, – решился Феликс, – я тебе что-то сказать хотел. Вернее, спросить.

– Ммм? – отозвался герр Миттельмайер из кружки с чаем.

– Пап… только честно, ага?

– Честно, – кивнул отец. – Обещаю. Или честно – или никак.

– На кого похож Петер?

И герр Миттельмайер подавился своим чаем.

– Пааап… – протянул Феликс.

– Извини, – отец прокашлялся. – На этот вопрос – "или никак". Не могу.

– Почему?

– На этот вопрос мог бы ответить сам Петер. А я – только с его согласия. Беда в том, что сам он, похоже, не знает, что на кого-то похож. Поэтому придется мне не отвечать ничего.

Феликс кивнул.

– Понимаю. – Засунул в рот остаток пирога, с удовольствием запил сладким чаем. – А если я вдруг сам пойму – ты мне скажешь, угадал я или нет?

– Конечно.

– Договорились, – сказал Феликс и протянул отцу руку.

Торжественно скрепили договор рукопожатием.

– Ну, пойдем, я тебя до спальни провожу, – сказал герр Миттельмайер.

На сытый желудок заснулось хорошо и крепко.

***

В четверг Петер ушел один. Еще вчера предупредил: простите, парни, договорился я тут… ну, с той девушкой. Вряд ли вы захотите идти со мной, правда?

Еще бы.

Эх, без девчонок точно было бы гораздо лучше, но Петер же почти взрослый. Как не понять. Бывает.

– Иди уж, – проворчал Феликс.

– Смотри не влюбись, – напутствовал Алек. – От этого ужасно глупеют.

– Постараюсь, – засмеялся Петер.

И наутро убежал сразу после завтрака – только его и видели.

***

Фил появилась ровно в два, завертела головой, увидела – и зашагала к лавочке, с которой уже вскочил и устремился к ней навстречу этот милый парнишка, которого бы расспросить… но она, пожалуй, не будет. Незачем.

Отчет отправлен нынче ночью. По существу дела в нем ничего нового не появилось… хотя Фил старалась. Вчера она добралась по видеосвязи до баронессы фон Вестфален, прикинувшись корреспондентом феззанского дамского журнала "Я сама". Журнал действительно существовал, и взятое интервью Фил уже туда предложила, и они даже проявили интерес. Если удастся еще и на этом подзаработать – совсем выйдет здорово.

Разумеется, баронессу нельзя было спрашивать о Петере – но можно было расспросить о последних годах старого Рейха. Вы ведь держали салон, не правда ли? Я слыхала, к вам захаживали люди, позже ставшие первыми лицами государства. Будущий кайзер, его друзья и сослуживцы… Баронесса охотно поделилась воспоминаниями о славном прошлом – и произнесла между делом имена, которые Фил так надеялась услышать.

И все равно отчет пришлось начинать с честного, но малоприятного признания. "Никаких прямых сведений по интересующему вас вопросу найти не удалось. Если вы продлите сроки и оплатите командировку в Старые Земли, может быть, удастся уточнить некоторые пункты".

И дальше следовал перечень косвенных данных, намеков и указаний. Картина стройная… с доказательствами беда. Ну что смогли, то и сделали. Тем более – сроки ограничены.

Интересно, заплатят ли всю сумму – или сбросят "за неполноту данных".

– Привет, Петер, – сказала Фил.

– Привет, Лисси, – ответил Петер.

Ну да, она же соблюдала конспирацию и наскоро изобрела еще одну производную от своего второго имени. Чуть не забыла…

***

Сперва гуляли в парке развлечений, покатались на электромобильчиках, на «шаттле пришельцев» и на «феззанских горках». На спуске с самой крутой горки Фил непроизвольно схватила Петера за руку – и не отпустила, когда спуск сменился подъемом. Так и вышли за ограду аттракциона, держась за руки. Потом заметили – смутились оба, и пальцы сразу разжались, конечно.

Больше не хотелось ни на чем кататься, пошли бродить по городу. Разговаривали о пустяках. Надо же, она все время забывает, насколько он младше. Приходится себе напоминать.

Потом мысленно махнула рукой и напоминать перестала.

Когда тени удлинились – потому что солнце уже низко висело над горизонтом – завернули в первое попавшееся кафе. Там играл джаз-бэнд, и на пятачке между столиками танцевали несколько пар.

Переглянулись – и тоже пошли танцевать.

Расстались уже под первыми звездами. Не так-то просто оказалось добиться, чтобы Петер не провожал ее до дому – ему ни к чему было видеть вывеску детективного агентства.

Усаживая ее в такси, юный фон Бюлов наклонился – и она не удержалась, быстро обняла его за шею и чмокнула в кончик носа.

– Пока, – сказала Фил.

– Пока, – ответил Петер. – Мы ведь еще увидимся, правда?

И ее будто за язык кто дернул.

– Пойдем завтра еще танцевать?

– Туда же? – спросил он.

– Да хоть и туда же… Встретимся у памятника? У того, ну, где тетка со сковородкой?

Петер засмеялся: "тетка со сковородкой" была валькирией со щитом.

– В четыре, – добавила Фил.

– Идет, – кивнул Петер.

***

– Эй, Фил, – сказал Берни, наблюдая, как она крутится перед зеркалом, – ты не слишком ли увлеклась?

– А? – рассеянно спросила детектив Кейси. – Посмотри, какая блузка лучше – эта или та?

Хель, она же девчонка совсем. Двадцать лет… нет, уже двадцать два, да все равно. Маленькая еще. Этот пацан ей куда больше подходит… хотя он и вовсе младенец, честно говоря.

– Не кружи ребенку голову, ему же всего шестнадцать.

– Осенью будет семнадцать, – сказала Фил.

– И что – это тебя оправдывает?

– Какие мне нужны оправдания? – удивилась Фил. – Он мне нравится, и мы с ним идем танцевать.

Да, Берни, с тобой потанцевать не сходишь. Куда тебе с твоей ногой. Но, честно говоря, даже если бы не хромота – он бы, наверное, не пошел. Потому что все время помнит о разнице в возрасте и жизненном опыте.

– До вечера, – бросила Фил и устремилась к двери, на ходу подхватывая смешную сумочку размером с бумажник. Раньше у нее таких штуковин не водилось.

– Эй… – сказал Берни в захлопнувшуюся дверь.

В животе противно ныло, и очень хотелось выпить.

"Это не ревность, – сказал себе Бернхардт фон Шнайдер. – Это блажь." Ну и Минна еще испортила настроение… Сообщила, что переменила мальчишкам фамилию – на свою девичью. Вообще-то это правильно, старик Меркатц достоин. Но могла бы и спросить, а не ставить перед фактом.

За этой мыслью потянулась следующая – привычная и ненавистная. Бернхард фон Шнайдер изо всех сил старался об этом не думать, но не всегда получалось.

Любил ли я Минну – или пытался заполнить пустоту, оставшуюся в душе после гибели ее отца? А если перевести на совсем уж простые слова: не подлец ли я?

Он подозревал – что подлец.

Все, не могу больше.

Встал и налил себе виски. Полный стакан.

***

– Ты все-таки влюбился, – констатировал Алек. – А я тебя предупреждал.

– С чего ты взял, – проворчал Петер.

– Да мы тебя который день вообще не видим, – сказал Феликс. – Завязывал бы ты с этой девчонкой, правда. О чем с ней можно разговаривать… Поедем лучше завтра за город? Я договорюсь, Генрих нас отвезет в горы, а потом заберет через пару дней. Палатку возьмем, удочки… а?

– За город? – задумчиво переспросил Петер. – Звучит здорово. Только не завтра. Завтра я занят.

– Опять твоя… – скривился Алек. – "Ах, Лисси, ты сегодня прелестна", да? Тьфу на тебя, Петер фон Бюлов, смотреть же смешно.

– Обязательно поедем за город с палаткой, – сказал Петер. – На той неделе, идет?

– Ладно, – вздохнул Феликс, – на той – так на той.

Когда Петер ушел, Алек произнес с досадой:

– Небось на той неделе скажет – отложим… Феликс, мы что, тоже будем такими чокнутыми, когда вырастем?

– Не знаю, – пожал плечами Феликс. – По крайней мере я – не собираюсь.

– И я, – кивнул Алек.

Отправились гулять вдвоем. Немножко грустно было без Петера. Ну что же делать.

***

Ходили танцевать чуть не каждый вечер, иногда просто гуляли. Пару раз завернули в музеи. Прятались от дождя в галерее современного искусства, заодно посмотрели на странных жестяных уродцев авторства некоего Антониди. А в музее музыкальных инструментов, за старинной арфой в расшитом бисером чехле, Петер прижал Фил к шершавой стенке и поцеловал. Голова закружилась.

Потом еще целовались.

А в музей восковых фигур Петер отказался заходить наотрез.

– Ну их, – сказал он и даже побледнел. – Как на покойников смотреть.

– И ничего они не похожи на покойников, – запротестовала Фил, – наоборот, почти как живые.

– Не пойду, – Петер помотал головой. – Хочешь – иди одна, я подожду.

Конечно, она не пошла. А забавно было бы поглядеть на него – в том зале, где стоит в сером плаще восковая кукла военного министра.

Впрочем, может и к лучшему, что не получилось.

***

В воскресенье она уже шнуровала свои любимые сандалии, когда Берни окликнул ее от комма:

– Пока ты не умчалась к своему… эээ… объекту, глянь-ка сюда.

Фил подошла, нагнулась к экрану через его плечо. У Берни аж дух перехватило, а она не заметила.

– Сюда смотри, – сказал он. – Видишь?

– Упс, – сказала Фил. – Пусти-ка…

Берни выбрался из кресла и уступил ей место. Наклонился. Коснулся щекой ее волос.

– Да погоди, – отмахнулась детектив Кейси.

Застрекотали клавиши.

– Методичный, однако, – проворчала она через несколько минут. – Следы заметать не умеет, это да, но соображает… а в завещание лазил? Ого, и туда лазил, надо же… Берни, кто это копает наше дело вслед за нами?

– Точка входа не просматривается?

– Почему же не просматривается, вот она… Еще раз упс. Казенный комм в почтовом отделении. Сеансы связи… последний – сегодня. Завершен… полчаса назад. Интересно, кто бы это мог быть.

– Есть у меня одна идея, – протянул Берни, – ты иди, а я помозгую.

– Ага, – кивнула Фил, вскочила, побежала. – Пока, до вечера!

Насвистывая себе под нос, Берни двинулся по следу. Так быстро, как у Фил, у него не выйдет, но куда спешить? О. Этот тип еще кое-какие ниточки тянул, поглядим…

***

Входная дверь хлопнула около восьми вечера. Как-то… неуверенно хлопнула. И рановато что-то. И подошвы не шлепают, пританцовывая. И… да что она, всхлипывает, что ли? Берни развернулся, скрипя креслом.

Елки-палки…

Подошел, обнял, плюнув на дистанцию в годы и парсеки, которую соблюдал так долго и упрямо, прижал к себе.

– Что случилось, девочка?

– Ыыы… – ответила Фил и шмыгнула носом. – Я бездарь, непрофессионал и полная дура…

Хель, и слезы же капают.

Да черти бы драли эти принципы, правила и приличия.

Наклонился, коснулся губами мокрой щеки.

– Ну не плачь же, глупая.

– Вот и ты считаешь, что я глупая…

– Конечно. Разве можно так плакать из-за непрофессионализма… или как ты там сказала?

– Бездарь, бестолочь, непрофессионал, – всхлипнула она.

И тогда он нашел ее губы и заткнул ей рот – чтобы не несла чуши. Не размыкая ни рук, ни губ, попытался подтолкнуть ее в сторону дивана – чуть не упали. Но все-таки удержались. Шаг, другой, третий… у дивана хромая нога подвернулась не вовремя… неправда. Нечаянно – но очень вовремя.

– Я ненавижу Петера фон Бюлова, – четко сказала Фил.

И Берни отодвинулся и отпустил ее плечи.

– Рассказывай.

***

…Они встретились, как уже не раз бывало, возле «тетки со сковородкой» и пошли в «Синюю лампу», навстречу джазу. Сели за столик, заказали кофе и мороженое. Фил поглядывала на Петера из-под опущенных ресниц. Красивый мальчишка. Выходит, и военный министр был красивым мужчиной. Забавно. О военном министре до сих пор много говорят и пишут, но слово «красивый» как-то не всплывает. Не вяжется.

– Похож? – спросил Петер.

– Что? – растерялась Фил.

– Спрашиваю: похож?

– Ты о чем?..

– Мне надоело гадать, сколько ты еще собираешься мне врать. И надоело проверять, докуда ты можешь дойти в погоне за информацией.

И добил:

– Шарлотта.

– Ты… ты… – Фил вскочила, сшибла со стола чашку и не заметила. – Ты… а я-то… а ты…

– Что тебя так возмущает? – и брови поднял, и выражение… Холодное любопытство. Экспериментатор, наблюдающий за ходом опыта, при виде закономерного и ожидаемого результата.

– Я не из-за расследования, – сказала Фил беспомощно. – Я просто…

– Просто врала и вынюхивала, а заодно развлеклась. Понимаю тебя. Ну, прощай, Шарлотта Филлис, привет партнеру по работе.

Швырнул на столик деньги за кофе и десерт, повернулся и вышел.

– Берни, он еще третьего дня все понял и водил меня за нос, а я ходила на свидания… Берни, я почти влюбилась, а он…

– …отплатил тебе твоей же монетой, – сказал Берни. – Ты же знакомилась не с парнем, а с объектом. Просто вы поменялись ролями.

– Я знаю, – вздохнула Фил. – И я не… это… я оскорблена, но не как женщина, а как профессионал!

Берни придвинулся и снова ее обнял.

– Молчи, профессионал, – проворчал он. – К черту Петера фон Бюлова, хотя он и побил тебя по всем статьям. Можно, я тебя еще раз поцелую… Шарлотта?

***

Петер вернулся к Миттельмайерам и спросил, как насчет – в горы с палаткой.

– А твоя девушка? – задал встречный вопрос Феликс.

– Никакой девушки, – ответил Петер. – Ну ее.

– Тогда хоть завтра, – обрадовался Феликс. – Сейчас, Алеку позвоню, и Генриху сказать…

Петер проводил его взглядом, постоял немного в раздумье, кивнул сам себе – и пошел по коридору к кабинету хозяина дома. Постучал.

– Да? – спросили изнутри.

Петер вошел и плотно затворил дверь.

– Герр Миттельмайер, – сказал он.

Миттельмайер поднял голову.

– Я навел справки. Вероятно, вы правы, и он действительно мой отец. Не хотелось бы, чтобы это ушло дальше, чем уже ушло. Если вы не против, я хотел бы задержаться на Феззане ненадолго – я обещал Феликсу и Алеку съездить с ними на рыбалку. Потом уеду.

– Вам незачем спешить, – сказал Миттельмайер. – Вы нисколько нас не стесняете, и мальчики к вам привязаны.

– Тем не менее… Я хотел бы о многом подумать и кое-что разыскать на Гибере, пока нет занятий в училище.

– Понимаю, – кивнул премьер-министр. – Хорошо.

– Благодарю вас, – поклонился Петер фон Бюлов. Повернулся и пошел к двери.

Как держится. Кайзерин бы оценила.

– Петер, – сказал Миттельмайер.

Остановился, обернулся, взглянул вопросительно.

– Просто хотел сказать вам… его многие не любили, многие ненавидели. Но он был великим человеком.

Ничего не ответил. Просто кивнул и вышел. Аккуратно закрылась дверь.

***

Мальчишки уехали на рыбалку следующим утром, и на трое суток в особняке Миттельмайеров воцарилась непривычная тишина.

Вернулись загорелые, исцарапанные, искусанные комарами, волосы и одежда пропахли костром. С невыразимой гордостью вручили фрау Эве ведерко с десятком крупных карпов.

– Остальных там съели, – пояснил Алек.

– В ванную, – скомандовала фрау Эва. – А потом будьте добры в кухню, молодые люди. Кто рыбу ловил, тот ее и чистит.

Так что еще возились в кухне – и перемазались снова, чешуя летела во все стороны, и пришлось снова идти в ванную. И все равно руки рыбой пахли – потому что, конечно, они обязательно должны были помочь жарить улов.

Наконец, вымывшись по третьему разу, уселись за стол. Вкусно! Некоторое время только и слышалось, что сосредоточенный хруст поджаристых корочек.

– Завтра я улетаю домой, – сказал Петер.

– Ну вооот! – возмущенно возопили Алек и Феликс. – Еще же каникул сколько!

– Самому неохота, но надо, – вздохнул Петер. – Я буду писать, и вы пишите, а на тот год поглядим, ага?

– Ладно, – согласился Феликс. – Только ты обязательно приезжай.

– Я постараюсь.

…После обеда Петер надел свой навигаторский мундир и ушел прогуляться – один.

***

Музей восковых фигур работал до восьми. Парнишка в синей с золотом форме вошел в зал Героев Новой империи в половине седьмого. Задумчиво оглядел рейхсадмиралов, в величественных позах замерших возле кайзера. Пафосная композиция.

Нашел взглядом военного министра.

Подошел к нему. Вытянулся по стойке смирно, глядя в светлые неживые глаза.

Мне нечего тебе сказать. Я никогда тебя не видел.

Может быть, это правильно. Но я все равно об этом сожалею.

Ты никогда не говорил о себе. Я не знаю, каким ты был.

Я даже не могу спросить у мамы – потому что она думает: я не в курсе.

И папа болеет все время.

Он болеет сколько я себя помню, но он жив и может прожить еще долго, и я все сделаю, чтобы это "долго" оказалось как можно дольше. Он хороший человек.

И он все равно мой отец, хотя я знаю теперь.

Не знаю, чего я хочу от тебя. Ничего, наверное…

Жаль, что мы никогда не встречались.

– Молодой человек, музей закрывается через десять минут.

– А? Спасибо.

***

…Утром он уехал.