Текст книги "Тайна «Коварной русалки»"

Автор книги: Анна Устинова

Соавторы: Антон Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Кажется, он что-то ищет, – дошло до Петьки.

– Чего там найдешь? – пожал плечами Димка.

– Но Тяпа же при нем сказал, что там на дне картинная галерея! – звонко расхохоталась Настя. – А Степаныч очень уважает Тяпу. Вот и решил теперь поискать.

– А если серьезно, – разгадал Петька ход мыслей бывшего заслуженного работника органов правопорядка, – то Степаныч, по-видимому, выловив кусок рамы, решил: где она, там и картина.

– А может, действительно так и есть? – заволновалась Настя.

– Тогда считайте, мы это дело проиграли, – мигом откликнулся Петька.

– Это уж точно, – был с ним согласен Димка. – Степаныч теперь не успокоится, пока не облазит все дно этого пруда.

– Только вы мне уж поверьте, – заговорщицки подмигнул друзьям Петька. – Во-первых, я почему-то почти уверен, что картины на дне пруда нет. Иначе зачем бы жуликам оставлять поблизости обломки рамы. А, во-вторых, даже если она там и есть, Степанычу ее ни за что не найти.

– Это еще почему? – удивились друзья.

– Потому, что он никогда ничего не находит даже на суше, – хранил полную невозмутимость Петька.

Степаныч, судя по все учащающимся ныркам, придерживался противоположного мнения. Голова его удалялась все дальше от ребят.

– Сейчас прочешет дно вдоль берегов, потом уйдет на глубину, – мрачно прокомментировал действия сторожа Димка.

– Пошли обедать, – посмотрела на часы Маша. – Уже почти три.

– Действительно, пора! – спохватились остальные.

– А ничего, что мы тут его одного оставим? – поглядела Настя на вынырнувшего в очередной раз Степаныча. – Вдруг он все-таки утонет.

– Такие, – выразительно произнес Димка, – не тонут.

И он первым направился к дамбе.

Дойдя до поселка, ребята разошлись по дачам. Они решили, что после обеда сразу наведаются к Ниночке и покажут ей обломок рамы. Кроме того, в библиотеку обещал приехать Шмельков, у которого тоже могли быть какие-то новости.

Ровно в четыре вся компания вошла в библиотеку.

– Вот, Ниночка, погляди, – протянул ей Петька обломок рамы.

Едва глянув, библиотекарша вскрикнула:

– Где вы это нашли?

– Возле пруда, – объяснил Петька.

– Ты лучше, Ниночка, скажи, этот обломок от той рамы или нет, – потребовал Димка.

– Конечно, от той, – кивнула Ниночка. – Или, во всяком случае, очень похожей.

– Посмотри внимательней, – попросил Димка.

– Ну, на все сто процентов я не уверена, но…

Договорить Ниночка не успела. В читальный зал с громкими криками «Свушайте! Свушайте!» влетел Павел Потапович.

– «Утопвенник» наш очнувся! – сообщил он. – Но ничего не помнит! У него повная амнезия! Вгачи говогят, его кто-то ужасно напугав!

Глава III УРАВНЕНИЕ СО ВСЕМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ

– Как амнезия? Кто напугал? – накинулись на почтенного академика с расспросами Ниночка и ребята.

– Вы мне сперва скажите, что такое амнезия? – потребовал Димка.

– В школе, Димочка, нужно лучше учиться, – фыркнула Маша.

– Мы в школе этого не проходили, – огрызнулся брат.

– Амнезия, моводой чевовек, это потегя памяти, – прокартавил Павел Потапович. – И вообще, мне стганно, что внук таких интеввигентных вюдей, как покойный Дмитрий Авександгович Сегебгяков и ныне здгавствующая Анна Константиновна, не знает самых эвементагных свов!

– Мне тоже многое странно, – набычился Димка.

– Лучше заткнись и слушай, – наградила его тумаком в бок сестра.

– Павел Потапович, что там с нашим пострадавшим? – торопливо осведомился Петька.

– Пострадавший совсем ничего не помнит! – всплеснул пухлыми ручками почтенный академик. – Кгоме своего имени и фамивии, – внес ясность он. – А на фига нам его фамивия, – кокетливо подмигнул Павел Потапович хорошенькой Ниночке, – когда у него в шогтах нашви водитевь-ские пгава, а там, естественно, есть его фамивия, имя и отчество!

– Какие права? В каких шортах? – вбежал вдруг в библиотеку запыхавшийся Степаныч. – Пострадавший же был раздет.

– Не газдет, а одет, – заспорил действительный член множества академий мира. – В шогты и майку!

– Ошибаетесь, Павел Потапович, – стоял на своем бывший заслуженный работник органов правопорядка.

– Нет, это вы, вюбезнейший, ошибаетесь! – капризно топнул ногой Павел Потапович. – Между прочим, именно мы с Тяпочкой нашви пострадавшего, и мне виднее, газдет он быв иви одет! А память у меня, между прочим, зашибись!

– Папа, а почему у тебя голова мокрая? – спросила Ниночка у Степаныча. – Ты что, купался?

– Можно и так сказать, – сурово проговорил бывший заслуженный работник органов правопорядка. – Но это сейчас неважно. Вы все-таки, Павел Потапович, ошибаетесь, – продолжал он спор с академиком. – Пострадавший был в одних мокрых трусах. А одежда его была мной лично на берегу обнаружена. И брюки, и рубашка, и ботинки, и майка, и даже носки.

– Непгавда! – охватило еще большее возмущение почтенного академика. – На посгадавшем быви майка и шогты!

– Ошибаетесь, Павел Потапович, – не уступал бывший заслуженный работник органов правопорядка. – В лучшем случае, на пострадавшем в момент утопления могли находиться только трусы.

– Не вгите, Иван Степанович! – раскраснелся от обиды, как помидор, академик.

– Я никогда не вру! – обозлился в свою очередь и Степаныч.

– Значит, у вас начинается стагческий сквегоз! – воскликнул Павел Потапович.

– Это у вас, может быть, старческий, – захлебывался от негодования доблестный сторож поселка Красные Горы, – а у меня тренированная профессиональная память. Пострадавший был в одних мокрых трусах!

– Нет! – Уже срывался от крика голос у почтенного академика. – Он быв в шогтах и в майке! А есви не вегите, пойдемте ко мне на дачу и спгосим у Тяпочки.

– Спросим! – Не сомневался в собственной правоте Степаныч. – Потап Павлович врать не станет.

Оба спорщика двинулись к выходу, когда снаружи послышался треск мотоцикла.

– Шмевьков пгиехав! – вырвалось восклицание у Павла Потаповича. – Вот он сейчас вам и подтвегдит!

Шмельков уже вбежал в библиотеку.

– Авексей Богисович! Догогой! – Кинулся ему наперерез почтенный седенький академик. – Скажите скогее! «Утопвенник» ведь быв в шогтах и в майке, пгавда!

– Естественно, – подтвердил капитан.

– Ничего не естественно, – вновь заспорил Степаныч. – Личная одежда пострадавшего обнаружена мною лично чуть дальше по берегу. Она лежала под деревом. Брюки, ботинки, носки, рубашка…

– Слушай, Степаныч, ты в себе или нет? – С изумлением посмотрел на него Шмельков.

– Говогю же, Иван Степанович, память у вас свабеет, – победоносно воскликнул Павел Потапович.

– Где, ты сказал, одежда лежала? – Не сводил Шмельков глаз со Степаныча.

– Под деревом, – с уверенностью произнес сторож. – Только потом ее у меня отнял сообщник пострадавшего.

– Ну ты, Степаныч, даешь, – покачал головой Шмельков. – Выходит, это ты у Витальки сперва одежду отнял, потом чуть его не пристрелил, а потом еще «Русалку» у него требовал.

– Не знаю я никакого Витальки, – немного смутился бывший заслуженный работник органов правопорядка.

– Зато Виталька тебя на всю жизнь запомнил, – внес ясность Шмельков. – Человек к родственникам в Борки на денек приехал отдохнуть и позагорать. «Только, – говорит, – на берегу устроился, вдруг какой-то старый псих сперва одежду мою начал в сумку засовывать. А когда я вышел, двустволку на меня нацелил».

– Сам этот твой Виталька псих, – буркнул Степаныч, – а я находился при исполнении.

– Говогил же вам, что это быва не одежда постгадавшего! – победоносно прокартавил Павел Потапович.

Степаныч, пробормотав в ответ что-то нечленораздельное, перекинул через плечо двустволку и с громким топотом удалился. Члены Тайного братства сотрясались от хохота.

– Ну, Нина, твой отец дает, – посмотрел Шмельков на библиотекаршу.

– И не говори, Алеша, – только махнула рукой та.

– У нашего Степаныча от жагы шагики за говики заехави, – мстительно ответил Павел Потапович. – А теперь, Авексей Богисович, мивенький, гасскажите, какие новости?

– Новостей особенных пока нет, – покачал головой капитан Шмельков. – Пострадавший по-прежнему ничего не помнит. Только при виде любого мужчины начинает кричать: «Убью!» Даже меня чуть по уху не съездил.

– Как? И вас? – всплеснул руками Павел Потапович.

– А чем я лучше других, – усмехнулся щуп-ленький капитан. – Вон лечащему врачу он вообще фингал под глазом поставил. Врач говорит, что у пострадавшего шок.

– А мы еще кусок рамы нашли, – сообщил Петька.

– Ну да? – удивился капитан.

– И Степаныч тоже нашел, – добавил Димка.

– Чего же мне-то не показал? – удивился капитан. – Ах да, – хлопнул он себя по лбу. – Степаныч расстроился. Пойду догоню его. Эй! Погоди, Степаныч! – вылетел на крыльцо Алексей Борисович. – Дело есть!

Минут пять спустя он возвратился с фрагментом рамы. Ребята приложили к нему свой кусок. Шмельков, сбегав к мотоциклу, принес еще один. Едва увидев его, Ниночка выкрикнула:

– Ну точно! От «Русалки»! Видите скол? – указала она пальцем на угол рамы. – У меня об него вечно тряпка цеплялась.

– Уверена, что именно об него? – решил уточнить капитан.

– Да, Алеша, – кивнула Ниночка.

– Ух, ты! Ух, ты! – резво прыгал вокруг почтенный Павел Потапович. – Вот это да! Вот это да!

– Именно, что да, – не разделял его воодушевления капитан Шмельков. – И кому эта ваша «Русалка» понадобилась?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Ниночка.

– Алексей Борисович, – вмешался Петька. – А этот пострадавший действительно из поселка архитекторов?

– Из него самого, – подтвердил капитан. – Адаскин Ростислав Кузьмич. С июня месяца снял дачу у архитектора Зиновьева. Я наводил справки. Соседи говорят, что жилец вроде тихий, вежливый, интеллигентный. По профессии вроде какой-то художник или связан с художниками. Точно пока установить не удалось.

– А живет он на даче один? – спросила Настя.

– Один, – отозвался Алексей Борисович.

– Подозгитевьно, – покачал головой Павел Потапович.

– Да вообще-то к нему часто гости наведываются, – продолжал капитан. – Но ведут себя тихо.

– Еще подозгитевьней, – отметил Павел Потапович. – Эх, помню, в моводые годы, когда мы собигавись с гостями на даче, весь посевок ходив ходуном, – с мечтательным видом добавил почтенный ученый.

– Ну, может, Ростислав Кузьмич слишком уж веселиться не любит, – предположила Ниночка.

– Тогда тем бовее стганно, чего это ему вдруг топиться вздумалось на тгезвую говову? – спросил Павел Потапович.

– Врачи говорят, без посторонней «помощи» здесь не обошлось, – объяснил Алексей Борисович. – На теле найдены синяки и другие следы борьбы. Скорей всего пострадавшего кто-то толкнул в воду.

– А почему же тогда он босиком оказался? – возникло резонное возражение у Петьки.

– Ну, если сперва завязалась какая-то потасовка, обувь могла и на берегу остаться, – сказал Алексей Борисович.

– Да мы все там облазили, – отозвался Димка.

– И, кроме рамы, нашли только дохлую крысу, – подхватила Маша.

– А вдруг он ботинки в машине оставил? – осенило Настю.

– В какой еще машине? – повернулся к ней капитан.

– Ну, если у него в шортах нашли права, – тряхнула густой копной ярко-рыжих волос девочка, – значит, он, наверное, к пруду подъехал на машине. Вы, Алексей Борисович, не знаете, где его машина?

– Не знаю, – честно признался капитан. – Как же у меня из головы-то вылетело? Слушайте, ребята, вы мне не поможете? – спросил он. – Давайте-ка я по-быстрому еще раз смотаюсь на мотоцикле к архитекторам, а вы в окрестностях пруда посмотрите, не стоит ли где брошенная машина. Потом возвращайтесь в библиотеку, И я сюда подъеду.

– Договорились, Алексей Борисович! – вскочили со стульев члены Тайного братства.

Павел Потапович тоже вскочил.

– В таком свучае, Авексей Богисович, я прокачусь с вами к агхитектогам. Увеген, что пгинесу вам повьзу!

Алексей Борисович не совсем был уверен, что ему в поселке архитекторов так уж понадобится помощь действительного и почетного члена множества академий, однако спорить не стал. «Пускай дед покатается, – подумал капитан Шмельков. – А то ему, наверное, скучно».

Павел Потапович резво запрыгнул в люльку. Как раз когда Шмельков тронулся с места, к библиотеке с другой стороны подошла скорым шагом чопорная жена почтенного академика, Евгения Францевна.

– Павел Потапович! В твоем возрасте! На мотоцикле! Ты же только недавно выписался из больницы!

– Ни фига, Женечка! Мы бывавые! – крикнул в ответ убеленный сединами муж.

– Павел Потапович, что за жаргон! – возмутилась Евгения Францевна.

Но было поздно. Шмельков и Павел Потапович скрылись в облаке пыли. Евгения Францевна досадливо фыркнула и ушла.

Ребята, предупредив Ниночку, что скоро вернутся, поспешили к пруду. Проходя мимо шлагбаума и сторожки Степаныча, они увидели доблестного сторожа. Майки с надписью «Я тебя люблю» на нем уже не было. Бывший заслуженный работник органов правопорядка наконец, несмотря на жару, облачился в видавшую виды форму и, сидя на табуретке возле самого крыльца, напряженно обдумывал план дальнейшего самостоятельного расследования. Чуть поодаль маячила увенчанная перманентом голова верной супруги Степаныча – Надежды Денисовны. До четырех друзей донесся ее голос:

– Если, Ваня, ты эту премию проворонишь, то пеняй на себя.

– Не провороню, Надюша, – испуганно отозвался Степаныч. – Как-никак я гораздо опытней Алексея. И вообще…

Тут он заметил ребят и осекся.

– Добрый день! – хором приветствовали славную супружескую чету друзья.

– Идите куда шли, – хмуро ответил Степаныч.

– Как скажете! – быстро прошествовали дальше члены Тайного братства.

Уже отойдя на солидное расстояние от шлагбаума, Димка сварливо изрек:

– Разбежался. Премию он получит.

– А вдруг и впрямь получит? – иронично сощурилась Маша.

– Кишка тонка, – заявил брат.

– Может быть, и тонка, – откликнулся Петька, – но Степаныч теперь у нас будет постоянно путаться под ногами.

– В целях здоровой конкуренции, – усмехнулась Настя.

– Верней, нездоровой, – возразил Димка. – Меня лично от этого Степаныча уже тошнит.

– Эх! – послышалось сожаление в голосе Командора. – Жалко, Шмельков разуверил Степаныча, что там, на берегу, был сообщник вора. Иначе бы наш бывший заслуженный до потери пульса нырял в пруду.

– А мы бы тем временем спокойно провели расследование, – вздохнула Настя.

– Насчет спокойно не уверен, – покачал головой Петька. – Пока у нас уравнение со всеми неизвестными.

– И одним несостоявшимся утопленником, который ничего не помнит, – добавил Димка.

– Интересно, он с этой кражей связан? – посмотрела Настя на Петьку.

– Кто его знает, – пожал плечами тот, – но вообще история очень странная. У меня просто в голове не укладывается, что из-за какой-то дурацкой «Русалки», которую уже лет тридцать в библиотеке мухи обсиживали, кто-то взломал дверь.

– А потом зачем-то разломал и выбросил раму, – подхватила Маша.

– То-то и оно, – медленно произнес Димка. – А рама, по-моему, была дороже картины.

– И, главное, что «утопленник» кусок этой рамы держал в руках, – добавила Настя.

За разговорами они незаметно подошли к пруду.

– Ладно, давайте машину искать, – поторопил Петька.

– А где, по-твоему, она может находиться? – спросил Димка.

– Ну, если он живет в поселке архитекторов и поехал на машине искупаться, то скорее всего вон на том берегу, – и Петька указал в сторону станции Задоры.

Друзья поспешили туда. Однако ни на берегу, ни возле дороги, ни среди густых зарослей ничего, даже отдаленно напоминающего машину, не нашлось. Правда, Терминатор было возликовал, споткнувшись о чьи-то ботинки. Сперва друзья решили, что они могут принадлежать «утопленнику». Однако, приглядевшись внимательней к Димкиной находке, Петька решительно заявил, что эта обувь пролежала тут по меньшей мере два года.

Друзья еще раз тщательно прочесали окрестности. Однако сколько-нибудь ощутимых результатов их усилия не принесли. Если, конечно, не считать того, что все четверо совершенно зажарились под палящим солнцем, и Димка заявил:

– Если мы сейчас не сходим в Задоры и не съедим хоть по порции мороженого, то я, наверное, умру.

Остальные не возражали. В Задорах продавались великолепные шоколадные рожки. Уже доев свою порцию, Петька сказал:

– А я думаю, что скорее всего мы зря искали машину.

– Куда же она девалась? – спросила Настя.

– Да никуда, – принялся объяснять Командор. – Я думаю, что этот Ростислав откуда-то приехал на дачу. Там загнал машину в гараж, а потом отправился искупаться. А права как у него лежали в шортах, так там и остались.

– Тогда, значит, Шмельков и Павел Потапович должны обнаружить машину у Ростислава на участке, – сказала Маша.

– Именно так я и думаю, – кивнул Петька.

– Тогда пошли в библиотеку, – встал со скамейки, на которой они сейчас все сидели, Димка. – Шмельков и Потапыч, наверное, уже вернулись.

На обратном пути друзья вновь увидели Степаныча. Он возился с любимым ружьем.

– Что, Иван Степанович, ружье в пруду намокло? – спросила Настя.

– Не твое дело! – орудуя шомполом, рявкнул сторож.

Когда ребята подошли к библиотеке, Шмелькова и Павла Потаповича еще не было. Возле двери возился поселковый плотник Семеныч. Он, то и дело сетуя и кряхтя, прилаживал новый замок.

– Видали? – призвал ребят в свидетели плотник. – При князе Борском стояла, – указал он на дверь. – И после сколько десятилетий стояла. А теперь вот те на. Рассверлили. А мне возись.

С этими словами он включил дрель.

– Ниночка-то на месте? – спросили ребята.

– Обедает, – объяснил Семеныч. – Велела, если кто подойдет, подождать на улице.

– Мы подождем, – отошли в сторону четверо друзей.

Не прошло и пяти минут, как подъехали Шмельков и Павел Потапович.

– Ну же, дгузья мои! – выпрыгнул из коляски почтенный академик. – Увеген, вы нас обгадуете!

– А мы думали, вы нас обрадуете, – мрачно откликнулся Димка.

– Как, и у вас ничего? – с тоскою воскликнул Шмельков.

– Навегное, пгосто пвохо смотгеви! – заявил Павел Потапович. – Надо мне быво с вами пойти.

– Смотрели-то хорошо, – внес ясность Петька, – Но машины там нет.

– Нашли? – в это время подбежала к ним Ниночка.

Все дружно покачали головами.

– На участке машины нет, – объяснил Шмельков. – Ив гараже – тоже. А соседи говорят, что последний раз видели Ростислава Кузьмича вчера вечером.

– Значит, ночью иви гано утгом уехав, и с концами, – вмешался Павел Потапович.

– Вечером машина на участке стояла, – добавил Алексей Борисович. – А в шесть утра ее уже не было. Там, на соседней даче, один старичок живет. Он поднимается ни свет ни заря.

– Может, он шум мотора слышал? – решил выяснить Петька.

– Да он гвухой как пень, – покровительственно изрек почтенный Павел Потапович. – Стагость, знаете ви, не гадость.

– Почему не гадость? – тут же переспросил Димка.

– Ты что, тоже гвухой? – возмутился Павел Потапович.

– Заткнись, – прошипела в самое ухо Димке Маша. – Неужели не понимаешь. Это он так слово «радость» произносит.

– Без тебя понял, – уже сам разобрался брат.

– В общем, никто не видел и не слышал, – подвел неутешительный итог капитан Шмельков.

– А машина-то у него была хорошая? – полюбопытствовал Димка.

– Мне бы такую, – мечтательно произнес – Алексей Борисович. – «Опель» – джип у него. Выдай мне район подобный транспорт, я бы за год весь криминал тут искоренил. Ах, да чего говорить!

И капитан безнадежно махнул рукой. Остальные молчали. Кажется, Петька был прав. Уравнение со всеми неизвестными, да и только. Украли какую-то ничего не стоящую картину. Потом зачем-то избили и бросили в пруд Ростислава Кузьмича. И, угнав машину, скрылись.

– Алексей Борисович, – первым нарушил молчание Петька. – Вы думаете, это те самые, которые лазили в библиотеку, «Опель» угнали?

– Может, и те самые, а возможно, и не те, – развел руками капитан. – И, главное, пострадавший ничего не помнит.

– Будем надеяться, что амнезия у него вге-менная, – вмешался Павел Потапович. – Очухается и все нам гасскажет.

– Хорошо бы, – сказал Алексей Борисович.

– Если очухается, – уныло произнес Димка.

– А если нет, то…

Капитан, не договорив, умолк. Но члены Тайного братства прекрасно его поняли. Пострадавший пока был единственной ниточкой, которая могла привести к таинственным похитителям картины.

– Дернуло же его потерять память, – сказал с таким видом Димка, будто «утопленник» специально ставил им палки в колеса. – Другие тонут, в катастрофы разные попадают, и хоть бы хны. Помнят все до мельчайших деталей.

– Слушайте, Павел Потапович, – тем временем обратился Шмельков к почтенному академику. – Вот вы, можно сказать, человек широко образованный и глубоко культурный.

– Пгедповожим, что так, – не стал оспаривать точку зрения капитана Павел Потапович.

– Вот я и говорю, – продолжал Алексей Борисович. – А теперь скажите мне, как на духу, вы бы стали взламывать ночью библиотеку из-за такой вот «Русалки»?

– Я? Взвамывать? – даже подпрыгнул от негодования пухленький Павел Потапович. – Ми-вейший! Да за кого вы меня пгинимаете? Я, видите ви, вообще не вогую! Как-то всю жизнь своим собственным тгудом обходився!

– Да вы не так меня поняли, – зарделся от смущения щупленький капитан.

– Как же, мивейший, пгикажете вас понимать? – еще не остыл от праведного гнева действительный и почетный член множества академий мира. – Чтобы я! Ночью! В бибвиотеке замок вомав!

– Павел Потапович, ну, конечно же, вы замок никогда бы не стали высверливать, – уже не знал, как выйти из щекотливого положения, Алексей Борисович. – Во-первых, для этого определенные навыки требуются…

– Ах, значит, навыки! – пуще прежнего распалился престарелый академик. – Уж говогите пгямо! Вы, значит, убеждены, что сумей я высвегвить замок, то непгеменно пгоник бы ночью в бибвиотеку и свистнув там какую-нибудь ценность!

– Про ценность и речь, а не про вашу честность, – наконец-то смог более или менее четко сформулировать свои мысли капитан. – Я просто хотел спросить, стоила ли эта картина, чтобы из-за нее дверь ломали?

– Так бы сгазу и говогиви, – остыл Павел Потапович. – Вообще-то я не искусствовед, но, по-моему, эта кагтина никакой ценности не пгед-ставвява. Пгосто гусавочка у художника очень мивенькая повучивась.

– И все? – задал новый вопрос капитан.

– По-моему, все, – энергично кивнул головою Павел Потапович.

– Тогда чего ж, раскудри их береза, они сюда влезли? – совсем расстроился капитан.

– Ну, а вдгуг я, напгимег, ошибаюсь, – самокритично заметил Павел Потапович. – Все-таки я не искусствовед, а пгедставитевь точных наук.

Не успел он это произнести, как из-за угла библиотеки вынырнула Евгения Францевна.

– Павел Потапович, – строго поджала губы она, – ты вообще-то сегодня домой собираешься возвращаться, или, Алексей Борисович, – перевела она строгий взгляд на участкового, – вы в помощники его взяли?

– Нет, – покраснел капитан. – Я с Павлом Потаповичем просто так. В порядке научной консультации.

– Именно, Женечка! – тут же воскликнул академик. – В стгого научном погядке.

– А тебе, между прочим, Павел Потапович, после больницы предписан строжайший режим и регулярное питание, – сухо произнесла Евгения Францевна.

– Чихав я на их гежим, – топнул ногой действительный и почетный член множества академий мира. – И вообще, как ты не понимаешь, Женечка, – с хулиганским видом добавил он, – вучше синица в гуках, чем «утка» под кговатью.

– Павел Потапович! Какая пошлость! – скривилась Евгения Францевна.

– Чем богаты, тем и гады, – игриво подмигнул Ниночке академик.

Тут Евгения Францевна решительно поволокла мужа к дому.

– Ничего, дгузья! Я еще вегнусь! – воинственно потряс кулаком в воздухе Павел Потапович и, влекомый неумолимой женой, скрылся за поворотом.

– Забавный дед, – усмехнулся Шмельков.

– Этот дед еще всех нас переживет, – отозвался Дима.

– Он очень хороший и добрый! – сказала Ниночка. – Мне такие нравятся. А Тяпа, между прочим, мне каждый месяц на пополнение фондов библиотеки солидные суммы жертвует.

– Может, и премию хорошую выделит за находку картины, – предположил Шмельков. – Я на нее бы тогда сам, лично, какую-нибудь подержанную тачку себе купил.

– Ты, Алеша, сперва картину найди, – ответила Ниночка.

– То-то и оно, что скорей всего не найдешь, – все больше склонялся капитан к выводу, что кража в библиотеке окажется очередным «висяком». – Видимо, – вздохнул он, – мне на роду написано до конца своих дней на этом драндулете ездить.

И капитан кинул исполненный тоски взгляд на разваливающийся мотоцикл.

– Ой, Алеша, а я чего вспомнила! – хлопнула себя вдруг по лбу Ниночка. – У меня ведь в архиве описи сохранились от прежней библиотекарши. Вдруг там есть что-нибудь про «Коварную русалку».

– И то хлеб, – обрадовался, в свою очередь, капитан. – Пойдем. Покажешь эти описи.

– А нам можно? – спросили ребята.

– Валяйте, – ничего не имел против Алексей Борисович.

Они как раз поднялись на крыльцо, когда плотник Семеныч, перестав колдовать над замком, сказал:

– Заодно, Нин, работу прими. Библиотекарша взялась двумя пальцами за поставленный на место замок.

– Вроде держится.

– Все равно дверь уже теперь не та, – покачал головой Шмельков. – Поддал ломиком или монтировкой, и порядок.

– Нужно было замок побольше купить, – подал совет Димка, – а на месте высверленного куска двери железку поставить.

– Вот сам бы и делал, – обиженно прогудел Семеныч. – А я, между прочим, свое дело знаю. Четыре штифта стальных вбил. Теперь мертво.

– Ну-ка, попробуем, – потянулся к замку Терминатор.

– Не вздумай! – перехватила его руку в воздухе сестра.

– Я только хочу испытать, – начал вырываться Димка.

– Если ты испытаешь, – захохотала Настя, – замок точно вывалится!

– А может, и вся дверь целиком, – не сомневалась в способностях брата Маша.

Семеныч, собрав инструменты в чемоданчик, удалился. Четверо ребят, Ниночка и Шмельков вошли в библиотеку.

– Показывай опись, – велел капитан. Ниночка пошла в подсобку и вскоре вернулась с пожелтевшими от времени амбарными книгами. На каждой из них было каллиграфическим почерком выведено: «Инвентаризация». Затем следовал год, в который инвентаризация проводилась.

– Хорошо Екатерина Филипповна свое хозяйство вела, – с уважением посмотрел на амбарные книги Алексей Борисович. – Я бы даже сказал, образцово.

– Именно, – кивнула Ниночка. – Благодаря ей тут до сих пор сохранились личные вещи и книги князя Борского.

Дело в том, что незадолго до революции последний из князей Борских перенес часть своей библиотеки из усадьбы в охотничий домик. Вот так и получилось, что после пожара, уничтожившего все, что находилось в роскошных княжеских апартаментах, тут сохранились кое-какая обстановка и книги бывшего владельца.

Долгое время забытый всеми охотничий домик стоял запертым. Когда же в середине тридцатых годов он оказался на территории поселка Красные Горы, его хотели оборудовать под дачу. Обнаружив, однако, неплохое собрание книг, наиболее просвещенная часть дачников добилась, чтобы в охотничьем домике открылась библиотека. Многие из жителей Красных Гор стали жертвовать туда книги. Другие, наоборот, пытались взятые из библиотеки книги не вернуть. Но ныне покойная Екатерина Филипповна бдительно стояла на страже фондов. Регулярно проводя инвентаризацию, она четко фиксировала все утраты и новые приобретения. И к тому же не ленилась ходить по дачам, настойчиво напоминая, что библиотечные книги необходимо возвращать. Словом, благодаря ее титаническому труду, в охотничьем домике рядом с новыми поступлениями стояли фолианты, принадлежавшие давно почившим князьям Борским.

– Так, – углубился в амбарные книги капитан Шмельков. – Самая старая – от тысяча девятьсот шестьдесят второго года. А другие куда же девались? – посмотрел он на Ниночку.

– Не знаю, – пожала плечами та. – Может, Екатерина Филипповна за ненадобностью уничтожила. А может, пропали. Да и кому это нужно?

Капитан не ответил. Он уже углубился в чтение.

– Ну, книги нас в данном случае не касаются, – чуть погодя пробормотал он и перелистнул еще несколько страниц. – О-о! А тут меблирашка пошла, – несколько оживился Алексей Борисович. – Слушай! – обернулся он к стоящему за его спиной Димке. – Не сопи ты мне так в затылок. Мешаешь сосредоточиться.

– Я не соплю, я смотрю, – заглядывал через плечо капитана в амбарную книгу мальчик.

В описи были тщательно перечислены «стол из личной обстановки князей Борских», стулья и кресло оттуда же, затем «личные стеллажи князя Борского» и еще множество других, если верить бывшей библиотекарше, «личных княжеских предметов».

– Это что ж получается? – на мгновение отвлекся от амбарной книги Алексей Борисович. – Выходит, я сейчас на личном княжеском кресле сижу? А ведь сюда, говорят, вроде даже царь приезжал охотиться. Может, и он отдыхал в этом кресле?

– Может, и отдыхал, – кивнула Ниночка. – Но ты, Алеша, не царь. И тебе картину нужно искать.

– То-то и оно, – вздохнул капитан. Он перелистнул еще несколько страниц.

– Слушай, Нина, что-то я у тебя тут пуфика в стиле… – Тут капитан, сделав короткую паузу, по слогам прочел: – Рус-с-ко-е ба-рок-ко… Где у тебя такой пуфик?

– Еще при Екатерине Филипповне испарился, – усмехнулась Ниночка. – В неизвестном направлении. Ты в следующую книгу взгляни, за тысяча девятьсот шестьдесят пятый год. Там уже это русское барокко не фигурирует.

– Значит, ноги приделали к пуфику, – философски изрек капитан.

– А теперь вот «Русалке» ноги приделали, – подхватил Димка.

– Интересно, ей ноги к хвосту, что ли, приделывали? – засмеялась Настя.

– К хвосту не к хвосту, а куда-то приделали, – продолжал Димка. – Ищи ее теперь свищи.

– Да она за пастушка, наверное, замуж вышла, – фыркнула Маша. – Чего ж ей теряться, если у нее теперь ноги есть.

Алексей Борисович, не выдержав, тоже совсем по-мальчишески рассмеялся.

– Ну, вы, ребята, артисты!

– Это не мы артисты, – ответил Петька, – а русалка.

– И кому она только понадобилась? – враз посерьезнел Шмельков.

Перевернув еще страницу, он воскликнул:

– А вот и она, родимая!

– Где? – склонились над амбарной книгой ребята.

– Да вот, – вел указательным пальцем по строчке Шмельков. – «Живописное полотно неизвестного художника», – принялся читать вслух Димка. – «Коварная русалка»… – Тут он остановился и спросил:

– А откуда Екатерина Филипповна знала название картины?

– На холсте сзади было написано, – пояснила Ниночка.

– А художник, значит, неизвестен, – медленно произнес Петька.

– Вот именно, – подтвердила Ниночка. – Картина без подписи. Иначе Екатерина Филипповна докопалась бы. Она была такая дотошная.

Димка снова склонился над амбарной книгой.

– Значит, «Коварная русалка», – продолжал он читать вслух. – Холст. Масло. Предположительно девятнадцатый век. Цена – 100 рублей.

– Это сколько же сегодняшними деньгами-то будет? – поинтересовалась Настя.

Шмельков, беззвучно пошевелил губами, сказал, что если перевести эту сумму тысяча девятьсот шестьдесят второго года на нынешние цены, а потом в условные единицы, то выйдет примерно сто долларов США.